Безсмертию души моей

Безсмертие своих творений.

Не властны мы в судьбе своей,

По крайней мере, нет сомненья,

Сей плод небрежный вдохновенья,

Без подписи, в твоих руках

На скромных дружества листках

Уйдёт от общего забвенья...

Но пусть напрасен будет труд,

Твоею дружбой оживленный -

Мои стихи пускай умрут -

Глас сердца, чувства неизменны

Наверно их переживут!

Ах! счастлив, счастлив тот,

Кто лиру в дар от Феба

Во цвете дней возьмёт!

Как смелый житель неба,

Он к солнцу воспарит,

Превыше смертных станет,

И слава громко грянет:

“Безсмертен ввек пиит!”

Но ею мне ль гордиться,

Но мне ль безсмертьем льститься?..

До слёз я спорить рад,

Не бьюсь лишь об заклад,

Как знать, и мне, быть может,

Печать свою наложит

Небесный Аполлон;

Не весь я предан тленью;

С моей, быть может, тенью

Полунощной порой

Сын Феба молодой,

Мой правнук просвещенный,

Беседовать придёт

И мною вдохновенный

На лире воздохнёт.

К.Я. Данилевский, знакомый с миропониманием Пушкина, изложенного в его донской научной рукописи и в приведённых строках о предпочтении «безсмертия своих творений» перед «безсмертием души», тем самым подтверждал готовность самопожертвования, писал в своей знаменитой книге «Россия и Европа»: «Единственное основание для самопожертвования есть безсмертие, вечность внутренней сущности человека; ибо, для того чтобы строгий закон нравственности или самопожертвования не был нелепостью, заключающую в себе внутреннее противоречие, очевидно, необходимо, чтоб он вытекал из внутренней природы того, кто должен на его основании действовать, точно так же, как и во всех природных или, что то же самое, божественных законах.

Но если для человека всё оканчивается здешнею жизнью, то, без сомнения, и законы его деятельности не могут ниоткуда иначе почерпнуться, как из требований этой же жизни, из того, что составляет её сущность, то есть из требований временного спокойствия, счастия, благоденствия, в которых каждое существо находит конечную и даже единственно вообразимую цель своего бытия.²⁰⁵

Только в том случае, ежели не в этом, заключается внутренняя потребность нашей сущности, духа, как мы его называем, — если в нём содержится нечто иное, не исчерпываемое содержанием временной земной жизни, — может быть выставляемо и иное начало для его деятельности, начало нравственности, любви и самопожертвования. Самопожертвование есть высший нравственный закон»²⁰⁶

Жизнь Пушкина – пример самопожертвования. Он как Христос, зная день своей смерти, хотя и просил Бога не дать испить чашу смерти, но последовал воле Божьей:

Милосердия ищу,

И не смею, но грущу:

Несть ми чашу смерти пить,

Даждь ми жизнь, чтобы творить!

Да-а… творец! тяжёла доля,

Но твоя да будет воля

Не моя. — Кто там идёт?..²⁰⁷

И Христос и Пушкин не сразу испустили дух после распятия и смертельного ранения. Каждой поре свойственно вносить свои изменения в условия смерти пророков. Поэтому никакого самоубийства не было ни у Пушкина, ни у Христа – они знали своё предназначение Спасителей и просветителей, и следовали Судьбе. Умереть, жертвуя собой, чтобы воскреснуть.

В одном из первых стихотворений «К другу стихотворцу»²⁰⁸ это знание своего предназначения, это посвящение бросается в глаза:

Певцы безсмертные, и честь, и слава россов,

Питают здравый ум и вместе учат нас.

Александр Сергеевич писал в «Евгении Онегине»:

Меж ими всё рождало споры

И к размышлению влекло:

Племён минувших договоры,

Плоды наук, добро и зло,

И предрассудки вековые,

И гроба тайны роковые,

Судьба и жизнь в свою чреду…²⁰⁹

Для народов, как и для отдельного человека, нет ни живой воды, дающей безсмертия, ни источника юности. «Не оживёшь, аще не умрёшь», — относится также и к народам. Пушкин это отразил в «Пире во время чумы»²¹⁰:

Всё, всё, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит

Неизъяснимы наслажденья –

Безсмертья, может быть, залог!

И счастлив тот, кто средь волненья

Их обретать и ведать мог.

А ранее в стихотворении «Из А. Шенье»:

Треща, горит костёр; и вскоре пламя, воя,

Уносит к небесам безсмертный дух героя²¹¹.

В книге Премудрости Соломона сказано (гл.8:10,13…14): «Через премудрость я буду иметь славу в народе и честь перед старейшими, будучи юношею; чрез неё я достигну безсмертия и оставлю вечную память будущим после меня. Я буду управлять народами, и племена покорятся мне».

В стихотворении «К Жуковскому»²¹² стихотворец показал, что знания его получены от древних мудрецов, постигших историческое круговращение, и могущих пророчить будущее России:

Нет, нет! решился я — без страха в трудный путь

Отважной верою исполнилася грудь.

Творцы безсмертные, питомцы вдохновенья!..

Вы цель мне кажете в туманах отдаленья,

Лечу к безвестному отважною мечтой,

И, мнится, Гений ваш промчался надо мной!

Его сомнения по поводу безсмертия людей тревожили его молодую душу: как же люди в будущем воспримут его знания? Но с другой стороны он понимал, как умершее в земле зерно, прорастая, рождает целый колос зёрен.

Пушкин, следуя велению Божью, воскрешал и ныне побуждает к действию своими стихами мёртвые души. Ведь в Евангелии от Иоанна (гл. 5:21…24) сказано: «Ибо, как Отец воскрешает мёртвых и оживляет, так и Сын оживляет, кого хочет. Ибо Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну, дабы все чтили Сына, как чтут Отца. Кто не чтит Сына, тот не чтит и Отца, пославшего Его. Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Моё и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешёл от смерти в жизнь». Сын Божий, Александр, обращаясь в стихах к русскому народу III тысячелетия, живёт в наших сердцах независимо от очернителей и врагов Руси.

Пушкин хотел донести до людей полученное и осмысленное знание предков, что Вечное Движение не прерывается потому, что его не сотворил никто, а оно существует вечно независимо ни от кого, постоянно преобразуя сущее. Приход в мир и уход некоторых особей закономерен, но не всегда может быть осмыслен людьми из-за большого круга существования этих особей. Человеческому разуму доступны круги некоторых растений, животных, самого человека, но не доступны круги камней, планет, просвещённостей, Человечества и др. Такие знания доступны умам посвящённых в тайны бытия, каким и был Александр Пушкин.

Он верил,

Что есть избрáнные судьбами,

Людей священные друзья;

Что их безсмертная семья

Неотразимыми лучами,