2.2. Обязательственное право.

Обязательственное право эпохи империализма особенно интенсивно развивалось в торгово-промышленной сфере. Развивались новые виды договоров — страхования, перевозки по железным дорогам, усложнялись биржевые сделки, закреплялись новые правовые понятия — акция, фирма, товарный знак. К периоду империализма в праве господствовал буржуазный принцип свободы договора. Заключенные договоры требовали обязательного выполнения. Закрепляя широкую свободу договоров, закон допускал любые отклонения от действующих правил, за исключением случаев, прямо запрещенных законом. Принцип свободы договора распространялся и на отношения капиталистических контрагентов с государством. Договоры подряда и поставки с казной строились на взаимовыгодной основе, казна не пользовалась в них существенными привилегиями. Хозяйственная самостоятельность предприятий не нарушалась. Даже заключенные с ущербом для государства договоры оставались в силе с обращением убытков на виновных лиц.

Boйнa потребовала активного вмешательства государства в договорно-хозяйственные связи. Все воюющие страны широко применяли замораживание договоров (мораторий), регулируя тем самым свободу товарооборота и рынка. В России мораторий касался лишь вексельных отношений. Санкционировалась (после некоторых дебатов) широкая свобода товарооборота, выгодная крупному капиталу. Минимальные ограничения обязательственно-правовых отношений способствовали серьезному укреплению позиций монополистической буржуазии. Однако уже в сентябре 1914 г. оборонные заводы переходили под контроль государства на основе принудительных заказов. Свобода по поставкам сырья и материалов была ликвидирована. В дальнейшем были запрещены сделки с представителями других стран на все категории товаров и сырья. С образованием Особых совещаний появилась возможность централизованного воздействия на хозяйственную жизнь, на повестку дня встал вопрос о полном запрещении рыночных сделок. В 1915—1916 гг. правительство шло на максимальное ограничение частноправовых сделок, на топливо и ряд других дефицитных товаров. Разрабатывались и законопроекты о государственной монополии. Но даже в период ужесточения правительственного курса во второй половине 1916 г. не удалось установить ни подлинного ограничения обмена, ни действительной государственной монополии на товары и сырье. Буржуазия препятствовала этому и пользовалась свободой товарооборота для спекуляции и наживы. Большое число предприятий строило договорные связи на основе собственных интересов²².

В период войны обострился вопрос об акционерных компаниях — важнейших формах монополистических объединений. В развитых странах Европы к концу XIX в. устанавливается свобода их открытия, разрешительный характер сменяется явочным. Хотя буржуазия России активно боролась за свободную организацию акционерных обществ, добиться этого ей не удалось.

2.3. Уголовное право и карательная политика.

 Вслед за объявлением войны 50 губерний России переводились на военное положение. Остальные губернии переводились на положение чрезвычайной охраны. Практически власть перешла в руки военного ведомства. Собрания, печать, устная агитация полностью контролировались властями. Принятое Положение о военной цензуре распространяло ее на всю территорию страны. Летом 1915 г. был установлен перечень сведений, за разглашение которых устанавливалась такая же уголовная ответственность, как и за измену. Наряду со сведениями военного характера к измене приравнивалась и информация о демонстрациях и стачках. Таким путем правительство пыталось нарушить координацию и солидарность рабочего движения. По всей стране судопроизводство переводилось на рельсы военного времени, создавались военно-полевые суды. В армии командный состав постепенно получал возможность по собственному усмотрению усиливать наказания для подчиненных им лиц. В подобном отходе от принципов буржуазного права проявлялось желание задушить революционную агитацию. Военное законодательство, карающее неповиновение начальству, сопротивление и восстание, применялось «за простое покушение или приготовление к преступлению»²³.

Ряд законодательных актов объективно диктовался условиями военного времени. В июле 1914 г. устанавливалась уголовная ответственность за нарушение военно-судовой повинности, в дальнейшем устанавливалась смертная казнь за умышленное членовредительство с целью уклонения от службы. Усиливалась уголовная ответственность за пьянство и изготовление спиртных напитков для продажи, за взятки и спекуляцию, которые приобрели небывалый размах.

Статьи уголовного законодательства о запрещении преднамеренного повышения цен на продовольствие, повышения или понижения цен в ущерб третьим лицам вошли в право еще в XIX в. и охраняли лозунг «честной конкуренции» периода свободного капитализма. В период империализма эти статьи стали применяться в судебных процессах против махинаций монополий, например — «Продугля». Использование указанных норм против крупного капитала свидетельствует об их новом содержании: они приобрели характер специфического «антимонополистического законодательства». Но роль уголовных мер нельзя преувеличивать. Альянс царизма с крупной буржуазией не позволял эффективно использовать уголовное право против монополистического капитала. В конце весны 1915 г. в момент высокой активности буржуазных кругов была установлена уголовная ответственность за уклонение от государственных заказов.

С лета 1915 г. уголовная ответственность устанавливается за сокрытие товаров и сырья, позднее — за нарушение запретительных законов в торговле и промышленности иностранными подданными. Тогда же усилилась уголовная ответственность за взятки и промедление в выполнении государственных заказов. В 1916 году уголовные санкции получили широкое развитие даже в малозначительных актах. Царизм попытался придать экономической политике репрессивный характер, но потерпел неудачу. В условиях коммерческой тайны, отсутствия государственной монополии правительство не могло проникнуть в тайные сферы торгово-промышленной деятельности. Пользуясь безнаказанностью, монополии взвинчивали цены, спекулировали сырьем, сознательно сокращали производство. Возбужденные уголовные дела, как правило, не доводились до судебного разбирательства.