G4ЛукинГлава2

Таким образом, и сами блага цивилизации демонстрируют нам двойственность, амбивалентность цивилизационного развития.

Итак, как можно вывести из вышеизложенного, амбивалентность цивилизационного развития оказывается амбивалентностью двоякого рода.

Во-первых, как уже говорилось, речь идет об амбивалентности, характеризующейся тем, что цивилизация, производя несомненные блага для человека, одновременно имеет и явные существенные издержки, которые были перечислены выше. Это и загрязнение окружающей среды, и опасные для человека технологические процессы, и факторы дезорганизации, обусловленные производством мощного оружия. Это противоречие между положительными и отрицательными следствиями цивилизации может обостряться, но в целом имеет некоторые тенденции к разрешению, к уменьшению доли отрицательных последствий. Хотя, и об этом уже говорилось, вряд ли компенсация и обезвреживание отрицательного могут быть обеспечены полностью. Накапливающийся дефицит компенсации ущерба, который цивилизационное развитие наносит человечеству, если эта тенденция не прекратится, в конце концов приведет к гибели человечества.

Но, с другой стороны, как было показано, в процессе развития цивилизации существует амбивалентность, двойственность самих цивилизационных благ, которые люди считают несомненными достижениями истории развития человечества. Эти блага, продукты искусственного, и служат человеку и ослабляют и деформируют существующую ныне человеческую природу. И эта двойственность с развитием цивилизации, с расширением масштабов искусственного только усиливается. Поскольку любое противоречие как-то разрешается, то возникает вопрос о том, каким же путем происходит разрешение этого второго противоречия, этой второй амбивалентности? Можно высказать гипотезу, что в процессе разрешения этого второго противоречия речь идет не о разрушении человека и гибели человечества, а о радикальном преобразовании человека, в том числе и его биологической природы.

Действительно, цивилизация деформирует, разрушает и уничтожает естественного человека, но на смену естественному человеку приходит сначала естественный искусственный человек, а в отдаленной перспективе, возможно, и искусственный человек, если последнего можно будет назвать человеком¹. В. Хессле отмечал, что для Хайдеггера опасность техники заключается в первую очередь не в уничтожении существования человека, а в преобразовании его сущности. Но для кого же тогда существует эта опасность техники? Для человечества? Нет. Для человека вообще? Нет.

Рассмотрим вопрос об изменении человека несколько подробнее. Существует точка зрения, что с возникновением общества, в особенности цивилизации, биологическое развитие человека заканчивается, и он сохраняет свои естественные параметры путем преобразования окружающей среды, изменения природы в соответствии со своими потребностями. Считается, что с развитием общества, культуры, цивилизации изменяется лишь сознание человека, да незначительно варьируется его внешний облик (от косметического ухода становится более нежной кожа, меняются прически и тому подобное). В тезисе о стабильности биологических констант человека есть доля истины, но в целом этот тезис противоречит закону всеобщего изменения и развития. Получается, будто культура и цивилизация, создавая вторую природу на основе преобразования первой, не затрагивают своей трансформирующей мощью первоприродную основу человека. Доля истины в вышеупомянутом утверждении о стабильности биологической природы человека заключается в том, что действительно человечество искусственным путем, средствами культуры и цивилизации как бы блокирует то, что угрожает естественным биологическим константам человека, восполняет отсутствующие условия, необходимые для воспроизводства этих констант. Так, у человека нет острых клыков для защиты от зверей и он изобретает оружие, нарастающую генетическую патологию человек начинает исправлять методами генной инженерии и т. д. Но в рамках сохранения определенной стабильности биологических параметров человека в то же время имеют место существенные антропологические трансформации. Биологически стабильного человека, относительно которого мы выстраиваем вечную и неизменную шкалу гуманистических ценностей, на самом деле не существует. Цивилизация, блокируя неблагоприятные для человека условия внешней среды, «перехлестывает» в своем усердии и создает другую, искусственную среду человеческого существования.

Современный человек развитых стран — это по существу уже искусственный естественный человек. Но можно ли в духе Руссо рассматривать процесс изменения естественного человека в направлении искусственного естественного человека как деградацию человека. Это не так. Просто это другой тип человека. Он живет дольше естественного человека. Другим становится понятие здорового человека и другими критерии здоровья. Критерием здоровья естественного человека можно считать способность индивидуального организма преодолевать болезнь. Критерием здоровья искусственного человека является отсутствие болезней. Болезни блокируются комфортом цивилизации, качеством жизни и медициной. Конечно, всякое ослабление цивилизационных основ общества, скажем, снижение качества жизни, ухудшение систем здравоохранения и социальной защиты чревато катастрофическими антропологическими последствиями. Но какой смысл ставить вопрос об ослаблении цивилизационных основ общества применительно к искусственному естественному человеку? Это равносильно его гибели. Искусственный естественный человек просто не может существовать без искусственного, без благ и комфорта цивилизации. Вот некоторые черты естественного и искусственного естественного типов человека. Естественный человек может существовать только в условиях религиозной формы культуры. С одной стороны, он полагается только на себя, с другой, он полностью во власти Бога, предназначения которого он знать не может, да и не должен. Процессы его рождения, биологической жизни и смерти таинственны, они не должны подвергаться внешнему вмешательству. С другой стороны, эти процессы полностью во власти природы, судьбы, случайности, что обобщенно находит свое выражение в идее всемогущества Бога. Естественный человек здоров, агрессивен, способен совершать героические сверхусилия, полон сексуальной энергии и т. д. Но он в значительной степени недисциплинированный человек, он не может также просчитывать далекие следствия всех своих действий.

Искусственный естественный человек может поддерживать свои биологические константы двумя взаимосвязанными способами — методами культурного тренинга и методами цивилизации (методами воздействия на человека извне научно-техническими технологиями социума). Жизнь искусственного естественного человека может находиться под контролем медицины с эмбрионального состояния и до смерти. Использование генетических, прокреативных, трансплантационных технологий, всего комплекса достижений медицины порождает жесткую духовно-психологическую ситуацию, ибо появляется возможность точного предсказания его болезней, их течения, дня и часа смерти. Также ясно предстает перед его умом жесткая правда о трудностях и огромной стоимости лечения этих болезней. Раньше человек просто знал, что он смертен, теперь он может знать, когда он умрет и по какой причине. В этой ситуации необходимо новое мужество, новый духовный склад. Искусственный естественный человек не может быть духовно слабее естественного. Скорее наоборот. Так, в США из 150 тыс. опрошенных из тех, кто входит в группу риска по болезни Хантингтона, на диагностику согласились лишь 200 человек. Учитывая, что эта болезнь пока неизлечима, это действительно люди нового мужества и нового духа. Искусственный естественный человек является ответственным человеком, и это проявляется в ответственности за свое здоровье и за здоровье других, в частности, в ответственности за недопущение детской смертности. Искусственный естественный человек — человек сильной, активной и универсальной воли. Он должен все планировать, ничто не пускать на самотек, упорно реализовывать свои планы относительно всего спектра своего существования, он должен сам строить свою жизнь, создавать свое здоровье и планово выстраивать даже свой уход из жизни. Без постоянного творчества своего бытия его бытия просто нет. Он не только искусственно поддерживается цивилизацией, но и искусственно творит себя как искусственного естественного человека.

Таким образом, в антропологическом плане усиление амбивалентности в развитии цивилизации может усугублять как противоречие между цивилизацией и человечеством в целом, так и противоречие между естественным и искусственным в человеке, между естественным и естественным искусственным человеком. Что касается второго противоречия, то оно усугубляется несомненно.

3. Структурная противоречивость, асинхронность динамики

цивилизационной системы и усиление этой асинхронности

из-за резких различий частей глобализирующегося мира.

В процессе цивилизационной динамики действует закономерность, заключающаяся в том, что с необходимостью возникает и постоянно воспроизводится и синхронность изменений технологии, структур социальных отношений и культурно-ментальных структур, и вытекающее из этой несинхронности их несоответствие друг другу¹. Так, Огборн справедливо выдвигал идею культурного лага, отставания развития культурно-ментальных структур от технологических, социально-политических и других процессов. Применительно к цивилизации в целом динамичнее технологические процессы. В этой сфере прежде всего происходят мутации и возникают цивилизационные новации. Рассматриваемая асинхронность усиливается неравномерностью динамики различных частей мировой цивилизации, т. е. локальных цивилизаций. Расщепление целостности социально-цивилизационной системы на указанные структуры и дифференциация в скорости динамики этих структур в условиях взаимодействия цивилизаций позволяет одной цивилизации избирательно, по частям перенимать достижения другой, причем технологические достижения в силу их определенной культурно-идеологической нейтральности и большей скорости распространения усваиваются больше, чем другие¹. В силу неравномерного развития локальных цивилизаций создается цивилизационный перепад, усиливается диффузия достижений (прежде всего технологических), направленная сверху вниз, в сторону более отсталых обществ. Но это обстоятельство усугубляет в отсталых обществах противоречие между технологическими, социальными и культурно-ментальными структурами, усиливается асинхронность развития этих структур, возникает и усиливается столкновение между новациями и традиционализмом. Так, наиболее консервативные культурно-ментальные структуры могут отталкивать приходящие извне технологические, экономические и политические новации. Рассмотрим эти вопросы подробнее.

Определенная дифференциация процессов развития рассматриваемых структур и несинхронность динамики этих процессов обнаружились с самого начала появления цивилизации. Так, появились более эффективные боевые орудия, позволяющие не убивать пленников (в явной форме или в форме жертвоприношений), а заставить их работать, превратив в рабов. Надсмотрщики, владеющие специальными боевыми орудиями (железные алебарды и т. д.) могли бы уже справиться с группой безоружных работников и контролировать их труд. Но в силу отставания структур общественных отношений и ментальных структур от развития технологии рабство возникло не сразу. А рабство явилось бы прогрессом и соответствовало бы новым возможностям технологии. Между тем пленников долгое время еще убивали.

Когда началось массовое производство железного оружия, то народы на территории Европы и Азии, движимые прежней психологией и обычаями, стали в невиданных масштабах уничтожать друг друга. Мировые религии, мораль, предполагающие жалость к чужаку и побежденному, т. е. новая психология осевого времени, возникли не сразу, не синхронно с революцией в боевых технологиях.

Как уже отмечалось, в процессе взаимодействия неравномерно развивающихся локальных цивилизаций может усиливаться асинхронность и даже меняться направление динамики трех блоков рассматриваемых структур, и соответственно могут обостряться противоречия между ними. Исторический и современный опыт подтверждает эти соображения. Рассматривая процесс столкновения цивилизаций и имея в виду главным образом технологически отсталые цивилизации, можно выделить три основных этапа во взаимодействии цивилизационных тканей различных цивилизаций.

Первый этап характеризуется отторжением продуктов, элементов и структур другой цивилизации. Крайняя форма отторжения — зилотство, фундаментализм, абсолютная верность традиции. Согласно Тойнби, фундаментализм бесперспективен. Необходимо отметить, что в современных условиях абсолютного отторжения не бывает. Как правило, сразу используются хотя бы боевые технологии технологически продвинутых цивилизаций. Первоначально это использование может иметь целью и отторжение, защиту от опасных экономико-политических и культурных новаций, «излучаемых» другой цивилизацией.

Второй этап взаимодействия цивилизаций характеризуется тем, что воспринятые новации усиливают традиционалистские и даже явно отжившие структуры и институты цивилизации — восприемницы новаций. Петр I, используя технические, военные, административно-организационные достижения Запада, усиливал с помощью этих средств крепостное право. Сегодня мы знаем, что нейтральные в культурно-идеологическом отношении достижения (например, информационная техника) может использоваться для распространения фундаменталистских идей, а введение в африканских странах механизмов плюралистической демократии (многопартийности и парламентаризма) в ряде случаев оживляет и даже, в известной степени, легитимизирует борьбу кланов, племен, т. е. трайбалистские тенденции. Соединение крайностей традиционализма с технологическо-организационными достижениями технологически развитых цивилизаций может порождать опасные симбиозы типа использующих современное оружие авторитарных режимов или опасных террористических движений, например, исламские террористические группировки, исповедующие фанатичный джихад и т. д. Так, Германия между двумя мировыми войнами, находящаяся во втором эшелоне индустриально-капиталистического развития, породила такого социального монстра, как фашизм, который возник из соединения фундаменталистски-традиционалистских элементов (крайнего национализма, идеологии «почвы и крови») с передовыми индустриалистскими военными технологиями.

Третий этап взаимодействия цивилизаций характеризуется внутренним расколом цивилизации-восприемницы новаций. Конфликты и различия между цивилизациями перерастают во внутренние конфликты. Внутренний раскол в цивилизации-восприемнице пронизывает социальную структуру, личность, духовную жизнь. Причем каждая из сторон, т. е. новации и традиции, как бы расщепляют и ослабляют друг друга: новации внедряются половинчато и в искаженном виде, а традиционалистские структуры расшатываются. Применительно к истории России этот процесс хорошо проанализировал А. С. Ахиезер¹. Когда в Россию стали проникать достижения западной цивилизации, прежде всего технологические и экономические, то они стали развиваться на фоне более консервативных российских структур, в частности, структур российской ментальности. Произошла сшибка традиционалистских российских ценностных установок (уравнительность, аскетизм, подчиненность общине, коллективу, государству, неприятие частной собственности) с новыми технологическими, социально-экономическими структурами, основанными на утилитаризме, эффективности хозяйствования, на ориентации на заработок, на приобретение материальных благ. Каждая из сторон этого столкновения, противоречия как бы раскалывала и ослабляла другую. Так, традиционалистские социоэкономические, политические и ментальные структуры русской общественной системы ослабляли эффективность технологических новаций. Промышленность развивалась с использованием крепостнических отношений, государственно-бюрократических управленческих структур, государственных субсидий. Отсутствовали мотивы, порождаемые ответственным предпринимательством, конкуренцией. В качестве управляющего промышленным предприятием часто выступал государственный чиновник. Крепостные, которые приписывались к заводам, отнюдь не были ориентированы на творческую, инициативную работу. Сама душа русского предпринимателя стала ареной столкновения разных ориентаций. Русский купец или заводчик, с одной стороны, склонялся к жестким, обусловленным требованиями экономической эффективности, методам организации производства и управления работниками. С другой стороны, поскольку традиционалистское сознание народа относилось к нему как к мироеду и душегубу, он чувствовал свою вину, каялся, замаливал грехи пожертвованиями на церковь или пытался уйти от душевной раздвоенности в пьянство, распутство и экстравагантные выходки.

Но структурные противоречия ослабляли, расшатывали и традиционалистские социально-культурные блоки общественных отношений и сознания. Передовые западные технологии и требования эффективности инициировали стремление к свободе личности, к личной инициативе, к демократии, порождали более богатые потребности, что подрывало традиционалистские отношения, ценности и способы человеческого бытия (такие, как подчиненность общине, государству, уравнительность, неприятие частной собственности, консервация потребностей и т. д.).

Возможно ли преодоление раскола структурных составляющих и органическое соединение технологических, научных, организационных, экономических достижений продвинутых цивилизаций с традиционными социально-экономическими, политическими и культурно-ментальными структурами цивилизации-восприемницы цивилизационных новаций? Если это и возможно, то только при условии радикального изменения традиционных структур, путем универсального ускорения социальной динамики.

1 См. об этом: Назаретян А. П. Ук., статья. С. 79.

1 Йонас Х. Изменившийся характер человеческой деятельности. / Человек. 1999. № 2. С. 15.

2 Там же. С. 15.

1 См.: Назаретян А. П. Ук., статья.

1 Популяциоцентрический инстинкт, инстинкт пощады присущ видам, обладающим мощными биологическими средствами убийства (хищники, змеи). Сильный волк не убивает слабого волка, когда тот ослабеет и подставит шейную артерию сопернику. Змеи не убивают друг друга, а лишь танцуют, имитируя борьбу. Человек не наделен от природы мощными средствами нападения, поэтому у него не выработан биологический механизм пощады, популяциоцентрический инстинкт.

1 См. об этом: Назаретян А. П. Цивилизационные кризисы в контексте Универсальной истории. Синергетика — психология — прогнозирование. М., 2001.

1 См. об этом: Кастельс М. Информационная эпоха. Экономика. Общество. Культура. М., 2000.

1 См.: Буровский А. М. Люди ли мы (о соотношении «естественного» и «искусственного» в современном человеке)? / Общественные науки и современность. 1996. № 4.

1 Возможность искусственного формирования человека появится, возможно, уже в ХХI веке благодаря тому, что генная инженерия разработает технологии формирования новых биологических качеств людей.

1 Характерно, что эта асинхронность может даже усиливаться. Согласно Д. Беллу, в западной цивилизации произошло обособление технологии, социальной структуры и культуры. Более того, эти блоки могут развиваться по разным векторам.

1 Американский исследователь Кларк Кэрр справедливо отмечал, что при взаимодействии цивилизационно-социальных систем конвергенция сильнее и раньше именно в методах производства.

1 См.: Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. Издание философского общества СССР. 1991. Т. 1, 2, 3.