2.5. Предноосфера
С позитивистской точки зрения человек – самый таинственный и сбивающий с толку исследователей объект науки. Парадокс же человека, по мнению Тейяра, заключается в ничтожном морфологическом скачке и вместе с тем невероятным потрясением сфер жизни.
Центральный феномен человека, считает Тейяр де Шарден, — рефлексия, то есть «способность сосредоточиться на самом себе и овладеть самим собой как предметом, обладающим своей специфической устойчивостью и своим специфическим значением, — способность уже не просто познавать, а познавать самого себя; не просто знать, а знать, что знаешь». Путем этой индивидуализации самого себя внутри себя живой элемент превращается в точечный центр, в котором все представления и опыт связываются в единое целое, осознающее свою организацию. Это — возникновение нового мира: «абстракция, логика, обдуманный выбор и изобретательность, математика, искусство, тревога и мечтания любви».
«Разумеется, животное знает, — пишет Тейяр. — Но, безусловно, оно не знает о своем знании — иначе оно бы давным-давно умножило изобретательность и развило бы систему внутренних построений, которая не ускользнула бы от наших наблюдений».
С возникновением личности («крупинки мысли»), наделенной способностью к бесконечной индивидуальной эволюции, безликая фила животных превращается в человеческое общество — в «мыслящую филу». «Это означает, что кроме феномена, относящегося к одному лицу — индивидуального подступа к рефлексии, — наука должна признать наличие феномена, также имеющего рефлективную природу, но охватывающего целиком все человечество!». Каждому «побегу» этой «мыслящей филы» передается наследуемый коллективный опыт («поток рефлексии», по Тейяру).
Не так уж велико различие с точки зрения экспансии жизни, утверждает Тейяр, между птицей и авиатором, летящим в небе: «наши искусственные сооружения не что иное, как закономерное продолжение нашего филогенеза». Изобретение закономерно. Пробные нащупывания первой клетки смыкаются с научными поисками наших лабораторий. Мы не зрители, а участники происходящего: «разум ученых сам по себе имеет некоторое отношение к эволюции».
В человеке эволюция приобрела не только способность вносить порядок в неорганическую природу, но и, по выражению Дж. Хаксли, приводимому Тейяром, «он не что иное, как эволюция, осознавшая саму себя». «Человек не центр универсума, как мы наивно полагали, а что много прекрасней, уходящая ввысь вершина великого биологического синтеза».
Геогенез переходит в биогенез ("психогенез", по Тейяру) завершавшийся на настоящем этапе, ноогенезом.
Несмотря на незначительность анатомического скачка, с гоминизацией начинается новая эра. Земля «меняет кожу", более того, «она обретает душу» — пишет Тейяр. Это сравнимо по своему значению лишь с «конденсацией земного химизма» и появлением жизни.
Возникновение, умножение и эволюция наций, государств, цивилизаций... Человеческая история на свой лад и на своем уровне продолжает общее развитие жизни, она все еще является естественной историей.
Земля покрывается мириадами крупинок мысли, начинает окутываться единой мыслящей оболочкой. Образуется единый субъект мысли в космическом масштабе — ноосфера.
|
2.6. Проблемы становления ноосферы. |
|
Признав и выделив в истории эволюции новую эру ноогенеза, мы просто вынуждены выделить пропорционально данному процессу опору. Как пишет Тейяр, вокруг искры первых рефлектирующих сознаний стал разгораться огонь. Точка горения расширилась, и пламя охватило всю планету. Появился новый покров или «мыслящий класс». Но не он ткет и развертывает покров ноосферы, а дух.
«Человек вошел в мир бесшумно»,- писал Тейяр.
2.6.1. Индивидуальный и групповой эгоизм
Одной из главных проблем становления ноосферы для Тейяра де Шардена является проблема индивидуализма. Именно он препятствует объединению человечества в единое целое — в ноосферу. Ошибку, уводящую с правильного пути, Тейяр видит в смешивании, в замене личности индивидуальностью: «Стремясь как можно больше отделиться от других элементов, он индивидуализируется, но индивидуализируясь, он падает опять и стремится увлечь мир назад, к множеству, к материи. В действительности, он уменьшается и теряется. Чтобы быть полностью самим собой, нам надо идти в обратном направлении — в направлении конвергенции со всем остальным, к другому. Вершина нас самих, венец нашей оригинальности — не наша индивидуальность, а наша личность, а эту последнюю мы можем найти, в соответствии с эволюционной структурой мира, лишь объединяясь между собой. Нет духа без синтеза».
Истоки индивидуализма Тейяр видит в самой сущности человека: «Став мыслящим и освободившись от порабощения филой, индивид начинает жить для себя». Но именно в этом стремлении «как можно больше выделиться из множества других» он усматривает «тупик, который необходимо избежать». Самая большая ценность в мире — человеческая личность, но нельзя подменять развитие собственного, уникального содержания человека обособлением и противопоставлением его всем другим. И на вопрос: "Но можно ли достигнуть этой "вершины нас самих" путем самоотделения от всего остального или, по крайней мере, путем его покорения?" Тейяр отвечает: "...Сноп искр, затухающих в темноте, это, несомненно, была бы ... тотальная смерть" [
На менее опасна, по мнению Тейяра, охватившая широкие слои человечества "не столь односторонняя, но зато значительно более коварная доктрина "прогресса путем обособления", — доктрина селекции и избранности рас". В обособлении индивида или обособлении группы (народа, государства, партии и т.д.) он видит лишь различные формы одной и той же тактики и отмечает "порочность этих циничных и грубых теорий", так как "они скрывают или искажают в наших глазах действительные контуры ноосферы и делают биологически невозможным образование духа Земли". Уже сейчас духовное, культурное и экономическое развитие достигло такого уровня, что каждому человеку, а тем более народу или государству, чтобы иметь всё необходимое, требуется вся Земля.
"Ложен и противоестествен эгоцентристский идеал будущего, якобы принадлежащего тем, кто, руководствуясь эгоизмом, доводит до крайнего выражения принцип "каждый для себя". Любой элемент может развиться и расти лишь в связи со всеми другими элементами и через них. Ложен и противоестествен расистский идеал, когда одно ответвление захватывает для себя весь сок дерева и поднимается за счет омертвления других ветвей. Но чтобы пробиться к Солнцу, требуется комплексный рост всей кроны. Выход для мира, двери для будущего, вход в сверхчеловечество открываются вперед и не для нескольких привилегированных лиц, не для одного избранного народа! Они откроются лишь под напором всех вместе и в том направлении, в котором все вместе могут соединиться и завершить себя в духовном обновлении Земли".
2.6.2. Опасность тоталитаризма
Предупреждая об опасности индивидуализма, и разобщенности, Тейяр не забывает и «о другом рабстве, которое увеличивается в мире соразмерно самим нашим усилием организоваться». Максимума эти усилия достигли в XX веке — и возникают диктаторские, тоталитарные режимы: "Людской миллион в шеренгах, на парадных площадях. Людской миллион, стандартизированный на заводе, моторизированный людской миллион... И все это приводит лишь к самому ужасному порабощению! Кристалл вместо клетки. Муравейник вместо братства".
Вместо ожидаемого скачка сознания — механизация, ведущая к деградации личности. Как часто вводит людей в заблуждение культ великого целого, в котором индивиды теряются как капли воды в море. Вместо добровольного объединения — покорность узурпированной власти, вместо любви — насилие. Люди функционируют в виде "винтиков", надличностно — в качестве лишь средств воспроизводства социальной системы.
"Тогда результаты творческой деятельности человека ассимилируются средой, становятся ее элементами, лишь усиливая давление на человека социальных сил, ему неподконтрольных. В этих условиях культурная ценность превращается в канон, норма становится догмой, традиция — стереотипом поведения". Труд является реализацией целей, внешних индивиду, и люд используются "как определенным образом выдрессированная сила природы".
Но Тейяр призывает не отчаиваться, а вновь рассмотреть современное человеческое общество: "Несмотря на свою чудовищность, не деформирует ли современный тоталитаризм нечто весьма великолепное, и, не близок ли он к истине?". Грандиозная человеческая организация, сопоставимая по своим масштабам с ноосферой, создана, но не учитывая значения личности, работает "на обратном ходу" — использует людей для производства материальных ценностей, а не наоборот.
2.6.3 Персонализация общества
Нынешние попытки коллективизации человечества приводят, вопреки предвидениям теории и нашим ожиданиям, лишь к упадку и к порабощению людей. До сих пор, пишет Тейяр, для единения люди выбирали путь защиты своего материального благополучия. Создание новых отраслей промышленности для повышения уровня жизни народов, классов или государств было той почвой, на которой люди пытались сблизиться. Такой потребительский подход превратил материальное производство в хищническое, разрушительное "освоение природных богатств".
В. М. Межуев считает, что даже вполне разумно "создаваемое людьми предметное богатство общества есть лишь внешняя форма культуры. Её действительным содержанием оказывается развитие человека как общественного существа, т.е. развитие всей совокупности образующих его отношений, сил, способностей и потребностей". Также потребительски человек стал относиться к другому человеку, не как к личности, а как к средству для обеспечения собственного существования. Люди используют друг друга. При этом даже самое высокоинтеллектуальное развитие науки и техники, но устраняет такого поверхностного характера деловых контактов.
Суть человеческой деятельности не в потреблении, а в созидании. Не в подчинении своим эгоистическим целям природы и других людей, а в совместном полагании целей развития природы и общества. Личность в такой целеполагающей творческой деятельности представлена не какой-то обособленной функцией, а целостно. Наши же души сталкиваются лишь косвенно, окольным путем, считает Тейяр, а нам "необходимо выявить, уловить и развить прежде всего "межцентровые" по своей природе силы" . "Только любовь по той простой причине, что лишь она берет и соединяет существа их сутью, способна — это подтверждает ежедневный опыт — завершить существа как таковые, объединив их" .
О том же размышлял и Владимир Соловьев: "Смысл мира, в нем же и правда Божия, есть внутреннее единство каждого со всеми. В виде живой личной силы, это единство есть любовь".
Тейяр призывает преодолеть "парализующий нас антиперсоналистский комплекс", "поскольку коллектив поглощает... личность, он убивает любовь, которая хотела бы народиться. Как таковой коллектив, в сущности, вне любви". Невозможно любить анонимное множество, механическое сцепление элементов. Но в добровольном единении личностей может существовать всеобъемлющая любовь. Тейяр утверждает не только ее психологическую возможность, но считает, что она "единственно полный и конечный способ, которым мы можем любить".
"Поистине, не реализует ли любовь в каждый момент вокруг нас... магический, слывший противоречивым прием "персонализации" в тотализации? И то, что она ежедневно производит в малом масштабе, почему бы ей однажды не повторить в масштабе Земли?"
И тогда, по убеждению Тейяра, "универсум обретет лицо и сердце... персонифицируется для нас". И значит, неверно представлять завершение образования ноосферы как безличный процесс: Универсум — будущее — может быть лишь сверхличностью в пункте Омега». И тогда "все наши трудности и взаимные отталкивания, связанные с противопоставлением целого и личности, исчезли бы". "И тогда, несомненно, под формированным напором замыкающейся Земли разыграются громадные, еще дремлющие силы притяжения между человеческими молекулами".
Ведь именно в синтезе индивидов и народов, парадоксальном примирении элемента и целого, единства и множества Тейяр видит развитие нашей способности любви до охвата всех людей и всей Земли. "В любой области — вдет ли речь о клетках тела или о членах общества или об элементах духовного синтеза — осуществляется дифференцированное единство. Части усовершенствуются и завершают себя во всяком организованном целом".
Поэтому сверхличность, сверхсущество, образующееся в точке Омега, для Тейяра — "это система, единство которой совпадает с высшей ступенью гармонизированной сложности. Поэтому не следует представлять себе Омегу как просто центр, возникающий из слияний элементов, которые он собирает или аннулирует в себе... Группировка, в которой персонализация всецелого и персонализация элементов достигают своего максимума, без смешивания... — таков единственный образ, который вырисовывается, если мы попытаемся логически до конца применить к совокупности крупинок мысли понятие общности".
Представление о «точке Омега» стало попыткой Тейяра компенсировать неадекватность его понимания природы. Интерпретаторы истолковали ее различным образом:
Как идеал любви или вообще высшей ценности
Как бога
Как конечное состояние человечества или Вселенной.
Все это свидетельствует о неясности понятия, которое было вызвано нежеланием автора связывать себя в ключевых онтологических вопросах. Однако, скорее всего, за точку Альфа он обозначил начало эволюции, совокупность элементарных материальных частиц и их энергий, а за точку Омега- конец эволюции, когда человек сумеет усовершенствовать и развить себя по образцу и подобию совершенного человека, каким был Христос.
Омега представляет собой, с одной стороны, то, что восточные богословы называли "соборностью" - единение без смешения, слияние без поглощения. С другой стороны. Омега это Нечто и в то же время «Некто, действовавший с самого начала эволюции». Эволюция - это поток, становление, гибель и рождение. То, что движет ее, должно быть "независимым". Оно не рождается в эволюции, а "наличествует всегда". Омега стоит вне времени. Это - Начало трансцендентное, надмирное. Именно поэтому, Оно могло воздвигать Вселенную все выше и выше к "божественному очагу". Омега-это бог, который сокровенно пронизал мир своей силой, вытянул его в гигантское Древо Жизни и приближает к своему бытию. Все творческие усилия человека, вся его культура и цивилизация, его любовь, его энергия, его деяния и, наконец, все личные индивидуальности, которые бессмертны, - все это служит вселенской Божественной Цели.
Связь тейяровской "точки Омега" с идеей "теозиса" приближает его к православному мышлению, хотя лично он был мало знаком с восточно-христианским богословием. На эту родственность тейярдизма и православия указал прот. Г. Клингер.
Сосредоточивая свое внимание на будущем человека и Вселенной, Тейяр отнюдь не был отвлеченным мыслителем. Его подлинно христианский оптимизм заражен неистощимой созидательной энергией. Его доверие к бытию, доверие к Богу вдохновляет и вселяет надежду. Все прекрасное, творческое, пронизанное любовью, что осуществляется на Земле, есть для Тейяра "знамение времени", предвестие грядущего преображения. Он пророк прогресса, но не ложного, чисто внешнего, а устремленного к Царству Божию. Он видит эволюцию и развитие человечества глазами веры.
Очевидно, автор колебался между тем, чтобы приписать Омеге роль своего рода предельного понятия, для которого нет соответственного предмета в опыте (идеи души, мира в целом, бога), но который все же регулирует познание, и тем, чтобы придать Омеге онтологический статус.
Омега в «Феномене человека» выступает в качестве «полюса притяжения» для радиальных энергий: «Ни в индивидуальном, ни в социальном плане ноосфера по самой своей структуре не может замкнуться иначе, как под влиянием центра Омеги. Если Омега – лишь отдаленное и идеальное средоточие, которое в конце времен должно возникнуть из конвергенции земных сознаний, то ничто помимо этой конвергенции не сможет пока еще раскрыть этот центр перед нами». Но затем Тейяр все же признает за Омегой онтологический статус, т.к в противном случае в воздухе повисает принцип возникновения и развития под влиянием радиальных энергий. В поисках решения неразрешимой, как квадратура круга, задачи о придании полностью всемирной точке Омега онтологического статуса, Тейяр связывает ее с одним из древнейших в истории натурфилософии принципов, с любовью как «началом единодушия» и всеобщего объединения. Также он выделяет 4 атрибута Омеги:
автономность
наличность
необратимость
трансцендентность
Тейяр восхищен открывающимися громадными возможностями человечества. "В самом деле, если изучение прошлого и позволяет нам сделать некоторую оценку ресурсов, которыми обладает организованная материя в рассеянном состоянии, то мы еще не имеем никакого понятия о возможной величине "ноосферной" мощности. Резонанс человеческих колебаний в миллионы раз! Целый покров сознания, одновременно давящий на будущность! Коллективный и суммированный продукт миллионов лет мышления!.. Пытались ли мы когда-либо представить, что представляют собой эти величины?"
Но и это не предел наших возможностей. Тейяр раскрывает перед нами поистине космические перспективы дальнейшего преобразования и развития такого объединенного человечества: "Не сумеет ли однажды жизнь... искусно преодолеть стены своей земной тюрьмы или, найдя способ, захватить другие необитаемые небесные тела, или — еще более головокружительное событие — установить... связь о другими очагами сознания. Встреча и взаимное обогащение двух ноосфер... Сознание, создающее себя в конечном счете путём синтеза планетарных единиц. А почему бы и нет, в таком универсуме, где астральная единица — галактика?"
2.6.4. Антропоцентризм Тейяра
Эти грандиозные процессы Тейяр представляет нам не только для обозрения и восхищения. Он утверждает, что человек не зритель, даже не просто участник, а главное действующее лицо всего происходящего — "уходящая ввысь вершина великого биологического синтеза". Планетарная деятельность человека — это высший "сознательный" этап космической эволюции. В людях Космос начинает осознавать самого себя, он получает возможность вносить порядок в свой собственный универсум, тем самым многократно ускоряя собственное развитие.
"В один прекрасный день человечество признает, что его первая функция — это проникать, интеллектуально объединять, улавливать, чтобы еще больше понять и покорить окружающие его силы, и тогда для него минует опасность столкнуться с внешним пределом своего развития". Наш разум ученых, наши исследования, утверждает Тейяр, также являются частью, наиболее совершенной частью этой великой эволюции: "Человеческое общество, в котором мы живем... стало специфически современным оттого, что вокруг него и в нем открыта эволюция". И одним из решающих факторов становления ноосферы Тейяр считает субъективную цель, идеал, к которому стремятся люди, каковым должна быть "ясная и сознательная вера в наивысшую ценность эволюции". Нами должна быть осуществлена "организация научных исследований, перерастающая в рациональную организацию Земли".
Такое понимание эволюции ставит перед человеком во весь рост проблемы нравственности и морали, личной ответственности за судьбы мира. Эволюция, "обретя внутри нас свое самосознание... приобретает свободу располагать собой — продолжать себя или отвергнуть. Мы не только читаем секрет ее действий в наших малейших поступках. Но, будучи ответственными за ее прошлое перед ее будущим как действующие индивиды, мы держим ее в своих руках".
Поэтому нашу активность надо направить не только и не столько на обновление лачуг, повышение комфорта и развлечения, сколько на внутреннее, духовное обновление человека, соразмерное открывающемуся нам величию космических процессов и задач, стоящих перед человечеством. Необходимость самосовершенствования требует самого пристального внимания всех наук к человеку. И это не в ущерб познанию остального мира, скорее, наоборот, — ключ к нему: "...Мы идем к человеческой эре науки... эта эра будет в высшей степени эрой науки о человеке — познающий человек заметит, наконец, что человек как "предмет познания" — это ключ ко всей науке о природе... В человеке резюмируется все, что мы познаем..." . Ведь он представляет собой "наиболее синтетическое состояние, в котором нам доступна ткань универсума" и "наиболее подвижную точку этой ткани, находящейся в ходе преобразования. В силу этих причин расшифровать человека, значит, в сущности, попытаться узнать, как образовался мир и как он продолжает образовываться.
Т.о., антропоцентризм Тейяра представляет развитие человека не только в качестве главного и непосредственного общественного интереса (в этом он близок к известному принципу: "свободное развитие каждого как условие свободного развития всех"). Человек — основной фактор не только в становлении ноосферы, но, через это, и всей дальнейшей эволюции Вселенной. При этом Космос не принижается до человека, не подгоняется под него, а предстает во всем своем грандиозном многообразии. И человек не теряется в этом безграничном пространстве и времени как случайная микроскопическая пылинка. Эволюционный подход к природе позволяет Тейяру рассматривать ее как универсальное основание человека и всей его культуры. Являясь высшим продуктом космической эволюции, человеческая деятельность все больше преобразует мир. Будучи самой совершенной силой природы, она становится и главной ее силой.
Многие увидели в тейяровском понимании антропогенеза "чистую" эволюцию; переход от животного к человеку без скачка. Нужно признать, что кое-какие его выражения действительно дают повод к подобному толкованию. Но на самом деле ученый хорошо знал о пропасти, которая отделяет человека от всего остального мира. Он рассматривает человека как самое поразительное явление в универсуме. "Ничтожный морфологический скачок и вместе с чем невероятное потрясение сфер жизни - в этом весь парадокс человека".
Здесь Тейяр уже прямо прибегает к термину "прерывность". Возникновение мысли - "порог, который должен быть перейден одним шагом". Это "индивидуальный мгновенный скачок от инстинкта к мысли". Итак, прерывность признана. И все же ученый склоняется к тому, чтобы считать эту революцию "скачком радиального в бесконечность", то есть к тому, чтобы выводить духовное начало человека из психики животного. С научной точки зрения это в высшей степени сомнительный тезис. Самые высокоразвитые животные, близкие телесно к человеку, проявляют не больше интеллектуальной силы, чем дельфины. Одного усложнения центральной нервной системы для появления духовной личности человека недостаточно. Тейяр видит эту трудность и оставляет за теологами право говорить здесь о "творческом акте". Именно на этом творческом акте настаивает христианство, которое признает возможным естественное происхождение психофизической природы человека. Об этом недвусмысленно было сказано и энциклике папы Пия XII "Humani Generis", опубликованной в 1950 году. Между прочим, в этой энциклике осуждается и теория полигенизма, выводящая человека из разных видов приматов. Тейяр не защищал полигенизма, но утверждал, что для науки обнаружение "черешка" вида почти невозможно. Начало всегда ускользает от нее. "В глубинах времен, - говорит он, - в которых происходила гоминизация, наличие и развитие единственной пары положительно неуловимы, их невозможно рассмотреть непосредственно при любом увеличении. Таким образом, можно предположить, что в этом интервале имеется место для всего, что требует трансэкспериментальная точка зрения". Оставаясь на уровне "феномена", разумеется, невозможно обнаружить факт Грехопадения или духовного могущества Первочеловека.
Многие считали, что в тейярдизме вообще нет места Первородному греху. При этом ссылались на энциклику Пия XII, который отрицает толкование "Адама" как "некоего множества праотцев". Но, во-первых, тейярдизм не отрицает единства корней человечества, а во-вторых, он не исключает понимания "Адама" как Всечеловека. Папа имел в виду коллектив, подменяющий единство "Адама". Если же "Адам" есть всеединство человека, то сама альтернатива "одного" и "множества" теряет значение. Грех поразил "Адама" как Всечеловека, и эта духовная рана не может подлежать рассмотрению антропологии.
Однако, действительно, у Тейяра, если не по форме, то по существу, проблема искаженности человеческой природы и зла в мире как-то теряется. Она оказывается далека от его основной интуиции. Ученому приходится писать особое приложение к "Феномену человека", чтобы говорить о зле и страдании.
Как же понимает Тейяр эту проблему с точки зрения "феномена"? Прежде всего, для него зло - человеческое страдание, естественный продукт "игры больших чисел". Это зло беспорядка и неудач, издержки, сопровождающие развитие жизни, оно есть необходимый для человеческого рода стимул к совершенствованию. Зло у Тейяра,заключенное в страданиях отдельных живых существ, ложится в основу эволюции или жизни в целом как добро и высшая ценность, и реальность: «жизнь более реальна, чем жизни». Одним словом, оно оказывается чем-то естественным и неизбежным. С этим трудно согласиться, и поэтому Тейяр все же допускает "особый эффект какой-то катастрофы или первичного извращения". Таким образом, хотя зло и оказалось в "приложении", но оно нашло место в системе, формально не противоречащей христианскому его пониманию.
И все же в целом Тейяр проходит мимо проблемы греховности человека, что ослабляет его учение, отрывая его от реальной действительности. Здесь тейярдизм нуждается не в "приложении", а в существенном дополнении.
Как я уже упоминала, «Феномен человека» - есть своеобразный результат синтеза 2 наук: философии и биологии. Однако между биологической и философско – социальной проблематикой рассматриваемого мной труда имеется разрыв, объясняемый рядом причин. Похоже, что история человечества не поддается изучению с позиции присущего Тейяру естественнонаучного материализма. Именно поэтому, в тейяровской «грандиозной картине развития мира от элементарных частиц до единомыслящего человечества и богочеловечества….отсутствует исторический период развития человечества от неолита до наших дней».
Пафос данной книги заключен в перерастании «феномена человека» в «феномен человечества»,который в конечном счете сделает реальным преодоление всех перегородок между людьми.
Я уже упоминала о том, что «Феномен человека» необходимо рассматривать в целом, чтобы не исказить ход мысли автора, его интуицию. Так какова же основная интуиция Тейяра?
Ее легко обнаружить, ибо во всех своих произведениях он силится выразить ее. Суть его интуиции - видение мира как живого организма, пронизанного Божеством и устремленного к совершенству. Воплощением этого тяготения и является эволюция универсума, на вершине которой стоит человек. У корней эволюции он видит творческие силы, которые как бы свернуты, скрыты и разворачиваются постепенно в ходе развития. Но, когда в лице человека эволюция достигает критической точки, начинается объединение, конвергенция: мир устремляется к высшему Синтезу.
Эта схема развития (единство, дифференциация, синтез) восходит к Гегелю и была позднее раскрыта Вл. Соловьевым. Но Тейяр придал ей особую биологическую и космическую окраску, так как естествознание подтверждает ее с исключительной наглядностью.
Проблема начала мира у Тейяра почти отсутствует именно в силу того, что он хочет ограничиться "феноменальными гипотезами". Лишь в конце пути он как бы ретроспективно начинает поиски Первого момента.
В целом на феноменологию Тейяр ссылается там, где хочет уйти от дилеммы, которую сам четко определяет как «материализм и спиритуализм». Как видно из книги, автор не согласен ни с материализмом, ни со спиритуализмом в их чистом виде. «По моему убеждению, - писал он, - эти две точки зрения требуется объединить».
И все же, остается неясным, что он подразумевает под спиритуализмом. А ту "феноменологию", которую он предлагает взамен как синтез, трудно назвать действительным выходом из борьбы двух направлений. Но в одном он прав: наука и научные гипотезы должны лежать по ту сторону идеологии.
Основой и завершением научной космогонии Тейяра является его теология, пронизанная глубокой верой и личным благочестием философа, его видением Церкви как сообщества людей, вдохновленных возвышающим и общинно-построительным влиянием Иисуса Христа. Церковь, следовательно, является «головным отрядом эволюционирующего человечества». Однако, с точки зрения Тейяра, учение Церкви зачастую выражается в терминах слишком статичного и дуалистичного мировоззрения, разрывающего природу, историю, спасение человека и сверхприродную благодать Божью. Поскольку человек призван сотрудничать в завершении Божьего творения, вера должна подвигать его не на бегство от материи и истории, а на стремление к воссоединению с Богом через посвящение себя жертвенной задаче продвижения процесса творения и создания подлинно человеческого сообщества.
Философия Тейяра – это, прежде всего, философия природы, продолжающая традиции натурфилософии. Однако его точка зрения представляет интерес как позиция искреннего гуманиста – естествоиспытателя, своими силами нащупывающего средства для лечения конфликтов и язв современного мира.