Сцена пятая
М у ж и к Л а м. Лейся, лейся...
М у ж и к Л о м. Горький хмель!
Л а м п р и д о (кончив пить, выплескивает остатки пива в сторону крестьян и надевает шлем). Уф!
M ю г г е. Кто посмеет возвести хулу на такого воина?
Ф и н н а. На войне бочки будут под запретом!
Л а м п р и д о. Вам-то что! Вы будете прямо из чана.
M у ж и к Л а м. Пошли с нами! Обопьемся.
Л а м п р и д о. Я раб присяги, неподкупный страж.
Ф и н н а. Кого же ты сейчас стережешь?
Л а м п р и д о. Госпожу виселицу.
M у ж и к Л о м. Не дотрагивайтесь, она покрашена.
М у ж и к Л а м. Такая свеженькая — просто девственница,— что боязно подступиться.
Л а м п р и д о. Еще бы!
M ю г г е. Сейчас для воров не сезон, в такую благословенную погоду они спят днем после обеда.
Л а м п р и д о. Зато судьи не дремлют...
Ф и н н а. А воры заседают в финансовом совете.
M ю г г е. На прощанье скажи, кого тут собираются повесить?
Л а м п р и д о. Откуда мне знать? Разве что прославленного Уленшпигеля, который в своей камере в Каменных воротах ждет, пока ему скроят последнюю рубаху.
М у ж и к Л о м. Пусть поторопятся, не то с Уленшпигеля станется: сбежит в чем мать родила.
M у ж и к Л а м. Не выросла еще конопля, из которой для него совьют веревку! Да здравствует Хитроумный!
М у ж и к Л о м. Выпьем за его долгие лета!
Л а м п р и д о. К столу!
М ю г г е. Поскорее к столу!
Ф и н н а. Пошли оврагом!
Крестьяне попарно пускаются в путь. Впереди идет горбун, крутя ручку шарманки.
Л а м п р и д о. Вгрызайтесь в окорок до кости — сегодня ваш день!
К р е с т ь я н е (уходя). Наш день! А потом наша ночь! И вся масленица! (Поют.)
Нам нынче пироги испечены, Нас ждет веселье праздничной пирушки... Их голоса постепенно затихают.
Сцена шестая
Л а м п р и д о. Ишь как разошлись! Оставайтесь всегда такими, славные землепашцы, и да кипит веселье в ваших сердцах, ик!
А н н е к е (подражая отрыжке Лампридо). Ик!
Л а м п р и д о (браня птицу). Захлопни свой клюв, Лннеке, и попусту его не разевай. Если бы ты пила пиво, ты бы знала, что значит «ик»! А сейчас, сорока, смотри в оба! Я подремлю четверть часика, на этот раз стоя, и если ты заметишь, что кто-то приближается, бей тревогу.
А н н е к е. Квэк!
Л а м п р и д о. Да, вот так, мне этого хватит. (Зевает, идет к авансцене, втыкает алебарду в землю, обхватывает ее обеими руками, как моряк мачту, и сразу же засыпает. Вначале голова его раскачивается из стороны в сторону, а тело вздра-гивает, по вскоре он застывает неподвижно, напоминая статую Послушания.)
Лампридо спит стоя, прямой, как виселица, и столь же символичный. В этой позе o)i будет спать долго. Ветерок доносит обрывки мелодий: шарманка, дудка, струйки писклявых звуков волынки; налетают порывы колокольного звона и рассеиваются в воздухе отголоски песен. Но вся эта сельская миогоголосица заглушается шумом, надвигающимся с противоположной стороны: грубые голоса и монотонно-протяжное литургическое пение. Сорока начинает хлопать крыльями.
А н н е к е. Квэ-э-к!
Лампридо не двигается,
Квэк! Квэк!
Окаменевший Лампридо глух к тревоге. Сорока трещит все более настойчиво.
А н н е к е. Квэк! Квэк! Квэк!
Она тоже надолго успокаивается.