0470486_EC709_orwell_george_1984

But today, supposing that it could be

А сегодня, если бы удалось воскресить

somehow resurrected from its ashes, the

фотографию, она, вероятно, и уликой не

photograph might not even be evidence.

была бы. Ведь когда он увидел ее,

Already, at the time when he made his

Океания уже не воевала с Евразией и

discovery, Oceania was no longer at war

трое покойных должны были бы

with Eurasia, and it must have been to the

продавать родину агентам Остазии. А с

agents of Eastasia that the three dead men

той поры произошли еще повороты --

had betrayed their country. Since then

два, три, он не помнил сколько.

there had been other changes -- two, three,

Наверное,

признания

покойных

he could not remember how many. Very

переписывались и переписывались, так

likely the confessions had been rewritten

что первоначальные факты и даты

and rewritten until the original facts and

совсем уже ничего не значат. Прошлое не

dates no longer had the smallest

просто

меняется,

оно

меняется

significance. The past not only changed,

непрерывно. Самым же кошмарным для

but changed continuously. What most

него было то, что он никогда не понимал

afflicted him with the sense of nightmare

отчетливо, какую цель преследует это

was that he had never clearly understood

грандиозное

надувательство.

why the huge imposture was undertaken.

Сиюминутные

выгоды

от

подделки

The immediate advantages of falsifying the

прошлого очевидны, но конечная ее цель

past were obvious, but the ultimate motive

-- загадка. Он снова взял ручку и

was mysterious. He took up his pen again

написал:

and wrote:

He wondered, as he had many times

Он задумался, как задумывался уже не

wondered before, whether he himself was a

раз, а не сумасшедший ли он сам. Может

lunatic. Perhaps a lunatic was simply a

быть, сумасшедший тот, кто в

minority of one. At one time it had been a

меньшинстве, в единственном числе.

sign of madness to believe that the earth

Когда-то безумием было думать, что

goes round the sun; today, to believe that

Земля вращается вокруг Солнца; сегодня

the past is inalterable. He might be alone in

-- что прошлое неизменяемо. Возможно,

holding that belief, and if alone, then a

он

один

придерживается

этого

lunatic. But the thought of being a lunatic

убеждения, а раз один, значит --

did not greatly trouble him: the horror was

сумасшедший. Но мысль, что он

that he might also be wrong.

сумасшедший, не очень его тревожила:

ужасно, если он вдобавок ошибается.

He picked up the children’s history book

Он взял детскую книжку по истории и

and looked at the portrait of Big Brother

посмотрел на фронтиспис с портретом

which formed its frontispiece. The hypnotic

Старшего

Брата.

Его

встретил

eyes gazed into his own. It was as though

гипнотический взгляд. Словно какая-то

some huge force were pressing down upon

исполинская сила давила на тебя --

you -- something that penetrated inside

проникала в череп, трамбовала мозг,

your skull, battering against your brain,

страхом вышибала из тебя твои

frightening you out of your beliefs,

убеждения, принуждала не верить

persuading you, almost, to deny the

собственным органам чувств. В конце

evidence of your senses. In the end the

концов партия объявит, что дважды два

Party would announce that two and two

-- пять, и придется в это верить. Рано или

made five, and you would have to believe it.

поздно она издаст такой указ, к этому

It was inevitable that they should make

неизбежно ведет логика ее власти. Ее

that claim sooner or later: the logic of their

философия молчаливо отрицает не только

position demanded it. Not merely the

верность твоих восприятии, но и само

validity of experience, but the very

существование внешнего мира. Ересь из

existence of external reality, was tacitly

ересей -- здравый смысл. И ужасно не то,

denied by their philosophy. The heresy of

что тебя убьют за противоположное

heresies was common sense. And what was

мнение, а то, что они, может быть,

terrifying was not that they would kill you

правы. В самом деле,

откуда мы знаем,

for thinking otherwise, but that they might

что дважды два -- четыре? Или что

be right. For, after all, how do we know that

существует сила тяжести? Или что

two and two make four? Or that the force of

прошлое нельзя изменить? Если и

gravity works? Or that the past is

прошлое и внешний мир существуют

unchangeable? If both the past and the

только в сознании, а сознанием можно

external world exist only in the mind, and if

управлять -- тогда что?

the mind itself is controllable what then?

But no! His courage seemed suddenly to

Нет! Он ощутил неожиданный прилив

stiffen of its own accord. The face of

мужества.

Непонятно,

по

какой

O’Brien, not called up by any obvious

ассоциации в уме

возникло

лицо

association, had floated into his mind. He

О'Брайена. Теперь он еще тверже знал,

knew, with more certainty than before, that

что О'Брайен на его стороне. Он пишет

O’Brien was on his side. He was writing the

дневник для О'Брайена -- О'Брайену;

diary for O’Brien -- to O’Brien: it was like

никто не прочтет его бесконечного

an interminable letter which no one would

письма,

но

предназначено

оно

ever read, but which was addressed to a

определенному

человеку

и

этим

particular person and took its colour from

окрашено.

that fact.

The Party told you to reject the evidence of

Партия велела тебе не верить своим

your eyes and ears. It was their final, most

глазам и ушам. И это ее окончательный,

essential command. His heart sank as he

самый важный приказ. Сердце у него

thought of the enormous power arrayed

упало при мысли о том, какая огромная

against him, the ease with which any Party

сила выстроилась против него, с какой

intellectual would overthrow him in debate,

легкостью собьет его в споре любой

the subtle arguments which he would not

партийный идеолог -- хитрыми доводами,

be able to understand, much less answer.

которых он не то что опровергнуть --

And yet he was in the right! They were

понять не сможет. И однако он прав! Они

wrong and he was right. The obvious, the

не правы, а прав он. Очевидное,

silly, and the true had got to be defended.

азбучное, верное надо защищать.

Truisms are true, hold on to that! The solid

Прописная истина истинна -- и стой на

world exists, its laws do not change. Stones

этом! Прочно существует мир, его законы

are hard, water is wet, objects unsupported

не меняются. Камни -- твердые, вода --

fall towards the earth’s centre. With the

мокрая, предмет, лишенный опоры,

feeling that he was speaking to O’Brien,

устремляется к центру Земли. С

and also that he was setting forth an

ощущением,

что

он

говорит

это

important axiom, he wrote:

О'Брайену и выдвигает важную аксиому,

Уинстон написал:

Freedom is the freedom to say that two plus

Свобода -- это возможность сказать, что

two make four. If that is granted, all else

дважды два -- четыре. Если дозволено

follows.

это, все остальное отсюда следует.

VIII

VIII

From somewhere at the bottom of a

Откуда-то из глубины прохода пахнуло

passage the smell of roasting coffee -- real

жареным кофе --

настоящим кофе, не

coffee, not Victory Coffee -- came floating

«Победой».

Уинстон

невольно

out into the street. Winston paused

остановился. Секунды на две он вернулся

involuntarily. For perhaps two seconds he

в полузабытый мир детства. Потом

was back in the half-forgotten world of his

хлопнула дверь и отрубила запах, как

childhood. Then a door banged, seeming to

звук.

cut off the smell as abruptly as though it

had been a sound.

He had walked several kilometres over

Он прошел по улицам несколько

pavements, and his varicose ulcer was

километров, язва над щиколоткой

throbbing. This was the second time in

саднила. Вот уже второй раз за три

three weeks that he had missed an evening

недели

он

пропустил

вечер

в

at the Community Centre: a rash act, since

общественном

центре

-- опрометчивый

you could be certain that the number of

поступок, за посещениями наверняка

your attendances at the Centre was

следят. В принципе у члена партии нет

carefully checked. In principle a Party

свободного времени, и наедине с собой

member had no spare time, and was never

он

бывает

только

в

постели.

alone except in bed. It was assumed that

Предполагается, что, когда он не занят

when he was not working, eating, or

работой, едой и сном, он участвует в

sleeping he would be taking part in some

общественных развлечениях; все, в чем

kind of communal recreation: to do

можно усмотреть любовь к одиночеству, -

anything that suggested a taste for

- даже прогулка без спутников --

solitude, even to go for a walk by yourself,

подозрительно. Для этого в новоязе есть

was always slightly dangerous. There was a

слово:

саможит

--

означает

word for

it in Newspeak: ownlife, it was

индивидуализм и чудачество. Но нынче

called,

meaning individualism and

вечером выйдя из министерства, он

eccentricity. But this evening as he came

соблазнился нежностью

апрельского

out of the Ministry the balminess of the

воздуха. Такого мягкого голубого тона в

April air had tempted him. The sky was a

небе он за последний год ни разу не

warmer blue than he had seen it that year,

видел, и долгий шумный вечер в

and suddenly the long, noisy evening at the

общественном

центре,

скучные,

Centre, the boring, exhausting games, the

изнурительные

игры,

лекции,

lectures, the creaking camaraderie oiled by

поскрипывающее, хоть и смазанное

gin, had seemed intolerable. On impulse he

джином, товарищество -- все это

had turned away from the bus-stop and

показалось

ему

непереносимым.

wandered off into the labyrinth of London,

Поддавшись внезапному порыву, он

first south, then east, then north again,

повернул прочь от автобусной остановки

losing himself among unknown streets and

и побрел по лабиринту Лондона, сперва

hardly bothering in which direction he was

на юг, потом на восток и обратно на

going.

север, заплутался на незнакомых улицах

и шел уже куда глаза глядят.

“If there is hope,” he had written in the

«Если есть надежда, -- написал он в

diary, “it lies in the proles.” The words kept

дневнике, -- то она -- в пролах». И в

coming back to him, statement of a

голове все время крутилась эта фраза --

mystical truth and a palpable absurdity. He

мистическая

истина

и

очевидная

was somewhere in the vague, brown-

нелепость. Он находился в бурых

coloured slums to the north and east of

трущобах, где-то к северо-востоку от

what had once been Saint Pancras Station.

того, что было некогда вокзалом Сент-

He was walking up a cobbled street of little

Панкрас. Он шел по булыжной улочке

two-storey houses with battered doorways

мимо

двухэтажных

домов

с

which gave straight on the pavement and

обшарпанными

дверями,

которые

which were somehow curiously suggestive

открывались прямо на тротуар и почему-

of ratholes. There were puddles of filthy

то наводили на мысль о крысиных норах.

water here and there among the cobbles. In

На булыжнике там и сям стояли грязные

and out of the dark doorways, and down

лужи. И в темных подъездах и в узких

narrow alley-ways that branched off on

проулках по обе стороны было

either side, people swarmed in astonishing

удивительно много народу -- зрелые

numbers -- girls in full bloom, with crudely

девушки с грубо намалеванными ртами,

lipsticked mouths, and youths who chased

парни, гонявшиеся за девушками,

the girls, and swollen waddling women who

толстомясые тетки, при виде которых

showed you what the girls would be like in

становилось понятно, во что превратятся

ten years’ time, and old bent creatures

эти девушки через десяток лет, согнутые

shuffling along on splayed feet, and ragged

старухи, шаркавшие

растоптанными

barefooted children who played in the

ногами, и оборванные босые дети,

puddles and then scattered at angry yells

которые играли в лужах и бросались

from their mothers. Perhaps a quarter of

врассыпную от материнских окриков.

the windows in the street were broken and

Наверно, каждое четвертое окно было

boarded up. Most of the people paid no

выбито и забрано досками. На Уинстона

attention to Winston; a few eyed him with a

почти не обращали внимания, но кое-кто

sort of guarded curiosity. Two monstrous

провожал его опасливым и любопытным

women with brick-red forearms folded

взглядом.

Перед

дверью,

сложив

across thelr aprons were talking outside a

кирпично-красные руки на фартуках,

doorway. Winston caught scraps of

беседовали две необъятные женщины.

conversation as he approached.

Уинстон, подходя к ним, услышал

обрывки разговора.

“‘Yes,’ I says to ’er, ‘that’s all very well,’ I

-- Да, говорю, это все очень хорошо,

says. ‘But if you’d of been in my place you’d

говорю. Но на моем месте ты бы сделала

of done the same as what I done. It’s easy

то же самое. Легко, говорю, судить -- а

to criticize,’ I says, ‘but you ain’t got the

вот хлебнула бы ты с мое...

same problems as what I got.’”

“Ah,” said the other, “that’s jest it. That’s

-- Да-а, -- отозвалась другая, -- В том-то

jest where it is.”

все и дело.

The strident voices stopped abruptly. The

Резкие голоса вдруг смолкли. В молчании

women studied him in hostile silence as he

женщины

окинули

его

враждебным

went past. But it was not hostility, exactly;

взглядом. Впрочем, не враждебным

merely a kind of wariness, a momentary

даже, скорее настороженным, замерев на

stiffening, as at the passing of some

миг, как будто мимо проходило

unfamiliar animal. The blue overalls of the

неведомое животное, Синий комбинезон

Party could not be a common sight in a

партийца не часто мелькал на этих

street like this. Indeed, it was unwise to be

улицах. Показываться в таких местах без

seen in such places, unless you had

дела не стоило. Налетишь на патруль --

definite business there. The patrols might

могут остановить. «Товарищ, ваши

stop you if you happened to run into them.

документы. Что вы здесь делаете? В

‘May I see your papers, comrade? What are

котором часу ушли с работы? Вы всегда

you doing here? What time did you leave

ходите домой этой дорогой?» -- и так

work? Is this your usual way home?’ -- and

далее, и так далее. Разными дорогами

so on and so forth. Not that there was any

ходить домой не запрещалось, но если

rule against walking home by an unusual

узнает

полиция

мыслей,

этого

route: but it was enough to draw attention

достаточно, чтобы тебя взяли на заметку.

to you if the Thought Police heard about it.

Suddenly the whole street was in

Вдруг вся улица пришла в движение. Со

commotion. There were yells of warning

всех

сторон

послышались

from all sides. People were shooting into the

предостерегающие

крики.

Люди

doorways like rabbits. A young woman

разбежались по домам, как кролики. Из

leapt out of a doorway a little ahead of

двери недалеко от Уинстона выскочила

Winston, grabbed up a tiny child playing in

молодая

женщина,

подхватила

a puddle, whipped her apron round it, and

маленького ребенка, игравшего в луже,

leapt back again, all in one movement. At

накинула на него фартук и метнулась

the same instant a man in a concertina-like

обратно. В тот же миг из переулка

black suit, who had emerged from a side

появился мужчина в черном костюме,

alley, ran towards Winston, pointing

напоминавшем гармонь, подбежал к

excitedly to the sky.

Уинстону. взволнованно показывая на

небо.

“Steamer!” he yelled. “Look out, guv’nor!

-- Паровоз! -- закричал он. -- Смотри,

Bang over’ead! Lay down quick!”

директор! Сейчас по башке! Ложись

быстро!

“Steamer” was a nickname which, for some

Паровозом пролы почему-то прозвали

reason, the proles applied to rocket bombs.

ракету. Уинстон бросился ничком на

Winston promptly flung himself on his face.

землю. В таких случаях пролы почти

The proles were nearly always right when

никогда не ошибались. Им будто

they gave you a warning of this kind. They

инстинкт

подсказывал

за несколько

seemed to possess some kind of instinct

секунд, что подлетает ракета, --

which told them several seconds in advance

считалось ведь, что ракеты летят быстрее

when a rocket was coming, although the

звука. Уинстон прикрыл голову руками.

rockets supposedly travelled faster than

Раздался

грохот,

встряхнувший

sound. Winston clasped his forearms above

мостовую; на спину ему дождем

his head. There was a roar that seemed to

посыпался какой-то мусор. Поднявшись,

make the pavement heave; a shower of light

он обнаружил, что весь усыпан

objects pattered on to his back. When he

осколками оконного стекла.

stood up he found that he was covered with

fragments of glass from the nearest

window.

He walked on. The bomb had demolished a

Он пошел дальше. Метрах в двухстах

group of houses 200 metres up the street. A

ракета снесла несколько домов. В воздухе

black plume of smoke hung in the sky, and

стоял черный столб дыма. а под ним в

below it a cloud of plaster dust in which a

туче алебастровой пыли уже собирались

crowd was already forming around the

вокруг

развалин

люди.

Впереди

ruins. There was a little pile of plaster lying

возвышалась кучка штукатурки, и на ней

on the pavement ahead of him, and in the

Уинстон разглядел ярко-красное пятно.

middle of it he could see a bright red

Подойдя поближе, он увидел, что это

streak. When he got up to it he saw that it

оторванная кисть руки. За исключением

was a human hand severed at the wrist.

кровавого

пенька,

кисть

была

Apart from the bloody stump, the hand was

совершенно белая, как гипсовый слепок.

so completely whitened as to resemble a

plaster cast.

He kicked the thing into the gutter, and

Он сбросил ее ногой в водосток, а потом,

then, to avoid the crowd, turned down a

чтобы обойти толпу, свернул направо в

side-street to the right. Within three or four

переулок. Минуты через три-четыре он

minutes he was out of the area which the

вышел из зоны взрыва, и здесь улица

bomb had affected, and the sordid

жила своей убогой муравьиной жизнью

swarming life of the streets was going on as

как ни в чем не бывало. Время шло к

though nothing had happened. It was

двадцати часам, питейные лавки пролов

nearly twenty hours, and the drinking-

ломились от посетителей. Их грязные

shops which the proles frequented (“pubs”,

двери

беспрерывно

раскрывались,

they called them) were choked with

обдавая улицу запахами мочи, опилок и

customers. From their grimy swing doors,

кислого пива. В углу возле выступающего

endlessly opening and shutting, there came

дома вплотную друг к другу стояли трое

forth a smell of urine, sawdust, and sour

мужчин: средний держал сложенную

beer. In an angle formed by a projecting

газету, а двое заглядывали через его

house-front three men were standing very

плечо. Издали Уинстон не мог различить

close together, the middle one of them

выражения их лиц, но их позы выдавали

holding a folded-up newspaper which the

увлеченность. Видимо, они читали какое-

other two were studying over his shoulder.

то важное сообщение. Когда до них

Even before he was near enough to make

оставалось несколько шагов, группа

out the expression on their faces, Winston

вдруг разделилась, и двое вступили в

could see absorption in every line of their

яростную перебранку. Казалось, она вот-

bodies. It was obviously some serious piece

вот перейдет в драку.

of news that they were reading. He was a

few paces away from them when suddenly

the group broke up and two of the men

were in violent altercation. For a moment

they seemed almost on the point of blows.

“Can’t you bleeding well listen to what I

-- Да ты слушай, балда, что тебе говорят!

say? I tell you no number ending in seven

С семеркой на конце ни один номер не

ain’t won for over fourteen months!”

выиграл за четырнадцать месяцев.

“Yes, it ’as, then!”

-- А я говорю, выиграл!

“No, it ’as not! Back ’ome I got the ’ole lot of

-- А я говорю, нет. У меня дома все

’em for over two years wrote down on a

выписаны за два года. Записываю, как

piece of paper. I takes ’em down reg’lar as

часы. Я

тебе говорю, ни

один с

the clock. An’ I tell you, no number ending

in seven--”

семеркой...

“Yes, a seven ’as won! I could pretty near

-- Нет, выигрывала семерка! Да я почти

tell you the bleeding number. Four oh

весь номер назову. Кончался на

seven, it ended in. It were in February --

четыреста семь. В феврале, вторая

second week in February.”

неделя февраля.

“February your grandmother! I got it all

-- Бабушку твою в феврале! У меня

down in black and white. An’ I tell you, no

черным по белому. Ни разу, говорю, с

number--”

семеркой...

“Oh, pack it in!” said the third man.

-- Да закройтесь вы! -- вмешался третий.

They were talking about the Lottery.

Они говорили о лотерее. Отойдя метров

Winston looked back when he had gone

на тридцать, Уинстон оглянулся. Они

thirty metres. They were still arguing, with

продолжали

спорить

оживленно,

vivid, passionate faces. The Lottery, with its

страстно. Лотерея с ее еженедельными

weekly pay-out of enormous prizes, was the

сказочными

выигрышами

была

one public event to which the proles paid

единственным общественным событием,

serious attention. It was probable that

которое волновало пролов. Вероятно,

there were some millions of proles for whom

миллионы людей видели в ней главное,

the Lottery was the principal if not the only

если не единственное дело, ради которого

reason for remaining alive. It was their

стоит жить. Это была их услада, их

delight, their folly, their anodyne, their

безумство,

их

отдохновение,

их

intellectual stimulant. Where the Lottery

интеллектуальный возбудитель. Тут даже

was concerned, even people who could

те, кто едва умел читать и писать,

barely read and write seemed capable of

проявляли

искусство

сложнейших

intricate calculations and staggering feats

расчетов и сверхъестественную память.

of memory. There was a whole tribe of men

Существовал целый клан, кормившийся

who made a living simply by selling

продажей

систем,

прогнозов

и

systems, forecasts, and lucky amulets.

талисманов. К работе лотереи Уинстон

Winston had nothing to do with the

никакого касательства не имел -- ею

running of the Lottery, which was managed

занималось министерство изобилия, -- но

by the Ministry of Plenty, but he was aware

он знал (в партии все знали), что

(indeed everyone in the party was aware)

выигрыши по большей части мнимые. На

that the prizes were largely imaginary. Only

самом деле выплачивались только мелкие

small sums were actually paid out, the

суммы,

а

обладатели

крупных

winners of the big prizes being non-existent

выигрышей

были

лицами

persons. In the absence of any real

вымышленными.

При

отсутствии

intercommunication between one part of

настоящей

связи

между

отдельными

Oceania and another, this was not difficult

частями Океании устроить это не

to arrange.

составляло труда.

But if there was hope, it lay in the proles.

Но если есть надежда, то она -- в пролах.

You had to cling on to that. When you put

За эту идею надо держаться. Когда

it in words it sounded reasonable: it was

выражаешь ее словами, она кажется

when you looked at the human beings

здравой; когда смотришь на тех, кто

passing you on the pavement that it

мимо тебя проходит, верить в нее --

became an act of faith. The street into

подвижничество. Он свернул на улицу,

which he had turned ran downhill. He had

шедшую под уклон. Место показалось ему

a feeling that he had been in this

смутно знакомым -- невдалеке лежал

neighbourhood before, and that there was a

главный проспект. Где-то впереди

main thoroughfare not far away. From

слышался гам. Улица круто повернула и

somewhere ahead there came a din of

закончилась лестницей, спускавшейся в

shouting voices. The street took a sharp

переулок, где лоточники торговали

turn and then ended in a flight of steps

вялыми овощами. Уинстон вспомнил это

which led down into a sunken alley where a

место. Переулок вел на главную улицу, а

few stall-keepers were selling tired-looking

за следующим поворотом, в пяти минутах

vegetables. At this moment Winston

ходу, -- лавка старьевщика, где он купил

remembered where he was. The alley led

книгу, штампую дневником. Чуть

out into the main street, and down the next

дальше, в канцелярском магазинчике, он

He paused for a moment at the top of the

Перед лестницей он остановился. На

steps. On the opposite side of the alley

другой стороне переулка была захудалая

there was a dingy little pub whose windows

пивная с как будто матовыми, а на

appeared to be frosted over but in reality

самом деле просто пыльными окнами.

were merely coated with dust. A very old

Древний

старик,

согнутый,

но

man, bent but active, with white

энергичный, с седыми, торчащими, как у

moustaches that bristled forward like those

рака, усами, распахнул дверь и скрылся в

of a prawn, pushed open the swing door

пивной. Уинстону пришло в голову, что

and went in. As Winston stood watching, it

этот старик, которому сейчас не меньше

occurred to him that the old man, who

восьмидесяти, застал революцию уже

must be eighty at the least, had already

взрослым мужчиной. Он да еще немногие

been middle-aged when the Revolution

вроде него -- последняя связь с

happened. He and a few others like him

исчезнувшим миром капитализма. И в

were the last links that now existed with

партии осталось мало таких, чьи взгляды

the vanished world of capitalism. In the

сложились до революции. Старшее

Party itself there were not many people left

поколение почти все перебито в больших

whose ideas had been formed before the

чистках пятидесятых и шестидесятых

Revolution. The older generation had

годов, а уцелевшие запуганы до полной

mostly been wiped out in the great purges

умственной капитуляции. И если есть

of the fifties and sixties, and the few who

живой человек, который способен

survived had long ago been terrified into

рассказать правду о первой половине

complete intellectual surrender. If there

века, то он может быть только пролом.

was any one still alive who could give you a

Уинстон вдруг вспомнил переписанное в

truthful account of conditions in the early

дневник место из детской книжки по

part of the century, it could only be a prole.

истории и загорелся безумной идеей. Он

Suddenly the passage from the history book

войдет в пивную, завяжет со стариком

that he had copied into his diary came back

знакомство

и

расспросит

его:

into Winston’s mind, and a lunatic impulse

«Расскажите, как вы жили в детстве.

took hold of him. He would go into the pub,

Какая была жизнь? Лучше, чем в наши

he would scrape acquaintance with that old

дни, или хуже?»

man and question him. He would say to

him: “Tell me about your life when you were

a boy. What was it like in those days? Were

things better than they are now, or were

they worse?”

Hurriedly, lest he should have time to

Поскорее, чтобы не успеть испугаться, он

become frightened, he descended the steps

спустился до лестнице и перешел на

and crossed the narrow street. It was

другую сторону переулка. Сумасшествие,

madness of course. As usual, there was no

конечно. Разговаривать с пролами и

definite rule against talking to proles and

посещать их пивные тоже, конечно, не

frequenting their pubs, but it was far too

запрещалось, но такая странная выходка

unusual an action to pass unnoticed. If the

не останется незамеченной. Если зайдет

patrols appeared he might plead an attack

патруль, можно прикинуться, что стало

of faintness, but it was not likely that they

дурно, но они вряд ли поверят. Он

would believe him. He pushed open the

толкнул дверь, в нос ему шибануло

door, and a hideous cheesy smell of sour

пивной кислятиной. Когда он вошел,

beer hit him in the face. As he entered the

гвалт в пивной сделался вдвое тише. Он

din of voices dropped to about half its

спиной чувствовал, что все глаза

volume. Behind his back he could feel

уставились на его синий комбинезон.

everyone eyeing his blue overalls. A game of

Люди, метавшие дротики в мишень,

darts which was going on at the other end

прервали свою игру на целых полминуты.

of the room interrupted itself for perhaps as

Старик, из-за которого он пришел,

much as thirty seconds. The old man whom

препирался у стойки с барменом --

he had followed was standing at the bar,

крупным, грузным молодым человеком,

having some kind of altercation with the

горбоносым и толсторуким. Вокруг

barman, a large, stout, hook-nosed young

кучкой стояли слушатели со своими

man with enormous forearms. A knot of

стаканами.

others, standing round with glasses in their

hands, were watching the scene.

“I arst you civil enough, didn’t I?” said the

-- Тебя как человека просят, -- петушился

old man, straightening his shoulders

старик и надувал грудь. -- А ты мне

pugnaciously. “You telling me you ain’t got

говоришь, что в твоем кабаке не

a pint mug in the ’ole bleeding boozer?”

найдется пинтовой кружки?

“And what in hell’s name is a pint?” said

-- Да что это за чертовщина такая --

the barman, leaning forward with the tips

пинта? -- возражал бармен, упершись

of his fingers on the counter.

пальцами в стойку.

“Ark at ’im! Calls ’isself a barman and don’t

-- Нет, вы слыхали? Бармен называется --

know what a pint is! Why, a pint’s the ’alf of

что такое пинта, не знает! Пинта -- это

a quart, and there’s four quarts to the

полкварты, а четыре кварты -- галлон.

gallon. ’Ave to teach you the A, B, C next.”

Может, тебя азбуке поучить?

“Never heard of ’em,” said the barman

-- Сроду не слышал, -- отрезал бармен. --

shortly. “Litre and half litre -- that’s all we

Подаем литр, подаем пол-литра -- и все.

serve. There’s the glasses on the shelf in

Вон на полке посуда.

front of you.”

“I likes a pint,” persisted the old man. “You

-- Пинту хочу, -- не унимался старик. --

could ’a drawed me off a pint easy enough.

Трудно, что ли, нацедить пинту? В мое

We didn’t ’ave these bleeding litres when I

время никаких ваших литров не было.

was a young man.”

“When you were a young man we were all

-- В твое время мы все на ветках жили, --

living in the treetops,” said the barman,

ответил

бармен,

оглянувшись

на

with a glance at the other customers.

слушателей.

There was a shout of laughter, and the

Раздался громкий смех, и неловкость,

uneasiness caused by Winston’s entry

вызванная

появлением

Уинстона,

seemed to disappear. The old man’s

прошла. Лицо у старика сделалось

whitestubbled face had flushed pink. He

красным. Он повернулся, ворча, и

turned away, muttering to himself, and

налетел на Уинстона. Уинстон вежливо

bumped into Winston. Winston caught him

взял его под руку.

gently by the arm.

“May I offer you a drink?” he said.

-- Разрешите вас угостить? -- сказал он.

“You’re a gent,” said the other,

-- Благородный человек, -- ответил тот,

straightening his shoulders again. He

снова выпятив грудь. Он будто не

appeared not to have noticed Winston’s

замечал на Уинстоне синего комбинезона.

blue overalls. “Pint!” he added aggressively

-- Пинту! -- воинственно приказал он

to the barman. “Pint of wallop.”

бармену, -- Пинту тычка.

The barman swished two half-litres of dark-

Бармен ополоснул два толстых пол-

brown beer into thick glasses which he had

литровых стакана в бочонке под стойкой

rinsed in a bucket under the counter. Beer

и налил темного пива. Кроме пива, в этих

was the only drink you could get in prole

заведениях ничего не подавали. Пролам

pubs. The proles were supposed not to

джин не полагался, но добывали они его

drink gin, though in practice they could get

без особого труда. Метание дротиков

hold of it easily enough. The game of darts

возобновилось, а люди у стойки

was in full swing again, and the knot of

заговорили о лотерейных билетах. Об

men at the bar had begun talking about

Уинстоне на время забыли. У окна стоял

lottery tickets. Winston’s presence was

сосновый стол -- там можно было

forgotten for a moment. There was a deal

поговорить со стариком с глазу на глаз.

table under the window where he and the

Риск ужасный; но по крайней мере

old man could talk without fear of being

телекрана нет -- в этом Уинстон

overheard. It was horribly dangerous, but

удостоверился, как только вошел.

at any rate there was no telescreen in the

room, a point he had made sure of as soon

as he came in.

“’E could ’a drawed me off a pint,” grumbled

-- Мог бы нацедить мне пинту, -- ворчал

the old man as he settled down behind a

старик, усаживаясь со стаканом. Пол-

glass. “A ’alf litre ain’t enough. It don’t

литра мало -- не напьешься. А литр --

satisfy. And a ’ole litre’s too much. It starts

много. Бегаешь часто. Не говоря, что

my bladder running. Let alone the price.”

дорого.

“You must have seen great changes since

-- Со времен вашей молодости вы,

you were a young man,” said Winston

наверно, видели много перемен, --

tentatively.

осторожно начал Уинстон.

The old man’s pale blue eyes moved from

Выцветшими голубыми

глазами

старик

the darts board to the bar, and from the

посмотрел на мишень для дротиков,

bar to the door of the Gents, as though it

потом на стойку, потом на дверь

were in the bar-room that he expected the

мужской уборной, словно перемены эти

changes to have occurred.

хотел отыскать здесь, в пивной.

“The beer was better,” he said finally. “And

-- Пиво было лучше, -- сказал он наконец.

cheaper! When I was a young man, mild

-- И дешевле! Когда я был молодым,

beer -- wallop we used to call it -- was

слабое пиво -- называлось у нас «тычок» --

fourpence a pint. That was before the war,

стоило четыре пенса пинта. Но это до

of course.”

войны, конечно.

“Which war was that?” said Winston.

-- До какой? -- спросил Уинстон.

“It’s all wars,” said the old man vaguely. He

-- Ну, война, она всегда, -- неопределенно

took up his glass, and his shoulders

пояснил старик. Он взял стакан и снова

straightened again. “’Ere’s wishing you the

выпятил грудь. -- Будь здоров!

very best of ’ealth!”

In his lean throat the sharp-pointed Adam’s

Кадык на тощей шее удивительно быстро

apple made a surprisingly rapid up-and-

запрыгал -- и пива как не бывало.

down movement, and the beer vanished.

Уинстон сходил к стойке и принес еще

Winston went to the bar and came back

два стакана. Старик как будто забыл о

with two more half-litres. The old man

своем

предубеждении

против

целого

appeared to have forgotten his prejudice

литра.

against drinking a full litre.

“You are very much older than I am,” said

-- Вы намного старше меня, -- сказал

Winston. “You must have been a grown

Уинстон. -- Я еще на свет не родился, а

man before I was born. You can remember

вы уже, наверно, были взрослым. И

what it was like in the old days, before the

можете вспомнить прежнюю жизнь, до

Revolution. People of my age don’t really

революции. Люди моих лет, по сути,

know anything about those times. We can

ничего не знают о том времени. Только в

only read about them in books, and what it

книгах прочтешь, а кто его знает --

says in the books may not be true. I should

правду ли пишут в книгах? Хотелось бы

like your opinion on that. The history books

от вас услышать. В книгах по истории

say that life before the Revolution was

говорится, что жизнь до революции была

completely different from what it is now.

совсем не похожа на нынешнюю.

There was the most terrible oppression,

Ужасное угнетение, несправедливость,

injustice, poverty worse than anything we

нищета -- такие, что мы и вообразить не

can imagine. Here in London, the great

можем. Здесь, в Лондоне, огромное

mass of the people never had enough to eat

множество людей с рождения до смерти

from birth to death. Half of them hadn’t

никогда не ели досыта. Половина ходила

even boots on their feet. They worked

босиком. Работали двенадцать часов,

twelve hours a day, they left school at nine,

школу бросали в девять лет, спали по

they slept ten in a room. And at the same

десять

человек в комнате. А в

то же

time there were a very few people, only a

время меньшинство -- какие-нибудь

few thousands -- the capitalists, they were

несколько тысяч, так называемые

called -- who were rich and powerful. They

капиталисты, -- располагали богатством и

owned everything that there was to own.

властью. Владели всем, чем можно

They lived in great gorgeous houses with

владеть. Жили в роскошных домах,

thirty servants, they rode about in motor-

держали по тридцать слуг, разъезжали на

cars and four-horse carriages, they drank

автомобилях

и

четверках,

пили

champagne, they wore top hats--”

шампанское, носили цилиндры...

The old man brightened suddenly.

Старик внезапно оживился.

“Top ’ats!” he said. “Funny you should

-- Цилиндры! -- сказал он. -- Как это ты

mention ’em. The same thing come into my

вспомнил? Только вчера про них думал.

’ead only yesterday, I dono why. I was jest

Сам не знаю, с чего вдруг. Сколько лет

thinking, I ain’t seen a top ’at in years.

уж, думаю, не видел цилиндра. Совсем

Gorn right out, they ’ave. The last time I

отошли. А я последний раз надевал на

wore one was at my sister-in-law’s funeral.

невесткины похороны. Вот еще когда...

And that was -- well, I couldn’t give you the

год вам не скажу, но уж лет пятьдесят

date, but it must’a been fifty years ago. Of

тому. Напрокат, понятно, брали по

course it was only ’ired for the occasion,

такому случаю.

you understand.”

“It isn’t very important about the top hats,”

-- Цилиндры -- не так важно, --

said Winston patiently. “The point is, these

терпеливо заметил Уинстон. -- Главное то,

capitalists -- they and a few lawyers and

что капиталисты... они и священники,

priests and so forth who lived on them --

адвокаты и прочие, кто при них

were the lords of the earth. Everything

кормился, были хозяевами Земли. Все на

existed for their benefit. You -- the ordinary

свете было для них. Вы, простые рабочие

people, the workers -- were their slaves.

люди, были у них рабами. Они могли

They could do what they liked with you.

делать с вами что угодно. Могли

They could ship you off to Canada like

отправить вас на пароходе в Канаду, как

cattle. They could sleep with your

скот. Спать с вашими дочерьми, если

daughters if they chose. They could order

захочется.

Приказать,

чтобы

вас

you to be flogged with something called a

выпороли

какой-то

девятихвостой

cat-o’-nine tails. You had to take your cap

плеткой. При встрече с ними вы снимали

off when you passed them. Every capitalist

шапку. Каждый капиталист ходил со

went about with a gang of lackeys who--”

сворой лакеев...

The old man brightened again.

Старик вновь оживился.

“Lackeys!” he said. “Now there’s a word I

-- Лакеи! Сколько же лет не слыхал этого

ain’t ’eard since ever so long. Lackeys! That

слова, а? Лакеи. Прямо молодость

reg’lar takes me back, that does. I recollect

вспоминаешь, честное слово. Помню...

oh, donkey’s years ago -- I used to

вои еще когда... ходил я по воскресеньям

sometimes go to ’Yde Park of a Sunday

в Гайд-парк, речи слушать. Кого там

afternoon to ’ear the blokes making

только не было -- и Армия Спасения, и

speeches.

Salvation

Army,

Roman

католики, и евреи, и индусы... И был там

Catholics, Jews, Indians -- all sorts there

один... имени сейчас не вспомню -- но

was. And there was one bloke -- well, I

сильно выступал! Ох, он их чихвостил.

couldn’t give you ’is name, but a real

Лакеи, говорит. Лакеи буржуазии!

powerful speaker ’e was. ’E didn’t ’alf give it

Приспешники

правящего

класса!

’em! ‘Lackeys!’ ’e says, ‘lackeys of the

Паразиты -- вот как загнул еще. И

bourgeoisie! Flunkies of the ruling class!’

гиены... гиенами точно называл. Все это,

Parasites -- that was another of them. And

конечно,

про

лейбористов,

сам

’yenas -- ’e definitely called ’em ’yenas. Of

понимаешь.

course ’e was referring to the Labour Party,

you understand.”

Winston had the feeling that they were

Уинстон почувствовал, что разговор не

talking at cross-purposes.

получается.

“What I really wanted to know was this,” he

-- Я вот что хотел узнать, -- сказал он. --