To build a fire (Разложить костер)

Day had broken cold and gray (/уже/ забрезжил холодный и серый день; to break — ломать/ся/; разрушать/ся/; рассветать), exceedingly cold and gray (чрезвычайно холодный и серый), when the man turned aside from the main Yukon trail (когда этот человек свернул с главной тропы, /проходящей по замерзшему/ Юкону; aside — в сторону) and climbed the high earth-bank (и взобрался /на/ высокий берег; earth — земля; bank — вал, насыпь; берег /реки/), where a dim and little-travelled trail (где едва заметная и нехоженая тропка; dim — неясный, неотчетливый; little — маленький; мало; to travel — путешествовать) led eastward through the fat spruce timberland (вела на восток через густой еловый лесок; fat — толстый; обильный; timberland — лесной участок). It was a steep bank (это был крутой берег), and he paused for breath at the top (и он остановился наверху, чтобы отдышаться; for — для; breath — дыхание; вздох; top — вершина; верхняя часть), excusing the act to himself by looking at his watch (/и как бы/ оправдывая этот поступок перед самим собой, посмотрел на свои часы). It was nine o'clock (было девять часов). There was no sun nor hint of sun (не было ни солнца, ни /даже/ намека на солнце), though there was not a cloud in the sky (хотя в небе не было /ни/ облачка). It was a clear day (был ясный день), and yet there seemed an intangible pall over the face of things (и все же, казалось, /была/ какая-то неуловимая пелена надо всем /вокруг/; face — лицо; внешний вид; thing — вещь, предмет), a subtle gloom that made the day dark (какой-то едва различимый сумрак, который делал день темным; subtle — неуловимый; тонкий), and that was due to the absence of sun (и это было из-за отсутствия солнца). This fact did not worry the man (это обстоятельство не беспокоило человека). He was used to the lack of sun (он привык к недостатку/отсутствию солнца). It had been days since he had seen the sun (было = прошло /уже столько/ дней с тех пор, как он видел солнце), and he knew that a few more days must pass (и он знал, что еще несколько дней должно пройти; more — добавочный, дополнительный; больше) before that cheerful orb, due south (прежде чем тот яркий шар, точно/прямо на юге) would just peep above the sky-line (только выглянет над горизонтом) and dip immediately from view (и тут же спрячется из виду; immediately — немедленно).

exceedingly [ik`sJdINlI], climb [klaIm], intangible [In`txnGqbl]

Day had broken cold and gray, exceedingly cold and gray, when the man turned aside from the main Yukon trail and climbed the high earth-bank, where a dim and little-travelled trail led eastward through the fat spruce timberland. It was a steep bank, and he paused for breath at the top, excusing the act to himself by looking at his watch. It was nine o'clock. There was no sun nor hint of sun, though there was not a cloud in the sky. It was a clear day, and yet there seemed an intangible pall over the face of things, a subtle gloom that made the day dark, and that was due to the absence of sun. This fact did not worry the man. He was used to the lack of sun. It had been days since he had seen the sun, and he knew that a few more days must pass before that cheerful orb, due south, would just peep above the sky-line and dip immediately from view.

The man flung a look back along the way he had come (человек бросил взгляд назад, туда, /откуда/ он пришел; along — вдоль, по; way — путь; дорога; направление; to fling). The Yukon lay a mile wide and hidden under three feet of ice (/река/ Юкон шириной в милю /была/ спрятана под трехфутовым /слоем/ льда; to lie — лежать; быть расположенным; простираться). On top of this ice were as many feet of snow (поверх этого льда было столько же: «также много» фунтов снега). It was all pure white (все это было чисто белым), rolling in gentle undulations (слегка волнистым; to roll — катить/ся/; свертывать/ся/; gentle — мягкий; тихий; легкий; undulation — волнистость; холмистость) where the ice-jams of the freeze-up had formed (/там/, где сформировались ледяные нагромождения ледостава). North and south, as far as his eye could see (/к/ северу и /к/ югу, насколько он: «так далеко как его глаз» мог видеть), it was unbroken white (/все/ было сплошь белым; unbroken — неразбитый; непрерывный), save for a dark hair-line (за исключением темной тонкой линии; hair-line — очень тонкая /толщиной с волосок/ линия) that curved and twisted from around the spruce-covered island to the south (которая изгибалась и вилась сначала вокруг покрытого елями острова к югу; from — от, из, с; начиная с), and that curved and twisted away into the north (а /потом/ изгибалась и вилась в другую сторону, на север; away — прочь; в другом направлении, в сторону), where it disappeared behind another spruce-covered island (где она исчезала за другим, покрытым елями, островом). This dark hair-line was the trail — the main trail (эта темная тонкая линия была той тропой, главной тропой) — that led south five hundred miles to the Chilcoot Pass (которая вела /на/ юг /на протяжении/ пятисот миль к Чилкутскому перевалу), Dyea (/к/ Дайе), and salt water (и /к/ морю: «соленой воде»); and that led north seventy miles to Dawson (и которая вела /на/ север /на протяжении/ семидесяти миль к Доусону), and still on to the north a thousand miles to Nulato (и все еще продолжала /тянуться/ на север /на протяжении/ тысячи миль к Нулато; on — в качестве наречия указывает на продолжение или развитие действия), and finally to St. Michael on Bering Sea (и, в конце концов, к Сент-Майклу на Беринговом море), a thousand miles and half a thousand more (/на протяжении/ полутора тысяч миль: «тысячи миль и полтысячи еще»).

cover [`kAvq], island [`aIlqnd], disappear ["dIsq`pIq]

The man flung a look back along the way he had come. The Yukon lay a mile wide and hidden under three feet of ice. On top of this ice were as many feet of snow. It was all pure white, rolling in gentle undulations where the ice-jams of the freeze-up had formed. North and south, as far as his eye could see, it was unbroken white, save for a dark hair-line that curved and twisted from around the spruce-covered island to the south, and that curved and twisted away into the north, where it disappeared behind another spruce-covered island. This dark hair-line was the trail — the main trail — that led south five hundred miles to the Chilcoot Pass, Dyea, and salt water; and that led north seventy miles to Dawson, and still on to the north a thousand miles to Nulato, and finally to St. Michael on Bering Sea, a thousand miles and half a thousand more.

But all this (но все это) — the mysterious, far-reaching hair-line trail (эта таинственная, далеко протянувшаяся тоненькая тропка), the absence of sun from the sky (отсутствие солнца на небе; from — от, из, с), the tremendous cold (ужасный холод), and the strangeness and weirdness of it all (и странность и сверхъестественность всего этого) — made no impression on the man (/не/ производили никакого впечатления на этого человека). It was not because he was long used to it (это было /так/ не потому, что он давно привык к этому). He was a newcomer in the land, a chechaquo (он был новичком на этих землях; chechaquo — /разг., на Аляске и в Северной Канаде/ новоприбывший, новичок), and this was his first winter (и это была его первая зима /здесь/). The trouble with him was (его беда была в том) that he was without imagination (что ему не хватало: «он был без» воображения). He was quick and alert in the things of life (он быстро и живо /разбирался/ в явлениях жизни; quick — быстрый; быстро реагирующий на что-либо; сообразительный; alert — настороженный; живой, проворный; thing — вещь; дело; ситуация), but only in the things, and not in the significances (но только /лишь/ в явлениях, а не в /их истинном/ значении). Fifty degrees below zero meant eighty-odd degrees of frost (пятьдесят градусов ниже нуля /по Фаренгейту/ означали восемьдесят с лишним градусов мороза; -50 F = около -46 C; для драматического эффекта, чтобы показать, что было очень холодно, автор прибавляет к 50 градусам ниже нуля 32 градуса /точка замерзания по Фаренгейту/ и получает около 80 градусов ниже точки замерзания, т.е. градусов мороза). Such fact impressed him as being cold and uncomfortable (этот факт производил на него впечатление, /лишь/ поскольку /ему/ было холодно и некомфортно), and that was all (и все). It did not lead him to meditate upon his frailty as a creature of temperature (это не приводило его к размышлениям о своей хрупкости как существа теплокровного; to meditate — размышлять; temperature — температура), and upon man's frailty in general (и о хрупкости человека вообще), able only to live within certain narrow limits of heat and cold (способного жить только в определенных узких температурных рамках; heat — жара; тепло; cold — холод); and from there on it did not lead him to the conjectural field of immortality (и оттуда дальше это не приводило его к гипотезе о бессмертии; conjectural — гипотетический, предположительный; field — поле; область, сфера деятельности) and man's place in the universe (и месту человека во вселенной). Fifty degrees below zero (пятьдесят градусов ниже нуля /по Фаренгейту/) stood for a bite of frost that hurt (означали трескучий мороз, от которого было больно: «который причинял боль»; bite — укус) and that must be guarded against by the use of mittens (и от которого нужно было защищаться рукавицами: «использованием рукавиц»), ear-flaps (шапкой-ушанкой; ear-flap — наушник, отворот /шапки/), warm moccasins (теплыми мокасинами), and thick socks (и толстыми носками). Fifty degrees below zero was to him (пятьдесят градусов ниже нуля были для него) just precisely fifty degrees below zero (только лишь пятьдесят градусов ниже нуля; precisely — точно; именно). That there should be anything more to it than that (/а/ то, /что/ должно было быть что-то еще за этим, кроме этого: «чем-то») was a thought that never entered his head (было мыслью, которая никогда /не/ приходила ему в голову; to enter — входить).

tremendous [trI`mendqs], imagination [I"mxGI`neIS(q)n], degree [dI`grJ]

But all this — the mysterious, far-reaching hair-line trail, the absence of sun from the sky, the tremendous cold, and the strangeness and weirdness of it all — made no impression on the man. It was not because he was long used to it. He was a newcomer in the land, a chechaquo, and this was his first winter. The trouble with him was that he was without imagination. He was quick and alert in the things of life, but only in the things, and not in the significances. Fifty degrees below zero meant eighty-odd degrees of frost. Such fact impressed him as being cold and uncomfortable, and that was all. It did not lead him to meditate upon his frailty as a creature of temperature, and upon man's frailty in general, able only to live within certain narrow limits of heat and cold; and from there on it did not lead him to the conjectural field of immortality and man's place in the universe. Fifty degrees below zero stood for a bite of frost that hurt and that must be guarded against by the use of mittens, ear-flaps, warm moccasins, and thick socks. Fifty degrees below zero was to him just precisely fifty degrees below zero. That there should be anything more to it than that was a thought that never entered his head.

As he turned to go on (когда он повернулся, чтобы продолжить путь), he spat speculatively (он задумчиво сплюнул; to speculate — обдумывать; размышлять; полагать; to spit). There was a sharp, explosive crackle that startled him (был = раздался резкий, громкий треск, который испугал/поразил его; explosive — взрывной). He spat again (он снова сплюнул). And again, in the air (и опять в воздухе), before it could fall to the snow (/еще/ до того, как она смогла упасть на снег), the spittle crackled (слюна затрещала). He knew that at fifty below spittle crackled on the snow (он знал, что при минус пятидесяти слюна трещит на снегу; below — внизу, ниже; ниже нуля), but this spittle had crackled in the air (но эта слюна затрещала /еще/ в воздухе). Undoubtedly it was colder than fifty below (несомненно, было больше: «холоднее», чем минус пятьдесят) — how much colder he did not know (насколько холоднее, он не знал). But the temperature did not matter (но температура не имела /для него/ значения). He was bound for the old claim on the left fork of Henderson Creek (он направлялся к старому участку, /расположенному/ на левом рукаве Хендерсон-Крика; claim — участок земли, отведенный под разработку недр; creek — бухта; речка; ручей), where the boys were already (где уже были /его/ ребята). They had come over across the divide from the Indian Creek country (они пришли туда через водораздел с территории, /где находится/ Индиан-Крик), while he had come the roundabout way (в то время как он подойдет окольным путем) to take a look at the possibilities (чтобы рассмотреть возможность; to take a look at — посмотреть на; ознакомиться с) of getting out logs in the spring from the islands in the Yukon (переправки бревен/лесоматериала весной с островов по /реке/ Юкон; to get out — выходить; вытаскивать). He would be in to camp by six o'clock (он доберется до лагеря к шести часам; to be in — прийти, прибыть; быть дома); a bit after dark, it was true (немного не успеет до темноты, правда; after — после; за; dark — темный; темнота; сумерки), but the boys would be there (но там будут ребята), a fire would be going (костер будет гореть; to go — идти; работать, быть в действии), and a hot supper would be ready (и горячий ужин будет готов). As for lunch (что касается ланча), he pressed his hand against the protruding bundle under his jacket (он положил руку на выступающий сверток под своей курткой; to press — нажимать; давить; against — напротив; по направлению к чему-либо вплоть до соприкосновения). It was also under his shirt (он был также = еще и под рубашкой), wrapped up in a handkerchief (завернутый в носовой платок) and lying against the naked skin (и касался его кожи: «лежащий напротив голой кожи»). It was the only way to keep the biscuits from freezing (это был единственный способ уберечь булочки от замерзания; biscuit — сухое печенье; /в амер. вар. англ. яз./ булочка). He smiled agreeably to himself (он улыбнулся довольно сам себе; agreeably — приятно, мило; соответственно) as he thought of those biscuits (когда подумал о тех булочках), each cut open and sopped in bacon grease (каждая /была/ разрезана пополам и пропитана свиным жиром; open — открытый; to sop — обмакивать; смачивать; bacon — бекон, свиная грудинка), and each enclosing a generous slice of fried bacon (и /в/ каждую вложен толстый ломоть жареного бекона; to enclose — окружать; заключать; вкладывать; generous — щедрый; обильный, богатый).

undoubted [An`dautId], handkerchief [`hxNkqCIf], biscuit [`bIskIt]

As he turned to go on, he spat speculatively. There was a sharp, explosive crackle that startled him. He spat again. And again, in the air, before it could fall to the snow, the spittle crackled. He knew that at fifty below spittle crackled on the snow, but this spittle had crackled in the air. Undoubtedly it was colder than fifty below — how much colder he did not know. But the temperature did not matter. He was bound for the old claim on the left fork of Henderson Creek, where the boys were already. They had come over across the divide from the Indian Creek country, while he had come the roundabout way to take a look at the possibilities of getting out logs in the spring from the islands in the Yukon. He would be in to camp by six o'clock; a bit after dark, it was true, but the boys would be there, a fire would be going, and a hot supper would be ready. As for lunch, he pressed his hand against the protruding bundle under his jacket. It was also under his shirt, wrapped up in a handkerchief and lying against the naked skin. It was the only way to keep the biscuits from freezing. He smiled agreeably to himself as he thought of those biscuits, each cut open and sopped in bacon grease, and each enclosing a generous slice of fried bacon.

He plunged in among the big spruce trees (он пошел между большими елями: «еловыми деревьями»; to plunge in — погружать/ся/, окунать/ся/). The trail was faint (тропа была еле видна; faint — слабый; нечеткий). A foot of snow had fallen since the last sled had passed over (фут снега выпал с тех пор, как последние сани проехали /здесь/), and he was glad he was without a sled, travelling light (и он был рад, /что/ был без саней, путешествуя налегке). In fact, he carried nothing but the lunch wrapped in the handkerchief (в сущности, он /не/ нес ничего, кроме ланча, завернутого в носовой платок). He was surprised, however, at the cold (он был удивлен, однако, таким холодом). It certainly was cold (несомненно, было холодно), he concluded (он сделал /такой/ вывод), as he rubbed his numb nose and cheek-bones with his mittened hand (так как он растирал свой окоченевший нос и щеки: «скулы» рукавицей: «рукой, одетой в рукавицу»). He was a warm-whiskered man (он был человеком с густой растительностью на лице, которая согревала его; warm — теплый; whisker — бакенбарды; борода; усы /кошки, тигра и т.п./), but the hair on his face did not protect the high cheek-bones and the eager nose (но волосы = волосяной покров на его лице не защищал /его/ высокие скулы и энергичный нос) that thrust itself aggressively into the frosty air (который вызывающе выставился в морозный воздух).

At the man's heels trotted a dog (по пятам = следом за этим человеком бежала собака; to trot — идти рысью; спешить; семенить), a big native husky (большая местная эскимосская лайка), the proper wolf-dog (настоящий волкодав; proper — присущий; полный, совершенный), gray-coated (с серой шерстью) and without any visible or temperamental difference from its brother, the wild wolf (и без каких-либо внешних или поведенческих отличий от своего брата, дикого волка; visible — видимый, видный; temperamental — темпераментный; свойственный определенному темпераменту). The animal was depressed by the tremendous cold (животное было подавлено /таким/ ужасным холодом). It knew that it was no time for travelling (оно знало, что /сейчас/ не время путешествовать). Its instinct told it a truer tale (его инстинкт подсказывал ему более верно: «рассказывал ему более правдивую сказку») than was told to the man by the man's judgment (чем подсказывал человеку его человеческий разум; judgment — приговор; мнение, суждение; рассудительность).

numb [nAm], whiskered [`wIskqd], wolf [wulf]

He plunged in among the big spruce trees. The trail was faint. A foot of snow had fallen since the last sled had passed over, and he was glad he was without a sled, travelling light. In fact, he carried nothing but the lunch wrapped in the handkerchief. He was surprised, however, at the cold. It certainly was cold, he concluded, as he rubbed his numb nose and cheek-bones with his mittened hand. He was a warm-whiskered man, but the hair on his face did not protect the high cheek-bones and the eager nose that thrust itself aggressively into the frosty air.

At the man's heels trotted a dog, a big native husky, the proper wolf-dog, gray-coated and without any visible or temperamental difference from its brother, the wild wolf. The animal was depressed by the tremendous cold. It knew that it was no time for travelling. Its instinct told it a truer tale than was told to the man by the man's judgment.

In reality (на самом деле), it was not merely colder than fifty below zero (было не просто больше: «холоднее», чем пятьдесят /градусов/ ниже нуля); it was colder than sixty below (было больше, чем минус шестьдесят; below — внизу, ниже; ниже нуля), than seventy below (/и даже больше/, чем минус семьдесят). It was seventy-five below zero (было семьдесят пять /градусов/ ниже нуля; -75 F = около -60 C). Since the freezing-point is thirty-two above zero (так как точка замерзания /по шкале Фаренгейта/ — тридцать два /градуса/ выше нуля), it meant that one hundred and seven degrees of frost obtained (это означало, что было сто семь градусов мороза; to obtain — получать; достигать). The dog did not know anything about thermometers (собака ничего не знала о термометрах). Possibly in its brain there was no sharp consciousness of a condition of very cold (возможно, в ее мозгу не было четкого осознания состояния сильного холода) such as was in the man's brain (такого, как в человеческом мозгу). But the brute had its instinct (но у животного был его инстинкт). It experienced a vague but menacing apprehension (его охватило смутное, но угрожающее предчувствие; to experience — испытывать; переживать) that subdued it and made it slink along at the man's heels (которое подавляло его и заставляло идти вперед по пятам = следом за этим человеком; to make smb. do smth. — заставить кого-то сделать что-то; to slink — красться; идти крадучись), and that made it question eagerly every unwonted movement of the man (и которое заставляло его изучать напряженно каждое необычное движение человека) as if expecting him to go into camp (как будто ожидая, /что/ он пойдет в лагерь) or to seek shelter somewhere and build a fire (или /будет/ искать где-нибудь укрытия и разложит костер; to build — сооружать, строить; создавать; fire — огонь). The dog had learned fire (собака знала, /что такое/ огонь; to learn — учить/ся/; узнавать), and it wanted fire (и ей нужен был огонь), or else to burrow under the snow (или в противном случае /нужно/ зарыться в: «под» снег) and cuddle its warmth away from the air (и свернуться калачиком, /чтобы сохранить/ свое тепло от /морозного/ воздуха; away — вдали; прочь).

thermometer [Tq`mOmItq], consciousness [`kOnSqsnIs], build [bIld]

In reality, it was not merely colder than fifty below zero; it was colder than sixty below, than seventy below. It was seventy-five below zero. Since the freezing-point is thirty-two above zero, it meant that one hundred and seven degrees of frost obtained. The dog did not know anything about thermometers. Possibly in its brain there was no sharp consciousness of a condition of very cold such as was in the man's brain. But the brute had its instinct. It experienced a vague but menacing apprehension that subdued it and made it slink along at the man's heels, and that made it question eagerly every unwonted movement of the man as if expecting him to go into camp or to seek shelter somewhere and build a fire. The dog had learned fire, and it wanted fire, or else to burrow under the snow and cuddle its warmth away from the air.

The frozen moisture of its breathing (замерзшая влага /от/ дыхания собаки: «ее») had settled on its fur in a fine powder of frost (осела на ее шерсти тонкой морозной пудрой), and especially were its jowls, muzzle, and eyelashes (и особенно были ее челюсти, морда и ресницы) whitened by its crystalled breath (белыми от ее закристаллизованного дыхания; to whiten — белить; побелеть). The man's red beard and mustache were likewise frosted (рыжая борода и усы человека были также покрыты инеем), but more solidly (но более основательно), the deposit taking the form of ice (налет /инея/, превращающийся в лед; deposit — депозит; осадок, отложение, налет; to take the form — принимать форму) and increasing with every warm, moist breath he exhaled (и увеличивающийся с каждым теплым, влажным выдохом, /который/ он производил; breath — дыхание; to exhale — выдыхать). Also, the man was chewing tobacco (также = еще человек жевал табак), and the muzzle of ice held his lips so rigidly (и ледяной намордник держал его губы так твердо) that he was unable to clear his chin (что он не мог не запачкать: «был не способен очистить» свой подбородок) when he expelled the juice (когда он сплевывал: «выбрасывал сок»). The result was (результатом /этого/ было /то/) that a crystal beard of the color and solidity of amber (что прозрачная борода цвета и прочности янтаря) was increasing its length on his chin (все росла: «наращивала свою длину» на его подбородке). If he fell down it would shatter itself (если /бы/ он упал, она бы разбилась вдребезги), like glass, into brittle fragments (словно стекло, на мелкие кусочки: «хрупкие осколки»). But he did not mind the appendage (но он не обращал внимания /на/ этот привесок). It was the penalty all tobacco-chewers paid in that country (это было наказание, /которое/ все жующие табак несли здесь: «платили в той стране»), and he had been out before in two cold snaps (а он /и/ раньше дважды бывал в дороге в холодную погоду; out — вне, снаружи, за пределами; two — два; cold snap — кратковременное резкое наступление необычайно холодной погоды). They had not been so cold as this, he knew (он знал, они не были такими холодными, как эта), but by the spirit thermometer at Sixty Mile he knew (но по /показаниям/ спиртового термометра на Шестидесятой Миле он знал) they had been registered at fifty below and at fifty-five (/что/ они были зарегистрированы = зафиксированы /на отметке/ в пятьдесят /градусов/ ниже нуля и в пятьдесят пять).

moisture [`mOIsCq], mustache [mqs`tRS], appendage [q`pendIG]

The frozen moisture of its breathing had settled on its fur in a fine powder of frost, and especially were its jowls, muzzle, and eyelashes whitened by its crystalled breath. The man's red beard and mustache were likewise frosted, but more solidly, the deposit taking the form of ice and increasing with every warm, moist breath he exhaled. Also, the man was chewing tobacco, and the muzzle of ice held his lips so rigidly that he was unable to clear his chin when he expelled the juice. The result was that a crystal beard of the color and solidity of amber was increasing its length on his chin. If he fell down it would shatter itself, like glass, into brittle fragments. But he did not mind the appendage. It was the penalty all tobacco-chewers paid in that country, and he had been out before in two cold snaps. They had not been so cold as this, he knew, but by the spirit thermometer at Sixty Mile he knew they had been registered at fifty below and at fifty-five.

He held on through the level stretch of woods for several miles (он продолжал /идти/ несколько миль по равнинному участку леса; to hold on — держаться за; продолжать делать, упорствовать в чем-либо; through — через, сквозь, по; level — плоский, ровный; горизонтальный), crossed a wide flat of niggerheads (/затем/ пересек широкую равнину, /покрытую/ кочками; niggerhead — растущая пучками или группами трава, растительность), and dropped down a bank to the frozen bed of a small stream (и спустился вниз по берегу на замерзшую маленькую речку; to drop — капать; падать; резко спускаться; bed — постель; речное русло, ложе реки). This was Henderson Creek (это /и/ был Хендерсон-Крик), and he knew he was ten miles from the forks (и он знал, /что теперь/ он был /в/ десяти милях от развилины). He looked at his watch (он посмотрел на свои часы). It was ten o'clock (было десять часов). He was making four miles an hour (он делал = проходил четыре мили в час), and he calculated that he would arrive at the forks at half-past twelve (и он подсчитал, что он доберется до развилины к половине первого: «в половине после двенадцати»). He decided to celebrate that event by eating his lunch there (он решил отпраздновать это событие, съев свой ланч там).

The dog dropped in again at his heels (собака снова пошла за ним: «по его пятам»; to drop in — заходить, заглянуть; присоединяться), with a tail drooping discouragement (с уныло поникшим хвостом; to droop — свисать, поникать; унывать; to discourage — лишать силы духа, уверенности; приводить в уныние), as the man swung along the creek-bed (когда человек зашагал по речному руслу; to swing — качать/ся/; идти мерным шагом). The furrow of the old sled-trail was plainly visible (колея от старого саночного следа была отчетливо видна), but a dozen inches of snow covered the marks of the last runners (но дюжина дюймов снега покрывала следы /от/ последних полозьев). In a month no man had come up or down that silent creek (в течение месяца ни один человек /не/ проходил туда или обратно /по/ этой тихой речушке; up — вверх; down — вниз). The man held steadily on (человек продолжал упорно /идти вперед/). He was not much given to thinking (он был не очень склонен к размышлениям), and just then particularly he had nothing to think about (и как раз сейчас, в особенности, ему не о чем было думать; then — тогда, в то время) save that he would eat lunch at the forks (за исключением /того/, что он будет есть ланч на развилине) and that at six o'clock he would be in camp with the boys (и что в шесть часов он будет в лагере с ребятами). There was nobody to talk to (/не/ было никого, с /кем бы можно было/ поговорить); and, had there been (да /если бы и/ было /с кем/), speech would have been impossible (разговор был бы невозможен) because of the ice-muzzle on his mouth (из-за ледяного намордника на его лице; mouth — рот). So he continued monotonously to chew tobacco (поэтому он продолжал монотонно жевать табак) and to increase the length of his amber beard (и увеличивать длину своей янтарной бороды = а его янтарная борода все росла).

discouragement [dIs`kArIGmqnt], particularly [pq`tIkjulqlI], monotonous [mq`nOtqnqs]

He held on through the level stretch of woods for several miles, crossed a wide flat of niggerheads, and dropped down a bank to the frozen bed of a small stream. This was Henderson Creek, and he knew he was ten miles from the forks. He looked at his watch. It was ten o'clock. He was making four miles an hour, and he calculated that he would arrive at the forks at half-past twelve. He decided to celebrate that event by eating his lunch there.

The dog dropped in again at his heels, with a tail drooping discouragement, as the man swung along the creek-bed. The furrow of the old sled-trail was plainly visible, but a dozen inches of snow covered the marks of the last runners. In a month no man had come up or down that silent creek. The man held steadily on. He was not much given to thinking, and just then particularly he had nothing to think about save that he would eat lunch at the forks and that at six o'clock he would be in camp with the boys. There was nobody to talk to; and, had there been, speech would have been impossible because of the ice-muzzle on his mouth. So he continued monotonously to chew tobacco and to increase the length of his amber beard.

Once in a while (время от времени) the thought reiterated itself that it was very cold (/у него/ снова и снова появлялась мысль, что было очень холодно; to reiterate — повторять; делать снова и снова) and that he had never experienced such cold (и что он никогда /не/ попадал в такой холод; to experience — испытывать, знать по опыту). As he walked along (в то время, как он шел вперед) he rubbed his cheek-bones and nose with the back of his mittened hand (он растирал свои щеки: «скулы» и нос тыльной стороной руки, одетой в рукавицу; back — спина; задняя, оборотная сторона). He did this automatically, now and again changing hands (он делал это машинально, время от времени меняя руки). But rub as he would (но как бы он /ни/ тер), the instant he stopped his cheek-bones went numb (/в/ тот момент, /когда/ он прекращал, его щеки коченели /от холода/: «его скулы становились окоченевшими»), and the following instant the end of his nose went numb (и /в/ следующее мгновение коченел кончик его носа). He was sure to frost his cheeks (он был уверен, что отморозит свои щеки); he knew that, and experienced a pang of regret (он знал это и жалел: «испытывал муки сожаления») that he had not devised a nose-strap (что он не придумал /себе/ какую-нибудь повязку для носа; strap — ремень; завязка) of the sort Bud wore in cold snaps (типа /той, которую/ Бад носил в холодную погоду; cold snap — кратковременное резкое наступление необычайно холодной погоды; to wear). Such a strap passed across the cheeks, as well, and saved them (такая повязка проходила также через щеки и защищала: «спасала» их /тоже/). But it didn't matter much, after all (но это не имело большого значения, в конце концов). What were frosted cheeks (что такое отмороженные щеки)? A bit painful, that was all (немного больно, вот и все; painful — причиняющий боль, болезненный); they were never serious (/и/ никогда /ничего/ серьезного; serious — серьезный; важный; имеющий тяжелые последствия; внушающий опасения).

reiterate [rJ`ItqreIt], experience [Iks`pIqrIqns], automatically ["Ltq`mxtIk(q)lI]

Once in a while the thought reiterated itself that it was very cold and that he had never experienced such cold. As he walked along he rubbed his cheek-bones and nose with the back of his mittened hand. He did this automatically, now and again changing hands. But rub as he would, the instant he stopped his cheek-bones went numb, and the following instant the end of his nose went numb. He was sure to frost his cheeks; he knew that, and experienced a pang of regret that he had not devised a nose-strap of the sort Bud wore in cold snaps. Such a strap passed across the cheeks, as well, and saved them. But it didn't matter much, after all. What were frosted cheeks? A bit painful, that was all; they were never serious.

Empty as the man's mind was of thoughts (каким /бы/ свободным /ни/ был ум человека от мыслей = хотя человек шел, ни о чем не думая; empty — пустой; незанятый), he was keenly observant (он был очень внимателен; keenly — остро, резко, сильно; to observe — наблюдать, замечать, обращать внимание), and he noticed the changes in the creek (и он подмечал /все/ изменения в речушке), the curves and bends and timber-jams (изгибы, излучины и заторы древесины), and always he sharply noted where he placed his feet (и он всегда внимательно смотрел, куда он ставил свои ноги; sharp — острый; наблюдательный; to note — замечать, обращать внимание). Once, coming around a bend (один раз, обходя одну излучину), he shied abruptly, like a startled horse (он отпрянул резко, словно испуганная лошадь), curved away from the place where he had been walking (свернул в сторону от того места, где он /до этого/ шел; to curve — гнуть; изгибаться), and retreated several paces back along the trail (и отошел /на/ несколько шагов назад по тропе; to retreat — отступать; уходить, удаляться). The creek he knew was frozen clear to the bottom (эта речка, он знал, была замерзшей до самого дна; clear — ясный; ясно; совсем, полностью), — no creek could contain water in that arctic winter (никакая речка /не/ смогла бы сохранить воду в такую арктическую зиму; to contain — содержать в себе; состоять из), — but he knew also that there were springs (но он знал также, что /там/ были /и/ ключи) that bubbled out from the hillsides (которые выбивались из склонов гор; to bubble — пузыриться; булькать; бить ключом) and ran along under the snow and on top the ice of the creek (и бежали дальше под снегом по льду речки; on top — наверху; сверху). He knew that the coldest snaps never froze these springs (он знал, что /даже/ самые лютые морозы никогда /не/ замораживали эти ключи), and he knew likewise their danger (и он знал также /об/ их опасности). They were traps (они были ловушками). They hid pools of water under the snow (они прятали лужицы воды под снегом) that might be three inches deep, or three feet (которые могли быть /и/ три дюйма глубиной, и три фута; or — или). Sometimes a skin of ice half an inch thick covered them (иногда ледяная корка /только лишь в/ полдюйма толщиной покрывала их; skin — кожа; наружный слой, оболочка), and in turn was covered by the snow (и /она/, в свою очередь, была покрыта снегом). Sometimes there were alternate layers of water and ice-skin (иногда /несколько/ слоев воды и ледяной корки шли друг за другом; alternate — поочередный, чередующийся), so that when one broke through (так, что когда кто-то проваливался; to break through — прорваться, пробиться) he kept on breaking through for a while (он продолжал проваливаться /дальше/ некоторое время), sometimes wetting himself to the waist (иногда промокая до пояса: «до талии»).

observant [qb`zWv(q)nt], abruptly [q`brAptlI], alternate [сущ., прил. Ll`tWnIt; гл.`LltqneIt]

Empty as the man's mind was of thoughts, he was keenly observant, and he noticed the changes in the creek, the curves and bends and timber-jams, and always he sharply noted where he placed his feet. Once, coming around a bend, he shied abruptly, like a startled horse, curved away from the place where he had been walking, and retreated several paces back along the trail. The creek he knew was frozen clear to the bottom, — no creek could contain water in that arctic winter, — but he knew also that there were springs that bubbled out from the hillsides and ran along under the snow and on top the ice of the creek. He knew that the coldest snaps never froze these springs, and he knew likewise their danger. They were traps. They hid pools of water under the snow that might be three inches deep, or three feet. Sometimes a skin of ice half an inch thick covered them, and in turn was covered by the snow. Sometimes there were alternate layers of water and ice-skin, so that when one broke through he kept on breaking through for a while, sometimes wetting himself to the waist.

That was why he had shied in such panic (вот почему он отпрянул в такой панике). He had felt the give under his feet (он почувствовал ту /самую/ податливость под ногами) and heard the crackle of a snow-hidden ice-skin (и услышал треск спрятанной под снегом ледяной корки). And to get his feet wet in such a temperature meant trouble and danger (а промочить ноги в такой мороз: «температуру» было неприятно и опасно: «означало неприятность и опасность»; to get — получать; становиться, делаться; wet — мокрый). At the very least it meant delay (в самом лучшем случае, это вызовет задержку; at the very least — по меньшей мере; to mean — означать), for he would be forced to stop and build a fire (так как он будет вынужден остановиться и разжечь костер; to build — сооружать, строить; создавать), and under its protection to bare his feet (и под его защитой разуться: «оголить свои ступни») while he dried his socks and moccasins (пока он /будет/ сушить свои носки и мокасины). He stood and studied the creek-bed and its banks (он остановился и изучил /взглядом/ русло реки и ее берега; to stand — стоять), and decided that the flow of water came from the right (и решил, что поток воды пришел = течет справа). He reflected awhile (он размышлял некоторое время), rubbing his nose and cheeks (растирая свой нос и щеки), then skirted to the left (потом обошел слева; to skirt — обходить кругом, идти вдоль края), stepping gingerly and testing the footing for each step (ступая осторожно и проверяя место для каждого шага; footing — опора для ноги). Once clear of the danger (как только опасность миновала; clear of — свободный от; вне), he took a fresh chew of tobacco (он взял /в рот/ свежую порцию табака; chew — “жвачка”) and swung along at his four-mile gait (и зашагал дальше со скоростью четырех миль в час; to swing — качать/ся/; идти мерным шагом; gait — походка; темп, скорость движения). In the course of the next two hours (в течение последующих двух часов) he came upon several similar traps (он наталкивался на несколько подобных ловушек). Usually the snow above the hidden pools (обычно снег над этими скрытыми: «спрятанными» лужицами) had a sunken, candied appearance that advertised the danger (имел = был осевшим /и/ затвердевшим /на/ вид, что предвещало опасность; to candy — засахаривать/ся/; кристаллизоваться, затвердевать; to advertise — рекламировать; информировать). Once again, however, he had a close call (еще раз, однако, он еле-еле спасся; to have a close call — быть на волосок от гибели, уцелеть чудом); and once, suspecting danger (и один раз, подозревая опасность), he compelled the dog to go on in front (он заставил собаку идти впереди; to go on — продолжать/ся/; продолжать путь).

temperature [`temprICq], appearance [q`pIqr(q)ns], advertise [`xdvqtaIz]

That was why he had shied in such panic. He had felt the give under his feet and heard the crackle of a snow-hidden ice-skin. And to get his feet wet in such a temperature meant trouble and danger. At the very least it meant delay, for he would be forced to stop and build a fire, and under its protection to bare his feet while he dried his socks and moccasins. He stood and studied the creek-bed and its banks, and decided that the flow of water came from the right. He reflected awhile, rubbing his nose and cheeks, then skirted to the left, stepping gingerly and testing the footing for each step. Once clear of the danger, he took a fresh chew of tobacco and swung along at his four-mile gait. In the course of the next two hours he came upon several similar traps. Usually the snow above the hidden pools had a sunken, candied appearance that advertised the danger. Once again, however, he had a close call; and once, suspecting danger, he compelled the dog to go on in front.

The dog did not want to go (собака не хотела идти). It hung back until the man shoved it forward (она упиралась, пока человек /не/ толкнул ее вперед; to hang back — пятиться; упираться; не решаться, робеть) and then it went quickly across the white, unbroken surface (и тогда она побежала: «пошла быстро» по белой ровной поверхности; across — через; поперек; unbroken — неразбитый, целый; непрерывный). Suddenly it broke through (внезапно она провалилась; to break through — прорваться, пробиться), floundered to one side (с трудом сдвинулась к одному краю; to flounder — барахтаться, пытаясь найти опору; двигаться с трудом), and got away to firmer footing (и выбралась на более твердую почву; footing — опора для ноги; прочное, устойчивое положение). It had wet its forefeet and legs (она намочила свои передние лапы; foot — ступня, лапа; leg — нога /от бедра до ступни/; лапа), and almost immediately the water that clung to it turned to ice (и почти сразу /же/ вода, которая попала на нее, превратилась в лед; to cling — цепляться; прилипать; держаться). It made quick efforts to lick the ice off its legs (она попыталась быстро слизать лед со своих лап; to make an effort — сделать усилие; попытаться), then dropped down in the snow (затем упала на снег) and began to bite out the ice that had formed between the toes (и начала выкусывать лед, который образовался между пальцами; toe — палец ноги /у животного, птицы; у человека обычно большой палец/). This was a matter of instinct (она делала это инстинктивно: «это было вопросом инстинкта»). To permit the ice to remain would mean sore feet (позволить льду остаться значило бы больные лапы; sore — больной; болезненный, чувствительный; воспаленный). It did not know this (она не знала этого). It merely obeyed the mysterious prompting (она просто подчинялась таинственному импульсу) that arose from the deep crypts of its being (который возник из глубоких тайников ее существа). But the man knew (но человек знал /это/), having achieved a judgment on the subject (сделав кое-какие выводы по этому вопросу из своего опыта: «/уже/ достигнув мнения/суждения по этой теме»), and he removed the mitten from his right hand (и он снял: «убрал» рукавицу со своей правой руки) and helped tear out the ice-particles (и помог выломать кусочки: «вырвать частички» льда). He did not expose his fingers more than a minute (он не оставлял /на морозе/ свои пальцы больше, чем /на/ минуту; to expose — выставлять; оставлять незащищенным), and was astonished at the swift numbness that smote them (и был поражен /тем/, как быстро они окоченели: «быстрым окоченением, которое охватило их»; to smite — ударять, бить; поражать). It certainly was cold (несомненно, было /очень/ холодно). He pulled on the mitten hastily (он поспешно натянул рукавицу), and beat the hand savagely across his chest (и с силой заколотил рукой по груди; savagely — подобно дикарю; жестоко, свирепо; across — поперек).

shove [SAv], achieve [q`CJv], hastily [heIstIlI]

The dog did not want to go. It hung back until the man shoved it forward, and then it went quickly across the white, unbroken surface. Suddenly it broke through, floundered to one side, and got away to firmer footing. It had wet its forefeet and legs, and almost immediately the water that clung to it turned to ice. It made quick efforts to lick the ice off its legs, then dropped down in the snow and began to bite out the ice that had formed between the toes. This was a matter of instinct. To permit the ice to remain would mean sore feet. It did not know this. It merely obeyed the mysterious prompting that arose from the deep crypts of its being. But the man knew, having achieved a judgment on the subject, and he removed the mitten from his right hand and helped tear out the ice-particles. He did not expose his fingers more than a minute, and was astonished at the swift numbness that smote them. It certainly was cold. He pulled on the mitten hastily, and beat the hand savagely across his chest.

At twelve o'clock the day was at its brightest (в двенадцать часов день был в самом разгаре: «в своем самом ярком /проявлении/»). Yet the sun was too far south on its winter journey to clear the horizon (еще солнце было слишком далеко /на/ юге в своем зимнем путешествии, чтобы осветить горизонт; to clear — очищать/ся/; осветлять). The bulge of the earth intervened between it and Henderson Creek (выпуклость земли встала между ним и Хендерсон-Криком), where the man walked under a clear sky at noon and cast no shadow (где человек шел под безоблачным: «чистым» небом в полдень и не отбрасывал тени). At half-past twelve (в половине первого), to the minute (минута в минуту), he arrived at the forks of the creek (он подошел к развилине речки; to arrive — прибывать). He was pleased at the speed he had made (он был доволен той скоростью, /с которой/ он прошел /этот путь/; to make — делать, создавать). If he kept it up (если он /будет/ продолжать /в том же духе/), he would certainly be with the boys by six (он непременно будет с ребятами к шести). He unbuttoned his jacket and shirt (он расстегнул свою куртку и рубашку) and drew forth his lunch (и вытащил свой ланч; forth — вперед; впредь; вовне, наружу; to draw). The action consumed no more than a quarter of a minute (это действие заняло не больше пятнадцати секунд: «не больше, чем четверть минуты»; to consume — поглощать; потреблять), yet in that brief moment (однако, за тот короткий миг) the numbness laid hold of the exposed fingers (окоченение охватило неприкрытые пальцы; to lay — класть; hold — удерживание, захват; to expose — выставлять; оставлять незащищенным). He did not put the mitten on (он не надел рукавицу), but, instead, struck the fingers a dozen sharp smashes against his leg (а вместо /этого/ сильно ударил пальцами по ноге раз двенадцать; dozen — дюжина; sharp — острый; резкий, сильный; smash — грохот; столкновение; сильный удар; to strike). Then he sat down on a snow-covered log to eat (затем он сел на покрытое снегом бревно, чтобы поесть). The sting that followed upon the striking of his fingers against his leg (жгучая боль, которая последовала за ударами его пальцев по ноге) ceased so quickly that he was startled (прекратилась так быстро, что он поразился). He had had no chance to take a bite of biscuit (у него /даже/ не было шанса откусить булочку; to take — взять; bite — укус). He struck the fingers repeatedly (он еще много раз ударил пальцами /по ноге/; repeatedly — повторно; неоднократно) and returned them to the mitten (и вернул их = засунул руку в рукавицу), baring the other hand for the purpose of eating (обнажая другую руку с целью поесть; hand — рука /кисть/). He tried to take a mouthful (он попытался откусить: «взять» кусок), but the ice-muzzle prevented (но ледяной намордник мешал /ему/). He had forgotten to build a fire and thaw out (он позабыл разложить костер и оттаять). He chuckled at his foolishness (он рассмеялся над своей глупостью; to chuckle — посмеиваться; хихикать), and as he chuckled he noted the numbness creeping into the exposed fingers (и пока он смеялся, он заметил, /что/ окоченение закрадывается в неприкрытые пальцы). Also, he noted that the stinging which had first come to his toes (также он заметил, что жжение, которое сначала подступило к пальцам на ногах) when he sat down (когда он сел) was already passing away (уже проходило). He wondered whether the toes were warm or numb (ему было интересно/он размышлял, согрелись пальцы на ногах или окоченели: «были ли пальцы согретыми или окоченевшими»). He moved them inside the moccasins (он подвигал их = пошевелил ими внутри мокасин) and decided that they were numb (и решил, что они окоченели).

horizon [hq`raIzn], intervene ["Intq(:)`vJn], consume [kqn`sjHm]

At twelve o'clock the day was at its brightest. Yet the sun was too far south on its winter journey to clear the horizon. The bulge of the earth intervened between it and Henderson Creek, where the man walked under a clear sky at noon and cast no shadow. At half-past twelve, to the minute, he arrived at the forks of the creek. He was pleased at the speed he had made. If he kept it up, he would certainly be with the boys by six. He unbuttoned his jacket and shirt and drew forth his lunch. The action consumed no more than a quarter of a minute, yet in that brief moment the numbness laid hold of the exposed fingers. He did not put the mitten on, but, instead, struck the fingers a dozen sharp smashes against his leg. Then he sat down on a snow-covered log to eat. The sting that followed upon the striking of his fingers against his leg ceased so quickly that he was startled. He had had no chance to take a bite of biscuit. He struck the fingers repeatedly and returned them to the mitten, baring the other hand for the purpose of eating. He tried to take a mouthful, but the ice-muzzle prevented. He had forgotten to build a fire and thaw out. He chuckled at his foolishness, and as he chuckled he noted the numbness creeping into the exposed fingers. Also, he noted that the stinging which had first come to his toes when he sat down was already passing away. He wondered whether the toes were warm or numb. He moved them inside the moccasins and decided that they were numb.

He pulled the mitten on hurriedly and stood up (он торопливо натянул рукавицу и встал). He was a bit frightened (он был немного напуган). He stamped up and down until the stinging returned into the feet (он /ходил/ взад и вперед, топая ногами, пока жжение /не/ вернулось в ноги: «ступни»; to stamp — штамповать; топать ногой, бить копытом). It certainly was cold, was his thought (несомненно, было /очень/ холодно, думал он: «было его мыслью»). That man from Sulphur Creek had spoken the truth (тот человек с Салфур-Крика говорил правду) when telling how cold it sometimes got in the country (когда рассказывал, как холодно иногда становится здесь: «в этой местности»). And he had laughed at him at the time (а он /еще/ посмеялся над ним тогда)! That showed one must not be too sure of things (это показывало, /что/ нельзя быть слишком уверенным в чем-либо; one — один; также употребляется в неопределенно-личных предложениях; thing — вещь; дело). There was no mistake about it, it was cold (/не/ было никакой ошибки насчет этого = вне всякого сомнения, было /очень/ холодно). He strode up and down (он шагал взад и вперед; to stride — шагать /большими шагами/), stamping his feet and threshing his arms (топая ногами и молотя руками; arm — рука /от кисти до плеча/), until reassured by the returning warmth (пока не убедился, что согрелся: «пока /не стал/ успокоенным возвращающимся теплом»). Then he got out matches and proceeded to make a fire (потом он вытащил спички и принялся раскладывать костер; to make — делать; создавать; готовить, приготовлять). From the undergrowth (из подлеска), where high water of the previous spring had lodged a supply of seasoned twigs (куда высокая вода = наводнение прошлой весны прибило кучу высушенных веток; previous — предыдущий; to lodge — поместить; поселить; supply — поставка; запас; seasoned — выдержанный; высушенный в естественных условиях), he got his fire-wood (он взял: «получил» дрова для растопки). Working carefully from a small beginning (начиная осторожно с маленького костерка; to work — работать; делать; действовать; beginning — начало), he soon had a roaring fire (он вскоре получил пылающий костер; roaring — бурный, шумный; сильный), over which he thawed the ice from his face (над которым он растопил лед со своего лица) and in the protection of which he ate his biscuits (и под защитой которого он съел свои булочки). For the moment the cold of space was outwitted (на некоторое время он перехитрил холод: «холод космоса был обманут»; moment — короткий период времени). The dog took satisfaction in the fire (собака радовалась огню; to take satisfaction in — находить удовлетворение в), stretching out close enough for warmth (растянувшись достаточно близко /от костра/, чтобы было тепло: «для тепла») and far enough away to escape being singed (и достаточно далеко, чтобы избежать = не быть опаленной).

frighten [fraItn], reassure ["rJq`Suq], undergrowth [`AndqgrquT]

He pulled the mitten on hurriedly and stood up. He was a bit frightened. He stamped up and down until the stinging returned into the feet. It certainly was cold, was his thought. That man from Sulphur Creek had spoken the truth when telling how cold it sometimes got in the country. And he had laughed at him at the time! That showed one must not be too sure of things. There was no mistake about it, it was cold. He strode up and down, stamping his feet and threshing his arms, until reassured by the returning warmth. Then he got out matches and proceeded to make a fire. From the undergrowth, where high water of the previous spring had lodged a supply of seasoned twigs, he got his fire-wood. Working carefully from a small beginning, he soon had a roaring fire, over which he thawed the ice from his face and in the protection of which he ate his biscuits. For the moment the cold of space was outwitted. The dog took satisfaction in the fire, stretching out close enough for warmth and far enough away to escape being singed.

When the man had finished (когда человек закончил /есть/), he filled his pipe (он набил: «наполнил» свою трубку) and took his comfortable time over a smoke (и неторопливо и спокойно выкурил /ее/; take one’s time — не спешить; comfortable — уютный, удобный; расслабленный, спокойный; smoke — дым; курение). Then he pulled on his mittens (затем он натянул свои рукавицы), settled the ear-flaps of his cap firmly about his ears (натянул наушники своей шапки крепко = плотно на уши; to settle — поселить/ся/; устраивать/ся/; приводить в порядок, поправлять), and took the creek trail up the left fork (и отправился /по/ речной тропе вверх по левому рукаву /речки/; to take — брать; выбрать /дорогу, путь/, отправиться /по какой-либо дороге/). The dog was disappointed (собака была недовольна: «разочарована») and yearned back toward the fire (и стремилась назад к огню). This man did not know cold (этот человек не знал, /что такое/ холод). Possibly all the generations of his ancestry had been ignorant of cold (возможно, все поколения его предков не знали, /что такое/ холод; ignorant — невежественный; не знающий), of real cold (/что такое/ настоящий холод), of cold one hundred and seven degrees below freezing-point (холод /при температуре/ сто семь градусов ниже точки замерзания). But the dog knew (но собака знала); all its ancestry knew (все ее предки знали), and it had inherited the knowledge (и она унаследовала это знание). And it knew that it was not good to walk abroad in such fearful cold (и она знала, что не стоит: «было нехорошо» разгуливать в такой страшный холод; abroad — за границу; широко; повсюду). It was the time to lie snug in a hole in the snow (/сейчас/ было /самое/ время лежать в укрытии в ямке в снегу; snug — уютный; удобный; укрытый, защищенный от непогоды) and wait for a curtain of cloud to be drawn across the face of outer space (и ждать, /когда/ занавес из облаков задернется поперек лика космического пространства) whence this cold came (откуда этот холод пришел). On the other hand (с другой стороны), there was no keen intimacy between the dog and the man (/не/ было никакой особой близости между этой собакой и этим человеком; keen — острый; резкий; сильный, глубокий). The one was the toil-slave of the other (одна была /лишь/ рабой другого; toil — тяжелый труд; slave — раб), and the only caresses it had ever received (и единственные ласки, /которые/ она когда-либо получала) were the caresses of the whip-lash (были ласки кнута; whip-lash — ремень кнута; бечева плети) and of harsh and menacing throat-sounds that threatened the whip-lash (и резкие и угрожающие гортанные звуки, /которые/ предвещали /удары/ кнута; to threaten — грозить, угрожать; предвещать). So the dog made no effort to communicate its apprehension to the man (так что собака /даже/ не пыталась: «/не/ делала никаких попыток» поделиться своими опасениями с человеком; to communicate — говорить, сообщать; общаться). It was not concerned in the welfare of the man (она не беспокоилась о благополучии этого человека; concerned — заинтересованный; озабоченный, беспокоящийся); it was for its own sake that it yearned back toward the fire (/только/ ради собственного блага она стремилась назад к огню; for one’s own sake — для себя; из-за себя самого). But the man whistled (но человек свистнул), and spoke to it with the sound of whip-lashes (и заговорил с ней на языке кнута; sound — звук; смысл, суть, впечатление), and the dog swung in at the man's heels and followed after (и собака, поколебавшись, пошла за /ним/ следом; to swing — качать/ся/; колебаться, быть в нерешительности; поворачивать/ся/; идти мерным шагом; in — внутри; рядом, поблизости; at smb.'s heels — по пятам, по следам за кем-либо; to follow after /диал./ = to follow — следовать, идти за).

knowledge [`nOlIG], threaten [Tretn], whistle [wIsl]

When the man had finished, he filled his pipe and took his comfortable time over a smoke. Then he pulled on his mittens, settled the ear-flaps of his cap firmly about his ears, and took the creek trail up the left fork. The dog was disappointed and yearned back toward the fire. This man did not know cold. Possibly all the generations of his ancestry had been ignorant of cold, of real cold, of cold one hundred and seven degrees below freezing-point. But the dog knew; all its ancestry knew, and it had inherited the knowledge. And it knew that it was not good to walk abroad in such fearful cold. It was the time to lie snug in a hole in the snow and wait for a curtain of cloud to be drawn across the face of outer space whence this cold came. On the other hand, there was no keen intimacy between the dog and the man. The one was the toil-slave of the other, and the only caresses it had ever received were the caresses of the whip-lash and of harsh and menacing throat-sounds that threatened the whip-lash. So the dog made no effort to communicate its apprehension to the man. It was not concerned in the welfare of the man; it was for its own sake that it yearned back toward the fire. But the man whistled, and spoke to it with the sound of whip-lashes, and the dog swung in at the man's heels and followed after.

The man took a chew of tobacco (человек взял /в рот/ порцию табака; chew — “жвачка”) and proceeded to start a new amber beard (и принялся отращивать новую янтарную бороду; to start — начинать). Also, his moist breath (также его влажное дыхание) quickly powdered with white his mustache, eyebrows, and lashes (быстро запорошило белым = покрыло инеем его усы, брови и ресницы). There did not seem to be so many springs on the left fork of the Henderson (не казалось, /что/ было = казалось, было не так много /горных/ ключей на левом рукаве Хендерсон/-Крика/), and for half an hour the man saw no signs of any (и в течение получаса человек /не/ видел никаких их признаков; any — какой-нибудь; /в отриц. предл./ ни один). And then it happened (а потом это случилось). At a place where there were no signs (на месте, где /не/ было никаких признаков), where the soft, unbroken snow seemed to advertise solidity beneath (где мягкий, ровный снег, казалось, предвещал прочное основание; unbroken — неразбитый, целый; непрерывный; to advertise — рекламировать; информировать; solidity — твердость, крепость, прочность; beneath — внизу; ниже), the man broke through (человек провалился; to break through — прорваться, пробиться). It was not deep (/там/ было не глубоко). He wet himself halfway to the knees (он намок /только/ до икр: «на полпути к коленям») before he floundered out to the firm crust (прежде чем он выбрался на твердый наст; to flounder — барахтаться, пытаясь найти опору; двигаться с трудом).

He was angry (он рассердился), and cursed his luck aloud (и громко выругался /на/ свое везение/на свою судьбу). He had hoped to get into camp with the boys at six o'clock (он надеялся добраться до лагеря с ребятами к шести часам), and this would delay him an hour (а это задержит его на час), for he would have to build a fire and dry out his foot-gear (ибо ему придется разложить костер и высушить свою обувь). This was imperative at that low temperature (это было обязательно при такой низкой температуре) — he knew that much (уж это он знал); and he turned aside to the bank, which he climbed (и он свернул в сторону к берегу, /на/ который он /потом и/ взобрался). On top (наверху), tangled in the underbrush about the trunks of several small spruce trees (в подлеске, обвитое вокруг стволов нескольких небольших еловых деревьев; to tangle — запутывать/ся/), was a high-water deposit of dry fire-wood (было /намытое/ наводнением: «высокой водой» скопление сухих дров для растопки; deposit — депозит; отложение; залежь) — sticks and twigs, principally (прутья и веточки в основном), but also larger portions of seasoned branches (но также /и/ бόльшие части сухих ветвей; seasoned — выдержанный; высушенный в естественных условиях) and fine, dry, last-year's grasses (и тонкая, сухая прошлогодняя трава).

sign [saIn], beneath [bI`nJT], foot-gear [`fut"gIq]

The man took a chew of tobacco and proceeded to start a new amber beard. Also, his moist breath quickly powdered with white his mustache, eyebrows, and lashes. There did not seem to be so many springs on the left fork of the Henderson, and for half an hour the man saw no signs of any. And then it happened. At a place where there were no signs, where the soft, unbroken snow seemed to advertise solidity beneath, the man broke through. It was not deep. He wet himself halfway to the knees before he floundered out to the firm crust.

He was angry, and cursed his luck aloud. He had hoped to get into camp with the boys at six o'clock, and this would delay him an hour, for he would have to build a fire and dry out his foot-gear. This was imperative at that low temperature — he knew that much; and he turned aside to the bank, which he climbed. On top, tangled in the underbrush about the trunks of several small spruce trees, was a high-water deposit of dry fire-wood — sticks and twigs, principally, but also larger portions of seasoned branches and fine, dry, last-year's grasses.

He threw down several large pieces on top of the snow (он положил несколько больших палок: «кусков» поверх снега; to throw down — сбрасывать; бросить на землю). This served for a foundation (это послужило основанием /для костра/) and prevented the young flame from drowning itself in the snow (и оберегало молодое = только зачинавшееся пламя от погружения в снег; to drown — тонуть; топить/ся/) it otherwise would melt (иначе оно бы погасло; to melt — таять; растворять/ся/; слабеть, исчезать). The flame he got by touching a match to a small shred of birch-bark (пламя он получил, прикоснувшись спичкой к маленькому обрывку березовой коры) that he took from his pocket (который он достал из своего кармана). This burned even more readily than paper (это = он вспыхнул даже быстрее бумаги; to burn — гореть; readily — охотно; быстро; легко; than — чем). Placing it on the foundation (положив его на основание /костра/), he fed the young flame with wisps of dry grass and with the tiniest dry twigs (он /стал/ подкармливать разгорающееся: «молодое» пламя клочками сухой травы и мельчайшими сухими веточками; tiny — очень маленький, крошечный).

He worked slowly and carefully (он работал медленно и осторожно), keenly aware of his danger (ясно осознавая /грозящую/ ему опасность; keenly — остро, резко; his — его, свой). Gradually, as the flame grew stronger (постепенно, в то время как пламя разгоралось: «становилось сильнее»), he increased the size of the twigs with which he fed it (он стал подкладывать в огонь веточки побольше: «он увеличил размер веточек, которыми он кормил его»). He squatted in the snow (он сидел на корточках в снегу), pulling the twigs out from their entanglement in the brush (вытаскивая веточки из их переплетений в подлеске; to tangle — запутывать/ся/; brush — кустарник; подлесок; валежник) and feeding directly to the flame (и подкладывая /их/ прямо в огонь; to feed — кормить). He knew there must be no failure (он знал, /не/ должно быть никакого = нельзя допустить провала). When it is seventy-five below zero (когда /на улице/ семьдесят пять ниже нуля), a man must not fail in his first attempt to build a fire (человеку нельзя не разжечь костер с первой попытки; to fail — не удаваться; не исполнить, не сделать) — that is, if his feet are wet (то есть, если у него ноги: «ступни» мокрые). If his feet are dry, and he fails (если у него ноги сухие, и ему не удается /разжечь костер/), he can run along the trail for half a mile and restore his circulation (он может бежать по тропе с полмили и восстановить свое кровообращение). But the circulation of wet and freezing feet (но кровообращение мокрых и замерзающих ног) cannot be restored by running when it is seventy-five below (не может быть восстановлено = нельзя восстановить бéгом, когда /на улице/ семьдесят пять ниже нуля; below — внизу, ниже; ниже нуля). No matter how fast he runs (неважно, как быстро он побежит), the wet feet will freeze the harder (мокрые ноги замерзнут еще больше; hard — твердо; крепко; сильно).

touch [tAC], squat [skwOt], entanglement [In`txNglmqnt]

He threw down several large pieces on top of the snow. This served for a foundation and prevented the young flame from drowning itself in the snow it otherwise would melt. The flame he got by touching a match to a small shred of birch-bark that he took from his pocket. This burned even more readily than paper. Placing it on the foundation, he fed the young flame with wisps of dry grass and with the tiniest dry twigs.

He worked slowly and carefully, keenly aware of his danger. Gradually, as the flame grew stronger, he increased the size of the twigs with which he fed it. He squatted in the snow, pulling the twigs out from their entanglement in the brush and feeding directly to the flame. He knew there must be no failure. When it is seventy-five below zero, a man must not fail in his first attempt to build a fire — that is, if his feet are wet. If his feet are dry, and he fails, he can run along the trail for half a mile and restore his circulation. But the circulation of wet and freezing feet cannot be restored by running when it is seventy-five below. No matter how fast he runs, the wet feet will freeze the harder.

All this the man knew (все это человек знал). The old-timer on Sulphur Creek had told him about it the previous fall (тот старожил на Салфур-Крике рассказал ему об этом прошлой осенью; previous — предыдущий), and now he was appreciating the advice (и теперь он /высоко/ ценил = мог оценить этот совет). Already all sensation had gone out of his feet (он уже не чувствовал своих ног: «уже все ощущения ушли из его стоп»). To build the fire he had been forced to remove his mittens (чтобы разжечь костер, он вынужден был снять свои рукавицы; to remove — передвигать; убирать; снимать), and the fingers had quickly gone numb (и пальцы быстро окоченели: «стали окоченелыми»). His pace of four miles an hour (темп его /передвижения/ в четыре мили в час) had kept his heart pumping blood (/прежде/ заставлял его сердце подкачивать кровь; to keep — держать; хранить; /с последующим сложным дополнением/ заставлять, вынуждать; to pump — работать насосом; качать) to the surface of his body and to all the extremities (к поверхности его тела и ко всем конечностям). But the instant he stopped (но /в/ тот момент, /когда/ он остановился), the action of the pump eased down (действие насоса замедлило ход). The cold of space smote the unprotected tip of the planet (космический холод ударил /по/ незащищенному участку планеты; to smite — ударять, бить; поражать; tip — кончик; верхушка), and he, being on that unprotected tip (и он, будучи на этом незащищенном участке), received the full force of the blow (получил = испытал на себе всю силу этого удара; full — полный). The blood of his body recoiled before it (кровь его тела отступила в ужасе перед ним = этим холодом; to recoil — отскочить, отпрянуть /в страхе, в ужасе и т.п./). The blood was alive, like the dog (кровь была живая, как собака), and like the dog it wanted to hide away (и /так же/ как собака, она хотела спрятаться подальше; away — далеко; прочь) and cover itself up from the fearful cold (и укрыться от страшного холода; to cover up — спрятать, тщательно прикрыть; закрывать). So long as he walked four miles an hour (так долго как = пока он шел /со скоростью/ четырех миль в час), he pumped that blood, willy-nilly, to the surface (он подкачивал эту кровь волей-неволей к поверхности /тела/); but now it ebbed away and sank down into the recesses of his body (но сейчас она ослабела и забилась: «опустилась» в укромные уголки его тела). The extremities were the first to feel its absence (конечности первыми ощутили ее отсутствие). His wet feet froze the faster (его мокрые ступни заледенели первыми: «быстрее всех»), and his exposed fingers numbed the faster (и его неприкрытые пальцы закоченели первыми), though they had not yet begun to freeze (хотя они еще и не начали промерзать). Nose and cheeks were already freezing (нос и щеки уже замерзали = мертвели от холода), while the skin of all his body chilled as it lost its blood (в то время как кожа всего его тела озябла, так как она потеряла = от нее отлила кровь; to chill — охлаждать/ся/; холодеть).

appreciate [q`prJSIeIt], blood [blAd], surface [`sWfIs]

All this the man knew. The old-timer on Sulphur Creek had told him about it the previous fall, and now he was appreciating the advice. Already all sensation had gone out of his feet. To build the fire he had been forced to remove his mittens, and the fingers had quickly gone numb. His pace of four miles an hour had kept his heart pumping blood to the surface of his body and to all the extremities. But the instant he stopped, the action of the pump eased down. The cold of space smote the unprotected tip of the planet, and he, being on that unprotected tip, received the full force of the blow. The blood of his body recoiled before it. The blood was alive, like the dog, and like the dog it wanted to hide away and cover itself up from the fearful cold. So long as he walked four miles an hour, he pumped that blood, willy-nilly, to the surface; but now it ebbed away and sank down into the recesses of his body. The extremities were the first to feel its absence. His wet feet froze the faster, and his exposed fingers numbed the faster, though they had not yet begun to freeze. Nose and cheeks were already freezing, while the skin of all his body chilled as it lost its blood.

But he was safe (но он был в безопасности). Toes and nose and cheeks would be only touched by the frost (пальцы ног, нос и щеки будут только тронуты морозом = чуть обморожены), for the fire was beginning to burn with strength (так как огонь /уже/ начинал разгораться: «гореть с силой»). He was feeding it with twigs the size of his finger (он подкармливал его = подкладывал туда веточки размером со свой палец). In another minute he would be able to feed it with branches the size of his wrist (через еще одну минуту = скоро он сможет подкладывать туда ветви размером со свое запястье; to be able to — мочь, быть в состоянии), and then he could remove his wet foot-gear (а потом он сможет снять свою мокрую обувь; to remove — передвигать; убирать; снимать), and, while it dried (и пока она /будет/ сохнуть), he could keep his naked feet warm by the fire (он сможет держать свои голые ступни в тепле: «теплыми» у огня), rubbing them at first, of course, with snow (растирая их поначалу снегом, конечно). The fire was a success (/да/, костер удался; success — успех, удача). He was safe (он был в безопасности). He remembered the advice of the old-timer on Sulphur Creek, and smiled (он вспомнил совет старожила на Салфур-Крике и улыбнулся). The old-timer had been very serious in laying down the law (этот старожил был очень серьезен, /когда/ утверждал; to lay down the law — устанавливать, формулировать закон; заявлять безапелляционно) that no man must travel alone in the Klondike after fifty below (что никакой человек = никто /не/ должен путешествовать в одиночку по Клондайку, /если мороз/ за пятьдесят /градусов/ ниже нуля). Well, here he was (ну а он был здесь); he had had the accident (с ним произошел: «он имел» несчастный случай); he was alone (он был один); and he had saved himself (и он спасся). Those old-timers were rather womanish (эти: «те» старожилы были словно женщины; rather — слегка, довольно; весьма; womanish — женоподобный; женский), some of them, he thought (некоторые из них, подумал он). All a man had to do was to keep his head (все, /что/ человек должен был делать — это не терять головы; to keep one’s head — сохранять спокойствие, присутствие духа; владеть собой), and he was all right (а у него /с этим/ было в порядке). Any man who was a man could travel alone (любой человек, который был /настоящим/ мужчиной, мог путешествовать в одиночку). But it was surprising (но это было удивительно), the rapidity with which his cheeks and nose were freezing (быстрота, с которой = с какой скоростью замерзали его щеки и нос). And he had not thought (и он не думал) his fingers could go lifeless in so short a time (/что/ его пальцы смогут стать безжизненными за такое короткое время). Lifeless they were (они были безжизненными), for he could scarcely make them move together to grip a twig (ибо он с трудом мог заставить их двигаться сообща, чтобы схватить веточку), and they seemed remote from his body and from him (и они казались /какими-то/ отдаленными от его тела и от него). When he touched a twig (когда он касался веточки), he had to look and see whether or not he had hold of it (ему приходилось смотреть, ухватил ли он ее или нет; to look — смотреть; to see — видеть, смотреть; whether — ли; hold — захват; удержание). The wires were pretty well down between him and his finger-ends (провода = связь между ним и кончиками его пальцев заметно ухудшилась; pretty well — очень, в большой степени; почти совсем; to be down — ослабевать, снижаться).

strength [streNT], rapidity [rq`pIdItI], scarcely [`skeqslI]

But he was safe. Toes and nose and cheeks would be only touched by the frost, for the fire was beginning to burn with strength. He was feeding it with twigs the size of his finger. In another minute he would be able to feed it with branches the size of his wrist, and then he could remove his wet foot-gear, and, while it dried, he could keep his naked feet warm by the fire, rubbing them at first, of course, with snow. The fire was a success. He was safe. He remembered the advice of the old-timer on Sulphur Creek, and smiled. The old-timer had been very serious in laying down the law that no man must travel alone in the Klondike after fifty below. Well, here he was; he had had the accident; he was alone; and he had saved himself. Those old-timers were rather womanish, some of them, he thought. All a man had to do was to keep his head, and he was all right. Any man who was a man could travel alone. But it was surprising, the rapidity with which his cheeks and nose were freezing. And he had not thought his fingers could go lifeless in so short a time. Lifeless they were, for he could scarcely make them move together to grip a twig, and they seemed remote from his body and from him. When he touched a twig, he had to look and see whether or not he had hold of it. The wires were pretty well down between him and his finger-ends.

All of which counted for little (/но/ все это не имело большого значения; which — какой, который; to count for — стоить, иметь значение; little — маленький; мало, немного). There was the fire (/у него/ был огонь), snapping and crackling and promising life with every dancing flame (потрескивающий и обещающий жизнь каждым /своим/ танцующим /язычком/ пламени; to snap — щелкать; to crackle — потрескивать, трещать). He started to untie his moccasins (он начал развязывать свои мокасины). They were coated with ice (они были покрыты льдом); the thick German socks were like sheaths of iron halfway to the knees (толстые немецкие носки были словно железные футляры до икр: «футляры из железа на полпути к коленям»); and the moccasin strings were like rods of steel (а завязки мокасин были словно стальные прутья: «прутья из стали») all twisted and knotted as by some conflagration (все покоробленные и переплетенные, как от большого пожара; to twist — крутить; искривлять; обвивать; to knot — связывать; завязывать узел; завязывать узлом). For a moment he tugged with his numb fingers (с минуту он дергал /их/ своими окоченевшими пальцами; moment — момент, минута, миг), then, realizing the folly of it, he drew his sheath-knife (потом, осознав бессмысленность этого, он вытащил свой охотничий нож; folly — безрассудство, глупость; причуда; sheath-knife — нож в футляре; охотничий нож).

But before he could cut the strings, it happened (но прежде чем он смог перерезать завязки, случилась беда: «это»). It was his own fault or, rather, his mistake (это было = случилось /по/ его собственной вине или, скорее, /из-за/ его ошибки). He should not have built the fire under the spruce tree (ему не следовало раскладывать костер /прямо/ под елью). He should have built it in the open (ему следовало разложить его на открытом пространстве). But it had been easier to pull the twigs from the brush (но /просто/ было легче вытаскивать веточки из подлеска; brush — кустарник; подлесок; валежник) and drop them directly on the fire (и бросать их сразу в огонь). Now the tree under which he had done this (сейчас = в то время, так вот, дерево, под которым он /все/ это делал) carried a weight of snow on its boughs (имело некое количество снега на своих сучьях; to carry — везти; нести; иметь при себе; weight — вес; масса; тяжесть; груз). No wind had blown for weeks (никакого ветерка /не/ было неделями; to blow — дуть), and each bough was fully freighted (и каждый сук был основательно нагружен /снегом/). Each time he had pulled a twig (каждый раз, /когда/ он вытаскивал веточку) he had communicated a slight agitation to the tree (он сообщал дереву небольшой толчок; agitation — волнение; взбалтывание, помешивание) — an imperceptible agitation, so far as he was concerned (незначительный толчок, как ему казалось; so far as — насколько; поскольку; concerned — заинтересованный; имеющий отношение к чему-либо, связанный с чем-либо; озабоченный, обеспокоенный), but an agitation sufficient to bring about the disaster (но толчок достаточный /для того/, чтобы вызвать катастрофу). High up in the tree one bough capsized its load of snow (высоко наверху дерева один сук сбросил: «опрокинул» свой груз снега). This fell on the boughs beneath, capsizing them (этот /снег/ упал на сучья пониже, опрокидывая /и/ их). This process continued, spreading out and involving the whole tree (этот процесс продолжался, /все больше/ распространяясь и вовлекая = увлекая за собой все дерево). It grew like an avalanche (он разрастался словно лавина), and it descended without warning upon the man and the fire (и он обрушился без предупреждения на человека и /на/ костер; to descend — спускаться, сходить; обрушиться, налететь), and the fire was blotted out (и костер был уничтожен; to blot out — вычеркивать, стирать; уничтожать)! Where it had burned was a mantle of fresh and disordered snow (/там/, где он /до этого/ горел, была мантия из = лежал свежий и неровный: «беспорядочный» снег).

sheath [SJT], directly [dI`rektlI, daI`rektlI], bough [bau]

All of which counted for little. There was the fire, snapping and crackling and promising life with every dancing flame. He started to untie his moccasins. They were coated with ice; the thick German socks were like sheaths of iron halfway to the knees; and the moccasin strings were like rods of steel all twisted and knotted as by some conflagration. For a moment he tugged with his numb fingers, then, realizing the folly of it, he drew his sheath-knife.

But before he could cut the strings, it happened. It was his own fault or, rather, his mistake. He should not have built the fire under the spruce tree. He should have built it in the open. But it had been easier to pull the twigs from the brush and drop them directly on the fire. Now the tree under which he had done this carried a weight of snow on its boughs. No wind had blown for weeks, and each bough was fully freighted. Each time he had pulled a twig he had communicated a slight agitation to the tree — an imperceptible agitation, so far as he was concerned, but an agitation sufficient to bring about the disaster. High up in the tree one bough capsized its load of snow. This fell on the boughs beneath, capsizing them. This process continued, spreading out and involving the whole tree. It grew like an avalanche, and it descended without warning upon the man and the fire, and the fire was blotted out! Where it had burned was a mantle of fresh and disordered snow.

The man was shocked (человек был потрясен/в шоке). It was as though he had just heard his own sentence of death (это было, как будто он только что услышал свой собственный смертный приговор: «приговор смерти»). For a moment he sat and stared at the spot where the fire had been (с минуту он сидел и /просто/ смотрел на то место, где /только что/ был огонь; moment — момент, минута, миг; to stare — пристально глядеть, вглядываться; уставиться). Then he grew very calm (потом он сделался очень спокоен; to grow — расти; делаться, становиться). Perhaps the old-timer on Sulphur Creek was right (возможно, тот старожил на Салфур-Крике был прав). If he had only had a trail-mate (если /бы/ только у него был попутчик; trail — тропа; след; mate — товарищ; напарник; помощник) he would have been in no danger now (он бы сейчас был в безопасности; to be in danger — быть в опасности). The trail-mate could have built the fire (попутчик смог бы разжечь костер). Well, it was up to him to build the fire over again (ну, /теперь/ он сам должен разжечь костер еще раз; to be up to him — ему решать; от него зависит; over again — опять, снова, еще раз), and this second time there must be no failure (и /на/ этот: «второй» раз /не/ должно быть никакого провала). Even if he succeeded (даже если ему удастся /разжечь костер/), he would most likely lose some toes (он, скорее всего, лишится нескольких пальцев /на ногах/). His feet must be badly frozen by now (его ступни, должно быть, к этому времени = уже сильно обморожены; badly — плохо; крайне, очень сильно), and there would be some time before the second fire was ready (и будет = пройдет некоторое время, прежде чем второй костер /будет/ готов).

Such were his thoughts (такими были его мысли), but he did not sit and think them (но он не сидел и /не/ думал их). He was busy all the time they were passing through his mind (он был занят /делом/ все это время, /пока/ они проплывали у него в голове: «проходили через его ум»). He made a new foundation for a fire (он сделал новое основание для костра), this time in the open (/на/ этот раз на открытом пространстве), where no treacherous tree could blot it out (где ни одно вероломное дерево /не/ могло бы уничтожить его). Next, he gathered dry grasses and tiny twigs from the high-water flotsam (затем он насобирал сухой травы и крошечных веточек, /оставшихся/ от наводнения: «высокой воды»; flotsam — плавающие или вынесенные на берег обломки). He could not bring his fingers together to pull them out (он не мог свести свои пальцы вместе, чтобы вытаскивать их), but he was able to gather them by the handful (но он мог: «был в состоянии» собирать их горстями). In this way he got many rotten twigs and bits of green moss that were undesirable (таким способом он насобирал: «получил» много гнилых веточек и кусков зеленого мха, что было нежелательно), but it was the best he could do (но это было самое лучшее, /что/ он мог сделать). He worked methodically (он работал методично), even collecting an armful of the larger branches (собирая даже охапку веток побольше) to be used later when the fire gathered strength (чтобы использовать /их/ позже, когда костер /достаточно/ разгорится: «наберет силу»). And all the while the dog sat and watched him (и все это время собака сидела и наблюдала /за/ ним), a certain yearning wistfulness in its eyes (/с/ некоторой тоской в глазах; to yearn — тосковать; жаждать; wistfulness — тоска, мечтательность), for it looked upon him as the fire-provider (ибо она смотрела на него как /на того/, кто обеспечит /их/ огнем; provider — снабженец; поставщик), and the fire was slow in coming (а огня все не было; to be slow — медлить, мешкать; опаздывать; coming — прибытие; появление; наступление).

treacherous [`treC(q)rqs], undesirable ["AndI`zaIqrqbl], yearn [jWn]

The man was shocked. It was as though he had just heard his own sentence of death. For a moment he sat and stared at the spot where the fire had been. Then he grew very calm. Perhaps the old-timer on Sulphur Creek was right. If he had only had a trail-mate he would have been in no danger now. The trail-mate could have built the fire. Well, it was up to him to build the fire over again, and this second time there must be no failure. Even if he succeeded, he would most likely lose some toes. His feet must be badly frozen by now, and there would be some time before the second fire was ready.

Such were his thoughts, but he did not sit and think them. He was busy all the time they were passing through his mind. He made a new foundation for a fire, this time in the open, where no treacherous tree could blot it out. Next, he gathered dry grasses and tiny twigs from the high-water flotsam. He could not bring his fingers together to pull them out, but he was able to gather them by the handful. In this way he got many rotten twigs and bits of green moss that were undesirable, but it was the best he could do. He worked methodically, even collecting an armful of the larger branches to be used later when the fire gathered strength. And all the while the dog sat and watched him, a certain yearning wistfulness in its eyes, for it looked upon him as the fire-provider, and the fire was slow in coming.

When all was ready (когда все было готово), the man reached in his pocket for a second piece of birch-bark (человек засунул /руку/ в карман за вторым куском березовой коры; to reach — протягивать; дотягиваться). He knew the bark was there (он знал, /что/ кора была там), and, though he could not feel it with his fingers (и хотя он не мог почувствовать ее своими пальцами), he could hear its crisp rustling as he fumbled for it (он мог слышать ее шуршание, когда он рылся /в кармане, ища/ ее; crisp — хрустящий; твердый; rustling — шелест, шорох, шуршание). Try as he would (как он ни старался), he could not clutch hold of it (он не мог ухватить ее; to clutch — хвататься; сжимать; hold — захват; удержание). And all the time, in his consciousness, was the knowledge (и все это время в его сознании сидела мысль: «было знание») that each instant his feet were freezing (что /с/ каждым мгновением его ступни /все больше/ замерзают). This thought tended to put him in a panic (эта мысль стремилась повергнуть его в панику; to tend — иметь тенденцию; склоняться, тяготеть; to put — класть; помещать), but he fought against it and kept calm (но он боролся с ней и оставался спокойным; to keep — держать/ся/; сохранять/ся/; оставаться /в каком-либо состоянии/; to fight). He pulled on his mittens with his teeth (он натянул свои рукавицы зубами), and threshed his arms back and forth (и размахивал своими руками взад и вперед; to thresh = to thrash — молотить; колотить; ударять; метаться; arm — рука /от кисти до плеча/), beating his hands with all his might against his sides (ударяя ладонями изо всех своих сил по бокам: «сторонам»; hand — рука /кисть/). He did this sitting down (он делал это сидя), and he stood up to do it (а /потом/ он делал это стоя: «встал, чтобы делать это»); and all the while the dog sat in the snow (и все это время собака сидела в снегу), its wolf-brush of a tail curled around warmly over its forefeet (ее волчий пушистый хвост /при этом/ обвился, согревая, вокруг ее передних лап; brush — щетка; пушистый хвост; tail — хвост; warmly — тепло; over — над, выше), its sharp wolf-ears pricked forward intently as it watched the man (ее заостренные волчьи уши торчали настороженно вперед, в то время как она наблюдала /за/ человеком; to prick — /у/колоть/ся/; торчать, навострить /об ушах/; intently — внимательно, сосредоточенно). And the man, as he beat and threshed with his arms and hands (и человек, пока он бил и размахивал руками; arm — рука /от кисти до плеча/; hand — рука /кисть/), felt a great surge of envy as he regarded the creature (чувствовал, /как в нем поднимается/ огромная волна зависти, когда он разглядывал это существо) that was warm and secure in its natural covering (которому было тепло и надежно в его природном одеянии; secure — спокойный; безопасный, надежный, защищенный; covering — оболочка; укрытие).

consciousness [`kOnSqsnIs], wolf [wulf], secure [sI`kjuq]

When all was ready, the man reached in his pocket for a second piece of birch-bark. He knew the bark was there, and, though he could not feel it with his fingers, he could hear its crisp rustling as he fumbled for it. Try as he would, he could not clutch hold of it. And all the time, in his consciousness, was the knowledge that each instant his feet were freezing. This thought tended to put him in a panic, but he fought against it and kept calm. He pulled on his mittens with his teeth, and threshed his arms back and forth, beating his hands with all his might against his sides. He did this sitting down, and he stood up to do it; and all the while the dog sat in the snow, its wolf-brush of a tail curled around warmly over its forefeet, its sharp wolf-ears pricked forward intently as it watched the man. And the man, as he beat and threshed with his arms and hands, felt a great surge of envy as he regarded the creature that was warm and secure in its natural covering.

After a time (спустя какое-то время) he was aware of the first faraway signals of sensation in his beaten fingers (он почувствовал первые отдаленные признаки чувствительности: «сигналы ощущения» в своих избитых пальцах; to be aware of — знать, сознавать). The faint tingling grew stronger (слабое покалывание становилось /все/ сильнее; to grow — расти; делаться, становиться) till it evolved into a stinging ache that was excruciating (до тех пор, пока /не/ перешло в жгучую боль, которая была мучительной; to evolve — развивать/ся/; эволюционировать), but which the man hailed with satisfaction (но которую человек с удовлетворением приветствовал). He stripped the mitten from his right hand (он сорвал рукавицу со своей правой руки) and fetched forth the birch-bark (и вытащил березовую кору; to fetch — приносить; пойти за; forth — вперед; впредь; вовне, наружу). The exposed fingers were quickly going numb again (незащищенные пальцы быстро коченели снова; to go — идти; делаться, становиться /с последующим прилагательным или существительным/; numb — онемелый; окоченелый). Next he brought out his bunch of sulphur matches (потом он вытащил свою пачку серных спичек; bunch — связка, пучок, пачка /чего-либо однородного/). But the tremendous cold had already driven the life out of his fingers (но ужасный холод уже изгнал жизнь из его пальцев). In his effort to separate one match from the others (в попытке взять одну спичку: «отделить одну спичку от других»), the whole bunch fell in the snow (/у него/ вся пачка упала в снег). He tried to pick it out of the snow, but failed (он попытался вытащить ее из снега, но не смог: «потерпел неудачу»). The dead fingers could neither touch nor clutch (омертвевшие пальцы /не/ могли ни осязать, ни хватать). He was very careful (он был очень внимателен). He drove the thought of his freezing feet (он изгнал мысль о своих замерзающих ступнях), and nose (и носе), and cheeks (и щеках), out of his mind (из своей головы: «ума»; to drive out — выгонять), devoting his whole soul to the matches (посвятив = отдав всю свою душу спичкам). He watched (он /внимательно/ наблюдал), using the sense of vision in place of that of touch (используя зрение: «чувство зрения» вместо осязания: «чувства осязания»; that — тот; заменяет слово во избежание его повторения), and when he saw his fingers on each side the bunch (и когда он увидел свои пальцы на каждой /из/ сторон пачки), he closed them — that is, he willed to close them (он сомкнул их, то есть он хотел сомкнуть их; to close — закрывать; соединять, объединять), for the wires were down, and the fingers did not obey (ибо провода = связь /с ними/ ослабла, и пальцы не слушались /его/; to be down — ослабевать, снижаться). He pulled the mitten on the right hand (он натянул рукавицу на правую руку), and beat it fiercely against his knee (и /стал/ яростно бить ею = рукой по колену). Then, with both mittened hands (затем обеими руками, одетыми в рукавицы), he scooped the bunch of matches, along with much snow, into his lap (он зачерпнул = сгреб пачку спичек вместе с кучей снега на свои колени; much — много). Yet he was no better off (однако, легче ему не стало; to be better off — быть в более лучших, благоприятных условиях).

excruciate [Iks`krHSIeIt], separate [гл.`sepqreIt, прил.,сущ.`seprIt], neither [`naIDq, `nJDq]

After a time he was aware of the first faraway signals of sensation in his beaten fingers. The faint tingling grew stronger till it evolved into a stinging ache that was excruciating, but which the man hailed with satisfaction. He stripped the mitten from his right hand and fetched forth the birch-bark. The exposed fingers were quickly going numb again. Next he brought out his bunch of sulphur matches. But the tremendous cold had already driven the life out of his fingers. In his effort to separate one match from the others, the whole bunch fell in the snow. He tried to pick it out of the snow, but failed. The dead fingers could neither touch nor clutch. He was very careful. He drove the thought of his freezing feet, and nose, and cheeks, out of his mind, devoting his whole soul to the matches. He watched, using the sense of vision in place of that of touch, and when he saw his fingers on each side the bunch, he closed them — that is, he willed to close them, for the wires were down, and the fingers did not obey. He pulled the mitten on the right hand, and beat it fiercely against his knee. Then, with both mittened hands, he scooped the bunch of matches, along with much snow, into his lap. Yet he was no better off.

After some manipulation (после нескольких манипуляций) he managed to get the bunch between the heels of his mittened hands (ему удалось зажать пачку между запястьями рук, одетых в рукавицы; to get — получить; heel — пятка; все, что напоминает пятку, например, часть ладони около запястья). In this fashion he carried it to his mouth (таким способом он донес ее до своего рта; fashion — образ, манера; мода). The ice crackled and snapped (лед затрещал и разломался) when by a violent effort he opened his mouth (когда неимоверным усилием он открыл свой рот; violent — сильный, неистовый, яростный). He drew the lower jaw in (он втянул нижнюю челюсть), curled the upper lip out of the way (приподнял верхнюю губу: «скрутил верхнюю губу с дороги»; to curl — завивать/ся/; кривить /губы/), and scraped the bunch with his upper teeth in order to separate a match (и /начал/ скрести пачку своими верхними зубами, для того чтобы взять: «отделить» одну спичку). He succeeded in getting one (ему удалось достать одну; to succeed — следовать за; достигать цели, преуспевать), which he dropped on his lap (которую он уронил на колени). He was no better off (/от этого/ ему не стало легче; to be better off — быть в более лучших, благоприятных условиях). He could not pick it up (он не мог поднять ее). Then he devised a way (потом он придумал один способ). He picked it up in his teeth and scratched it on his leg (он поднял = взял ее в зубы и /стал/ чиркать ею о свою ногу; leg — нога /от бедра до ступни/). Twenty times he scratched before he succeeded in lighting it (двадцать раз он чиркнул /ею/, прежде чем ему удалось зажечь ее). As it flamed he held it with his teeth to the birch-bark (пока она пылала, он, держа ее /в/ зубах, /поднес/ к березовой коре). But the burning brimstone (но /дым от/ горящей самородной серы) went up his nostrils and into his lungs (попал: «поднялся» /в/ его ноздри и /оттуда/ в легкие), causing him to cough spasmodically (заставляя его непроизвольно: «судорожно» закашляться; to cause — быть причиной, вызывать). The match fell into the snow and went out (спичка упала в снег и погасла).

violent [`vaIqlqnt], devise [dI`vaIz], cough [kOf]

After some manipulation he managed to get the bunch between the heels of his mittened hands. In this fashion he carried it to his mouth. The ice crackled and snapped when by a violent effort he opened his mouth. He drew the lower jaw in, curled the upper lip out of the way, and scraped the bunch with his upper teeth in order to separate a match. He succeeded in getting one, which he dropped on his lap. He was no better off. He could not pick it up. Then he devised a way. He picked it up in his teeth and scratched it on his leg. Twenty times he scratched before he succeeded in lighting it. As it flamed he held it with his teeth to the birch-bark. But the burning brimstone went up his nostrils and into his lungs, causing him to cough spasmodically. The match fell into the snow and went out.

The old-timer on Sulphur Creek was right (старожил на Салфур-Крике был прав), he thought in the moment of controlled despair that ensued (подумал он в момент /еле/ сдерживаемого отчаяния, которое последовало /за этим/; to control — управлять; контролировать; сдерживать): after fifty below, a man should travel with a partner (/если мороз/ за пятьдесят /градусов/ ниже нуля, нужно брать с собой в дорогу напарника: «человек должен путешествовать с партнером»). He beat his hands, but failed in exciting any sensation (он заколотил руками, но /у него/ не получилось вызвать какое-либо ощущение /в них/; hand — рука /кисть/). Suddenly he bared both hands (внезапно он оголил обе руки), removing the mittens with his teeth (снимая рукавицы зубами; to remove — передвигать; убирать; снимать). He caught the whole bunch between the heels of his hands (он зажал: «поймал» целую пачку /спичек/ между запястьями рук; heel — пятка; часть ладони около запястья). His arm-muscles not being frozen (мышцы его рук, не будучи замерзшими; arm — рука /от кисти до плеча/) enabled him to press the hand-heels tightly against the matches (позволили ему плотно прижать запястья рук к спичкам; to enable — давать возможность; делать возможным). Then he scratched the bunch along his leg (затем он чиркнул /всей/ пачкой по ноге). It flared into flame (она вспыхнула ярким пламенем; to flare — гореть ярким, неровным пламенем; ярко вспыхивать), seventy sulphur matches at once (семьдесят серных спичек сразу)! There was no wind to blow them out (/не/ было никакого ветра, /который мог бы/ задуть их). He kept his head to one side to escape the strangling fumes (он повернул: «держал» свою голову в одну сторону, чтобы спастись от: «избежать» удушающего дыма), and held the blazing bunch to the birch-bark (и держал пылающую пачку у березовой коры). As he so held it (/и/ пока он так держал ее), he became aware of sensation in his hand (он стал ощущать свою руку; aware — знающий, сознающий; sensation — ощущение, чувство). His flesh was burning (его плоть горела). He could smell it (он мог чувствовать ее запах). Deep down below the surface he could feel it (/где-то/ глубоко внутри: «внизу» под кожей: «поверхностью» он мог чувствовать это). The sensation developed into pain that grew acute (это ощущение развилось = превратилось в боль, которая стала острой). And still he endured it (и все же он терпел ее), holding the flame of the matches clumsily to the bark (неловко держа пламя спичек = пылающие спички у коры) that would not light readily (которая ни за что не хотела быстро загораться) because his own burning hands were in the way (потому что его собственные горящие руки были на /ее/ пути) absorbing most of the flame (поглощая почти все пламя; most — наибольший; большинство, большая часть).

control [kqn`trqul], tightly [`taItlI], acute [q`kjHt]

The old-timer on Sulphur Creek was right, he thought in the moment of controlled despair that ensued: after fifty below, a man should travel with a partner. He beat his hands, but failed in exciting any sensation. Suddenly he bared both hands, removing the mittens with his teeth. He caught the whole bunch between the heels of his hands. His arm-muscles not being frozen enabled him to press the hand-heels tightly against the matches. Then he scratched the bunch along his leg. It flared into flame, seventy sulphur matches at once! There was no wind to blow them out. He kept his head to one side to escape the strangling fumes, and held the blazing bunch to the birch-bark. As he so held it, he became aware of sensation in his hand. His flesh was burning. He could smell it. Deep down below the surface he could feel it. The sensation developed into pain that grew acute. And still he endured it, holding the flame of the matches clumsily to the bark that would not light readily because his own burning hands were in the way, absorbing most of the flame.

At last, when he could endure no more (наконец, когда он уже не мог больше терпеть; no more — больше не), he jerked his hands apart (он отдернул руки; to jerk — резко толкать; дергать; швырять; apart — врозь). The blazing matches fell sizzling into the snow (пылающие спички упали, шипя, в снег), but the birch-bark was alight (но березовая кора /уже/ горела; alight — зажженный; в огне, охваченный огнем). He began laying dry grasses and the tiniest twigs on the flame (он начал класть сухую траву и мельчайшие веточки на это пламя; tiny — очень маленький, крошечный). He could not pick and choose (он не мог быть /уж очень/ разборчивым: «не мог собирать и выбирать»), for he had to lift the fuel between the heels of his hands (так как ему приходилось поднимать топливо, /зажав его/ между запястьями рук; heel — пятка; часть ладони около запястья). Small pieces of rotten wood and green moss clung to the twigs (маленькие куски = кусочки гнилой/трухлявой древесины и зеленого мха цеплялись за веточки; to cling), and he bit them off as well as he could with his teeth (и он отгрызал их зубами, как мог: «так хорошо, как он мог»; to bite off). He cherished the flame carefully and awkwardly (он ухаживал /за/ этим пламенем бережно и неуклюже; to cherish — заботливо относиться; холить и лелеять). It meant life, and it must not perish (оно означало жизнь и не должно было погибнуть). The withdrawal of blood from the surface of his body (отток крови от поверхности его тела; withdrawal — отдергивание; уход; отзыв; изъятие) now made him begin to shiver (теперь вызывал у него озноб: «заставил его начать дрожать /от холода/»), and he grew more awkward (и он стал /еще/ более неуклюжим). A large piece of green moss fell squarely on the little fire (большой кусок зеленого мха упал прямо на разгорающийся: «маленький» огонек). He tried to poke it out with his fingers (он пытался выковырнуть его /из костра/ своими пальцами; to poke — тыкать; толкать; расковырять; out — наружу), but his shivering frame made him poke too far (но его дрожащее тело вынудило его ковырнуть слишком глубоко: «далеко»; frame — остов; тело), and he disrupted the nucleus of the little fire (и он разрушил зародыш маленького костра; nucleus — ядро; центр; зародыш), the burning grasses and tiny twigs separating and scattering (горящая трава и крошечные веточки разлетелись /в стороны/; to separate — отделять/ся/; to scatter — разбрасывать; рассыпать). He tried to poke them together again (он пытался столкнуть = собрать их снова вместе), but in spite of the tenseness of the effort (но несмотря на все /свои/ усилия; tenseness — интенсивность; напряженность), his shivering got away with him (его дрожи удалось взять над ним верх; to get away with — удаваться обмануть; уйти от наказания, выйти сухим из воды), and the twigs were hopelessly scattered (и веточки безнадежно рассыпались: «были рассыпаны /им/»). Each twig gushed a puff of smoke and went out (каждая веточка с шипением выпустила дымок и погасла; to gush — хлынуть; извергать/ся/; puff — выдох; облако /дыма, пара и т.п./; звук, издаваемый при выдохе или выпуске воздуха, пара и т.п. /пыхтение, шипение и т.д./). The fire-provider had failed (добытчик огня потерпел неудачу; provider — снабженец; поставщик). As he looked apathetically about him (когда он безучастно огляделся вокруг себя), his eyes chanced on the dog (ему на глаза попалась собака; to chance on/upon — случайно обнаружить, наткнуться), sitting across the ruins of the fire from him, in the snow (сидящая в снегу напротив него по ту сторону остатков костра; across — напротив; по ту сторону; ruins — развалины; руины; остатки, останки), making restless, hunching movements (/и/ делающая беспокойные, прогибающиеся движения; to hunch — толкать; сгибать/ся/; съеживаться), slightly lifting one forefoot and then the other (слегка приподнимающая /то/ одну переднюю лапу, то потом другую), shifting its weight back and forth on them with wistful eagerness (переминающаяся: «перемещающая свой вес на них туда и обратно» с тоскливым усердием).

withdrawal [wID`drL(q)l], squarely [`skweqlI], apathetically [xpq`TetIkqlI]

At last, when he could endure no more, he jerked his hands apart. The blazing matches fell sizzling into the snow, but the birch-bark was alight. He began laying dry grasses and the tiniest twigs on the flame. He could not pick and choose, for he had to lift the fuel between the heels of his hands. Small pieces of rotten wood and green moss clung to the twigs, and he bit them off as well as he could with his teeth. He cherished the flame carefully and awkwardly. It meant life, and it must not perish. The withdrawal of blood from the surface of his body now made him begin to shiver, and he grew more awkward. A large piece of green moss fell squarely on the little fire. He tried to poke it out with his fingers, but his shivering frame made him poke too far, and he disrupted the nucleus of the little fire, the burning grasses and tiny twigs separating and scattering. He tried to poke them together again, but in spite of the tenseness of the effort, his shivering got away with him, and the twigs were hopelessly scattered. Each twig gushed a puff of smoke and went out. The fire-provider had failed. As he looked apathetically about him, his eyes chanced on the dog, sitting across the ruins of the fire from him, in the snow, making restless, hunching movements, slightly lifting one forefoot and then the other, shifting its weight back and forth on them with wistful eagerness.

The sight of the dog put a wild idea into his head (вид собаки навел его на дикую мысль: «поместил дикую идею в его голову»). He remembered the tale of the man (он вспомнил рассказ о том человеке), caught in a blizzard (застигнутым снежной бурей), who killed a steer and crawled inside the carcass (который убил бычка и забрался: «заполз» внутрь туши; steer — кастрированный бычок; молодой вол), and so was saved (и так спасся: «был спасен»). He would kill the dog (он убьет собаку) and bury his hands in the warm body (и погрузит свои руки в /ее/ теплое тело; to bury — хоронить, зарывать в землю; прятать; погружаться) until the numbness went out of them (пока они не согреются: «пока окоченение /не/ уйдет из них»). Then he could build another fire (/и/ потом он сможет разложить новый костер; another — еще один; другой). He spoke to the dog, calling it to him (он заговорил с собакой, подзывая ее к себе); but in his voice was a strange note of fear that frightened the animal (но в его голосе слышалась: «была» незнакомая нотка страха, которая напугала животное), who had never known the man to speak in such way before (которое раньше никогда /не/ знало = не слышало, /чтобы/ человек говорил /с ней/ в такой манере). Something was the matter (что-то было не так; the matter — неладно, не так), and its suspicious nature sensed danger (и подозрительная натура собаки: «ее» почувствовала опасность) — it knew not what danger (она не знала, что /это за/ опасность), but somewhere, somehow, in its brain arose an apprehension of the man (но где-то, как-то, в ее уме возникло опасение перед человеком; to apprehend — понимать; опасаться; предчувствовать). It flattened its ears down at the sound of the man's voice (она прижала свои уши при звуке человеческого голоса; to flatten — выравнивать/ся/; расплющивать; повалить, примять; down — вниз), and its restless, hunching movements (и ее беспокойные, прогибающиеся движения; to hunch — толкать; сгибать/ся/; съеживаться) and the liftings and shiftings of its forefeet (и эти подъемы и переступания ее передних лап) became more pronounced (стали более выраженными; pronounced — резко выраженный; определенный, отчетливый, явный); but it would not come to the man (но она ни за что не хотела подходить к человеку). He got on his hands and knees and crawled toward the dog (он встал на четвереньки: «на кисти и колени» и пополз к собаке). This unusual posture again excited suspicion (эта необычная поза снова возбудила /в ней/ подозрение), and the animal sidled mincingly away (и животное /стало/ потихоньку пятиться /от него/; to sidle — /под/ходить бочком, робко, украдкой; away — прочь; mincing — жеманный; семенящий).

bury [`berI], suspicious [sqs`pISqs], sidle [saIdl]

The sight of the dog put a wild idea into his head. He remembered the tale of the man, caught in a blizzard, who killed a steer and crawled inside the carcass, and so was saved. He would kill the dog and bury his hands in the warm body until the numbness went out of them. Then he could build another fire. He spoke to the dog, calling it to him; but in his voice was a strange note of fear that frightened the animal, who had never known the man to speak in such way before. Something was the matter, and its suspicious nature sensed danger — it knew not what danger, but somewhere, somehow, in its brain arose an apprehension of the man. It flattened its ears down at the sound of the man's voice, and its restless, hunching movements and the liftings and shiftings of its forefeet became more pronounced; but it would not come to the man. He got on his hands and knees and crawled toward the dog. This unusual posture again excited suspicion, and the animal sidled mincingly away.

The man sat up in the snow for a moment (человек, /выпрямившись/, сел на минутку в снег; to sit up — приподняться и сесть; сидеть прямо; выпрямиться; moment — момент, минута, миг) and struggled for calmness (и старался /вернуть себе/ хладнокровие: «спокойствие»; to struggle — бороться; стараться изо всех сил). Then he pulled on his mittens, by means of his teeth (потом он натянул свои рукавицы посредством = при помощи своих зубов), and got upon his feet (и встал на ноги). He glanced down at first (сначала он посмотрел вниз; to glance — бросить взгляд; взглянуть мельком) in order to assure himself that he was really standing up (для того, чтобы убедиться, что он действительно стоит; up — указывает на переход в вертикальное положение), for the absence of sensation in his feet left him unrelated to the earth (ибо отсутствие ощущений в его ногах: «ступнях» лишало его связи: «оставляло его несвязанным» с землей). His erect position in itself (его выпрямленное положение само по себе) started to drive the webs of suspicion from the dog's mind (начало вытеснять паутину подозрений из собачьей головы: «ума»; to drive — везти; ехать; гнать); and when he spoke peremptorily (а когда он заговорил /с ней/ повелительным тоном), with the sound of whip-lashes in his voice (с нотками кнута в его голосе; sound — звук; смысл, суть, впечатление), the dog rendered its customary allegiance and came to him (собака показала свою привычную преданность и подошла к нему; to render — воздавать, отдавать; воспроизводить, изображать). As it came within reaching distance, the man lost his control (когда она подошла = оказалась в пределах /его/ досягаемости, человек потерял самообладание; to reach — протягивать; доставать; distance — расстояние). His arms flashed out to the dog (его руки метнулись к собаке; to flash — сверкать; быстро промелькнуть; мгновенно появиться; out — наружу; за пределы), and he experienced genuine surprise (и он испытал искреннее удивление) when he discovered that his hands could not clutch (когда обнаружил, что его руки не могли хватать; hand — рука /кисть/), that there was neither bend nor feeling in the fingers (что пальцы не сгибаются и не чувствуют: «что в пальцах /не/ было ни сгибания, ни ощущения»). He had forgotten for the moment that they were frozen (он забыл на мгновение, что они были обморожены) and that they were freezing more and more (и что они /все/ больше и больше замерзали). All this happened quickly (все это произошло быстро), and before the animal could get away (и прежде чем животное смогло убежать), he encircled its body with his arms (он схватил: «окружил» ее тело своими руками; arm — рука /от кисти до плеча/). He sat down in the snow, and in this fashion held the dog (он сел в снег и таким вот образом держал собаку; fashion — образ, манера; мода), while it snarled and whined and struggled (в то время как она рычала, скулила и вырывалась; to struggle — бороться; биться).

calmness [`kRmnIs], allegiance [q`lJG(q)ns], whine [waIn]

The man sat up in the snow for a moment and struggled for calmness. Then he pulled on his mittens, by means of his teeth, and got upon his feet. He glanced down at first in order to assure himself that he was really standing up, for the absence of sensation in his feet left him unrelated to the earth. His erect position in itself started to drive the webs of suspicion from the dog's mind; and when he spoke peremptorily, with the sound of whip-lashes in his voice, the dog rendered its customary allegiance and came to him. As it came within reaching distance, the man lost his control. His arms flashed out to the dog, and he experienced genuine surprise when he discovered that his hands could not clutch, that there was neither bend nor feeling in the fingers. He had forgotten for the moment that they were frozen and that they were freezing more and more. All this happened quickly, and before the animal could get away, he encircled its body with his arms. He sat down in the snow, and in this fashion held the dog, while it snarled and whined and struggled.

But it was all he could do (но это было все, /что/ он мог сделать), hold its body encircled in his arms and sit there (держать ее тело в своих руках и сидеть там; to encircle — окружать). He realized that he could not kill the dog (он понимал, что не сможет убить собаку). There was no way to do it (/не/ было никакого способа сделать это). With his helpless hands he could neither draw nor hold his sheath-knife (своими беспомощными руками он /не/ мог ни вытащить, ни держать свой охотничий нож; sheath-knife — нож в футляре; охотничий нож) nor throttle the animal (ни задушить животное). He released it (он отпустил собаку: «освободил ее»), and it plunged wildly away (и она, вне себя, бросилась прочь; wild — дикий; бешеный; необузданный), with tail between its legs, and still snarling (с поджатым хвостом: «с хвостом между своими лапами» и все еще рыча). It halted forty feet away and surveyed him curiously (она остановилась в сорока футах от /него/ и посмотрела /на/ него с любопытством; to survey — исследовать; рассматривать; обозревать), with ears sharply pricked forward (/ее/ уши /при этом/ резко торчали вперед). The man looked down at his hands in order to locate them (человек посмотрел вниз на свои кисти, с тем чтобы определить их местонахождение), and found them hanging on the ends of his arms (и обнаружил, /что/ они висят на концах его рук). It struck him as curious (это поразило его своей необычностью: «как необычное») that one should have to use his eyes (/то/, что приходится пользоваться глазами; one — один; также употребляется в неопределенно-личных предложениях) in order to find out where his hands were (с тем чтобы найти свои руки: «выяснить, где были его руки»). He began threshing his arms back and forth (он начал размахивать своими руками взад и вперед; to thresh = to thrash — молотить; колотить; ударять; метаться; arm — рука /от кисти до плеча/), beating the mittened hands against his sides (хлопая руками: «кистями», одетыми в рукавицы по своим бокам; to beat — бить, колотить). He did this for five minutes, violently (он делал это яростно в течение пяти минут), and his heart pumped enough blood up to the surface to put a stop to his shivering (и его сердце подкачало достаточно крови к коже: «поверхности», чтобы положить конец = остановить его дрожь). But no sensation was aroused in the hands (но никаких ощущений /не/ появилось: «/не/ было вызвано» в его кистях). He had an impression that they hung like weights on the ends of his arms (у него было /такое/ впечатление, что они висели на концах рук словно гири), but when he tried to run the impression down (но когда он попытался уловить, /что же/ это /было за/ ощущение: «впечатление»; to run down — настигнуть; разыскивать, находить), he could not find it (он /даже/ не смог найти его).

survey [гл. sW`veI, сущ.`sWveI], curious [`kjuqrIqs], impression [Im`preS(q)n]

But it was all he could do, hold its body encircled in his arms and sit there. He realized that he could not kill the dog. There was no way to do it. With his helpless hands he could neither draw nor hold his sheath-knife nor throttle the animal. He released it, and it plunged wildly away, with tail between its legs, and still snarling. It halted forty feet away and surveyed him curiously, with ears sharply pricked forward. The man looked down at his hands in order to locate them, and found them hanging on the ends of his arms. It struck him as curious that one should have to use his eyes in order to find out where his hands were. He began threshing his arms back and forth, beating the mittened hands against his sides. He did this for five minutes, violently, and his heart pumped enough blood up to the surface to put a stop to his shivering. But no sensation was aroused in the hands. He had an impression that they hung like weights on the ends of his arms, but when he tried to run the impression down, he could not find it.

A certain fear of death, dull and oppressive, came to him (некий страх смерти, тупой и гнетущий, охватил его: «пришел к нему»). This fear quickly became poignant (этот страх быстро стал мучительным) as he realized that it was no longer a mere matter of freezing his fingers and toes (когда он понял, что дело было уже не просто в обморожении его пальцев; matter — вещество; вопрос, дело; finger — палец руки; toe — палец ноги), or of losing his hands and feet (или в потере рук и ног: «кистей и ступней»), but that it was a matter of life and death (но что это был вопрос жизни и смерти) with the chances against him (и у него не было шансов: «с шансами против него»). This threw him into a panic (это повергло: «бросило» его в панику), and he turned and ran up the creek-bed along the old, dim trail (и он повернулся и побежал вверх по речному руслу вдоль по старой, еле заметной тропе). The dog joined in behind and kept up with him (собака пристроилась позади и не отставала от него; to join in — присоединиться; принимать участие; to keep up with — держаться наравне с кем-либо, не отставать). He ran blindly, without intention (он бежал вслепую, без цели; intention — намерение, цель; умысел), in fear such as he had never known in his life (в страхе таком, какого он никогда /еще не/ знавал в своей жизни). Slowly, as he ploughed and floundered through the snow (постепенно, в то время как он с трудом пробирался через снег; slowly — медленно; to plough — пахать; бороздить; пробивать, прокладывать с трудом; to flounder — двигаться с трудом), he began to see things again (он начал снова видеть /окружающие его/ вещи), — the banks of the creek (берега речки), the old timber-jams (старые заторы древесины), the leafless aspens, and the sky (голые осины и небо; leafless — не имеющий листьев). The running made him feel better (бег заставил его = от бега он стал чувствовать себя лучше). He did not shiver (он /больше/ не дрожал /от холода/). Maybe, if he ran on (может быть, если он /будет/ продолжать бежать; on — в качестве наречия указывает на продолжение или развитие действия), his feet would thaw out (его ступни оттают); and, anyway, if he ran far enough (и, так или иначе, если он забежит достаточно далеко), he would reach camp and the boys (он доберется /до/ лагеря и ребят). Without doubt he would lose some fingers and toes and some of his face (без сомнения, он потеряет несколько пальцев на руках и ногах и некоторые /части/ своего лица); but the boys would take care of him (но ребята позаботятся: «возьмут заботу» о нем), and save the rest of him when he got there (и спасут его: «остаток его», когда он доберется туда). And at the same time there was another thought in his mind (и в то же самое время была /и/ другая мысль в его голове: «уме») that said he would never get to the camp and the boys (которая говорила /ему, что/ он никогда /не/ доберется до лагеря и ребят); that it was too many miles away (что было еще слишком далеко: «слишком много миль отсюда»), that the freezing had too great a start on him (что он уже слишком замерз; freezing — замерзание; застывание; too — слишком; great — большой, огромный; to start — начинать/ся/; о неодушевленном объекте: обозначает выход за пределы привычных, обычных границ), and that he would soon be stiff and dead (и что он будет скоро неподвижен и мертв; stiff — негибкий, жесткий; окоченевший, застывший). This thought he kept in the background and refused to consider (эту мысль он /старался/ держать подальше: «на заднем плане» и отказывался обдумывать). Sometimes it pushed itself forward and demanded to be heard (иногда она проталкивалась вперед и требовала, чтобы ее выслушали), but he thrust it back and strove to think of other things (но он загонял: «заталкивал» ее обратно и старался думать о другом: «о других вещах»; to strive).

oppressive [q`presIv], poignant [`pOInqnt, `pOInjqnt], plough [plau]

A certain fear of death, dull and oppressive, came to him. This fear quickly became poignant as he realized that it was no longer a mere matter of freezing his fingers and toes, or of losing his hands and feet, but that it was a matter of life and death with the chances against him. This threw him into a panic, and he turned and ran up the creek-bed along the old, dim trail. The dog joined in behind and kept up with him. He ran blindly, without intention, in fear such as he had never known in his life. Slowly, as he ploughed and floundered through the snow, he began to see things again, — the banks of the creek, the old timber-jams, the leafless aspens, and the sky. The running made him feel better. He did not shiver. Maybe, if he ran on, his feet would thaw out; and, anyway, if he ran far enough, he would reach camp and the boys. Without doubt he would lose some fingers and toes and some of his face; but the boys would take care of him, and save the rest of him when he got there. And at the same time there was another thought in his mind that said he would never get to the camp and the boys; that it was too many miles away, that the freezing had too great a start on him, and that he would soon be stiff and dead. This thought he kept in the background and refused to consider. Sometimes it pushed itself forward and demanded to be heard, but he thrust it back and strove to think of other things.

It struck him as curious (это поразило его своей необычностью: «как необычное») that he could run at all on feet so frozen (что он вообще мог бежать на таких обмороженных ногах) that he could not feel them (что он /даже/ не чувствовал: «не мог ощущать» их) when they struck the earth and took the weight of his body (когда они касались земли и держали его тело; to strike — ударять/ся/; to take the weight — нести нагрузку, выдерживать вес). He seemed to himself to skim along above the surface (он представлялся себе скользящим над /земной/ поверхностью; along — вдоль, по; вперед), and to have no connection with the earth (и не касающимся земли: «/не/ имеющим никакой связи с землей»). Somewhere he had once seen a winged Mercury (где-то он однажды видел крылатого Меркурия), and he wondered if Mercury felt as he felt when skimming over the earth (и ему было интересно, чувствовал ли Меркурий /то же/, что /и/ он, когда летел над землей; to skim — едва касаться, нестись, плавно скользить).

His theory of running until he reached camp and the boys had one flaw in it (его задумка бежать, пока он /не/ доберется /до/ лагеря и ребят, имела в себе один изъян; theory — теория): he lacked the endurance (у него не было сил; to lack — не хватать; endurance — выносливость). Several times he stumbled (несколько раз он споткнулся), and finally he tottered (и, в конце концов, пошатнулся), crumpled up, and fell (не смог удержатся на ногах и упал; to crumple up — не выдержать и сломаться; падать духом; обваливаться, оседать). When he tried to rise, he failed (когда он попытался подняться, ему /это/ не удалось). He must sit and rest, he decided (он должен посидеть и отдохнуть, решил он), and next time he would merely walk and keep on going (а потом: «/в/ следующий раз» он просто пойдет пешком и будет продолжать идти). As he sat and regained his breath (пока он сидел и восстанавливал свое дыхание), he noted that he was feeling quite warm and comfortable (он заметил, что ему было довольно тепло и комфортно; to feel — чувствовать, ощущать). He was not shivering (он /совсем/ не дрожал), and it even seemed that a warm glow had come to his chest and trunk (и даже казалось, что какое-то тепло пришло = разлилось по его груди и телу; warm — теплый; согретый; glow — жар; зарево; пыл). And yet, when he touched his nose or cheeks, there was no sensation (и все же, когда он дотрагивался /до/ своего носа или щек, никаких ощущений /не/ было). Running would not thaw them out (/нет/, бег не согреет их; to thaw out — таять; оттаивать; размораживать). Nor would it thaw out his hands and feet (также не согреет он /и/ его /обмороженных/ рук и ног; nor — также не). Then the thought came to him (потом ему /в голову/ пришла мысль) that the frozen portions of his body must be extending (что обмороженные участки его тела, должно быть, /все/ увеличиваются /в размерах/). He tried to keep this thought down (он старался отогнать: «подавить» эту мысль), to forget it (забыть ее), to think of something else (подумать о чем-нибудь другом; else — еще, кроме); he was aware of the panicky feeling that it caused (он знал о том паническом чувстве, которое она /способна/ вызвать; to be aware of — знать, сознавать), and he was afraid of the panic (и он боялся этой паники). But the thought asserted itself, and persisted (но эта мысль /все же/ самоутвердилась и продолжала существовать), until it produced a vision of his body totally frozen (пока /не/ породила /в его воображении/ зрелища его полностью замерзшего тела). This was too much (это было /уже/ слишком), and he made another wild run along the trail (и он предпринял: «сделал» еще одну безумную пробежку вдоль по тропе; wild — дикий; бешенный; необузданный; необдуманный). Once he slowed down to a walk (один раз он замедлился = перешел на шаг), but the thought of the freezing extending itself made him run again (но мысль о /все/ увеличивающемся обморожении заставила его снова побежать).

endurance [In`djuqr(q)ns], comfortable [`kAmf(q)tqbl], produce [гл.prq`djHs, сущ.`prOdjHs]

It struck him as curious that he could run at all on feet so frozen that he could not feel them when they struck the earth and took the weight of his body. He seemed to himself to skim along above the surface, and to have no connection with the earth. Somewhere he had once seen a winged Mercury, and he wondered if Mercury felt as he felt when skimming over the earth.

His theory of running until he reached camp and the boys had one flaw in it: he lacked the endurance. Several times he stumbled, and finally he tottered, crumpled up, and fell. When he tried to rise, he failed. He must sit and rest, he decided, and next time he would merely walk and keep on going. As he sat and regained his breath, he noted that he was feeling quite warm and comfortable. He was not shivering, and it even seemed that a warm glow had come to his chest and trunk. And yet, when he touched his nose or cheeks, there was no sensation. Running would not thaw them out. Nor would it thaw out his hands and feet. Then the thought came to him that the frozen portions of his body must be extending. He tried to keep this thought down, to forget it, to think of something else; he was aware of the panicky feeling that it caused, and he was afraid of the panic. But the thought asserted itself, and persisted, until it produced a vision of his body totally frozen. This was too much, and he made another wild run along the trail. Once he slowed down to a walk, but the thought of the freezing extending itself made him run again.

And all the time the dog ran with him, at his heels (и все это время собака бежала с = за ним по пятам). When he fell down a second time (когда он упал /во/ второй раз), it curled its tail over its forefeet (она обвила свой хвост вокруг передних лап) and sat in front of him, facing him (и сидела перед ним, смотря ему в лицо), curiously eager and intent (необычайно энергичная и внимательная). The warmth and security of the animal angered him (тепло и безопасность животного, /защищенного шкурой/, рассердили его), and he cursed it till it flattened down its ears appeasingly (и он ругал собаку: «ее» до тех пор, пока она /не/ прижала смиренно свои уши; to flatten — выравнивать/ся/; расплющивать; повалить, примять; down — вниз; to appease — успокаивать; потакать, ублажать; облегчать /боль, горе/). This time the shivering came more quickly upon the man (/на/ этот раз дрожь овладела человеком быстрее; to come upon — натолкнуться; охватывать; нападать). He was losing in his battle with the frost (он проигрывал в своей битве с морозом). It was creeping into his body from all sides (он пробирался в его тело со всех сторон; to creep — ползти; подкрадываться). The thought of it drove him on (мысль об этом гнала его вперед; on — в качестве наречия указывает на продолжение или развитие действия), but he ran no more than a hundred feet (но он пробежал не более ста футов; than — чем), when he staggered and pitched headlong (когда зашатался и нырнул носом /в снег/; to pitch — разбивать /лагерь, палатки/; бросать; падать; погружаться; headlong — головой, носом вперед). It was his last panic (это была его последняя паника). When he had recovered his breath and control (когда он отдышался и стал владеть собой: «возвратил свое дыхание и самообладание»), he sat up and entertained in his mind (он сел прямо и /стал/ обдумывать: «рассматривать в своем уме»; to sit up — приподняться и сесть; сидеть прямо; выпрямиться; to entertain — развлекать; принимать /гостей/; рассматривать) the conception of meeting death with dignity (идею о /том, чтобы/ встретить смерть с достоинством; conception — концепция; понятие). However, the conception did not come to him in such terms (однако, эта идея не пришла к нему в подобном виде: «в таких выражениях»). His idea of it was that he had been making a fool of himself (его идея была /в том/, что /до этого/ он вел себя как дурак; to make a fool of oneself — поставить себя в глупое положение, свалять дурака), running around like a chicken with its head cut off (бегая туда-сюда как цыпленок/курица с отрезанной головой) — such was the simile that occurred to him (таким было сравнение, которое пришло ему на ум). Well, he was bound to freeze anyway (что ж, он был обречен замерзнуть так или иначе; bound to do smth. — непременный, обязательный) and he might as well take it decently (почему бы ему не принять это надлежащим образом; may/might as well — не мешало бы; пожалуй; почему бы не; decently — порядочно, прилично; благопристойно). With this new-found peace of mind (с этим вновь обретенным душевным спокойствием; mind — ум; настроение, расположение духа) came the first glimmerings of drowsiness (пришли первые слабые проявления: «проблески» дремоты). A good idea, he thought, to sleep off to death (хорошая идея, подумал он, заснуть насмерть; to sleep off — проспаться и избавиться от чего-либо). It was like taking an anaesthetic (это было словно под наркозом; to take — брать; потреблять, принимать внутрь; anaesthetic = anesthetic — анестетик, обезболивающее средство). Freezing was not so bad as people thought (замерзнуть /насмерть/ было не так /уж и/ плохо, как думали люди). There were lots worse ways to die (бывает смерть и похуже: «было множество более плохих способов умереть»).

anger [`xNgq], entertain ["entq`teIn], simile [`sImIlI]

And all the time the dog ran with him, at his heels. When he fell down a second time, it curled its tail over its forefeet and sat in front of him, facing him, curiously eager and intent. The warmth and security of the animal angered him, and he cursed it till it flattened down its ears appeasingly. This time the shivering came more quickly upon the man. He was losing in his battle with the frost. It was creeping into his body from all sides. The thought of it drove him on, but he ran no more than a hundred feet, when he staggered and pitched headlong. It was his last panic. When he had recovered his breath and control, he sat up and entertained in his mind the conception of meeting death with dignity. However, the conception did not come to him in such terms. His idea of it was that he had been making a fool of himself, running around like a chicken with its head cut off — such was the simile that occurred to him. Well, he was bound to freeze anyway, and he might as well take it decently. With this new-found peace of mind came the first glimmerings of drowsiness. A good idea, he thought, to sleep off to death. It was like taking an anaesthetic. Freezing was not so bad as people thought. There were lots worse ways to die.

He pictured the boys finding his body next day (он представил себе ребят, находящих его тело /на/ следующий день; to picture — рисовать; обрисовывать; воображать). Suddenly he found himself with them (неожиданно он оказался с ними = обнаружил себя среди них), coming along the trail and looking for himself (идущим по тропе и разыскивающим самого себя). And, still with them, he came around a turn in the trail (и все еще с ними он обогнул поворот на тропе; to come around — обходить) and found himself lying in the snow (и нашел себя, лежащего в снегу). He did not belong with himself any more (он больше не был связан сам с собой; to belong with — быть связанным с), for even then he was out of himself (ибо тогда он был вне своего тела: «вне себя»; even — даже; и; точно, как раз), standing with the boys and looking at himself in the snow (стоя /рядом/ с ребятами и смотря на себя самого в снегу). It certainly was cold, was his thought (несомненно, было /очень/ холодно, думал он: «была его мысль»). When he got back to the States (когда он вернется в Штаты) he could tell the folks what real cold was (он сможет рассказать своим, что такое настоящий холод; folks — семья, домочадцы, родня). He drifted on from this to a vision of the old-timer on Sulphur Creek (он плавно перешел с этого на образ того старожила на Салфур-Крике; to drift — дрейфовать; on — в качестве наречия указывает на продолжение или развитие действия). He could see him quite clearly (он мог видеть его довольно ясно), warm and comfortable, and smoking a pipe (в тепле и уюте, курящего трубку; warm — теплый; comfortable — уютный, удобный; спокойный; довольный).

"You were right, old hoss; you were right (ты был прав, старый мерин, ты был прав; hoss /устар., амер. диал./ = horse — конь, лошадь; жеребец /презрительно или шутливо о человеке, обладающем качествами четвероногих/)," the man mumbled to the old-timer of Sulphur Creek (пробормотал человек, /обращаясь/ к старожилу с Салфур-Крика).

Then the man drowsed off into what seemed to him (потом человек погрузился в глубокую дремоту, которая показалась ему; to drowse — дремать, быть сонным; to drowse off — засыпать) the most comfortable and satisfying sleep he had ever known (самым спокойным и приятным сном, /какой/ он когда-либо знал; comfortable — уютный; спокойный; to satisfy — удовлетворять; доставлять удовольствие; радовать). The dog sat facing him and waiting (собака сидела, смотря ему в лицо, и ждала). The brief day drew to a close in a long, slow twilight (короткий день приближался к концу в долгих, медлительных сумерках). There were no signs of a fire to be made (/не/ было никаких признаков разжигаемого костра; to make — делать, создавать; собрать ветки и т. п. и развести /о костре/), and, besides, never in the dog's experience had it known (и, кроме того, никогда по /своему/ собачьему опыту она /не/ знала) a man to sit like that in the snow and make no fire (/чтобы/ какой-либо человек сидел вот так в снегу и /не/ разводил никакого огня). As the twilight drew on (когда наступили сумерки), its eager yearning for the fire mastered it (ее нетерпеливое ожидание огня взяло над ней верх; eager — стремящийся; жаждущий; энергичный; to yearn — тосковать; жаждать; to master — одолеть; подчинить себе; овладевать), and with a great lifting and shifting of forefeet, it whined softly (и энергично поднимая и переступая передними лапами, она тихо заскулила; with — с; great — большой; великий), then flattened its ears down in anticipation of being chidden by the man (/а/ потом прижала свои уши в ожидании, /что/ человек будет /ее/ бранить; to flatten — выравнивать/ся/; расплющивать; повалить, примять; down — вниз; to chide). But the man remained silent (но человек молчал: «остался безмолвным»). Later, the dog whined loudly (чуть погодя собака заскулила громче: «громко»). And still later it crept close to the man and caught the scent of death (а еще позже она подползла близко к человеку и уловила запах смерти). This made the animal bristle and back away (это заставило животное ощетиниться и попятиться прочь). A little longer it delayed, howling under the stars (еще немного она помедлила, воя под звездами; longer — дольше; to delay — откладывать; задерживать) that leaped and danced and shone brightly in the cold sky (которые прыгали, танцевали и сияли ярко в холодном небе). Then it turned and trotted up the trail (потом она повернулась и побежала вдоль по тропе; to trot — идти рысью; спешить; семенить; up — вверх по; вдоль по) in the direction of the camp it knew (по направлению к знакомому лагерю: «лагерю, /который/ она знала»), where were the other food-providers and fire-providers (где были другие податели пищи и добытчики огня; provider — снабженец; поставщик).

folk [fquk], drowse [drauz], twilight [`twaIlaIt]

He pictured the boys finding his body next day. Suddenly he found himself with them, coming along the trail and looking for himself. And, still with them, he came around a turn in the trail and found himself lying in the snow. He did not belong with himself any more, for even then he was out of himself, standing with the boys and looking at himself in the snow. It certainly was cold, was his thought. When he got back to the States he could tell the folks what real cold was. He drifted on from this to a vision of the old-timer on Sulphur Creek. He could see him quite clearly, warm and comfortable, and smoking a pipe.

"You were right, old hoss; you were right," the man mumbled to the old-timer of Sulphur Creek.

Then the man drowsed off into what seemed to him the most comfortable and satisfying sleep he had ever known. The dog sat facing him and waiting. The brief day drew to a close in a long, slow twilight. There were no signs of a fire to be made, and, besides, never in the dog's experience had it known a man to sit like that in the snow and make no fire. As the twilight drew on, its eager yearning for the fire mastered it, and with a great lifting and shifting of forefeet, it whined softly, then flattened its ears down in anticipation of being chidden by the man. But the man remained silent. Later, the dog whined loudly. And still later it crept close to the man and caught the scent of death. This made the animal bristle and back away. A little longer it delayed, howling under the stars that leaped and danced and shone brightly in the cold sky. Then it turned and trotted up the trail in the direction of the camp it knew, where were the other food-providers and fire-providers.