Веселовский А.Н. - Историческая поэтика 1989

С. 281

490А.Н. Веселовский опирается на выводы исследования выдающихся лингвистовмладограмматиков А. Лескина и К. Бругмана: Brugmann К., Leskien A. lithaunische Volkslieder und Märchen aus dem preussischen und russischcn Litauen. Strassburg, 1882. S. 84.

491C. 282 Ср.: Арним Людвиг Ахим фон. О народных песнях // Эстетика немецких романтиков / Сост., пер., вступ. ст., коммент. А.В. Михайлова. М., 1987. С. 376-406; Поэзия

немецких романтиков / Сост., предисл., коммент. А.В. Михайлова. М., 1985.

492См. примеч. 24 к ст. 2.

С. 283

493Нарцисс — символ самовлюбленности, в греческой мифологии сын речного бога и нимфы, умер от любви к себе, любуясь своим отражением; на месте его гибели вырос цветок

—нарцисс (Овидий. “Метаморфозы”. III, 341-510):Пелей в греческой мифологии отец Ахилла (см. примеч. 130), связанные с ним мифологические сюжеты излагаются, в

частности, в “Андромахе” (545-765) и “Троянках” Еврипида.

494

Сидел я, брови сдвинув

Иногу на ногу закинув. А щеку подперев рукой.

Иобсуждал вопрос такой: Как надо жить на свете? Но кто решит задачи эти?

Нам надобно достичь трех благ.

Ини одно не обойти никак.

Два первые — богатство и почет. Они друг другу часто портят счет. А третье — божья благодать, —

Ее Превыше тех должны мы почитать. Все три хотел бы я собрать в одно, Но, к сожаленью, людям не дано, Чтобы почета, божьей благодати Да и богатства, кстати, Один был удостоен в полной мере.

—Вальтер фон дер Фогельвейде. Стихотворения. С. 84: Пер. В. Левина.

С. 284

495 Бернард (Бернарт) де Вентадорн — провансальский поэт XII в., чье творчество — один

из наиболее верных образцов трубадурской поэтики. — См.: Бернарт де Вентадорн. Песни / Изд. подгот. В. Дынник. М., 1979. (ЛП).

С. 285

496 Лохвицкая Мирра Александровна (1869-1905) — русская поэтесса. Упоминаемое стихотворение см.: Русская поэзия XIX в. М., 1974. Т. 2. С. 634.

497См. примеч. 24 к ст. 4.

498См. примеч. 98.

499Птенчик, радость моей подруги милой, С кем играет она, на лоне держит, Кончик пальца дает, когда попросит, Побуждая его клевать смелее, В час, когда красоте моей желанной

-392 -

С чем-нибудь дорогим развлечься надо. Чтоб немножко тоску свою рассеять, А вернее — свой пыл унять тяжелый, — Если б так же я мог, с тобой играя, Удрученной души смирить тревогу!

—Катулл. Книга стихотворений. С. 5: Пер. С.В. Шервинского.

С. 286

500См. примеч. 287.

501Мицкевич Адам (1798-1855) — польский поэт-романтик. — См.: Мицкевич А. Собр. соч.: В 5 т. М., 1948-1954; Мицкевич А. Стихотворения. Поэмы / Вступ. ст., сост., примеч. Б.Ф. Стахеева. М., 1979.

502См. примеч. 269.

503Ср. пародийно-ироническое обыгрывание этой темы у русского поэта Саши Черного (1880-1932) в стихотворении “Медичка”. — Саша Черный. Стихотворения / Предисл. К. Чуковского; Крит.-биогр. очерк Л.А. Евстигнеевой. Л., 1960.

С. 287

504См. примеч. 272.

505Марциал Марк Валерий (ок.40 — ок. 104) — римский поэт. — См.: Марциал Марк Валерий. Эпиграммы / Пер., вступ. ст., коммент. Ф. Петровского. М., 1968.

С. 288

506Фрейданк — псевдоним (означающий “свободомыслящий”) немецкого странствующего поэта-миннезингера XIII в. См. примеч. 17 к ст. 2; 37 к ст. 5.

507KöhlerR. Kleineie Schriften. 3 vol. Weimar, 1896-1900. S. 293 passim.

508Гейне Г. Признание // Гейне Г. Собр. соч.: В 6 т. М., 1980. Т. 1. С. 190-191: Пер. М.Л.

Михайлова.

С. 289

509Проперций Секст (ок. 50 — ок. 15 до н. э.) — римский поэт, автор четырех книг элегий.

—См.: Катулл. Тибулл. Проперций / Предисл. Ф. Петровского; Коммент. Е. Берковой. М.,

1963. С. 247-456: Пер. Л. Остроумова.

510Ср.: Леви-Строс К. Структурная антропология / Пер, под ред. и с примеч. Вяч. Вс. Иванова. М., 1985. С. 201 и след.; Мелетинский ЕМ. Ворон // Мифы народов мира. Т. 1. С. 245-247 (приведена библиография).

511Тангейзер (ок. 1205-1270) — немецкий поэт-миннезингер (см. примеч. 17 к ст. 2). В XIV в. сложилась легенда о его пребывании в волшебном гроте германской богини Хольды,

оего участии в состязании певцов (“Вартбургская война”). Особый интерес вызвали эти легенды у немецких романтиков — Тика (рассказ “Верный Эккарт и Тангейзер”, 1799), Новалиса (роман “Генрих фон Офтердинген”, 1802), Гофмана (новелла “Состязание певцов”, 1821), известна опера Р. Вагнера “Тангейзер, или Состязание песенников в Вартбурге”

(1845).

512См. примеч. 82.

513Царица Савская — библейский персонаж; легендарная правительница царства Саба, прибывшая в Иерусалим для испытания мудрости царя Соломона (3 Пар. 10:1; 2 Пар. 9:1).

514См.: Андреев Н.П. Указатель сказочных сюжетов по системе Аарне. Л., 1929.

С. 290

515 Вернер фон Тегернзее (или Брат Вернер; 1190-1250) — немецкий поэт, ученик Вальтера фон дер Фогельвейде, автор шпрухов политического, религиозного и нравственного содержания. Мейстерзингеры причисляли его к 12 мастерам.

- 393 -

516 Пьер делай Винья — советник императора Фридриха П (1194-1250), упоминается в “Божественной Комедии” Данте Алигьери:

Я тот, кто оба сберегал ключа От сердца Федерика и вращал их К затвору и к отвору...

(Ад. ХШ, 58-60)

— Данте Алигьери. Божественная Комедия. С. 60: Пер. М. Лозинского. Образ, заимствованный из Книги пророка Исайи (22: 22), служит у Данте выражению того влияния, которое имел на императора его канцлер, способный настроить его на гнев и на милость.

С. 291

517 См. примеч. 279. Ср. работу ученика А.Н. Веселовского: Шишмарев В.Ф. Этюды по истории поэтического стиля и форм. 3. Альба // Известия Академии наук. ОРЯС. 1907. Т. 12.

Кн. 3. С. 257-296.

518См. примеч. 37. С. 292

519См. примеч. 275, 279-

520Чосер Джеффри (1340? — 1400) — английский поэт. — См.. Чосер Д. Кентерберийские рассказы / Пер. И. Кашкина, О. Румера; Вступ. ст., примеч. И. Кашкина. М., 1973; Алексеев

МЛ. Пушкин и Чосер // Алексеев М.П. Пушкин. Л., 1972.

521 См.: Шекспир У. Поли. собр. соч.: В 8 т. М., 1958. Т. 3. С. 87-88: Пер. Т. ЩепкинойКуперник.

С. 293

522См.: Там же. С. 261: Пер. Т. Щепкиной-Куперник.

523Элиан Клавдий (ок. 170 — ок. 230) — римский писатель (писал по-гречески), как философ принадлежал к так называемой второй софистике. — См.: Элиан. Пестрые рассказы

/Пер., ст., примеч. С.В. Поляковой. М.; Л., 1963. Плиний Младший Гай Цецилий Секунд (ок. 62 — ок. 114) — римский писатель, оратор. Сохранившиеся произведения опубликованы в русском переводе: Письма Плиния Младшего / Изд. подгот. М.Е. Сергеенко, А.И. Доватур. 2-

е изд. М., 1982. (ЛП); об Овидии см. примеч. 287.

524Василий Великий (или Кесарийский; ок. 330-379) — византийский церковный деятель, мыслитель, писатель, один из виднейших представителей патристики (см. его соч. в: Творения святых отцов. Т. 5-11. М., 1843-1915), один из трех святителей восточной церкви, наряду с Григорием Назианзином (или Богословом; ок. 330 — ок. 390) — византийским церковным деятелем, мыслителем, проповедником и поэтом. — См.: Григорий Назианзин. Творения. М., 1844-1868. Т. 1-6; Памятники византийской литературы IV-IX вв. С. 70-83: Пер. С.С. Аверинцева. Иероним (340-420) — христианский богослов и писатель, переводчик Библии на латинский язык (“Вульгата”). Писательский талант Иеронима сочетался с его классической эрудицией. — См. фрагменты из его книги “О знаменитых мужах” (ок. 393) в: Памятники средневековой латинской литературы IV-IX веков. С. 36-47: Пер. И.П. Стрельниковой. См. также: Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы.

С. 294

525См. примеч. 173.

С. 295

526 В.М. Жирмунский указывал, что А.Н. Веселовскому было свойственно чрезвычайно переоценивать роль литературной традиции, поэтических “формул”,

- 394 -

слагавшихся веками, что приводило его к обоснованию исторической закономерности развития поэзии, лишенной элемента личного произвола поэта и случайности. — См.: Жирмунский В.М. Неизданная глава из “Исторической поэтики” А. Веселовского // Русская литература. 1959- N“2. С. 179-

527В этой связи Л.Я. Гинзбург замечает, что хотя теория доминирующей традиционности, распространяемая на литературу в целом, является преувеличенной и спорной, она, без сомнения, важна для многовековой истории стихотворного языка, особенно языка лирики. Поддерживая, таким образом, эту концепцию А.Н. Веселовского, исследовательница указывает на решающее значение для поэтического языка отстоявшихся формул, корнями уходящих в культовое мышление, в народное творчество, исторически развивающихся и передающихся от поэтической системы к поэтической системе. — См.: Гинзбург Л.Я. О

лирике. 2-е изд. Л., 1974. СЛ2-13; ср.: Мейлах М.Б. Язык трубадуров. М., 1975. С. 72-130-

528См., например: Легенда о докторе Фаусте (примеч. 39 к ст. 1); Браун Е.Г. Литературная история типа Дон-Жуана. Спб., 1889; Нусинов ИМ. История образа Дон-Жуана // Нусинов И.М. История литературного героя. М., 1958: Weinstein L. The metamorphoses of Don Juan. Stanford, 1959.

529Евангелие от Матфея 4, 1 — 11; Евангелие от Луки 4, 1 — 13. См. также: Аверинцев С.С. Иисус Христос // Мифы народов мира. Т. 2. С. 490-504.

530Пушкин АС. Фракийские элегии: Стихотворения Виктора Теплякова, 1836 // Пушкин А.С. Поли. собр. соч.: В 10 т. Т. 7. С. 287.

В период работы над данной главой А.Н. Веселовский собирал материалы для труда о Пушкине. Единственным опубликованным результатом этих исследований стала статья “Пушкин — национальный поэт” (1899), подготовленная в связи со столетним юбилеем Пушкина (см.: Веселовский А.Н. Избранные статьи. С. 501-514), вызвавшая положительный отклик в печати: “Особенно отрадно обращение к Пушкину красы и гордости нашей науки, одного из немногих наших европейских ученых, академика А.Н. Веселовского. От фольклора, истории странствующих сказаний и примитивной культуры, от “Вилла Альберта”, Боккаччо и итальянской литературы он перешел к Пушкину и в данном случае, как всегда и во всем, сказал свое слово, веское и глубокое” (Вест, воспитания. 1899. Отд. 2.

С. 19-25).

531Цитата из письма В.А. Жуковского Н.В. Гоголю от 6 (18) февраля 1847 г. -См.: Жуковский В.А. Собр. соч.: В 4 т. М.; Л., 1960. Т. 4. С. 542. К концу жизни А.Н. Веселовский обратился к исследованию творчества В.А. Жуковского, поэтики русского сентиментализма. Плодом этих занятий явилась книга: Веселовский AM. В.А. Жуковский. Поэзия чувства и сердечного воображения. Спб., 1904. Примечательно, что цитируемое выше высказывание Жуковского нашло в ней свое отражение в перефразированном виде, свидетельствующем о диалектике “своего” и “чужого” в понимании А.Н. Веселовского: “Для нас важно то, что Жуковский давал в чужом не только свое, но и всего себя” (С. 469).

С. 296

532Согласно новейшим исследованиям, “стихотворные жанры фольклора не противостоят прозаическим жанрам, а просто с ними не соотносятся, поскольку воспринимаются не как две разновидности одного искусства, а как разные искусства — песенное и разговорное”. В связи с поднимаемыми здесь А.Н. Веселовским проблемами см. главу “Поэзия и проза” в; Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. С. 23-33.

-395 -

533Логографы — ранние греческие историки, буквально — “авторы рассказов”. От киклических поэм их тексты отличались лишь прозаической формой изложения, ибо даже и содержанием логографических произведений оставались по большей части мифы (о происхождении мира, об основании городов и др.).

534См. примеч. 206.

С. 297

535Следует учитывать разный характер соотнесенности прозы и поэзии, с одной стороны,

истиха и прозы — с другой, и самое главное — историческое изменение этих отношений. Выделяясь из того, “что пелось”, поэзия, в свою очередь, оказывается синкретическим образованием, из которого в дальнейшем выделяются стихотворная поэзия и художественная проза. Ср.: Эйхенбаум Б.М. Путь Пушкина к прозе // Эйхенбаум Б.М. О прозе. Л., 1969. С. 214-230; доклад Б.М. Эйхенбаума, посвященный поэзии и прозе: Труды по знаковым системам. V. Тарту, 1971; Тынянов ЮМ. О литературной эволюции // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977 (“Строго говоря, вне соотнесенности литературных явлений и не бывает их рассмотрения. Таков, например, вопрос о прозе и поэзии. Мы молчаливо считаем метрическую прозу — прозой и неметрический верлибр — стихом, не отдавая себе отчета в том, что в иной литературной системе мы были бы поставлены в затруднительное положение. Дело в том, что проза и поэзия соотносятся между собою, есть взаимная функция прозы и стиха. <...> Но проза дифференцируется; эволюционирует, одновременно эволюционирует и стих. Дифференциация одного соотнесенного типа влечет за собой или, лучше сказать, связана с дифференциацией другого соотнесенного типа”. — С. 276). См. также: Потебня А.А. Из записок по теории словесности // Потебня А.А, Эстетика и

поэтика. С. 364-375.

536Горгий (ок. 483 — ок. 375 до н. э.) — греческий философ-софист и оратор, чье словесное творчество часто служило источником примеров для построений Аристотеля, как

иобъектом его нападок. Так, проводя дифференциацию языка поэзии и прозы Аристотель говорит: “Поскольку же поэты, говоря вещи простоватые, получили свою славу, как казалось, за красоты слога, по этой причине слог в прозе поначалу был поэтическим, как, например, у Горгия. И до сих пор многие невежды воображают, будто именно такие ораторы говорят красивее всех. Но это не так, ибо один слог должен быть в прозе, а другой — в поэзии”. — Аристотель. Риторика. 1404а 9 // Аристотель и античная литература. С. 170; см.

также: С. 176, 177, 178. С. 298

537Азианизм — литературное направление в древнегреческой, древнеримской риторике III в. до н. э., которое, как свидетельствует само название, связывали с азиатским влиянием. Для азианизма характерны пышные стилистические украшения, тропы (параллелизм, антитеза и др.).

538Эвфуизм (англ, euphuism) — стилистическое течение в английской литературе последней четверти XVI в., отличавшееся обилием риторических фигур, богатой образной орнаментикой, использовавшее многообразный параллелизм (фонетический, лексический, синтаксический).

539Style precieux, прециозный стиль — французское соответствие итальянскому маринизму

ииспанскому гонгоризму, изысканно-рафинированный литературный стиль, разрабатывавшийся в эпоху барокко (расцвет приходится на 30 — 40-е годы XVII в.) и особенно процветавший в литературно-светских салонах.

-396 -

ПРИЛОЖЕНИЕ

<1. Задача исторической поэтики>

Впервые: Собр. соч. Спб., 1913. Т. 2, Вып. 1. С. 9-10. По еле дующие публикации: ИП. С. 498-499. Печатается по ИП.

Этот текст — краткое теоретическое введение к курсу “Истории поэтических сюжетов” (1900) — был обнаружен В.Ф. Шишмаревым (1875-1957), который после смерти своего учителя, А.Н. Веселовского, на протяжении всей жизни разрабатывал его наследие (см.: В.Ф, Шишмарев / Вступ. ст. Е.А. Реферовской, Г.В. Степанова; Библиогр. сост. Е.В. Заикина. М., 1957; Рукописное наследие В.Ф. Шишмаревав архиве АН СССР: Описание и публикации / Сост. М.А. Бородина, Б.А. Малькевич. М.; Л., 1965). В.Ф. Шишмарев опубликовал его в примечаниях к 1 главе “Поэтики сюжетов” как резюме общих соображений автора, касающихся вопроса о поэзии и поэтике. Сформулированные А.Н. Веселовским в последние годы его жизни, эти положения заключают в себе указание и на новый подход к задачам поэтики, и на направление, в котором ученый предполагал вести свое исследование, “поставив его целью анализ художественного творчества как такового” (Энгельгардт Б.М. Александр Николаевич Веселовский. С. 208). Импульсом для обновления поисков могло послужить понимание упрощенности эволюционного подхода к исследованию литературного текста, при которой из круга изучения поэтики выпадала проблема “индивидуального генезиса художественного произведения” (там же. С. 202). Иной или иначе формулируемой причиной модификации программы построения исторической поэтики могла стать логика научного поиска А.Н. Веселовского: от начальных этапов развития словесного творчества, где роль мифа, предания, традиции, или поэтики и “эстетики тождества” (см.: Лотман ЮМ. Структура художественного текста. М., 1970) была весьма значительной, к более поздним, зрелым периодам литературного процесса с характерным для них возрастанием роли личного начала. Этим могли быть обусловлены тенденции перемещения центра тяжести в исследованиях поэтики из сферы культурноисторической в направлении психологии творчества, его имманентных эстетических законов.

С. 299

1Общие вопросы эстетики и теории искусства, в том числе категории красоты и безобразного, подробно рассматриваются А.Н. Веселовским в специальной работе, также оставшейся в рукописи при жизни ученого и опубликованной В.М. Жирмунским под заголовком “Неизданная глава из “Исторической поэтики” А. Веселовского” в журнале

“Русская литература” (1959. №2. С. 180-189; № 3.С. 89-121). С. 300

2В построении данной теоретической программы-конспекта А.Н. Веселовский опирался на “Введение в эстетику” К. Грооса (1861-1946; рус. пер. А- Гуревича под ред. А.А. Сева. Киев — Харьков, 1899). Здесь нашел свое конспективное отражение общий пафос изысканий А.Н. Веселовского, их направленность на совокупное рассмотрение всех “конкретных материалов поэзии” и их динамического, взаимосвязанного исторического бытия. Следует сказать, что эта намеченная А.Н. Веселовским перспектива исследований была по достоинству оценена современными отечественными учеными. В частности, С.С. Аверинцев отмечает: “Только через конкретное изучение последовательно сменявших друг друга поэтик пролегает путь к решению задачи, в блестящем эскизе поставленной еще А.Н. Веселовским,

—к построению уни-

-397 -

нереальной исторической поэтики” {Аверинцев С.С. Древнегреческая поэтика и мировая литература // Поэтика древнегреческой литературы. М., 1981. С. 3).

<II.> Поэтика сюжетов

Впервые: Собр. соч. Т. 2. Вып. 1. С. 13-148: Последующие публикации: ИП. С. 493-596; Поэтика. С. 623-629 (Введение и глава 1). Печатается по: ИП. С. 493-501: Введение и глава 1.

Незавершенная рукопись этого чрезвычайно ценного и интересного труда, относящегося к позднему периоду научной деятельности А.Н. Веселовского, при жизни ученого не публиковалась. Труды по ее редактированию и подготовке к печати взял на себя В.Ф. Шишмарев, издавший большую часть рукописных материалов, относящихся к поэтике сюжетов, в указанном томе собрания сочинений А.Н. Веселовского. Два не вошедшие в это издание фрагмента рукописей по поэтике сюжетов изданы М.П. Алексеевым (Акад. А.Н. Веселовский. Фрагменты “Поэтики сюжетов” // Ученые записки / ЛГУ. № 64. Серия филол. наук. Вып. 8. Л., 1941. С- 5-16) и дополняют публикацию В.Ф. Шишмарева.

Затрагиваемые в этом труде проблемы привлекали внимание А.Н. Веселовского на протяжении многих лет его педагогической и научной деятельности. Об этом свидетельствуют рассуждения по поводу заимствования сюжетов и устойчивых мотивов во вступительной лекции к курсу истории всеобщей литературы 1870 г., в лекциях •по истории эпоса (1884), освещение “бытовой подкладки”, или реальных фактов, лежащих в основе возникновения и эволюции сюжетов и мотивов в работе “Из введения в историческую поэтику” (1893).

С конца 90-х годов А.Н. Веселовский читает в университете специальные курсы, посвященные исторической поэтике сюжетов. Записи их не сохранились, известно лишь, что в 1897-J 898 гг. курс назывался “Историческая поэтика (поэтика сюжетов)”; в 1898-1899 гг.

— “Историческая поэтика (история сюжетов, их развитие и условия чередования в поэтической идеализации)”; в 1899-1900 гг. — “История поэтических сюжетов; разбор мифологической, антропологической, этнологической теорий и гипотезы заимствования. Условия хронологического чередования сюжетов”; в 1902-1903 гг. — “Поэтика сюжетов” (см.: Алексеев М.П. К фрагментам “Поэтики сюжетов”. С. 17-29). Представление о содержании и характере этих курсов дают опубликованные В.Ф. Шишмаревым и М.П. Алексеевым и частично опубликованные в настоящей книге фрагменты относящегося к поэтике сюжетов рукописного наследия А-Н- Веселовского.

Ряд докладов, прочитанных ученым на эту тему в Неофилологическом обществе, реферировался в газете “Россия” (1901. № 624, 648, 716. — См.: Алексеев М.П. К фрагментам “Поэтики сюжетов”. С. 18).

Сосредоточив свое внимание в исследованиях проблем поэтики именно на сюжетологии, А.Н- Веселовский в последние годы своей жизни предполагал посвятить ей отдельную книгу (см.; Энгельгардт Б.М. Александр Николаевич Веселовский. С. 199).

Следование принципу, положенному в основу настоящего издания (см. “От составителя”), побуждает при публикации данной работы ограничиться лишь теми фраг-

- 398 -

ментами, которые представляют собою ее теоретическое ядро. Опущены главы, в которых рассматриваются современные А.Н. Веселовскому теории происхождения и распространения сюжетов; бытовые основы сюжетности (отражение в сюжетах “доисторического быта”, т.е. древних мировоззренческих и социальных институтов, в частности тотемизма, матриархата и патриархата; особенно детально рассмотрен сюжет “боя отца с сыном”, уже привлекавший внимание А.Н. Веселовского в ряде других его работ, — здесь же содержится сжатая программа дальнейших исследований данного сюжета); сюжеты “под вопросом об их бытовом значении” (в частности, проблема роли младшего брата в свете этнологии); образование исторического сознания (легенды об изобретениях, анализ мифов о добывании огня, о кузнецах, получивший подтверждение в исследованиях последних десятилетий), а также краткие конспекты глав VI — XI, где А.Н. Веселовский пытается сжато изложить программу построения теории сюжета как производного от мировоззрения каждой конкретной эпохи.

С. 300

1В теоретическом введении к “Исторической поэтике” А.Н. Веселовский писал: “Свобода личного поэтического акта ограничена преданием; изучив это предание, мы, может быть, ближе определим границы и сущность личного творчества”. В этой связи он разделял свое исследование “на две половины”: поэтическое предание (сюда по его замыслу входят дифференциация поэтических форм, история стиля, история сюжетов и история идеалов) и личность поэта. — См.: Неизданная глава из “Исторической поэтики” А.Н. Веселовского / Публ. В.М. Жирмунского // Русская литература. 1959. №3. С. 121.

2Отдавая должное А.Н. Веселовскому как крупнейшему представителю “этнографической школы” в отечественной науке, В.Б. Шкловский возражает ему с позиций формальной школы по ряду конкретных поводов (примечателен здесь, как и во многих других случаях полемики с теми или иными положениями А.Н. Веселовского в работах представителей новых научных поколений, сам по себе факт критического осмысления концепций ученого, свидетельствующий об их живом участии в последующем развитии литературнотеоретической мысли). В частности, он утверждает, что новая форма является не для того, чтобы выразить новое содержание, а для того, чтобы заменить старую форму, уже потерявшую свою художественность. — См.: Шкловский В.Б. О теории прозы. С. 24-28.

3Детрит — см. примеч. 66 к ст. 5. По поводу этих мыслей А.Н. Веселовского, высказанных им еще в лекции “О методе и задачах истории литературы как науки”, Д.С. Лихачев замечает, что выяснение причин, по которым в литературе вырабатывались определенные формулы, образы и т. п., — одна из интереснейших задач поэтики вообще. Если А.Н. Веселовский был склонен ставить традиционность этих формул в зависимость от известной косности литературного творчества, то Д.С. Лихачев усматривает здесь определенную эстетическую систему, которую необходимо изучить, как и причины, по которым она постепенно отмирала, заменяясь другой системой (См.: Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. Л., 1968. С. 99-100).

С. 301

4Это положение А.Н. Веселовского неизменно вызывает интерес и полемику среди исследователей. — См.: Пропп В.Я. Морфология сказки. С. 106 и след. К. Леви-Строс считает эти высказывания А.Н. Веселовского весьма глубокими, однако не позволяющими еще обнаружить, “на каком основании будет произведена дифференциация, если возникнет желание понять природу и основу разновидностей литератур-

-399 -

ного произведения за пределами его единства” (Леви-Строс К, Структура и форма // Зарубежные исследования по семиотике фольклора. С. 24). Эти взгляды Веселовского находят поддержку в новейших исследованиях (см.: Гринцер П.А. Основные категории классической индийской поэтики. М., 1987. С. 45 и след.). М.Л. Гаспаров, цитируя данное суждение А.Н. Веселовского, указывает, что обычно оно отводится под тем предлогом, что в нем не учитывается специфика индивидуального творческого процесса; “тем самым мировая поэзия оказывается словно расколота на две части, из которых к одной, старинной, программа исследования исторической поэтики применима, а к другой, новой и новейшей, вроде бы и неприменима. Соглашаться с таким положением не хочется”. Историческая поэтика, по мнению М.Л. Гаспарова, требует от исследователя как умения войти в поэтические системы других культур и взглянуть на них изнутри, так и умения подойти извне к поэтической системе собственной культуры: “Это едва ли не труднее, так как учит отказу от того духовного эгоцентризма, которому подвержена каждая эпоха и культура. Чтобы поэтика была исторической, нужно и на собственное время смотреть с историческим беспристрастием; Веселовский это умел” (Гаспаров М.Л. Историческая поэтика и сравнительное стиховедение // Историческая поэтика: Итоги и перспективы изучения. С. 192, 195). — Ср. также: Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970.

5Ср. систематические классификации сказок: Aarne A. Verzeichnis der Märchentypen. Helsinki, 1910; Андреев Н.П. Указатель сказочных сюжетов по системе Аарне. Л., 1929; The types of the folktale. A classification and bibliography: A. Aarne's Verzeichnis der Märchentypen translated and enlarged by S. Thompson. 2-rev. Helsinki, 1964.

6Отталкиваясь от этой трактовки А.Н. Веселовским мотива как ответа на вопросы, которые природа предлагала человеку, или как закрепления впечатлений действительности, О.М. Фрейденберг (“Поэтика сюжета и жанра”) идет дальше, углубляясь в сторону порождающего мотивы сознания. Исследовательница усматривает в сюжете систему мировоззрения, в жанровых и сюжетных схемах — старый мировоззренческий материал. “Если у Веселовского мотивы и сюжеты — плоды поэтического любопытства древнего народа, сознательно сочинявшего образную этиологию, то у Фрейденберг сюжеты получают характер непроизвольный, непосредственно выражающий в своей структуре первобытные образные (мифические) представления”. — Брагинская Н.В. Анализ литературного мотива у О.М. Фрейденберг // Ученые записки / ТГУ. № 746. Семиотика. XX. Труды по знаковым системам. Тарту, 1987. С. 118.

7Здесь важно учесть замечание Б. Томашевского по поводу “неразлагаемых” тематических частей произведения — мотивов: в исторической поэтике, в сравнительном изучении “странствующих” сюжетов (например, в изучении сказок) термин “мотив” существенно отличается от применяемого в теоретической поэтике. В сравнительном изучении мотивом называют тематическое единство, встречающееся в различных произведениях (например, “увоз невесты”) и целиком переходящее из одного сюжетного построения в другое. “В сравнительной поэтике неважно — можно ли их разлагать на более мелкие мотивы. Важно лишь то, что в пределах данного изучаемого жанра эти “мотивы” всегда встречаются в целостном виде. Следовательно, вместо слова “разложимый” в сравнительном изучении можно говорить об исторически неразлагающемся, о сохраняющем свое единство в блужданиях из произведения в произведение. Впрочем, многие мотивы сравнительной поэтики сохраняют свое значение именно как мотивы и в поэтике теоретической” (Томашевский Б. Теория лите-

-400 -

ратуры: Поэтика. С. 136-137). По-видимому, интерпретация Веселовским целого ряда изучаемых им мотивов как “неразлагаемых далее”, вызвавшая критические отклики, как раз и была обусловлена погруженностью ученого в сферу сравнительных исследования.

8В качестве мельчайших, далее неделимых элементов мифологии и сказки исследователи предлагали различные единицы. Так, А. Аарне (см. примеч. 5) выдвигал “типы”, К. Леви-

Строс- “мифемы” (смего работу: The structural study of myth // Journal of American Folklore. 1955. Vol. 68. № 270; рус. пер.: Леви-Строс К. Структура мифов // Леви-Строс К.

Структурная антропология / Пер, с фр. под ред. и с примеч. Вяч. Вс. Иванова. М., 1985. С. 187); Э. Дандис — “мотивемы” (см.: Dundes A. From Etic to Epic Units in the Structural Study of Folktales // Journal of American Folklore. 1962. Vol. 75. P. 95-105. Ср. его же обзор Других исследовательских предложений в: FF Communications. Helsinki, 1964. № 195).

С критикой “мотива” в интерпретации А.Н. Веселовского выступил В.Я. Пропп, считавший его учение о мотиве и сюжете лишь общим принципом, а конкретное толкование этих терминов в настоящее время уже не применимым. “По Веселовскому, мотив есть неразлагаемая единица повествования. Однако те мотивы, которые он приводит в качестве примеров, раскладываются. Таким образом, вопреки Веселовскому, мы должны утверждать, что мотив не одночленен, не неразложим. Последняя разложимая единица как таковая не представляет собой логического или художественного целого. Соглашаясь с Веселовским, что часть для описания первичнее целого (а по Веселовскому мотив и по происхождению первичнее сюжета), мы впоследствии должны будем решить задачу выделения каких-то первичных элементов иначе, чем это делает Веселовский” (Пропп В.Я. Морфология сказки. С. 18). В качестве далее неделимой единицы, элементарной величины в сказке Пропп выдвигает функции действующих лиц, обнаруживая линейный порядок этих функций. Его структурно-морфологический подход к исследованию сказки в данной работе, естественно, носил синхронический характер, в то время как исследования Веселовского являются диахроническими, генетическими. Задачи этого характера В.Я. Проппом решались в работах, опубликованных после его структурно-морфологических трудов (работа “Исторические корни волшебной сказки” (1946) в первоначальном варианте входила в рукопись “Морфологии сказки” как последняя глава, но была опущена при издании). К тому же времени относились и другие работы, соединяющие диахронный подход с синхронным, в частности статья о трансформациях сказки (Пропп В.Я. Фольклор и действительность. С. 153-173). В науке последних десятилетий, например в исследованиях по структурной поэтике, проявляется тенденция совмещения, взаимного дополнения, а не размежевания этих двух подходов.

9Теория самозарождения мотивов была противопоставлена теории заимствования, автром которой был немецкий филолог Теодор Бенфей (1809-1881), выдвинувший в 1859 г. в связи со своим изданием “Панчатантры”. идею о едином (индийском) источнике сказочных сюжетов всего мира. О своем отношении к этой теории А.Н. Веселовский говорит, в частности, в письме к А.Н. Пыпину в связи со своей диссертацией (“Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе” — см. примеч. 422 к ст. 6): “Направление этой книги, определившее

инекоторые другие из последовавших моих работ, нередко называли Бенфеевским, и я не отказываюсь от этого влияния, но в доле, умеренной другою, более древней зависимостью — от книги Дёнлопа -

-401 -