вмененная безупречность
.pdfотношений, попытка придания субъективно-оценочным действиям, связанным с осуществлением позитивного права, значения квалификационного критерия наличия самого по себе позитивного права; как следствие, б) градация "легальности" позитивного права в зависимости от его субъективно-оценочного признания, фактического функционирования, допущение существования "полулегального" позитивного права; и, соответственно, в) отождествление правовой реальности решений Конституционного Суда с их реализацией; наконец, г) перенос функциональных (в том числе эффективностных) характеристик организации конституционного судопроизводства на характеристики его итогов, акты конституционного правосудия.
6. Festina lente как принцип модернизации конституционного судопроизводства
Вызывают сомнения также некоторые более конкретного плана высказанные в статье суждения, касающиеся отдельных практических вопросов. Оговорю лишь некоторые такие моменты.
1.По меньшей мере спорен заявленный автором подход, при котором достижение целей конституционного правосудия жестко увязывается с незамедлительной утратой юридической силы нормативным правовым актом (или его отдельным положением) при признании такого акта (положения) не соответствующим Конституции, а любая отсрочка исполнения решений Конституционного Суда - отвергается. Цели конституционного правосудия, как они определены в соответствии с Конституцией в Федеральном конституционном законе "О Конституционном Суде Российской Федерации" (ч. 1 ст. 3), предполагают сбалансированную защиту основ конституционного строя и основных прав и свобод человека и гражданина, что в свою очередь обусловливает обеспечение верховенства и прямого действия Конституции на всей территории России. Это означает, что в силу неделимости основ конституционного строя и вытекающей из этого недопустимости противопоставления одних конституционных ценностей другим, таким же по своему характеру, обеспечение посредством конституционного правосудия защиты основных прав и свобод той или иной категории граждан не может ставить под сомнение реализацию такого рода прав и свобод иными категориями граждан, равно как и подвергать опасности устойчивое функционирование других институтов, относящихся к основам конституционного строя. Именно поэтому Конституционный Суд вправе - если немедленная утрата проверявшейся нормой юридической силы приведет к худшим последствиям в сравнении с теми, какие влечет за собой сохранение (продолжение) действия признанной неконституционной нормы на определенный срок - устанавливать особый порядок исполнения своих решений, в том числе предполагающий отсрочку утраты признанными неконституционными нормами их юридической силы. Вопреки мнению А.А. Петрова, наличие подобной оговорки не обессмысливает содержащие ее решения Конституционного Суда, действие которых проявляется прежде всего в обязанности законодателя в установленный (или разумный) срок внести вытекающие из соответствующего решения Конституционного Суда необходимые изменения в правовое регулирование, при том что неисполнение этой обязанности, если, согласно решению Конституционного Суда, с этим не связана утрата проверявшейся нормой юридической силы, может служить основанием для открытия конституционного судопроизводства.
2.Не вполне обоснованным выглядит предложение законодательно закрепить императивную обязательность для Конституционного Суда подаче оценки не только тем положениям правовых актов, которые формально указаны в обращении, но и тем, которые находятся с ним в неразрывной содержательной взаимосвязи, образуя единое нормативное целое. Конституционный Суд не раз заявлял, что предмет рассмотрения должен быть указан самим заявителем, как непосредственным носителем подлежащего конституционно-правовой защите интереса, и не может определяться по собственной инициативе Конституционным Судом <19>. Упомянутое же предложение фактически повлечет за собой существенное искажение свойственного конституционному правосудию его связанного характера. Действующее законодательное регулирование, обязывающее Конституционный Суд оценивать оспариваемый нормативный акт, исходя из его места в системе правовых актов, позволяет решать соответствующие вопросы более корректно.
--------------------------------
<19> См., например: пункт 2.4 мотивировочной части Определения Конституционного Суда РФ от 22 ноября 2012 года N 2220-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Гасанова Магомедтагира Османовича на нарушение его конституционных прав положениями ряда нормативных правовых актов // Архив Конституционного Суда Российской Федерации. 2012.
3. При всех возможных различных оценках текущего правового регулирования порядка разрешения Конституционным Судом дел без проведения слушания вряд ли есть основания соглашаться с А.А. Петровым в том, что такое регулирование якобы может провоцировать ошибки в определении Конституционным Судом формы судопроизводства. Соответствующая авторская позиция обосновывается тем, что поскольку условием рассмотрения дел в порядке письменного конституционного судопроизводства является, в частности, установление аналогичности подлежащих проверке норм нормам, которым Конституционный Суд ранее уже дал конституционно-правовую квалификацию, а подобная аналогия имеет оценочный и потому, как видится автору, неопределенный характер, то не исключается и возможность принятия Конституционным Судом по соответствующему вопросу произвольных, усмотренческих решений.
Известно, однако, что требованием определенности правового регулирования использование оценочных понятий не возбраняется, и, если значение таких понятий доступно для восприятия и уяснения субъектам соответствующих правоотношений либо непосредственно из содержания конкретного нормативного положения или из системы находящихся в очевидной взаимосвязи положений, либо посредством выявления более сложной взаимосвязи правовых предписаний, законодатель может прибегать к ним даже при установлении публично-правовой ответственности <20>. То обстоятельство, что переход к процедуре письменного конституционного судопроизводства законодатель связывает с определенной дискрецией Конституционного Суда, следует рассматривать в свете конституционного принципа самостоятельности судебной власти, необходимым и важным проявлением которого служит судейское усмотрение. Соответственно, в данном случае имеет место попытка (можно по-разному оценить ее удачность) обеспечить при осуществлении конституционного правосудия поиск компромисса на основе конституционно-судебного взвешивания ценностей, связанных с возможностью сторон в устной форме довести до сведения суда свою позицию относительно всех аспектов дела и принять участие в открытом судебном заседании при разрешении правового спора по существу, с одной стороны, и необходимостью достижения процессуальной эффективности, экономии в использовании средств судебной защиты - с другой <21>. При этом нужно учитывать, что как таковой порядок судебного разбирательства, при котором проводится слушание дела, непосредственно из Конституции не вытекает, а его применение для разрешения дела по существу требуется в первую очередь в связи с необходимостью представления и исследования доказательств, то есть в тех случаях, когда решаются преимущественно вопросы факта <22>. Таким образом, самостоятельное установление Конституционным Судом наличия или отсутствия аналогии между вновь подвергшейся сомнению на предмет конституционности нормой и нормой, в отношении которой Конституционный Суд ранее констатировал несоответствие Конституции или оговорил в своем постановлении или определении конституционный режим применения, не может расцениваться как проявление чрезмерной и необоснованной его дискреции, и во всяком случае это непосредственно не влияет на эффективность достижения целей конституционного правосудия.
--------------------------------
<20> См., например: абзац третий пункта 4 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда РФ от 30 июня 2011 года N 14-П по делу о проверке конституционности положений пункта 10 части 1 статьи 17 Федерального закона "О государственной гражданской службе Российской Федерации" и статьи 20.1 Закона Российской Федерации "О милиции" в связи с жалобами граждан Л.Н. Кондратьевой и А.Н. Мумолина // Собрание законодательства Российской Федерации. 2011. N 28. Ст. 4261; абзац пятый пункта 2 мотивировочной части Определения Конституционного Суда РФ от 16 декабря 2010 года N 1671-О-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Шишкина Виталия Юрьевича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 327 Уголовного кодекса Российской Федерации //
Архив Конституционного Суда Российской Федерации. 2010.
<21> См. об этом, например: Сивицкий В.А. Правовые новеллы в деятельности Конституционного Суда Российской Федерации в 2011 году: некоторые наблюдения // Сравнительное конституционное обозрение. 2012. N 1(86). С. 129 - 141.
<22> См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 30 ноября 2012 года N 29-П по делу о проверке конституционности положений части пятой статьи 244.6 и части второй статьи 333 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан А.Г. Круглова, А.В. Маргина, В.А. Мартынова и Ю.С. Шардыко // Собрание законодательства Российской Федерации. 2012. N 51. Ст. 7323.
4. Вероятно, сомнения, высказанные А.А. Петровым в части обоснованности установленного Федеральным конституционным законом "О Конституционном Суде Российской Федерации" общего правила, согласно которому решение Конституционного Суда, вынесенное по итогам рассмотрения дела, назначенного к слушанию в заседании Конституционного Суда, вступает в силу немедленно после его провозглашения (ч. 1 ст. 79), могли бы быть в значительной степени преодолены при обращении автора к анализу сформулированных по этим вопросам правовых позиций Конституционного Суда.
В Постановлении от 8 ноября 2012 года N 25-П Конституционный Суд признал названное законоположение соответствующим Конституции, указав при этом, что оно не допускает с момента вступления в силу Постановления Конституционного Суда применение либо реализацию каким-либо иным способом нормативного правового акта или отдельных его положений, признанных этим Постановлением Конституционного Суда не соответствующими Конституции, равно как и применение либо реализацию каким-либо иным способом нормативного правового акта или отдельных его положений в истолковании, расходящемся с их конституционно-правовым смыслом, выявленным Конституционным Судом в этом Постановлении. Ранее же Конституционный Суд неоднократно подчеркивал конституционно-правовую ценность указанной нормы как содержащей по сути один из общих принципов судебного нормоконтроля, а именно принцип допустимости придания обратной силы решению суда, признавшего норму незаконной (неконституционной), только для тех лиц, которые выступали инициаторами рассмотрения дела <23>. Постановление Конституционного Суда обладает обратной силой в отношении дел обратившихся в Конституционный Суд граждан, объединений граждан (организаций), а также в отношении неисполненных решений, вынесенных до принятия этого Постановления; дела, которые послужили для заявителей поводом для обращения в Конституционный Суд, во всяком случае подлежат пересмотру компетентными органами, причем безотносительно к истечению сроков обращения в эти органы и независимо от того, имеются или отсутствуют основания для пересмотра, предусмотренные иными, помимо Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", актами <24>.
--------------------------------
<23> Комментарий к Федеральному конституционному закону "О Конституционном Суде Российской Федерации" / Под ред. Г.А. Гаджиева. М.: Норма; ИНФРА-М, 2012. С. 421.
<24> См., например: абзац первый пункта 3 мотивировочной части Определения Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2004 года N 78-О по ходатайству Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации об официальном разъяснении Определения Конституционного Суда Российской Федерации от 14 января 1999 года по жалобе гражданки И.В. Петровой на нарушение ее конституционных прав частью второй статьи 100 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 2004. N 5; абзац четвертый пункта 2.1 мотивировочной части Определения Конституционного Суда РФ от 10 октября 2013 года N 1496-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Абидуева Александра Николаевича на нарушение его конституционных прав пунктом 3 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации // Архив Конституционного Суда Российской Федерации. 2013.
Таким образом, установленное федеральным законодателем в соответствии с частью 6 статьи 125 Конституции правило немедленного после провозглашения вступления в силу
постановлений Конституционного Суда обусловлено прежде всего вытекающим из Конституции (ст. 2, 18, ч. 1 ст. 45, ч. 1 и 2 ст. 46) требованием обеспечения максимально эффективной судебной защиты прав и свобод граждан, которое предполагает оперативное, без неоправданных задержек, восстановление нарушенных прав.
5. А.А. Петров отвергает концепцию конституционного правосудия как инструмента не только охраны, но и преобразования конституционно-правовой системы в изменяющихся социальных условиях, полагая при этом, что учет в процессе конституционно-судебной интерпретации социокультурных особенностей национального развития противоречит природе конституционно-судебного контроля, а также требованию части 3 статьи 3 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", согласно которому Конституционный Суд решает исключительно вопросы права.
Нельзя не видеть, однако, что во многом именно социально-динамическая, нормативнопреобразовательная деятельность конституционно-судебного контроля служит необходимой и важнейшей предпосылкой и условием реализации возложенных на него публичных задач по поддержанию безопасности конституционного правопорядка и гарантированию верховенства и стабильности Конституции. Именно посредством эволюционной интерпретации конституционных положений, в рамках которой официально устанавливается всеобщий порядок их реализации и применения, единый актуализированный масштаб и мера соотношения свободы и власти, равно как иных конституционных ценностей, обеспечиваются возможности для преодоления объективно существующих разрывов между конституционной (нормативной) моделью и фактической общественной практикой, реализуется универсальная и постоянная, притом исторически развивающаяся, учредительная (конституирующая) воля народа.
Конституционно-преобразовательная роль органа конституционного правосудия, его статус как не только "негативного", но и "позитивного" законодателя являются широко признанными в практике современных правовых государств. В целом ряде национальных докладов, представленных на XIV Конгрессе Конференции европейских конституционных судов (Вильнюс, 3 - 6 июня 2008 года), подчеркивается, что с целью гарантирования конституционного правосудия конституционные суды не только осуществляют свои аутентичные функции - устраняют неправомерные положения из правовой системы, но также толкуют конституционные нормы, причем в некоторых подобных случаях, особенно при разрешении "сложных дел", конституционным судам приходится выходить за рамки позитивного права и формулировать специфические указания для субъектов правотворчества; в этом случае конституционные суды должны не только проявлять сдержанность, но они также должны быть активными, поскольку они могут толковать конституцию не только строго, но также и либерально. В соответствии с этим в Генеральном докладе Конгресса сделан вывод о том, что конституционные суды рассматриваются в том числе как "официальные толкователи конституции, выявляющие содержание конституционного регулирования в своей юриспруденции, непрерывно развивающие конституционную систему и направляющие будущее развитие всей правовой системы в определенном направлении" <25>.
--------------------------------
<25> Конституционное правосудие: Вестник Конференции органов конституционного контроля стран молодой демократии. Ереван, 2008. Вып. 2-3. С. 106.
Что же касается обращенного к Конституционному Суду предписания решать исключительно вопросы права, то оно вовсе не исключает возможность и необходимость учета Конституционным Судом факторов политического, экономического, социального и иного им подобного характера, равно как и соображений целесообразности. Смысл этой нормы иной и сводится к тому, что Конституционный Суд, не будучи вправе игнорировать значение подобного рода факторов, объективно определяющих формирование и реализацию, а также последствия изменения и отмены той или иной нормы, не может придавать им определяющего значения, класть в основание принятия того или иного решения. Внеюридические обстоятельства значимы в рамках конституционного правосудия в той мере, в какой их действие влияет на реализацию и функционирование соответствующих конституционно-правовых норм и институтов, и должны учитываться постольку, поскольку такое влияние является существенным для оценки соблюдения
законодателем в конкретных условиях требований Конституции.