Глава xlvi
Далее известно, что никакие житейские блага не будут нам приятны, ежели
мы пользуемся ими одни, без товарищей. Но каждый знает и другое: если
существуют на свете мудрецы, то лишь в самом малом числе. 3я
столько веков греки насчитали их всего семь, да и то, клянусь Гераклом,
ежели перетряхнуть хорошенько этих семерых, то -- помереть мне на этом самом
месте -- не найдется среди них даже половины настоящего мудреца, а пожалуй,
так и одной трети. Много похвал воздают Вакху, но особенно славят его за то,
что он снимает с души всякие заботы, -- впрочем, лишь на самое малое время:
как проспишься с похмелья, тотчас словно на четверке подкатывают к тебе
тяжелые думы. Сколь полнее и прочнее моя благостыня, ибо я вечным опьянением
ублажаю и веселю душу, и притом без всяких хлопот! Сверх того, я наделяю
моими дарами всех смертных без изъятия, тогда как щедроты прочих богов
распределяются отнюдь не поровну. Далеко не во всех землях рождается
благородное, тонкое вино, прогоняющее заботы и вливающее в сердце
безграничную надежду. Редко кому достается в удел красота, милостиво
ниспосланная Венерой, еще реже -- красноречие, дар Меркурия. Лишь немногим
удалось обогатиться при помощи Геракла. Не каждому дает власть Гомеров
Юпитер. Марс сплошь да рядом отказывает в своем благоволении обоим
сражающимся воинствам. Сколь многие печально обращаются вспять от треножника
Аполлонова. Сын Сатурнов часто мечет молнии на Землю, а Феб посылает чуму
своими стрелами. Нептун больше губит людей, нежели спасает. Лишь мимоходом
упомяну здесь о Вейовисах, Плутонах, Атах, Пенах, Фебрах1 и
прочих -- не богах, а палачах. Единственно я, Глупость, всех равно и с такой
готовностью жалую моей благостыней.
Глава xlvii
Я не требую даров и обетов, не гневаюсь и не жду искупительных
приношений, ежели в обряд вкралась какая погрешность. Я не переворачиваю
вверх дном небо и землю, когда прочих богов приглашают обонять благовоние
жертв, а меня забывают, и я остаюсь дома. Между тем другие боги отличаются в
этих делах столь великою строгостью, что лучше и безопаснее даже и не
вспоминать о них, нежели служить им. Таковы же и многие люди, столь
капризные и чувствительные к обидам, что лучше с ними вовсе не знаться,
нежели дружить. Но, скажут мне, ведь никто не приносит жертв Глупости, никто
не воздвигает ей храмов. Я уже говорила, что дивлюсь подобной
неблагодарности. Впрочем, по снисходительности моей, я смотрю на это
добродушно, да, по правде говоря, совсем и не желаю, чтоб мне служили, как
прочим богам. Чего ради стану я требовать ладана или муки, козленка или
борова, когда смертные всякого рода и звания и без того правят мой обряд при
полном одобрении богословов? Разве что Диане позавидовать, которую потчуют
человеческой кровью? Я полагаю, что мне служат с великим благоговением, ибо
всегда и всюду носят меня в своих сердцах и подражают мне в жизни. Такое
почитание святых не часто встретишь и среди христиан. Как много людей
возжигают свечи богородице даже среди бела дня, когда в том нет никакой
нужды! Но сколь малое число их стремится подражать ей чистотою жизни,
кротостью и любовью ко всему небесному. А ведь в этом-то и состоит истинное,
самое отрадное для небожителей служение. Зачем мне храмы, когда весь круг
земной -- мой храм, прекраснее которого, по-моему, ничего быть не может.
Таинства мои не останутся без причастников, доколе существуют люди. Я не так
глупа, чтобы домогаться икон и статуй -- они нередко вредят чистоте культа,
ибо дураки и тупицы чтут иконы усерднее, чем изображенных на них святых, а
тем временем мы, боги, терпим то же, что священник, которого выгоняет из
прихода его же викарий. Я считаю, что мне воздвигнуто столько статуй,
сколько есть на свете людей, воспроизводящих вживе мой образ, хотя бы и
вопреки своей воле. Итак, нечего мне завидовать прочим богам, если иные из
них в определенные дни чтутся в том или ином уголке земли, например Феб на
Родосе, Венера на Кипре, Юнона в Аргосе, Минерва в Афинах, Юпитер на Олимпе,
Нептун в Таренте, Приап в Лампсаке, ибо мне весь мир усердно и непрерывно
приносит несравненно лучшие жертвы.