Трудовая теория стоимости по Марксу.

В одном из писем к Энгельсу в период работы над "Капиталом" Маркс изложил схему своей теории. Начал он так: «Ценность — начисто сводится к количеству труда; время как мера труда…»

Всю свою жизнь Маркс полагал, что в построении теории обмена он следовал за Рикардо, и начал поправлять его лишь тогда, когда дошел до "нестыковок". Между тем Маркс с первых же шагов сделал то, на что никогда не мог решиться его учитель.

Вспомним. Рикардо говорил об относительной ценности (стоимости) обмениваемых товаров. Относительная, она же меновая, ценность — это меновая пропорция. Мысль Рикардо можно сформулировать так: если товар а обменивается на товар b, то количество а так относится к количеству b, как трудоемкость единицы а относится к трудоемкости единицы b.

Что мы видим у Маркса?

Он говорит: вот меновая пропорция: а = хb.

Такое соотношение «невозможно понять», если не допустить, что с обеих сторон равенства находится некая «однородная субстанция». В самом деле, если мы говорим, что 1 кг золота равен 10 т железа, то мы имеем в виду не равенство самих металлов в указанных количествах, а равенство чего-то такого, что может соизмерить золото с железом. Вот это «что-то такое» и есть затраченный труд.

Маркс говорит не об относительной ценности, которая пропорциональна затратам труда. Для него ценность и есть затрата труда, измеренная рабочим временем.

Ценность фактически отождествляется с трудоемкостью. Ценность 1 кг железа равна, допустим, 100 человеко-часам труда.

Двойственный характер труда

Вспомним про обмен стула на три топора, про различие трудовой деятельности столяра и кузнеца (см. лекцию 5).

По Марксу, один труд приравнивается к другому в определенной пропорции, причем оба измеряются не чем иным, как рабочим временем. На каком основании между столь разнохарактерными работами может устанавливаться какое-либо равенство?

Маркс говорит нужно различать два качества в одном и том же виде труда. С одной стороны, это конкретная трудовая деятельность — со всеми ее приемами и особенностями, — преследующая определенный результат — скажем, тот же стул. Это конкретный труд.

С другой же стороны, любая трудовая деятельность представляет собой просто «расходование человеческой рабочей силы», «расходование человеческого мозга, мускулов, нервов, рук и т.д.» Это абстрактный труд.

Столяр расходует свои мускулы, нервы и пр. Кузнец тоже расходует свои мускулы, нервы и пр. Вот в этом смысле, т.е. как абстрактный труд, затрачиваемый на изготовление товаров, стул может быть приравнен к трем (условно) топорам. Именно абстрактный труд представлен в ценности товаров.

Первое затруднение.

Понятие абстрактного труда, устраняя различие в приемах, движениях и т.п., не снимает другого различия, а именно: в какой мере за 1 час столяр и кузнец «расходуют» свои мускулы и нервы? Или для большего контраста: кузнец и часовщик, сталевар и монтажник радиосхем? Ведь у всех у них расход мускулов и нервов за 1 час может быть различным.

Маркс чувствует этот момент и потому вводит понятие «простого среднего труда». По отношению к последнему «сравнительно сложный труд означает только возведенный в степень или, скорее, помноженный простой труд, так что меньшее количество сложного труда равняется большему количеству простого труда».

Однако вопрос тем самым не снимается. Он остается прежним: как можно соизмерить различные виды труда?

Маркс отвечает, что все эти вещи «устанавливаются общественным процессом за спиной производителей и потому кажутся последним установленным обычаем».

Этот довод высказал еще Рикардо. Но (!) он говорил только о соотношении трудоемкостей двух товаров. Стул изготавливается впятеро дольше топора, отсюда относительная ценность их тяготеет к такой же пропорции.

Рикардо не говорил, что ценность выражается количеством овеществленного труда. А Маркс, по сути, говорит следующее: коли стул идет за три топора, то значит кто-то сосчитал и соизмерил все, что относится к затраченному труду.

Объяснение Маркса строится только на одном: существует некий общественный процесс, который как-то устанавливает обменные пропорции на рынке. В сущности, этот процесс есть рынок.

Но из того факта, что рынок сам устанавливает цены, никак не вытекает, что он делает это по теории Маркса.

«Если муравьиная куча — это доказательство способности обращать людей в муравьев, тогда, конечно, само существование рынка доказывает, что Маркс правильно объяснил формирование рыночных цен» (Майбурд, с.276).