3. Восток - Запад - Россия: цивилизационные типы

Современный «цивилизационный» подход, основываясь на идеях «культурного плюрализма», на признании неустранимости культурных различий и необходимости отказа от всякой иерархии культур, вносит целый ряд уточнений в концепцию о принципиальном различии развития Востока и Запада, которая бытовала в западной философской мысли начиная с XVII века.

В связи с этим все больше утверждается мысль о том, что «отставание» Востока носит исторический характер, ибо до определенного времени последний развивался достаточно устойчиво, в ритме, который был сопоставим с ритмом развития Запада. Более того, ряд исследователей считает, что исторически Восток вообще не является альтернативой Западу, а выступает исходным пунктом всемирно-исторического процесса.

В чем же состоит принципиальное отличие Востока от Запада? Для возникших на Востоке деспотических государств характерным было отсутствие частной собственности и экономических классов. В этих обществах господство аппарата администрации и принципа централизованной редистрибуции (дань, налоги, повинности) сочеталось с автономией общин и иных социальных корпораций при решении всех внутренних проблем. Произвол власти при соприкосновении индивида с государством порождал синдром «сервильного комплекса», т.е. рабской зависимости и угодливости.

Общество с таким социальным генотипом обладало прочностью, которая проявлялась в неискоренимой способности к регенерации: на базе рухнувшего по той или иной причине государства с легкостью, почти автоматически, возникало новое с теми же параметрами, даже если оно создавалось иным этносом. По мере эволюции в этом обществе появились товарные отношения и собственность. Но все эти видимые атрибуты частнособственнической рыночной экономики были лишены того главного, что могло бы обеспечить их саморазвитие: все агенты рынка были заложниками власти, и поэтому любое неудовольствие чиновника оборачивалось разорением, если не гибелью и конфискацией имущества в пользу казны.

В азиатских обществах господствовал принцип «власти - собственности», т.е. такой порядок, при котором власть рождала собственность. Поэтому социальную значимость в государствах Востока имели лишь причастные к власти люди, тогда как богатство и собственность без власти мало что значили, ибо утратившие власть становились бесправными.

На рубеже VII - VI веков до н.э. в Южной Европе в рамках общества такого типа произошла социальная мутация. В результате реформ Солона и связанных с ними процессов в полисах Древней Греции возник феномен античности, основу которого составляли некоторые элементы гражданского общества и правового государства: наличие специально выработанных юридических норм, правил, привилегий и гарантий для защиты интересов граждан и собственников.

Основные элементы античной культуры не только выжили, но и в синтезе с христианством способствовали формированию в средневековых городах-коммунах, торговых республиках Европы, имевших автономию и самоуправление (Венеция, Генуя, Ганза), основ частнособственнического рыночного хозяйства. В эпоху Возрождения, а затем Просвещения античный генотип Европейской цивилизации проявился в полной мере, приняв форму капитализма.

Итак, к определяющим чертам восточных обществ следует отнести «неразделенность административной власти и собственности», «подчинение общества государству», «отсутствие гарантий частной собственности и прав граждан». Для западной цивилизации, наоборот, характерны гарантии частной собственности и гражданских прав как стимул к инновациям и творческой активности, гармония общества и государства, дифференциация власти и собственности. На Востоке освоение ценностей осуществляется на основе религиозно-философских традиций; на Западе преобладает рационалистический подход к ценностям, понимание их функционирования прежде всего через науку.

Тот факт, что западный тип развития привел к веку науки и техники, придающим в настоящее время всему миру европейские черты, на первый взгляд, подтверждает наличие превосходства культуры Запада. Однако китайцы, японцы, индийцы не меньше, чем европейцы, ощущают себя подлинными людьми и утверждают свои преимущественные права как нечто само собой разумеющееся. Поэтому, по совершенно справедливому замечанию К.Ясперса, «в разделении Запада и Востока Восток остается равнозначной, вызывающей восхищение силой, как политической, так и духовной, средоточием знания и соблазна».

Какое же место занимает по отношению к ним Россия? Этот вопрос стал предметом теоретического рассмотрения уже в XIX веке. В полемике западников и славянофилов сформировались две противоположные версии цивилизационной принадлежности России. Одна связывала будущее нашей страны с ее самоидентификацией в русле европейской социокультурной традиции, другая - с развитием ее самобытной культуры и ее самодостаточностью.

Несколько позднее появилась евразийская концепция цивилизационного развития России. Основу ее составляет мысль, высказанная П.Я.Чаадаевым в «Философических письмах». «Раскинувшись между двух великих делений мира, между Востоком и Западом, опираясь одним локтем на Китай, другим на Германию, - писал он, - мы должны были сочетать в себе две великие основы духовной природы - воображение и разум и объединить в своем просвещении историческиесудьбы всего земного шара». Это высказывание послужило основой идеи об особом призвании России - быть связующим звеном между Востоком и Западом. Позднее к ней обратился Ф.М.Достоевский, который в своем «Дневнике писателя» отмечал, что отечественная социально-философская мысль, увлеченная выяснением отношений православного Востока и латинского Запада, «забыла», что за ее спиной стоит азиатский Восток. Однако подобное пренебрежение по отношению к Востоку недопустимо, потому что «Россия не в одной только Европе, но и в Азии; потому что русский не только европеец, но и азиат. Мало того: в Азии, может быть, еще больше наших надежд, чем в Европе».

В дальнейшем эта тема была подхвачена и развита русской литературой конца XIX - начала ХХ века, а свою глубокую философскую разработку получила в сборнике «Исход к Востоку», ставшем своего рода манифестом евразийцев, среди которых были такие крупные отечественные мыслители, как Н.С.Трубецкой, Л.П.Карсавин, Г.В.Флоровский, П.Н.Савицкий и др.

Питательной почвой евразийства была атмосфера катастрофического мироощущения и кризиса, порожденного крахом демократических надежд в революции 1905 г., трагедией, вызванной первой мировой войной, и «обвалом» самих устоев России, произошедшим в результате большевистского переворота. Революция представлялась евразийцам, с одной стороны, как завершение европеизации России, а с другой, как факт, означавший выпадение страны из рамок европейского опыта и тем самым кладущий начало формированию новой русской культуры.

Парадигму евразийского учения определяли четыре основополагающих идеи: 1) утверждение особых путей развития России как Евразии; 2) идея культуры как симфонической личности; 3) обоснование идеалов на началах православной веры; 4) учение об идеократическом государстве. При этом определяющим стало утверждение, что России и населяющим ее народам предопределено своеобразное место в мировой истории, предназначен особый исторический путь и своя миссия. Идея особой миссии России была связана с тезисом о ее специфическом «месторазвитии»: русские люди, как и все народы «российского мира», не являются ни европейцами, ни азиатами. «Россия представляет собой особый мир», который следует называть Евразией.

В отличие от славянофилов, евразийцы считали, что русская национальность не может быть сведена к славянскому этносу, что в ее образовании большую роль сыграли тюркские и угро-финские племена. В результате сформировалась русская нация, которая взяла на себя инициативу сплочения разноязычных этносов в единую многонародную нацию евразийцев и объединение Евразии в единое государство - Россию.

Категорически отвергая западничество и одновременно его славянофильскую альтернативу, евразийцы декларировали свою «серединную» позицию: «Культура России не есть ни культура европейская, ни одна из азиатских, ни сумма или механическое сочетание из элементов той и других ... Ее надо противопоставить культурам Европы и Азии как серединную евразийскую культуру». Специфика же евразийской культуры и ее будущее связывались ими с заложенной в ней возможностью на разных исторических этапах альтернативных ориентаций - западной и восточной; а субъектом ее назывался круг народов «евразийского мира», между которыми российский народ занимает «серединное положение». При этом акцент ставился на освещение роли «азиатского элемента» в судьбах России и ее культурно-историческом развитии - на «степной стихии», дающей мироощущение «континента-океана». В итоге делался шокирующий вывод, что без «татарщины» не было бы России, ибо, будучи «наказанием божиим», она повлияла на образ жизни, быт, психологию народа, однако не замутив «чистоты национального творчества».

Особое место в евразийской концепции занимает учение о государстве. Утверждается, что евразийская культура порождает государство специфического типа, реализующее единство и цельность всех сфер многосложного евразийского мира. Стремясь стать Церковью и действуя в конкретной греховной сфере, само государство не может не грешить, и в то же время его бездействие было бы еще хуже, потому что оказалось бы равнозначным самому тяжкому греху - самоубийству.

Для успешного решения возложенных на него задач государство должно обладать сильной властью, которая охватывает все сферы жизни общества, и одновременно сохранять связь с народом и представлять его идеалы. Поэтому государство этого типа определяется евразийцами как идеократическое. В нем, как заявлял Л.П.Карсавин, «единая культурно-государственная идеология правящего слоя так связана с единством и силою государства, что ее нет без них, а их нет без нее». Задача правящего слоя, который выдвигается из самого народа путем выборов, состоит в организации рассогласованных действий масс и пресечении их деструктивных поползновений. Выполнение этих функций требует от самого правящего слоя единства и безоговорочной координации усилий. Вот почему в государстве такого типа нет объективных условий для многопартийности, характерной для стран западноевропейской демократии.

Учение об идеократическом государстве во многом объясняет отношение евразийцев к большевикам и к тому, что происходило в послереволюционной России. Крайне негативно относясь к коммунистической идеологии как прозападной и атеистической, они свою задачу видели в том, чтобы вытеснить ее и заменить разработанной ими доктриной. Поэтому отрицая коммунистическую идеологию как чужеродную для России, евразийцы принимали большевизм как «ниспровергателя» западной культуры и всех ее форм, существовавших до революции. При этом расхождение между позициями большевиков и евразийцев все же существовало, поскольку первые в отношении к культуре проводили классовый принцип, а вторые - национальный.

Опираясь на вышеизложенные идеи, часть отечественных ученых приходит к выводу, что в настоящее время в оппозиции Восток - Запад происходит существенная перегруппировка сил, в результате чего она трансформируется в противостояние атлантизма и евразийства. Атлантизм символизирует полное торжество технологизма, принципа полезности, рынка и открытого глобального общества. Под знамена евразийства, напротив, встают страны, где осталась традиция и сохраняется культура. И в число этих стран включают даже Германию и Францию. Примечательно, что сердцем евразийского мира считают Россию, а лидером атлантизма - США. И это неслучайно, ибо Россия страна всемирного притяжения людей культуры, Америка же - идеальный тип чистой цивилизации, а точнее страна безграничного господства техноса.

Эту мысль разделяет и известный французский социолог А.Турен, который пишет, что «сегодняшняя реальность состоит в разрыве двух вселенных - рыночной и культурной, управляемых инструментальным разумом и коллективной памятью, знаковой и чувственной ... что повлекло за собой разрушение модели общества, объединяющего в себе вселенную инструментальной рациональности и вселенную культурной идентичности».

Другие отечественные исследователи указывают, что Россия находится как бы на перепутье, ибо в своем историческом развитии она вышла за рамки традиционной, т.е. восточной цивилизации; но тем не менее, не сумела преодолеть границу либеральной (западной) цивилизации. Это означает, что наша страна занимает промежуточное положение между ними, в связи с чем для нее свойственен раскол культур и социальных отношений. При этом данный раскол рассматривается как патологическое состояние общества, характеризующееся застойным противоречием между культурой и социальными отношениями, между субкультурами одной культуры. Для него характерен «заколдованный круг»: активизация позитивных ценностей в одной из частей расколотого общества приводит в действие силы другой его части, отрицающей эти ценности. Опасность раскола состоит в том, что он, нарушая нравственное единство российского социума, подрывает саму основу для воспроизводства этого единства, открывая путь социальной дезорганизации.

Кроме того, отмечается, что если западноевропейская цивилизация перешла в свое время с эволюционного пути на инновационный, то Россия пошла по мобилизационному пути, который осуществлялся за счет сознательного и насильственного вмешательства государства в механизмы функционирования общества. Подобный тип развития является или средством выхода из застойного состояния, или инструментом ускорения эволюционных процессов, т.е. таких изменений, стимулы которых формировались исключительно в качестве реакции на внешние возмущения. Поэтому мобилизационный тип развития представляет собой один из способов адаптации социально-экономической системы к реальностям изменяющегося мира и заключается в систематическом обращении в условиях стагнации и кризиса к чрезвычайным мерам для достижения экстраординарных целей, представляющих собой выраженные в крайних формах условия выживания общества и его институтов.

В результате характерной чертой социального генотипа России стала тотальная регламентация поведения всех подсистем общества с помощью властно-принудительных методов. А это значит, что включались такие механизмы социально-экономической и политической организации и ориентации общества, которые перманентно превращали страну в некое подобие военизированного лагеря с централизованным управлением, жесткой социальной иерархией, строгой дисциплиной, усилением контроля за различными аспектами деятельности индивидов.

Вот почему одной из особенностей исторического развития России стало доминирование политических факторов и, как следствие, гипертрофированная роль государства в лице центральной власти. Это нашло выражение в том, что правительство, ставя определенные цели и решая проблемы развития, постоянно брало инициативу на себя, систематически используя при этом различные меры принуждения, опеки, контроля и прочих регламентаций.

Другая особенность состояла в том, что давление внешних факторов вынуждало правительство выбирать такие цели развития, которые постоянно опережали социально-экономические возможности страны. И поскольку эти цели не вырастали органически из внутренних тенденций ее развития, то государство, действуя в рамках старых общественно-экономических укладов, для достижения «прогрессивных» результатов прибегало в институциональной сфере к политике «насаждения сверху» и к методам форсированного развития экономического и военного потенциала.

Таковы особенности российского цивилизационного типа, которые продолжают действовать в значительной мере и в настоящее время. Это приводит к тому, что западные методы управления плохо приживаются на нашей почве; а если и приживаются, то обретают такие черты, которые в значительной мере искажают их суть. Вот в чем своеобразие России, предопределяющее трагизм ее судьбы.