Урал и просторы Евразии

последнего данных нет.

Интерес представляет п.562 Бирского могильника**. Вдоль правой плечевой кости, на расстоянии ок.30 см друг от друга, найдены 2 прямоугольной формы бронзовые пластины, плоские, выпуклые, с загнутыми вокруг основы короткими сторонами, с декором из трех, параллельных длинным сторонам, рядов выпуклых полугорошин. Вдоль короткой стороны пластины пробиты бронзовыми гвоздиками с полусферическими шляпками, непрерывный ряд гвоздей протянулся между пластинами. С внешней стороны правой кисти расчищены несколько бронзовых круглой формы накладок (безъязычковых пряжек) с привеской-колечком. Органическая основа предмета не сохранилась. В отчете (Мажитов, 1991. С. 6) остатки интерпретированы как «колчан» (рис. 1А).

Полностью сохранившийся, включая деревянную основу, колчан найден в п.85 Тураевского I могильника***. Деревянная основа в виде полого уплощенного конуса. Вдоль одной из сторон идет непрерывный ряд бронзовых гвоздей с полусферическими шляпками. У нижнего устья и чуть выше середины гвоздиками прибиты две прямоугольные пластины, декорированные крупными полугорошинами, обрамленными меандровым орнаментом из мелких полугорошин. В верхней части in situ зафиксированы 6 бронзовых накладок из прямоугольной, перегнутой пополам пластины с зажатым колечком-привеской (безъязычковые пряжки). Накладки/пряжки расположены углом, три ориентированы вертикально, три – горизонтально, со стороны, противоположной набитым гвоздикам (Голдина, Бернц, 2010. С. 27-28. Табл. 6320, 3, 6, 7, 9-12, 14, 18, 19) (рис. 1Б).

Из четырех известных разновидностей колчанов: прямой, устье и днище одинакового размера; конический, устье шире днища; обратно-конический, устье уже днища; в виде «песочных часов», мазунинские колчаны относятся ко второму, широко распространенному в железном веке. Достаточно упомянуть их изображения на сасанидских рельефах (Луконин, 1977. С. 147) и посуде (Тревер,

Луконин, 1987. Ф. 7, 23, 25, 27).

Необходимо упомянуть еще одну находку, неверно атрибутированную как «колчан». Между ног костяка в п.117 Рождественского V могильника найдены: большая бляха с циркульным орнаментом, много мелких полусферических бляшек и пара (?) зажимов (Старостин, 2009. С. 15-16. Рис. 24-В) (рис. 2А). В публикации находки реконструированы как колчан. В действительности, это части конской сбруи, характерного для этого времени типа, – лучше всего сохранились ремни в п.765 Тарасовского могильника (Голдина Р.Д., 2003, табл. 331, 333) (рис. 2Б).

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ Агеев Б.Б. Пьяноборская культура. Уфа, 1992.

Голдина Р.Д. Тарасовский могильник I-V вв. на Средней Каме. Т.2,

**Благодарю к.и.н. А.Н.Султанову за возможность ознакомится с неопубликованными подготовительными материалами к ее диссертации и отчетами о раскопках памятника.

***При публикации предмет совершенно неоправданно был назван «ножнами меча».

31

иллюстрации. Ижевск, 2003.

Голдина Р.Д., Бернц В.А. Тураевский I могильник – уникальный памятник великого переселения народов в Среднем Прикамье (бескурганная часть) / МИИ КВАЭ. Т.17. Ижевск, 2010.

Луконин В.Г. Искусство древнего Ирана. Л., 1977.

Мажитов Н.А. Чиатавский могильник // Башкирский археологический сборник. М., 1959.

Мажитов Н.А. Бахмутинская культура. Этническая история населения Северной Башкирии в сер. I тыс. н.э. М., 1968.

Мажитов Н.А. Отчет об итогах археологических раскопок на Бирском могильнике в 1991 г. Уфа, 1992 / Архив ИА РАН, Ф.Р-1, Д.16133.

Старостин П.Н. Рождественский 5 могильник // АЕС. Вып.9. Казань,

2009.

Тревер K.B., Луконин В.Г. Сасанидское серебро. Собрание Государственного Эрмитажа. Художественная культура Ирана III-VIII веков. М.,

1987.

Рис. 1. А - Бирск, п.562 (Султанова, подготовительные материалы к диссертации). Б - Тураево, п.85 (Голдина, Бернц,

2010, табл.63)

32

БАССР (тема НИР «Древняя история Башкирии», раздел «Городища по среднему течению р. Белой»).

В1956–1958 гг. были открыты и подверглись разведочному обследованию Юмакаевское, Тазларовское, Ардашевское городища (Бураевский район), Камеевское городище (Мишкинский район), Тибельское, Сандугачевское, Афанасьевское, Кансиярское городища (Балтачевский район), Кигазинское городище в Аскинском районе и др.

Хронология. В результате проведенных исследований, впервые получена обобщающая схема развития материальной культуры бахмутинского населения. Так, была представлена характеристика и первичная классификация бахмутинской керамики. Особенностью бахмутинской гончарной традиции, по мнению Н.А. Мажитова, является единообразие орнаментальных композиций (ямочный орнамент по шейке и тулову) и близкие технологические приемы формовки посуды (основной отощитель – песок) (Ищериков, Мажитов, 1962. С. 143-146). Сравнивая керамические серии с исследованных селищ и городища Уфа-II, Н.А. Мажитов укрепляется во мнении об однородности культурных стереотипов бахмутинского населения Приуралья.

Вслед за А.П. Смирновым, который, в свою очередь, поддерживал предложенную А.В. Шмидтом датировку, Н.А. Мажитов на начальном этапе изучения бахмутинских древностей датировал их IV–VII вв. н. э. (Смирнов, 1957. С. 54) Впрочем, уже в работе «Ранние памятники бахмутинской культуры», нижняя дата существования бахмутинского населения удревняется до III в. н.э., а также выделяются два этапа в развитии археологической культуры: ранний этап (III–IV вв. н.э.) и поздний (V–VII вв. н.э.) (Мажитов, 1962. С. 101–105).

Вкандидатской диссертации «Бахмутинская культура» (1963 г.) хронология бахмутинской культуры, а точнее ее нижняя дата вновь корректируется. Теперь время бытования бахмутинской культуры определяется II–VII вв. н.э. и характеризуется двумя этапами своего развития: ранний – II–IV вв. н.э. и поздний – V–VII вв. н.э. (Мажитов, 1963).

Эта позиция Н.А. Мажитова привлекла внимание В.Ф. Генинга рассматривающего раннебахмутинские комплексы (по Н.А. Мажитову) в рамках самостоятельной мазунинской археологической культуры (Генинг, 1967. С. 53– 59). Правомерность выделение мазунинской культуры также отстаивается Т.И. Останиной, выделяющей правда два локальных варианта этой культуры – башкирский и удмуртский (Останина, 1997). Отметим, что Н.А. Мажитов, в отличии от большинства исследователей, продолжает рассматривать «мазунинские» комплексы лишь как вариант бахмутинской культуры (см., например: Мажитов, Султанова, 1994. С. 111–114).

Проблема происхождения и этническая принадлежность. Одними из первых заявленную проблему рассматривали Р.Б. Ахмеров и А.П. Смирнов. По их мнению, население бахмутинской культуры Приуралья явилось потомками пьяноборской культуры, предшествующей здесь как территориально, так и хронологически (Ахмеров, 1970; Смирнов, 1957). Полярную точку зрения высказывали В.Ф. Генинг (1964), В.А. Оборин (1958) и Е.И. Горюнова (1961).

34

Исследователи полагали, что бахмутинские культурные стереотипы сформировались в процессе слияния южноуральских и западносибирских племен, угорских по своему происхождению.

На первых порах, Н.А. Мажитовым принимается точка зрения А.П. Смирнова, на происхождение бахмутинского населения. В частности им выделены элементы материальной культуры (маркеры) находящие истоки в культурах раннего железного века Бельско-Камского междуречья (ананьинская, кара-абызская и пьяноборская). Тем самым, был сделан вывод о местном происхождении бахмутинской культуры (Мажитов, 1959. С. 143–144).

Результатом же всей проведенной работы и объединением созданных ранее концепций об истории бахмутинских племён стала монография Н.А. Мажитова «Бахмутинская культура» (1968). В целом все ранее сделанные выводы нашли свое освещение в данной работе. Новый взгляд получила проблема возникновения бахмутинских племен. Теперь Н.А. Мажитов допускал вхождение в состав бахмутинского населения инородных племён, хотя с небольшими оговорками, а именно: «…приток пришлого населения, если он имел место, видимо, был очень незначительным, и в целом все особенности бахмутинской культуры отличающие её от пьяноборской, на наш взгляд, стоит искать не в коренной смене населения данной территории, а во внутренних изменениях, произошедших в общественной и экономической жизни племен» (Мажитов, 1968. С. 64). Между тем, в статье «Бахмутинская культура» тома «Степи Евразии в эпоху средневековья», автор считает возможным, все же, согласиться с мнением В.Ф. Генинга (1972. С 265–266) о приходе в Приуралье части южносибирского населения участвовавшего в процессе формирования бахмутинской культуры (Мажитов, 1981. С. 25–27).

Приоритетная роль в трансформации бахмутинского общества под влиянием внешних факторов Н.А. Мажитовым отдается пришлым кочевым племенам турбаслинской культуры (Мажитов, 1968. С. 71). Носители этой культуры определяются как тюрки, связанные в своём развитии с представителями гунно-сарматского населения южноуральских степей. В то же время, Н.А. Мажитов уточняет, что проникновение турбаслинцев в бахмутинскую среду происходило в центральных районах Башкирии, на севере же региона бахмутинцы долгое время оставались однородны (Мажитов, 1968. С. 73). Появление данной точки зрения опровергало мнение В.Ф. Генинга о южносибирском происхождении турбаслинцев (Генинг, 1964. С. 127–128).

Турбаслинско-бахмутинское взаимодействие также прослеживается на материалах городища Уфа-II. Так, в ходе анализа керамической серии с раскопа городища 2008 года, авторами публикации, впервые на материалах памятника была выделена синкретическая турбаслинско-бахмутинская культурная группа (КГ) (Мажитов и др., 2009. С. 115–125). Данная группа керамики наиболее многочисленная в культурном слое городища и характеризуется сочетанием «… ведущих турбаслинских и бахмутинских форм сосудов с нехарактерными для первой КГ насечками по срезу устья» (Мажитов и др., 2009. С. 115). Отличительной особенностью рассматриваемой группы керамики авторы отмечают крупные размеры и вариабельность типов форм сосудов. Всего

35

выделено 3 подгруппы и 18 типов. Столь необычное многообразие форм сосудов связывается автором публикациями с процессами смешения двух разных гончарных традиций (С. 115), свидетельствующих «… об интенсивных интеграционных процессах в среде турбаслинско-бахмутинского населения Уфимского полуострова…» (С. 126).

Стоит заметить, что к началу 1970-х гг. интерес Н.А. Мажитова к оседлым племенам Уфимско-Бельского междуречья постепенно снижается и сменяется новым этапом в развитии исследовательских взглядов, направленных на кочевое население Южного Урала, изучение их истории и проблем культурогенеза степного и лесостепного населения Волго-Уральского региона.

Заключение. Несмотря на многолетние исследования бахмутинской культуры Приуралья, основной корпус вопросов остается дискуссионным – проблемы хронологии, генезиса и исторической судьбы. Тем самым, актуализируя необходимость продолжения изучения бахмутинских древностей с использованием новейших подходов и решений современной средневековой археологии Восточной Европы. В сложившейся ситуации, концепция и оригинальные взгляды Н.А. Мажитова на развитие бахмутинской культуры востребованы и сейчас, а полученные выводы являются базовыми составляющими в любых научных исследованиях раннесредневековой истории Южного Урала.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Ахмеров Р.Б. Уфимские погребения IV – VII вв. н.э. и их место в древней истории Башкирии // Древности Башкирии. М., 1970.

Генинг В.Ф. К вопросу о продвижении сибирского населения в Западное Приуралье в I тыс. н.э. // Вопросы истории Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1961.

Генинг В.Ф. К вопросу об этническом составе населения Башкирии в I тыс. н.э. // АЭБ. Т. 2. Уфа, 1964.

Генинг В.Ф. Мазунинская культура в Среднем Прикамье // Вопросы археологии Урала. Вып.7. Ижевск–Свердловск, 1967.

Генинг В.Ф. Южное Приуралье в III–VII вв. н.э. (проблема этноса и его происхождение) // Проблемы археологии и древней истории угров. М., 1972.

Горюнова Е.И. Этническая история Волго-Окского междуречья // Материалы и исследования по археологии СССР. № 94. М., 1961.

Иванов В.А., Иванова Е.В. Становление археологии эпохи средневековья на Южном Урале (к 75-летию Н.А. Мажитова) // Уфимский археологический вестник. № 8. 2008.

Ищериков П.Ф., Мажитов Н.А. Городище Уфа-II // АЭБ. Т. I. Уфа, 1962. Мажитов Н.А. Поселения бахмутинской культуры // Башкирский

археологический сборник. Уфа, 1959.

Мажитов Н.А. Ранние памятники бахмутинской культуры // Вопросы археологии Урала. №2. Свердловск, 1962.

Мажитов Н.А. Бахмутинская культура: Автореф. дис. канд. ист. наук. М.,

1963.

Мажитов Н.А. К изучению археологии Башкирии в 1 тыс. н.э. // АЭБ. Т.

36

II. Уфа, 1964.

Мажитов Н.А. Бахмутинская культура. М., 1968.

Мажитов Н.А. Происхождение башкир (историко-археологический анализ) // АЭБ. Т. IV. М., 1971.

Мажитов Н.А. Бахмутинская культура // Археология СССР. Степи Евразии в эпоху средневековья. М, 1981.

Мажитов Н.А., Султанова А.Н. История Башкортостана с древнейших времён до XVI в. Уфа, 1994.

Мажитов Н.А., Сунгатов Ф.А, Султанова А.Н., Исмагилов Р.Б., Бахшиева И.Р. Городище Уфа-II. Материалы раскопок 2008 года. Т. III. Уфа, 2009.

Оборин В.А., Бадер О.Н. На заре истории Прикамья. Пермь, 1958. Останина Т.И. Население Среднего Прикамья в III–V вв. Ижевск, 1997. Смирнов А.П. Железный век Башкирии // Материалы и исследования по

археологии СССР. №58. М., 1957.

Колонских А.Г., 2013

ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ РАБОТЫ ПО ИЗГОТОВЛЕНИЮ АРОЧНЫХ ПОДВЕСОК

А.Ю. Емельянова

Арочные подвески – украшения, основа которых представляет собой прорезную или сплошную арку, иногда оформленную декором в виде насечек, рамок, скани, зерни или каменных вставок. В этом исследовании представлен первый этап изучения техники изготовления арочных подвесок по материалам могильников неволинской культуры. При проведении работ основной целью было понимание принципов создания подвесок и выделение определенных техник их изготовления. Экспериментальные работы проводились в домашних условиях с доступными материалами и инструментарием. Целенаправленное изучение техники изготовления подвесок Сылвенско-Иренского поречья до сих пор не проведено, лишь в 1980-90-е гг. Р.Д. Голдиной были выделены некоторые аспекты изготовления подвесок Верхнего Прикамья (Голдина, 1985. С. 161-162).

По технике изготовления подвески можно разделить на два типа. Первый тип – это подвески, вырезанные из листа металла (рис. 1, 3,5,8,10,11; 19 экз., Верх-Саинский, Бродовский, Неволинский, Усть-Иргинский могильники, Кишертское поселение) (Голдина, Водолаго, 1990. Табл. XXXVI, 12-16; Голдина, 2012. Табл. 69, 4,5, 120, 9,10, 134, 9,10; Голдина, Лещинская, Черных, Бернц, 2012. Рис. 120, 2). Скорее всего, для получения листового металла использовался такой прием, как прокатка (волочение) – один из основных способов обработки материала давлением, при котором металл протягивают между валками, при этом уменьшается его сечение и увеличивается длина. При проведении эксперимента подвески были вырезаны из нержавеющей стали.

Отверстия для цепочек и крепления подвески пробиты гвоздем, заменяющим пробойник. Поскольку после удара края отверстия со стороны,

37

противоположной направлению удара, остаются неровными, то задняя часть подвески была зашлифована напильником.

Подвески были украшены рамками (плоскими, с насечками или рубчиком), которые припаивали или приклеивали при помощи мастики. Плоские рамки (5 экз.; рис. 1, 5) изготовлены из тонких металлических полос (Голдина, 2012. Табл. 120, 9, 10, 134, 9, 10). Рамки с насечками (2 экз.; рис. 1, 11) изготовлены из проволоки круглого сечения, на одну сторону которой с помощью стамески и молотка нанесены насечки (Голдина, Водолаго, 1990. Табл. XXXVI-12,14; Голдина, 2012. Табл. 69, 4,5). При этом необходимо, чтобы проволока была закреплена на мягком куске дерева во избежание разрыва. Рамки с рубчиком (3 экз.; рис. 1, 10) отлиты в двусоставной форме из алебастра. Для литья был использован сплав Розе (температура плавления 95°С).

Зернь выполнена из этого же сплава. В ходе работ были опробованы два способа. Первый заключался в литье металла через маленькое сквозное отверстие в холодную воду. Недостатком этого способа явилось получение капель разного размера, из которых пришлось отбирать наиболее подходящие и затем корректировать (отрезать ножницами для металла хвосты капель до получения шаровидных зерен). Второй способ получения зерни оказался более прост и заключался в использовании стальной пластины с небольшими вдавлениями маленького диаметра, в которые и складывали необходимое количество кусочков металла. При нагревании пластины металл в углублениях плавился, образуя почти ровные зерна. В обоих случаях речь шла об изготовлении одиночных зерен. После этого зернь припаивали или приклеивали к основе подвески.

Скань выполнена из двух тонких проволок, свитых между собой в шнур (Флеров, 2001. С. 162). Необходимой задачей здесь было свить проволоку ровно.

Одними из самых замечательных украшений плоских шумящих подвесок неволинской культуры являются каменные вставки (3 экз.; рис. 1, 8, 11). В оригинальных подвесках вставки сделаны из сердолика (Голдина, Водолаго, 1990. Табл. XXXVI, 12,14; Голдина, 2012. Табл. 69, 4,5). При проведении экспериментальных работ в качестве вставок были дополнительно опробованы еще два вида камня – селенит и янтарь. Селенит – прозрачный бесцветный, мягкий, рыхлый минерал, представляющий собой разновидность кристаллического гипса (Мельников, 2005. С. 122). При шлифовке селенит быстро приобрел нужную форму, но возникла опасность отслаивания кусочков. Поэтому в дальнейшем был использован янтарь. Вставки в подвесках неволинской культуры были приклеены прямо к арочной основе. Исключение составляет подвеска из Кишертского поселения, у которой вставки держались за счет шатонов (рис. 1, 8). Под ними обнаружены заклепки, соединяющие одновременно шатоны, арочную основу и небольшую пластину между ними. Заметно, что вначале во всех отдельных частях подвески были пробиты отверстия в нужных местах и только потом были вбиты заклепки. После этого в шатоны был вставлен камень, а края шатонов загнуты до упора. Эта пластина была украшена также пирамидками зерни из трех и шести шариков. При этом, пирамидки зерни из шести шариков отлиты в одной цельной форме, а

38

пирамидки из трех шариков изготовлены из отдельных зерен (Голдина, Водолаго, 1990. Табл. XXXVI, 12,14; Голдина, 2012. Табл. 69, 4,5; Голдина, Лещинская, Черных, Бернц, 2012. Рис. 120, 2).

Последний этап в изготовлении этих арочных подвесок – изготовление цепочек и привесок к ним. Цепочки сделаны из медной проволоки, навитой на круглый в сечении стержень, разрезанной на звенья и зажатых до овальной формы. Привески-капельки отлиты в двусторонней форме в алебастре.

Следующим типом являются литые подвески. Этот тип включает два подтипа – подвески с отверстиями для привесок (рис. 1, 2,4,9; 8 экз., Сухой Лог, Неволинский могильники, Верх-Саинское I городище, Бартымское I селище) и подвески с петлями для привесок, расположенными в перпендикулярной к основе подвески плоскости (рис. 1, 1,6,7; 5 экз., Бартымский, Верх-Саинской, Неволинский, Бродовский могильники) (Голдина, Водолаго, 1990. Табл. XXXVI, 2,10,17,18, XXXVII, 29; Голдина, Пастушенко, Черных, 2011. Табл. 5, 6,7, 11, 1,2, табл. 71, 27).

Самым сложным в изготовлении плоских подвесок оказалось изготовление формы для отливки, опробовано несколько вариантов. Некоторые формы были сделаны с помощью модели из пластилина или воска, вдавленной в глину. Также негативы могут быть вырезаны в мягкой глине и откорректированы в высохшей. Еще один вариант производства форм заключается в заливке лежащей на плоской поверхности модели алебастром или замазывании ее глиной. Основная проблема заключается в хрупкости форм вследствие недостаточной просушки, тонкости формы или ее отдельных частей. Еще одна сложность возникает при литье подвесок – необходимо изготавливать достаточно глубокие полости, иначе вероятно получение рельефной пластины. Также необходимо нагревать форму перед заливкой, в противном случае есть вероятность непролива из-за быстрого остывания металла. Возможно изготовление двусторонней формы из глины или алебастра с помощью пластилиновой или восковой модели. Отверстия для привесок были изготовлены либо во время отливки, либо пробиты на следующем этапе.

Цепочки сделаны либо таким же образом, как цепочки подвесок, вырезанных из листа, либо свиты из проволоки в восьмеркообразные звенья. Привески-капельки отлиты в разъемной двусоставной форме.

Второй подтип – подвески с петлями для привесок – также сделаны несколькими способами. Первый способ заключается в изготовлении подвески с готовыми петлями литьем в разъемной двусоставной форме. Первоначально была изготовлена модель подвески, с помощью которой затем сделана форма. Возможно использование стержня – внутренней части формы, с помощью которого сделаны отверстия в петлях. Изготовлен он может быть из глины или алебастра, либо из металла, имеющего температуру плавления выше, чем металл, используемый для литья. Модель со вставленным стержнем служит для изготовления составной формы. Также возможно изготовление подвесок с полосами на месте петель, которые затем сгибаются и припаиваются к основе. В этом случае подвески также отлиты в двусоставной форме, сделанной с помощью модели.

39

Большая часть подобных подвесок не имеет цепочек, привески крепились прямо к петлям, либо были соединены с ними витыми восьмеркообразными звеньями (Голдина, Водолаго, 1990. Табл. XXXVI, 10, XXXVII, 29, Голдина, Пастушенко, Черных, 2011. Табл. 71, 27). Листовидные привески отлиты в двусоставной, привески-колокольчики – в двусоставной с использованием внутреннего стержня.

Таким образом, в результате проведения экспериментальных работ были выделены различные технологические приемы изготовления таких ювелирных изделий, как арочные шумящие подвески. Следующий этап изучения ювелирного производства населения Сылвенско-Иренского междуречья – воспроизведение процесса изготовления арочных подвесок из бронзы или серебра с учетом результатов экспериментальных работ и применением инструментария, аналогичного использовавшемуся средневековыми мастерами.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ Голдина Р.Д. Ломоватовская культура в Верхнем Прикамье. Иркутск, 1985.

Голдина Р.Д. Неволинский могильник VII-IX вв. в Пермском Предуралье. Ижевск, 2012.

Голдина Р.Д., Водолаго Н.В. Могильники неволинской культуры в Приуралье. Иркутск, 1990.

Голдина Р.Д., Пастушенко И.Ю., Черных Е.М. Бартымский комплекс памятников эпохи средневековья в Сылвенском поречье. Ижевск, Пермь, 2011.

Голдина Р.Д., Лещинская Н.А., Черных Е.М., Бернц В.А. Наследие народов Прикамья. Ижевск, 2012.

Година Р.Д., Пастушенко И.Ю., Черных Е.М., Перевозчикова С.А.,

Голдина Е.В., Перевощиков С.Е. Городище Лобач и его окрестности в эпоху средневековья. Ижевск, 2012.

Мельников И.В. Художественная обработка металлов. Ростов-на-Дону,

2005.

Флеров А.В. Материаловедение и технология художественной обработки металлов. М., 2001.

40