Урал и просторы Евразии

современном башкирском языке называется «буре», но в древнем языке назывался «корд/корт», то есть предводительствуемые волком. Еще с глубокой древности известен институт «волчьих» и «песьих» братств, связанных с воинским сословием (Васильков, 2010. С. 47).

Этноним «печенег» в средневековых источниках имеет различное написание: тюркск. päčänäk (турецкая форма peçenek сохранилась до настоящего времени) – венгерск. päčänäγ или bäčänäγ - XII-XIII вв. Bäšänäü, в 1209г. Bäšänä – besenyõ (Блашкович, 1972. С. 65, 68). В тюркском чагатайском различные фонетические варианты слова inaq, inaх, inaγ означали «доверенное лицо, советник, поверенный в делах, министр», в бухарском ханстве слово inoq обозначало «один из высших чинов» (Блашкович, 1972. С. 68). В некоторых говорах башкирского языка слово inäk означает - «олень», который в мифологии связан с солнцем и в мифологической картине мира башкир относится к южной, положительной стороне, куда относятся также цари и иные правители. В иранских языках зафиксировано слово Pěsěnigän / «предстоящий» (Айадгар-и Зареран, 2009. С. 166, 200), которое также может помочь в раскрытии этимологического значения этнонима «печенег». Название «печенеги» было дано из-за их «предстоящего», главенствующего положения в дуальной социальной структуре печенежско-башкирского общества.

Исходя из вышеизложенного, этноним «баджанак/башинак» можно этимологизировать от слов «баш» / «главный», «голова» и «князь, хан, предводитель, советник, поверенный в делах, министр, особо доверенный человек», т.е. название «башинаки» указывало на их элитное социальное положение в башкиро-печенежском обществе, где башкиры относились к сословию воинов («волк» / «корт»). Тот же экзогамный прицип («волки/башкиры – олени/печенеги») мы видим, например, в сообщении Рашид- ад-Дина, который пишет, что родоначальником Чингисхана в двенадцатом колене считался Буртэ-чино (бурый волк), женатый на Гоа-Марал (прекрасная лань).

В завершение необходимо отметить, что в этом печенежско-башкирском социуме башкиры, как воинское сословие, располагались к северу от печенегов, то есть на Урале, что соответствует исторической действительности. Башкиры во всех источниках отмечаются именно на Южном Урале и прилегающих землях.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ Айадгар-и Зареран. СПб., 2009.

Бейлис В.М. Народы Восточной Европы в кратком описании Мутаххара ал-Максиди (Х в.) // Восточные источники по истории народов Юго-Восточной и Центральной Европы. М., 1969.

Блашкович Й. Топонимы старотюркского происхождения на территории Словакии // Вопросы языкознания. № 6. 1972.

Васильков Я.В. Миф, ритуал и история в «Махабхарате». СПб., 2010. Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских с

конца VII века до конца Х века. СПб., 1870.

121

Джаксон Т.Н., Подосинов А.В. К вопросу о зооантропоморфных символах в архаической модели мира // Вестник древней истории. № 4. 2001.

Кассирер Эрнст. Философия символических форм. Том 2. Мифологическое мышление. М.,СПб., 2001.

Кляшторный С.Г. История Центральной Азии и памятники рунической письменности. СПб., 2003.

Кумеков Б.Е. Государство кимаков IX-XI вв. по арабским источникам. Алма –Ата, 1972.

Леви-Брюль Л. Первобытная мифология. Мифический мир австралийцев и папуасов. М., 2012.

Петрухин В.Я. Существовал ли миф о небесной охоте в карело-финской мифологии // «Калевала» в контексте региональной и мировой литературы. Петрозаводск, 2010.

Хвольсон Д.А. Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадъярах, славянах и руссах Абу-Али-Ахмеда бек Омар Ибн-Даста // Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1868.

Аминев З.Г., 2013

СТРАНА БАШКИР ПО «ОГУЗ-НАМЕ» РАШИД АД-ДИНА

Ш.Н. Исянгулов

Сведения о башкирах, приводимых в части фундаментального труда «Джами ат-таварих» знаменитого персидского историка периода Хулагуидов Фазлаллаха Рашид ад-Дина Хамадани (1247–1318), получившей название «Огузнаме», в местной историографии практически не изучена. Между тем в «Огузнаме» содержатся весьма ценные сведения о названии страны, о правителе башкир, его титулах, рассказывается об огузо-башкирской войне, в результате которой последние на короткое время вошли в состав державы Огуз-хана. Рашид ад-Дин пишет, что после подчинения страны Гур войска Огуз-хана «все вместе переселились в области северных стран и направились в сторону К.р.л. и Башгурда. Сначала они добрались до высокой крепости Улу Багур. Здешнего правителя звали Кара-шит Ягы. Огуз одержал верх над его войсками и подчинил тамошние края». Далее Рашид ад-Дин продолжает: «Что касается жителей страны К.р.л. и Башгурд, то они были весьма необузданными и коварными. Изза своей гордости и надменности они не склоняли свои головы ни перед одним владыкой. Огуз захватил их падишаха по имени Кара-шит. К.р.л. и Башгурды стали илем и обязались выплачивать дань» (Рашид ад-Дин, 1987. С. 31, 32). После страны башкир войска Огуз-хана прошли через пустыню и добрались до реки Итиль.

Что касается названия страны, то возможно в различных рукописях имеются разночтения, или имеет место различное прочтение одного и того же названия. Некоторые исследователи считают, что К.р.л соответствует слову келар или король, преобразованное у Рашид ад-Дина в название народа келаров (Антонов, 2012. С. 135). Известно, что выражение «Келар и Башгирд» у Рашид

122

ад-Дина встречается и в других местах его огромного труда. Но, прежде, следует обратиться к одному из источников Рашид ад-Дина – к сочинению Ала ад-Дина Ата-мелика Джувейни (1226–1283) «Тарих-и-Джехангушай». Джувейни пишет, что «когда Русь, кипчаки и аланы также были уничтожены, то Бату решил истребить келаров и башгирдов, многочисленный народ христианского исповедания, который, говорят, живет рядом с франками». И далее: «Когда они [монголы] опрокинули ограды царских шатров, войско келаров смутилось и обратилось в бегство» (Тизенгаузен, 1941. С. 23). Очевидно, у Джувейни речь идет о венграх. У Рашид ад-Дина в описании событий западного похода 1236– 1242 гг. много путаницы. В текст о начале похода в 1236 г. против Булгар вставлен приведенный выше рассказ из Джувейни о сражении в Венгрии: «…лето они провели в пути, а осенью в пределах Булгара соединились с родом Джучи: Бату, Ордой, Шейбаном и Тангутом, которые также были назначены в те края. Оттуда Бату с Шейбаном, Буралдаем и с войском выступил в поход против буларов и башгирдов и в короткое время, без больших усилий, захватил их. Дело это происходило так: булары были многочисленный народ христианского исповедания; границы их области соприкасаются с франками… Они [монголы] устремились на шатер келара, который был их царем, и мечами перерубили веревки. Вследствие падения [королевского] шатра войско их [буларов] пало духом и обратилось в бегство… Булар и Башгирд являются большой страной и [представляют собою] места недоступные. Несмотря на то, что [монголы] тогда завоевали ее, [жители ее] снова восстали, и она еще не вполне покорена. Государей тамошних называют келар, и они существуют еще доныне» (Тизенгаузен, 1941. С. 34–35). Далее Рашид ад-Дин пишет об усмирении Субэдэем асов и булгар, восстании Бачмана, о покорении русских земель, войне с буларами (поляками) и башгирдами (венграми). В рассказе о делах Джучи (который умер, как известно, в 1227 г.) Рашид ад-Дин сообщает: «[Еще] раньше Чингиз-хан приказал, чтобы Джучи выступил в поход и покорил северные страны, как-то: Келар, Башгирд, Урус, Черкес, Дашт-и Кипчак и другие области тех краев» (Тизенгаузен, 1941. С. 64). Противоречия в тексте Рашид ад-Дина давно стали предметом исследований (Арсланова, 2002. С. 110; Антонов, 2010. С. 37–39). Для нас важно то, что сражение, состоявшееся в Венгрии в 1241 г., он считал произошедшим в 1236 г. на территории Поволжья. При этом упоминаются три названия народов: булар, башгирд и келар. Под последним, очевидно, в данном случае понимается правитель – король.

Удивительно, но этнонимы (политонимы) «Келет», «Кэрэл» упоминаются и в монгольских источниках, в частности, в «Сокровенном сказании» (Козин, 1941. С. 191–192). Историки Утемиш-хаджи и Абульгази писали, что область Корал покорил брат Батыя – Шибан (Утемиш-хаджи, 1992. С. 96; Родословное, 1906. С. 159–160). Р.Ю. Почекаев склонен считать, что под «областью Корел» следует, вероятно, понимать народы, правителей которых Рашид ад-Дин называл «келарами», то есть волжских булгар и башкир (Почекаев, 2007. С. 157). Вполне возможно, что под загадочным названием К.р.л. следует понимать волжских булгар. Недаром, И.В. Антонов предполагает, что сведения о походе Огуз-хана отражают события 985 г., когда киевский князь Владимир Красное

123

Солнышко «пошел на болгар» в ладьях, а его союзники – торки (огузы) подступили к пределам Булгарии по суше (Антонов, 2012. С. 136).

Однако имеются и другие издания «Огуз-наме». В частности, несколько иначе название страны приводится в турецком издании З. Валиди Тогана: «После этого они все вместе переселились в области северных стран, направились в сторону Г.р.к. и Башгурда» и далее название страны дается как «Gürk ve Başgurd». Название крепости написано «Улу Багыр» (Тоган, 1972. С.

22, 23).

С.Г. Агаджанов некоторые рукописи «Огуз-наме» прочел следующим образом: «Затем он (Огуз-хан – И.Ш.) предпринял поход на север в земли кырков и башкордов, где захватил крепость Лугр. В этой военной кампании участвовало 10000 огузских семей, называвшихся ок-тугра-огуз. Затем Огуз-хан двинулся по безводной пустыне и вскоре достиг реки Итиль (Волги)» (Агаджанов, 1969. С. 126). Однако данное прочтение вызывает определенные сомнения. Ведь в бакинском издании мы читаем следующее: «Когда начинался поход против К.р.л. и Башгурдов, то к Огузу собрались люди из девяносто тысяч юртов и поэтому их стали называть Он тогуз Огуз» (Рашид ад-Дин, 1987. С. 31– 32). То же мы читаем в турецком издании «Огуз-наме» (Тоган, 1972. С. 22). Однако, мнение С.Г. Агаджанова, следует, наверное, учесть.

Что касается названия крепости, то, скорее всего, «Лугр» – это искаженное от «[У]лу гр (багур – ?)». Если значение первой части не вызывает сомнений: «Улу», то есть «Большой», «Великий», «Старший», тогда как вторая часть остается несколько загадочной. Смеем предположить, что слово «Багур» (возможно, «гур») соотносится с названием города, известного из сочинения алИдриси – «Гурхан». В то же время, как писал ал-Масуди, за Амударьей существовало государство «Кимак Бигур», которое В.Ф. Минорским было убедительно расшифровано как «Кимак Югур» (Ахинжанов, 1976. С. 86). Учитывая особенности грамматики арабского языка, возможно слово «Багыр» («Багур») сопоставимо с этнонимом «Югур» («Огур»). Конечно, свое слово в данном вопросе должны сказать специалисты-арабисты. Точнее определить местонахождение города Улу Багур на сегодня не представляется возможным.

Также следует обратить внимание на еще одну информацию З. Валиди Тогана: «Слово башкорт имеет значение «биш огур» («пять огуров»), в то же время в иранских сказках отмечается, что на севере от Хазарского моря проживает народ по имени Гурксер (Курт баш)…» (Тоган, 1996. С. 106). Если этноним «Гурксер» означает башкир, то тогда следует предположить, что в сочинении Рашид ад-Дина страна башкир упомянута два раза (К.р.л. и Башгурд, «Gürk ve Başgurd»). Если это верно, то, возможно, мы имеем дело с делением древних башкир на «внешних» и «внутренних», известных по сообщениям Джейхани и ал-Идриси (Рыбаков, 1952. С. 27; Коновалова, 2006. С. 122–124).

Если же учесть вариант прочтения С.Г. Агаджанова, то появляется соблазн в его сопоставлении с названием рода «кырк», зафиксированный у башкирминцев и в этнонимии ряда других башкирских племен (Кузеев, 2010. С. 293– 294). Однако, как уже было сказано, подобное прочтение С.Г. Агаджановым вызывает большие сомнения, так как в обоих изданиях «Огуз-наме» приводятся

124

такие названия: К.р.л., Г.р.к., Gürk. Да и о могуществе в прошлом рода «кырк» не сохранилось никаких сведений.

Поэтому то место в «Огуз-наме», где написано К.р.л. («Кырк», Г.р.к., «Gürk»), вполне могло означать либо Волжскую Булгарию, либо народ (род) «кырк» (хотя данный вариант маловероятен), либо самих башкир, являясь вторым их названием.

Несомненно, сведения «Огуз-наме» отражают реально происходившие исторические события. Известно, что по сведениям ал-Масуди, война между печенегами, башкирами, баджна, наукерде, с одной стороны, и огузами, карлуками, кимаками, с другой, произошла в конце IX в. (Кумеков, 1972. С. 58). А по ал-Идриси, огузы являлись юго-восточными соседями башкир и граница между их владениями, как считает С.Г. Агаджанов, проходила по Южному Уралу и реке Иргиз (Материалы, 1939. С. 221; Агаджанов, 1969. С. 53–59). Эти сведения отражают положение дел до начала XI в.

Как известно, огузские черты в погребальном обряде кочевников на территории Башкортостана зафиксированы в отдельных археологических памятниках IX–XI вв., в частности в материалах Старомусинских курганов в Кармаскалинском районе РБ (Садыкова, 1959. С. 152–169; Агаджанов, 1969. С.

80; Erdelyi, 1972. С. 305–306; Иванов, Кригер, 1987. С. 111).

Однако, очевидно, что пребывание огузов на территории Башкортостана, если оно и имело место, то было относительно кратковременным, что и нашло отражение в сочинении Рашид ад-Дина об уходе войск Огуз-хана, о непокорности башкир.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Агаджанов С.Г. Очерки истории огузов и туркмен Средней Азии IX–XIII вв. Ашхабад, 1969.

Антонов И. Башкиры и Башкортостан в письменных источниках XIII–XIV

вв. // Ватандаш. № 1. 2010.

Антонов И.В. Башкиры в эпоху средневековья (очерки этнической и политической истории). Уфа, 2012.

Арсланова А.А. Остались книги от времен былых… Казань, 2002. Ахинжанов С.М. Об этническом составе кипчаков средневекового

Казахстана // Прошлое Казахстана по археологическим источникам. Алма-Ата,

1976.

Иванов В.А., Кригер В.А. Проблемы изучения средневековых кочевников Южного Урала // Вопросы древней и средневековой истории Южного Урала.

Уфа, 1987.

Козин С.А. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г. Юань чао би ши. Монгольский обыденный изборник. Т. I. М., Л., 1941.

Коновалова И.Г. Ал-Идриси о странах и народах Восточной Европы: текст, перевод, комментарий. М., 2006.

Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. Этнический состав, история расселения. Уфа, 2010.

Кумеков Б.Е. Государство кимаков IX–XI в. по арабским источникам.

125

Алма-Ата, 1972.

Материалы по истории туркмен и Туркмении. Т. I. VII–XV вв. Арабские и персидские источники. М.; Л., 1939.

Почекаев Р.Ю. Батый. Хан, который не был ханом. М., 2007.

Родословное древо тюрков. Сочинение Абуль-Гази, хивинского хана / Перевод и предисловие Г.С. Саблукова с послесловием и примечаниями Н.Ф. Катанова. Казань, 1906.

Рыбаков Б.А. Русские земли по карте Идриси 1154 года // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры. Вып. XLIII. М., 1952.

Садыкова М.Х. Тюркоязычные кочевники на территории Южной Башкирии // Башкирский археологический сборник. Уфа, 1959.

Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. II. Извлечения из персидских сочинений, собранные В.Г. Тизенгаузеном и обработанные А.А. Ромаскевичем и С.Л. Волиным. М.-Л., 1941.

Тоган Валиди З. Башкорт // Ватандаш. 1996. № 1. На башк. яз. Утемиш-хаджи. Чингиз-наме / Факсимиле, перевод, транскрипция,

текстологические примечания, исследование В.П. Юдина; Комментарии и указатели М.Х. Абусеитовой. Алма-Ата, 1992.

Фазлаллах Рашид ад-Дин. Огуз-наме. Баку, 1987.

Erdelyi I.F. Fouilles Archeologiques en Bachkirie et la Predistoire Hongroise // Acta Orientalia. Academiae Scientiarum Hungaricae. T. XXV. fasc. 1–3. Budapest, 1972.

Togan Velidi A.Z. Oğuz destanı: Reşideddin Oğuznamesi, tercǜme ve tahlili.

Istanbul, 1972.

Исянгулов Ш.Н., 2013

О ВРЕМЕНИ СОЗДАНИЯ ЭПОСА «УРАЛ БАТЫР»

Л.А. Ямаева

Важным историческим источником в освещении этнической истории народа являются эпические памятники его фольклора. Заключенный в их текстах конкретно-исторический и этнографический материал становится важным критерием в решении проблемы эпохи и места создания конкретного памятника, а также этнокультурной среды, в которой этот процесс имел место. Этнические признаки, находящие свое выражение в эпических памятниках конкретного народа, не могут быть ему изначально (т.е. генетически) и навеки присущи. Все они возникают в какой-то период исторической жизни этноса, развиваются вместе с ним и могут быть утрачены. Решающим критерием для отнесения эпоса к определенной эпохе является выраженная в нем основная идея, манифестируемые в нем идеалы (В.Я. Пропп). Идеи являются продуктом деятельности общества, и доминирование большинства из них можно датировать определенным отрезком времени. «Идею», характерную для реалий

126

известного по другим историческим источникам датированного периода, можно сопоставить с эпической «идеей», что позволит датировать искомый эпический период.

Вышеизложенный концептуальный подход, на наш взгляд, дает возможность наиболее плодотворного изучения древнего башкирского эпоса «Урал батыр» в качестве исторического источника. К известному эпическому памятнику в последнее время приковано внимание многих башкирских ученых.

Восновном это филологические исследования, направленные на изучение мотивов, сюжетов, композиции, языка эпоса. Имеются публикации З.Г. Аминева, рассматривающие «Урал батыр» как космогонический миф, выделяющие его древнюю мифологическую основу.

Одна из первых попыток изучения архаического башкирского эпоса в качестве исторического источника предпринята уфимским археологом В.Г. Котовым. Согласно его точке зрения, сложение мифологической основы указанного эпоса можно отнести к эпохе верхнего палеолита. Исследователь указывает на «сходство структуры, отдельных персонажей и их функций мифологической основы эпосов «Урал батыр» и «Акбузат» со структурой и семантикой изобразительных композиций в палеолитических пещерных святилищах Шульган-таш (Каповая) и Игнатиевская (Ямызыташ)». Далее, по мнению В.Г. Котова, «древний героический миф в эпоху бронзы (III – II тыс. до н.э.) подвергся определенной литературной обработке и в него была добавлена часть, повествующая о подвигах героя-первопредка Урала, в результате чего миф превратился в героический эпос» (Котов, 2009. С. 337, 338).

Точка зрения ученого подкреплена данными его полевых исследований, но, если рассматривать ее с позиций теории эпического историзма (В.Я. Пропп, Б.Н. Путилов и др.), она становится довольно уязвимой. Согласно этой теории любой эпос устного происхождения (живой или древний) обладает своей уникальной спецификой. Уникальность его заключается, прежде всего, в многослойности исторического содержания эпоса, в способности аккумулировать историко-культурную информацию, относящуюся по своему идеологическому содержанию к разным эпохам. Отражение различных исторических периодов в нем сливается в одном тексте, образуя некое подобие того, что археологи называют «смешанным культурным слоем» (Пропп, 1998. С. 5; Васильков, 2010. С. 305).

Эпос «Урал батыр» как любой памятник устного народного творчества многослоен и, несомненно, отдельные его сюжеты и мотивы имели распространение в период господства первобытного мифологического мышления. Но трудно согласиться с однозначным выводом В.Г. Котова о том, что текст эпоса «Урал батыр» получил свое окончательное оформление в эпоху бронзового века на территории Южного Урала. Прежде всего, «эпический писатель зависим от своего времени», т.е. даже описывая далекое прошлое, отражает настоящее, собственную эпоху. В частности, заимствует описание орудий войны из современной ему действительности (Васильков, 2010. С. 295).

Вназванном эпическом произведении башкирского фольклора образ Урал батыра предстает в виде всадника с мечом. Об этом пишет и сам В.Г. Котов,

127

характеризуя главного героя эпоса как «всадника с волшебным мечом из булата»

(Котов, 2009. С. 337).

В тексте эпоса меч героя назван булатным, кроме того, даются и его более конкретные характеристики: «К луке золотого седла / Меч приторочен подобъем крыла. / Долгие годы солнце его / Калило жаром огня своего, / И потому никакое пламя / Меч тот алмазный вовек не расплавит. / Ничто не может его раздробить, / Лезвие прочное притупить» (БНТ, 1987. С. 128, 101).

Судя по тексту эпоса, речь идет не о бронзовом мече, который как вид вооружения пешего воина появился в середине II тыс. до н.э. Речь идет о мече всадника – железном, «двухручном» с длинным клинком (1 – 1,2 м) для рубящего удара сверху. Такие мечи появляются на территории Южного Урала вместе с кочевниками-мигрантами с юга только в V – IV вв. до н.э. (Мажитов, Султанова, 2009. С. 66, 67), т.е. в период раннего железного века. А мечи из булатной стали впервые увидели солдаты Александра Македонского (356 – 323 гг. до н.э.) при столкновении с войсками индийского царя (раджи) Пора в 326 г. до н.э. В сражении при р. Гидаспе (Северо-Западная Индия) в составе армии Александра участвовали кавалерийские отряды даев (дахов) , которых ряд современных исследователей (Н.А. Мажитов, Е.А. Круглов и др.) относят к протобашкирам (Федоров, 2012. С. 104; Круглов, 2012. С. 115, 116). По всей видимости, именно тогда индийские булатные мечи поразили воображение сакских воинов.

Широкие индийские мечи легко рассекали пополам македонское железо. Первенство в изготовлении булатной стали принадлежало касте кузнецов из Пенджаба. Главное достоинство булатного клинка – острота его лезвия. Булат затачивался до остроты бритвы и сохранял свои режущие свойства после того, как побывал в деле. Такое возможно лишь тогда, когда сталь обладает одновременно высокой твердостью, вязкостью и упругостью. В таком случае лезвие клинка способно самозатачиваться. Слитки литого булата в виде разрубленных лепешек «вутцев» привозили из Индии в Сирию, где в Дамаске из них выковывали клинки. Но индийская булатная сталь стоила очень дорого, и сирийские кузнецы изобрели сварной булат. Дамасская сталь получалась путем многократных проковок в разных направлениях пучка из стальных прутков разной твердости. Качество клинков из сварной дамасской стали было по тем временам очень высокое, но такого сочетания прочности и упругости как в оружии из литого индийского булата сирийским кузнецам добиться не удалось (Белоус).

В башкирском эпосе говорится, по всей видимости, о мече из индийской булатной стали, так как герой называет его «алмазным» клинком. Только индийский булат переливался цветами радуги, имел узоры, напоминающие узоры ткани. Таким образом, анализ лишь одной детали эпической

Даев (дахов), наряду с массагетами, большинство исследователей раннего железного века относит к племенам сакского круга. После разгрома Александром Македонским державы Ахеменидов значительная часть сакской кавалерии, воевавшая до этого в качестве наемников на стороне персидского царя Дария III, перешла на службу к греческому полководцу и участвовала в его индийском походе. В частности, даи (дахи) участвовали в битве при Гидаспе и первыми атаковали индийскую кавалерию сына царя Пора. Другая часть даев (дахов), по данным Е.А. Круглова, не участвовала в индийском походе Александра Македонского и ушла на Южный Урал.

128

«действительности» ставит под сомнение вывод В.Г. Котова об окончательном оформлении башкирского эпического памятника в эпоху бронзы.

В заключительной части эпоса повествуется о подвигах сыновей Урал батыра, которые «алмазным» клинком покойного отца прокладывали русла новых рек. Сыновья батыра «рубили земную твердь», освобождая «белые, как серебро» воды будущих рек, получившие их имена: Идель, Яик, Нугуш, Сакмар (БНТ, 1987. С. 133, 134). Подобный мотив прокладывания русел рек путем протыкания или рассечения земли посохом или мечом, характерный для индоевропейской мифологии, сохранился у современных таджиков и узбеков Ферганы. Согласно их преданиям таким путем были освобождены воды реки Пяндж. Такой же мотив имеется и в индоарийской «Ригведе», где ведическое божество Индра «просверлил отверстия для рек…, рассек чресла гор» (Антонова, Чвырь, 1983. С. 32, 35). Видимо в эпосе «Урал батыр» сохранился этот древний мотив, хотя сам «алмазный» меч более позднего происхождения. Здесь мы видим явственное наложение двух разновременных явлений, которое наглядно иллюстрирует вывод В.Я. Проппа о «смешанном культурном слое».

Возвращаясь к вопросу о времени окончательного оформления текста эпоса «Урал батыр», считаем необходимым обратиться к теоретическому конструкту известного советского ираниста В.И. Абаева, который считал, что «эпос в своем становлении проходит несколько фаз». Вначале появляются разрозненные, ничем между собой не связанные сказания, возникающие в разных центрах, в разное время по разным поводам. Это – первая фаза становления эпоса. Вторая фаза: «из массы героев и сюжетов выделяется несколько излюбленных имен, несколько излюбленных событий и мотивов, и сказания начинают кристаллизоваться вокруг них, как центров притяжения. Образуется несколько эпических узлов или циклов. Эпос переходит в фазу циклизации». В некоторых случаях, отмечает ученый, эпос может достигнуть третьей фазы. Не связанные между собою дотоле циклы могут быть соединены одной сюжетной нитью, сведены в одно последовательное повествование, в одну эпическую поэму. Происходит гиперциклизация. Она может явиться результатом не только соединения нескольких циклов, но и разбухания одного излюбленного цикла за счет других менее популярных. Это и есть завершающая фаза, фаза эпопеи (Абаев).

Опираясь на этот конструкт, можно отнести мотив прокладывания русла рек путем рассечения «чресла гор» к первой фазе становления башкирского эпоса. Однако сам одноименный герой эпической поэмы с «алмазным» клинком появился уже на втором этапе ее оформления, т.е. в период фазы «циклизации».

Ко второй фазе становления эпоса «Урал батыр» относится и сюжет, где описываются подвиги героя в стране царя дэвов Катила. Ранее автором выдвигалась гипотеза, что под этой страной зашифрована древняя Маргиана (страна Маргуш), существовавшая в III – II тыс. до н.э. на территории современного Афганистана. На эту мысль нас натолкнуло наличие в древней Маргиане архаического культа человеческих жертвоприношений (Сарианиди, 1990. С. 165).

129

Наука обязана открытием страны Маргуш известному отечественному археологу В.И. Сарианиди, который провел раскопки дворцово-храмового комплекса Гонура – столицы этой страны. На территории этого комплекса были обнаружены «Храм жертвоприношений», «Храм огня» и «Храм воды», что свидетельствует о присущих маргианцам ритуалах, посвященных богам, огню и воде (Сарианиди, 2004. С. 234, 252). В «царской гробнице», находящейся на территории некрополя Гонура, были обнаружены следы человеческих жертвоприношений, в том числе скелеты девушки и юноши 14-16 лет со следами умерщвления (Дубова, 2004. С. 267, 268). Данный археологический материал вполне может иллюстрировать мифологическую страну царя Катила, где «Девушки смерть находят на дне озера. / А егеты – в огне. / В честь себя и отца своего, / В честь приближенных своих, / В честь дня рождения своего, / В честь Тэнгри раз в году / В жертву людей приносит Катил» (БНТ, 1987. С. 50).

Параллель между страной Маргуш и царством Катила обнаруживает и общий для «Урал батыра» и шумерского эпоса о Гильгамеше мотив, связанный с общечеловеческой проблемой поисков живой воды, уничтожения смерти (БНТ, 1987. с. 18). Такую связь можно проследить, если учесть, что царство Маргуш, по мнению ряда исследователей, было основано переселенцами из Месопотамии, шумерским населением. Образованную ближневосточной популяцией страну ученые определяют как вторичную цивилизацию (Кожин, 2004. С. 86, 90). С переднеазиатским миром связан и образ льва, на котором Урал - герой башкирского эпоса - отправляется в свое путешествие. Этот образ, по мнению В.И. Сарианиди, был привнесен на территорию Маргианы пришлым шумерским населением. На новом месте образ получил новую трактовку, тесно связанную с мифологическими представлениями местных племен (Сарианиди, 1983. С. 86).

Каким же образом сюжет о древней стране Маргуш нашел отражение в башкирском эпосе? По всей видимости, какой-то древний этнический компонент, позже вошедший в состав башкирского народа, сохранил этот исторический сюжет . Поэтому многослойность эпического памятника следует понимать не только в хронологическом плане, но и в плане этнического разнообразия. Объединялись различные племена, объединялись их мифы и герои.

Каждый эпос по своему художественному содержанию самобытен, как самобытна и историческая жизнь любого народа. Это особенно выразительно проявляется при сопоставлении эпических сказаний, содержащих сходные сюжетные линии, например как в сказании о Гильгамеше и в эпосе «Урал батыр». Герой башкирского эпоса, так же как и Гильгамеш отправляется на поиски бессмертия, преодолевая неимоверные трудности. Однако, как справедливо подчеркивает известный советский фольклорист А.А. Петросян, различаются идейно-художественные концепции шумерского сказания и башкирского эпоса. Особенно отчетливо это видно при сопоставлении образов

Интересно отметить, что на территории расселения башкир-бурзянцев в Зауралье, среди которых и был в начале ХХ века записан эпос «Урал батыр», имеется несколько топонимов Маргуш / Баргуш. На этой же территории археологами зафиксировано и множество сакских курганов.

130