- •И.Н.Грифцова
- •Введение
- •ГлаваIПредуведомление об основных понятиях
- •1. Теоретическая и практическая логика
- •2. Понятие «образ логики» и его методологическая роль
- •3. Логическая форма
- •ГлаваIiОбразы логики в истории философии и культуры
- •1. Аристотель: «транс-дискурсивная позиция». Начало теоретической и практической, формальной и неформальной логики
- •2. Логика Пор-Рояля как новый тип логики
- •3. Лейбниц: идея символической логики
- •4. Христиан Вольф: «гармония теоретической и практической логики»
- •Глава VII. О науке, вере, мнениях и заблуждениях.
- •5. Кант и парадигма «чистой логики». Действительно ли для Канта практическая логика являетсяcontradictioinadjccto?
- •ГлаваIiiЛогика в контексте философииXXвека
- •1. Трансформация образа формальной логики в образ «формализованной логики»
- •2. Логика и проблемы субъективности. Хайдеггер против логики?
- •3. Витгенштейн и не-фрегевская логика
- •Глава IV Неформальная логикаversusформальная логика
- •1. Неформальная логика: история появления и философские предпосылки
- •2. Неформальная логика: основные характеристики
- •3. «Социальная логика» Габриэля Тарда как неформальная практическая логика
- •Заключение
- •Литература
- •Оглавление
И.Н.Грифцова
ЛОГИКА
КАК ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ
И ПРАКТИЧЕСКАЯ
ДИСЦИПЛИНА
К вопросу
о соотношении формальной и неформальной логики
Эдиториал УРСС Москва, 1998
Настоящее издание осуществлено при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (проект № 97-06-87072)
Грифцова Ирина Николаевна
ЛОГИКА КАК ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ И ПРАКТИЧЕСКАЯ ДИСЦИПЛИНА
К вопросу о соотношении формальной и неформальной логики
М.: Эдиториад УРСС, 1998. — 152с.
ISBN 5-901006-58-5
Монография посвящена проблеме трактовки логики как теоретической и практической дисциплины. В свете характерного для философских исследований конца XX века «прагматического поворота», интереса к исследованиям обыденного языка и мышления рассматривается вопрос о том, способна ли логика принять участие в этих исследованиях, может ли она реально влиять на уровень «практической рациональности» общества, имеет ли она вообще отношение к этой рациональности. Вводится понятие «образ логики», с помощью которого проводится анализ различных трактовок логики (Аристотелем, авторами «Логики Пор-Рояля», Лейбницем. Хр. Вольфом, Кантом, Фреге, Гильбертом и другими). Показывается влияние изменений, происходящих в общих философских установках, на принимаемый образ логики. Учет современной формальной лошкой подходов и результатов, полученных в рамках неформальной логики как особого направления в развитии логики, рассматривается в книге как один из вариантов развития логики в качестве не только теоретической, но и практической дисциплины. Выяатяются основные методолошческие принципы и характеристики неформальной логики.
Для специалистов в области логики, философии, а также всех интересующихся проблемами, связанными с ролью логики в жизни общества и человека.
Моей дочери Ане
Ни одна наука не вправе отказаться от ответа на вопросы для чего она, какую ценность представляет она для жизни, какие изменения произошли бы в судьбе человечества, если бы эта наука вдруг перестала быть достоянием культуры.
В.Ф. Асмус. Философские задачи Логики (лекция pro venia legendi, 7.III. 1922)
Введение
Слова, вынесенные в эпиграф, принадлежат В.Ф. Асмусу, с именем которого во многом связано возрождение формальной логики в нашей стране во второй половине 40-х годов. Так получилось, что в 1947 году вышел учебник логики, написанный Асмусом, и в том же 1947 году под редакцией С. А. Яновской была опубликована первая в послеоктябрьской России монография по математической логике «Основы теоретической логики» Д. Гильберта и В. Аккермана. Однако, основываясь на том представлении о логике, которое можно получить из книги Д. Гильберта и В. Аккермана, не так просто ответить на вопрос, «какую ценность представляет она (логика. — И. Г.) для жизни» Конечно, вовсе необязательно, чтобы всякая наука имела непосредственную практическую значимость, мгновенную пользу и отдачу — и Асмус вряд ли это имел в виду. Наука — не диссертация, и не обязана иметь соответствующую рубрику. Неслучайно и деление наук Не фундаментальные и прикладные. Наконец, наука, научное знание имеют и самостоятельную ценность как таковые. И, тем не менее, если речь идет о логике, а именно ей посвящена данная книга, без ответов на вопросы, сформулированные В. Ф.Асмусом, не обойтись.
Логика как теоретическая и практическая дисциплина — основная тема предлагаемого читателю исследования. Тема эта существует столько же, сколько существует сама логика. Традиция разделения логики на теоретическую и практическую имеет свою долгую историю. Конституировавшись в науку в трудах Аристотеля, логика играла существенную роль в жизни древнегреческого общества, претендуя на руководство человеческим умом во всех сферах его деятельности, не только в научных рассуждениях, но и в повседневных разговорах и спорах. «Логика Аристотеля, по ее первоначальному назначению, была таким же практическим руководством, как трактаты о мореплавании или руководства к игре в вист» [Минто 1995, с. 10].
Так понимаемое практическое значение логики сохранилось и в эпоху, на первый взгляд, несовместимую с логикой, рациональностью — эпоху западноевропейского средневековья, в котором доминировала религия. Выступления против схоластики в эпоху Возрождения выражались, как известно, во многом в борьбе с аристотелевской логикой, поскольку именно логика использовалась в качестве инструмента в ходе бесчисленных религиозных диспутов. В XVII веке благодаря Г. Лейбницу начинается новый этап развития логики как теоретической дисциплины, в результате чего, как отмечает в своей работе с примечательным названием «К вопросу о реформе логики...» Н.Я.Грот, появляется «стремление к уравновешиванию теоретических и практических задач логики» [Грот 1882, с. 10]. Такое «равновесие» наступает в XVIII веке, в школе немецкого философа и логика Хр. Вольфа, который произвел детальное деление логики (как, впрочем, и других наук) на теоретическую и практическую. В том же XVIII веке это равновесие было нарушено в пользу теоретической логики. С И. Канта начинает формироваться образ логики как «чистой» науки, независимой от практики реальных рассуждений. Этот образ оказался самым устойчивым и является доминирующим и в наше время, в XX веке, когда формальная логика стала символической логикой.
Сравнительно недавно, в 1991 году, в Швеции на IX Международном конгрессе по логике, методологии и философии науки с фундаментальным докладом «Логика и философия в XX веке» выступил один из выдающихся логиков нашего времени Георг фон Вригт. Целью его доклада было «оценить место логики (имеется в виду формальной. — И. Г.) в философии нашего столетия». Это место он оценивает очень высоко, утверждая, что «именно логика была отличительным признаком философии нашей эпохи», которую он называет Золотым веком логики. Тем неожиданнее оказывается его прогноз относительно дальнейшей судьбы логики: «...мне кажется маловероятным, что логика будет продолжать играть ту решающую роль в целостной философской картине эпохи, которую она играла в нашем столетии. Я не буду пытаться предсказывать, какие направления будут ведущими в философии первого века III тысячелетия. Но думаю, ...что логики среди них не будет» [Вригт фон 1992, с. 89].
Конечно, в приведенном отрывке речь идет о значении логики только для философии, и он, несомненно, требует комментариев. Однако если исходить из того, что прогноз фон Бритта оправдается, то возникает вопрос, а в какой области, в каком качестве логика будет играть если не решающую, то вообще какую-нибудь роль? Сохранит ли она свою функцию органона, элемента культуры в широком смысле, которая была ей свойственна на протяжении всей истории ее развития?
Особенности формальной логики XX века заключаются в использовании особых сложных методов исследования — формализованных искусственных языков и исчислений, что привело к превращению логики в довольно специализированную область знания, в определенной мере самодостаточную, занимающуюся, главным образом, разработкой собственных внутрилогических проблем. Конечно, символическая логика конца XX века во многом отличается от той, которая создавалась усилиями Фреге—Рассела, она обращается сегодня к анализу рассуждений, содержащих временные, эпистемические, деонтические, модальные и тому подобные характеристики. Эта особенность логики хорошо видна на примере постоянного расширения фрагментов естественного языка, которые поддаются логическому анализу. Сегодня вряд ли можно полностью признать обоснованной критику в адрес формальной логики, высказанную X. Перельманом (основателем новой риторики как особой логики гуманитарного знания). Суть этой критики заключается в утверждении о том, что логики редко рискуют исследовать рассуждения, используемые в праве, этике, философии, политике, повседневной жизни, а сами эти рассуждения, в свою очередь, не имеют отношения к логике в строгом смысле этого слова, т. е. формальной дедуктивной логике (см.: [Perelman 1979]). Современные формальные логики «рискуют исследовать» самые разные рассуждения — другое дело, насколько помогают проводимые логиками исследования тем, кто использует эти рассуждения: политикам, юристам, философам, обычным людям в их повседневной жизни. Парадоксальным в некотором смысле образом современная логика, приближаясь к естественным рассуждениям, одновременно отдаляется от них, поскольку вынуждена строить все более изощренный логический аппарат, способный представлять всевозможные нюансы изучаемых мыслительных процедур.
Можно, видимо, утверждать, что современная логика в нашем столетии во многом утратила одну существенную функцию, которая имманентно была ей присуща с момента появления логики как науки. Логика перестает «участвовать» в жизни общества, отдельного человека. Провозгласив свой принципиальный отказ от ориентации на исследование обыденных рассуждений, того, «как мыслит человек», и благодаря этой антипсихологистской установке сделав огромный шаг вперед в качестве теоретической науки, логика, озабоченная обоснованием собственной теоретической самостоятельности, постепенно теряет свою практическую значимость. В результате, говоря словами Г.Лейбница, «толпа либо вообще не замечает предмета, либо оставляет его без внимания» [Лейбниц 1984, т. 3, с. 74], поскольку, добавлю от себя, не совсем понимает, зачем он ей нужен.
Сказанное не означает критики в адрес логики, скорее, это — «забота», «переживание» по поводу того, что логики нет там, где ей нет замены. Проблема трактовки логики как практической дисциплины для России, как это ни покажется, возможно, странным, оказывается особенно актуальной, связанной с той конкретной ситуацией радикальных изменений во всех сферах жизни, в которой мы живем сегодня. Периоды преобразований неизбежно обостряют вопрос о рациональности членов общества, понимаемой как «способность мышления, понимания, ответственности» [Манхейм 1994, с. 298] обычного человека, как способность к формированию собственных суждений и действиям на их основе. Роль же логики — конечно, не единственная — в увеличении «доли рациональности» несомненна.
В то же время можно, видимо, говорить в целом о невостребованности логики в нашем российском обществе, о чем, как известно, писал еще П. Я. Чаадаев. Обсуждение проблемы соотношения теоретической и практической логики вообще не характерно для отечественной логической школы. Пожалуй, только в XVIII веке, когда в российской логике было очень сильно влияние Христиана Вольфа, логика рассматривалась как практическая дисциплина: например, Иван Рижский воспроизводит в своем «Умословии, или умственной философии...» вольфовское деление логики на теоретическую и практическую, говоря о полезности «исправного разума во всех частях и званиях жизни» [Рижский 1790, с. 9]. Однако далее логика развивалась в России в основном как теоретическая дисциплина, в рамках парадигмы «чистой логики», а всякое обращение к теме практической логики до сих пор многими отечественными логиками трактуется как попытка «психологизации» логики (см., например: [Маркин 19976]).
Вместе с тем ситуация стала несколько меняться в последние годы. Об этом говорят, в частности, и изменения в названиях недавно вышедших учебников по логике: если раньше учебников по логике было очень мало и назывались они, как правило, просто «Логика», то сейчас это «Практический курс логики для гуманитариев» [Брюшинкин 1996], «Практическая логика» [Светлов 1995], «Основы практической логики...» [Уемов 1997]. Определяют излагаемый в своем учебнике «Логика» круг логических вопросов и проблем как практическую логику и Е. К. Войшвилло с М. Г. Дегтяревым [Войшвилло, Дегтярев 1994]. Необходимость практической направленности преподавания логики обсуждалась также в рамках секции логики Первого Российского философского конгресса в Санкт-Петербурге (1997 год). Однако реальная практика преподавания логики и анлиз содержания учебников по логике показывает, что на самом деле по-прежнему остается доминирующим теоретический подход к преподаванию логики. Логический принцип отбора материала, боязнь «кастрации научного содержания логики»1 явно превалируют над соображениями практической целесообразности. Пожалуй, только В. Н. Брюшинкин не боится открыто заявить, что в его учебник «вошел только тот теоретический материал, который может быть непосредственно полезен для формирования таких навыков» (навыков по правильному использованию логических форм. — И. Г.), что «почти ничего не рассматривается только потому, что это необходимо для последовательного и связного рассмотрения логики как теоретической дисциплины» [Брюшинкин 1996, с. 7].
Конечно, успешность преподавания логики зависит от того, насколько сами логики озабочены, говоря словами С. И. Поварнина, тем, чтобы пользуясь материалами, добываемыми теоретической логикой, «так излагать и приспособлять правила логики, чтоб их можно было легче и удобнее всего применять к практике, например, к анализу доказательств» (см.: [Поварнин 1916, с. VIII]). Однако к сказанному необходимо, как представляется, добавить, что применение «материала, добываемого теоретической логикой», в первую очередь, зависит от принципиальной применимости этого материала, т. е. речь идет о необходимости нового взгляда на саму теоретическую логику.
Таким образом, если в начале нашего века на первом месте стояла проблема обоснования логики, то в конце века на первое место выходит, на мой взгляд, проблема применимости того, что сделано в логике в качестве теоретической дисциплины. Н. Я. Грот в уже упоминавшейся работе пишет, что «... важнейшей чертой в развитии логики является прогрессивно увеличивающееся преобладание теоретического характера логических исследований над практическими» [Грот 1882, с. 10]. Сегодня важно достижение, по крайней мере, некоторого равновесия в этой сфере.
Характерной чертой философских исследований в конце XX века является «прагматический поворот», интерес к исследованиям обыденного языка и мышления, сегодня «существует спрос на научные исследования повседневной жизни» [Кюнг 1992, с. 47]. Способна ли логика принять участие в этих исследованиях, может ли она реально влиять на уровень «практической рациональности» общества, имеет ли она вообще отношение к этой рациональности — вот те проблемы, решение которых во многом может определить место логики и в философии, и шире, — в культуре следующего столетия.
Таким образом, ни в коей мере не разделяя периодически появляющихся выводов о неэффективности формальной логики, думаю, что они свидетельствуют, тем не менее, о необходимости определенного изменения ее «облика» (что не раз уже происходило с логикой, особенно в переходные периоды человеческой истории, от которой история логики неотделима), изменения через переосмысление своих задач, некоторых сложившихся стереотипов в оценках собственной истории, своего места в философии, роли в науке, образовании, повседневной жизни.
Данный вывод требует конкретизации применительно к «месту и времени». Речь идет, в первую очередь, об отечественной логике, поскольку осознание необходимости такого «прагматического поворота» уже произошло в определенной части логического мирового сообщества — в ряде зарубежных стран, где эти проблемы обсуждаются и периодически возникают новые направления, часто, к сожалению, противопоставляющие себя формальной логике (например, уже упоминавшаяся «новая риторика»). Среди этих направлений особого внимания заслуживает неформальная логика. Проблему соотношения формальной и неформальной логики можно, на мой взгляд, рассматривать как один из современных вариантов представления проблемы трактовки логики как теоретической и практической дисциплины, и именно под этим углом зрения неформальная логика рассматривается в настоящей книге.
Идея неформальной логики родилась, по признанию самих ее основателей, из неудовлетворенности как преподавателей, так и студентов курсами формальной логики, не дающей, по их мнению, методов, адекватных задачам анализа повседневных рассуждений. Как пишет один из неформальных логиков, «ко мне подошел один студент и спросил меня в то время, когда я преподавал им логику предикатов, каким образом все то, что он узнал за семестр, имеет хоть какое-то отношение к решению президента Джонсона об эскалации войны во Вьетнаме. Я что-то промямлил о плохой логике президента, а потом заявил, что вообще-то мой курс "Введение в логику" не имеет к этому отношения. В ответ он спросил меня, в каком курсе изучают такие вопросы, и я вынужден был признать, что, насколько мне известно, такого курса не существует. Он хотел того же, чего хотят сегодня многие студенты — курса, имеющего отношение к повседневным рассуждениям, аргументации, которые они слышат и читают при обсуждении национальных, демографических проблем, угрозы атомной войны и многих других проблем, встающих перед лицом человечества во второй половине двадцатого века» [Каhапе 1971, р. VIII].
В зарубежной литературе неформальная логика представлена сегодня достаточно широко2, главным образом, учебной литературой с многочисленными упражнениями по анализу аргументационных текстов, сопровождаемыми небольшими комментариями. Теоретических исследований по этой проблематике немного — в основном, это материалы симпозиумов (начиная с 1978 года) и отдельные статьи. Для многих из этих работ характерно противопоставление неформальной логики формальной, недостаточный уровень рефлексии над собственными основаниями, принципами и методами. Это осознают и сами неформальные логики, чаще предпочитающие называть себя «движением».
Существуя более двадцати лет в качестве области знания и учебной дисциплины (главным образом, в Канаде, США, Голландии, Бельгии, но литература по неформальной логике представлена и в других странах: в Оксфорде, например, в известном книжном магазине Blackwell книгами по неформальной логике заставлен целый стеллаж), неформальная логика до недавнего времени не вызывала в нашей стране ни теоретического, ни практического интереса3. Почти невозможно встретить и сам термин «неформальная логика» (Informal Logic), к которому существует к тому же несколько предвзятое, негативное отношение. Видимо, есть целый ряд причин такого отношения, среди которых можно назвать и нелегкую судьбу логики в послеоктябрьской России, постоянные атаки на нее как на «буржуазную» науку, в силу чего то, что удалось отстоять, стало особенно дорогим; и споры между представителями формальной и диалектической логики, в силу чего среди формальных логиков сформировалась позиция: все то, что не есть логика формальная, есть логика диалектическая и, следовательно, на самом деле логикой не является. Эту позицию можно, например, обнаружить в уже упоминавшемся учебнике А. И. Уемова «Основы практической логики»: «Всякая логика формальна; если она претендует на то, чтобы не быть формальной, то она и не логика» [Уемов 1997, с. 7].
Для того чтобы разобраться, что такое неформальная логика (и можно ли вообще считать ее логикой), необходим анализ философских, в первую очередь, теоретико-познавательных установок, принципов, влияющих на ту или иную трактовку логики, ее основных понятий и методов. Логично было бы предположить, что те кардинальные изменения в философии науки, которые произошли в 50-60-е годы в западных странах, а в 70-е годы и в нашей стране, и которые самым существенным образом затронули другие области философии, прежде всего, гносеологию, а также ряд близких дисциплин, должны были в той или иной степени коснуться и логики. Изменения в идеалах рациональности должны, казалось бы, затронуть и «глубинную структуру» рациональности — логику. Однако тот образ логики, который создавался усилиями Г. Фреге. Б. Рассела, Д. Гильберта, логическими позитивистами и аналитической философией в целом, остался доминирующим. Именно поэтому, видимо, и фон Вригт, для которого формальная логика в любом случае исходно связана именно с этим типом философии, не находит логике места среди восходящих, как он говорит, «на философском горизонте новых облаков, привлекающих внимание философов и требующих своего прояснения» [Вригт фон 1992, с. 89].
* * *
Основная задача, которая ставилась при написании этой работы, состояла в философско-методологическом анализе проблемы возможности трактовки логики как практической дисциплины.
Книга состоит из четырех глав. В первой главе вводятся и эксплицируются основные понятия, задающее проблемное поле «теоретическая логика — практическая логика». Вторая глава носит исторический характер, в ней рассматриваются некоторые исторически сложившиеся образы логики. При этом не ставилось цели представить достаточно полную картину исторического развития логики. Акцент делается на некоторых принципиальных изменениях в трактовке логики, зависящих, прежде всего, от изменений в философских предпосылках, а также определяемых, говоря словами фон Вригта, «какими-то другими характерными чертами культурного облика времени» (курсив Вригта. — И. Г.) [Вригт фон 1992, с. 82], позволяющих говорить о соотношении теоретической и практической логики.
Третья глава посвящена выявлению основных особенностей трактовки логики, или ее основных образов, сложившихся в XX веке, рассматриваются особенности трактовки логики Г. Фреге, Д. Гильбертом, А.Тарским, а также обсуждается влияние концепции Л.Витгенштейна на не-фрегевскую логику и отношение М.Хайдеггера к классической формальной логике.
Последняя, четвертая глава книги — это ответы на вопросы: какова история и причины появления неформальной логики, какой смысл вкладывается в ее название, какие проблемы составляют область ее интересов, какое место отводит она себе в рамках логики, философии, какие задачи ставит перед собой? Действительно ли это совершенно новое направление в логике и можно ли его вообще считать логикой? Как выгладит проблема трактовки логики как теоретической и практической дисциплины в свете неформальной логики?
* * *
В заключение — слова благодарности:
Моим дорогим родителям — Марии Дмитриевне Мишаевои и Николаю Павловичу Грифцову.
Моим учителям А. В. Ницинскому, В. А. Бочарову, Е. К. Войшвилло, В. А. Смирнову, особые слова признательности — Елене Дмитриевне Смирновой. Всей кафедре логики философского факультета МГУ им. М. В Ломоносова.
За предоставленную возможность работать над книгой, помощь и поддержку — факультету социологии, экономики и права Московского педагогического государственного университета, лично — его декану Ольге Петровне Шушариной.
Всем моим коллегам с кафедры философии МПГУ, но особенно — ее заведующей Людмиле Александровне Микешиной, оказавшей на меня влияние своими работами по реформированию традиционной гносеологии.
В. Н. Брюшинкину, заведующему кафедрой философии и логики Калининградского государственного университета, автору замечательного учебника по логике, моему сокурснику и другу — за поддержку, а также за Кантовские чтения и семинары «Логическое кантоведение», которые во многом помогли в написании этой книги.
Моим студентам — поскольку сама идея специального рассмотрения логики как практической дисциплины возникла в результате попыток превратить изучение логики в полезное для жизни занятие.
Российскому фонду фундаментальных исследований за финансовую поддержку издания этой книги.
Издательству «Эдиториал УРСС», лично — его директору Доминго Марин Рикою — за высокопрофессиональную работу.
Наконец, я не могу не сказать, что эта книга была бы совершенно невозможна без постоянных и вследствие близости наших интересов крайне полезных для меня обсуждений рассматриваемых в книге вопросов, помощи и участия Г. В. Сориной и В. Н. Садовского.