ББК 87

Степанищев, А.Ф.Рациональность философии и науки: от классики к постнеклассике: монография/ А.Ф.Степанищев. – Брянск: БГТУ, 2006. – 239 с.

Isbn 5-89838-241-х

Исследуется понятие «рациональность» в философии и науке, а также эволюция его содержания в ходе классического, неклассического, а сейчас и постнеклассического периода развития философского и научного знания. Акцентируется роль общенаучного знания в становлении единства рациональности науки и философии на нынешнем этапе их развития. Подчеркивается, что постнеклассическая философия характеризуется научно-философской рациональностью, а также рациональностью «философии коммуникативного действия», «биофилософии» и философии «постмодерна». Указывается на то, что «полиморфизм», «мультифинальность» современной философской рациональности (на которые справедливо обратили внимание постмодернисты) представляют всего лишь грани формирования ее целостного, «голографичного» облика.

Являясь актуальной в научном и методологическом плане, монография адресована преподавателям философии, научным работникам, студентам. Она также может быть полезна аспирантам и соискателям, сдающим новый кандидатский экзамен по истории и философии науки.

Рецензенты:

доктор философских наук, профессор кафедры философии Московского педагогического государственного университета (МПГУ) В.Н. Князев;

доктор философских наук, профессор, заведующий отделом социально-экономических исследований Института социологии РАН Г.А.Ключарев.

ISBN 5-89838-241-ХÓ Брянский государственный

технический университет, 2006

Ó Степанищев А.Ф., 2006

Предисловие

C позиций нынешнего уровня развития философии и науки хорошо видно, что их постнеклассический облик стал формироваться уже в начале 80-х годов XX века. Хотя столь кардинальный вывод именно в тот момент был далеко не очевидным. Лишь ведущие учёные и философы сумели на этом начальном этапе увидеть суть и перспективы процесса становления философской и научной постнеклассики. Естественно, их взгляды носили тогда во многом характер научного предвидения, которое должно было получить свое подтверждение с течением времени. Особое впечатление в этой связи произвели на меня работы моего научного руководителя доктора философских наук, профессора Владимира Спиридоновича Готта. С его точки зрения, именно совершенствование общенаучного знания должно было привести к принципиально новому уровню развития науки, философии и их взаимовлияния друг на друга. В настоящий момент данное предвидение полностью подтвердилось, и я имею возможность с удовольствием констатировать это в своих работах.

Необходимо подчеркнуть, что заявленная в названии монографии тематика оказалась настолько сложной, что ее пришлось обсуждать в два этапа. Первым этапом стало написание в 2004 году монографии «Становление постнеклассической философии в аспекте концепции детерминизма». В ней отмечалось, что не только наука, но и философия на современном уровне обретает постнеклассический облик. И лишь после этого стало возможным (второй этап) рассмотрение совместного эволюционирования теперь уже рациональности науки и философии в период их классики, неклассики и постнеклассики.

Конечно, проблемы развития науки и философии не совпадают в буквальном смысле с проблемами развития их рациональности. Но их обсуждение ведется на одном фактическом материале. Этим и обусловлено наличие ряда смысловых повторов в предыдущей и предлагаемой сейчас монографии. Этого, по всей видимости, невозможно избежать при рассмотрении разных аспектов одного и того феномена.

Необычайная сложность и в то же время актуальность обсуждаемой в монографии темы обусловлена тем, что в ней рассматривается единство сразу трех проблем, раздельное осмысление которых не дает тех результатов, которые можно получить при их совместном исследовании. Имеются в виду проблемы научной и философской рациональности, а также проблема детерминизма. В самом деле, интенсивная полемика по поводу научной рациональности не прекращается вот уже более полутора столетий. Очень бурно обсуждается в настоящий момент и проблема философской рациональности. Особенно обостренный характер такое обсуждение приняло с возникновением постмодернизма, в лоне которого была выдвинута идея о принципиальной «мультифинальности», или «полиморфизме» философской рациональности. Не менее сложной является и проблема современного понимания детерминизма, которая, как известно, обусловлена уровнем развития философской и научной рациональности. Нетрудно увидеть, что исследование попадает здесь в «логический круг».

Конечно же, такое раздельное рассмотрение данных проблем далеко не случайно. Его основания сложились еще в античности, прошли через средневековье, Возрождение и Новое время. Но именно в Новое время, со становлением классической науки названная специфика их осмысления приобрела достаточно четкую форму и характерные ей аспеты. И.Кант, например, в качестве основы философской рациональности стал рассматривать разум, а в качестве научной рациональности – рассудок. На уровне философской и научной классики за сложившимся в античности двойственным видением детерминации также закрепилось соответствующее название – научное и философское понимание детерминизма.

В период формирования философской и научной неклассики у ученых и философов появились новые возможности для преодоления обсуждаемой двойственности в понимании как рациональности, так и детерминизма. Сложилась ситуация, когда исследователи увидели возможности решения проблем, но реализовать их в полной мере и корректно, к сожалению, не удавалось. Этим и было обусловлено обострение полемики и соответствующие ему «эмоциональные всплески». Эмоции, действительно, начинали «перехлестывать через край»: призыв отказаться от обсуждения проблемы рациональности (А.Мотыцка), указание на то, что проблема рациональности просто необозрима (Ю.Хабермас), обвинение научной рациональности в «империалистическом шовинизме» (П.Файерабенд). Более того, появились даже идеи о том, что дробление рациональности при едином разуме является свидетельством его внутреннего безумия. А «полиморфизм» научной и философской рациональности, якобы, доказывает это.

Не менее острая полемика постоянно вспыхивает и по поводу детерминизма. В свое время она очень бурно прошла в отечественной философской и научной литературе. Начавшаяся же совсем недавно во французской литературе такая полемика, по образному замечанию З.А.Сокулер, напоминает даже не спор, а ссору.

И все же ведущие ученые и философы с упорством, достойным высокого уважения, ведут поиск оснований единства рациональности. У этого поиска очень богатые философские традиции, начиная с работ Аристотеля, П.Абеляра, Н.Кузанского, Г.Гегеля и кончая работами А.Н.Уайтхеда, М.Хайдеггера и Ж.Делеза. В науке же проблема разделенной рациональности вплоть до последнего времени оказывалась непреодолимой. Дело в том, что все названные философы для проведения «эквивокации» (объединения рациональности) вынуждены были создавать свою новую философскую школу. Но если в философии это осуществимо, то в науке такой шаг невозможен. Нельзя построить «именную» науку вслед за «именной» философией. Здесь решение должно «захватывать» сразу «все поле» научного знания. И оно должно быть, в первую очередь, теоретичным, рефлексивным и эгалитарным (то есть доступным каждому).

Такие возможности у науки появились лишь в последние 10 – 15 лет. Образно выражаясь, наука вплотную подошла к «стене раздела» и сразу же по нескольким направлениям сумела ее преодолеть (провести, как говорят постмодернисты, «трансгрессию»). Такими направлениями являются становление постнеклассического облика логики и математики (конституирующих, по Д.Гильберту, научную рациональность), современное развитие общенаучного знания на основе синергетических исследований и становление научно-философской картины всеобщей детерминации. Именно понимание такой ситуации, то есть видение возможностей современной науки и философии к объединению их рациональностей послужило для меня мотивом к написанию данной работы.

Иными словами, сейчас уже можно увидеть, как становится единство научной и философской рациональности в аспекте концепции детерминизма. Причем это единство предстает не в облике очередных «центризмов», против которых вполне справедливо выступают постмодернисты. Сами ученые и философы фактически уже предложили название такому единству. Речь идет о голографическом типе рациональности, когда каждый компонент «видит» все, а все «видят» каждого (голографическая Вселенная Д.Бома, голографический мозг К.Прибрама и др.). Получается, что основой голографичности и для философской, и для научной рациональности является научно-философская картина всеобщей детерминации. Если же обратиться к современной философской рациональности, то на фоне этой картины по «ризомному» принципу на уровне «транс-дискурсов» взаимодействуют рациональности коммуникативного действия, «биофилософии» и постмодернистская рациональность. После того, как мне удалось осмыслить эту картину, мотив написания будущей монографии стал преобразовываться в практические действия.

В свете изложенного, научную новизну данного исследования можно характеризовать не только полученными результатами, но и постановкой цели и определением задач, которые представлены в монографии. Ввиду того, что пришлось рассматривать очень обширный материал совместного развития философской и научной рациональности, начиная с античности и кончая современностью, возникли затруднения в освещении степени разработанности проблемы. Этим и объясняется столь большой список авторов (как философов, так и ученых), которые участвовали в разработке разных граней обсуждаемой проблемы.

Следует специально подчеркнуть, что их прямое цитирование существенно затруднено несколькими факторами, главные среди которых следующие. Идеи автора опираются на концептуальные основы обсуждаемых работ как целостных систем. А эти основы очень трудно, а подчас и невозможно цитировать. Если же все-таки такую цель поставить, то придется делать многоаспектные и достаточно обширные сложные ссылки. Это начнет существенным образом «загромождать» ход рассуждений и их изложение. Исходя из этих соображений, я счел необходимым в предисловии указать на те работы (отмеченные в списке использованной литературы), содержание которых послужило основанием представленных в монографии выводов.