Футуристы
Точкой отсчета "проекта века" неоконов стала речь Роналда Рейгана перед национальным обществом евангелистов в Орландо 8 марта 1983 года. В ней он назвал Советский Союз "империей зла". Именно в эту мессианскую эпоху абстрактные философские идеи Штрауса воплотились в жизнь - его последователи и ученики оказались на стратегических государственных постах. Часть неоконов считала, что идеи философа применимы к американской внешней политике, другие - что они настолько универсальны, что годятся для реформирования ЦРУ. Ученики Штрауса полагали, что аналитический стиль американского разведывательного сообщества, разработанный профессором истории Йельского университета Шерманом Кентом, слишком тесно связан с академической традицией либерализма. Кент полагал, что политические лидеры ведут себя одинаково - пытаются остаться у власти, продвигают национальные интересы, добиваются доступа к экономическим ресурсам. Так что поведение противника легко предугадать, изучая такие объективные данные, как, скажем, уровень промышленного производства. Работа шпионов не так важна.
Не то неоконы. Получив доступ к работе ЦРУ, во главу угла они поставили "природу режима": "тирании", считали они, ведут себя радикально иначе, нежели демократии. Тоталитарные государства могут устроить дьявольский обман в отношении своих намерений, а либеральные демократии способны легко на него купиться. Шпионы очень важны. Угроза, исходящая от СССР, недооценена. В борьбе с "империей зла" хороши любые методы. История знаменитого скандала Иран-"контрас" тому порукой. Некоторые видные неоконы принимали активное участие в тайных поставках оружия Ирану и последующем финансировании боевиков "контрас" в Никарагуа (заместитель госсекретаря неокон Элиот Абрамс едва избежал тюрьмы за лжесвидетельство перед конгрессом). Неоконы привлекали любые разведданные, которые могли вбить гвоздь в гроб "разрядки" с СССР, и зачастую выстраивали совсем иную аргументацию на фактах, которые были поданы в традиционных докладах ЦРУ.
Апогеем этой тактики стало создание в 2002 году в Пентагоне офиса специальных операций под руководством идейного последователя Штрауса и члена "Теллюрайдского общества" Абрама Шальски - его подразделение радикально изменило направление американской разведки в отношении Ирака. Как становится очевидным сегодня, дезинформация по поводу наличия у Саддама оружия массового уничтожения была представлена в разведданных сознательно. Неоконы были "рады обмануться". Они считают "ложь во благо" моральным актом. Благо - это когда речь идет о борьбе с экзистенциальным злом, таким как СССР в ХХ веке, и Ирак в XXI. В интервью "Эксперту" авторитетный американский журналист Джон Ньюхаус(много лет работал в "Нью-Йоркере", сейчас - аналитик Центра оборонной информации в Вашингтоне) пояснял: "Рейган был очень умен. Он умел находить баланс между умеренными и экстремистами. Умеренные занимали у него ключевые должности. И, в конце концов, именно он положил конец холодной войне. У Буша остался только один умеренный - Колин Пауэлл. И он утратил влияние. У Буша был очень плохой первый год. Он не то чтобы был национальным посмешищем, но был очень близок к тому. Он выглядел очень неуверенным в себе, не мог внятно излагать свои мысли. Его не воспринимали всерьез. Демократы набирали силу и рассчитывали в 2002 году взять под себя конгресс. Они были уверены, что следующий президент будет их. И тут случилось 11 сентября". По мнению Николая Злобина, "после совершенно фантастического десятилетия Клинтона, когда в Америке все с жиру бесились и совсем забыли о реалиях (акции росли, зарплаты росли, рынок рос), ударило 11 сентября, и все оказались в морально-идеологическом тупике. Нужен был новый миссионер. На политику неоконсерваторов всегда большое влияние оказывала религиозная идеология. Не узко понимаемая как католицизм или протестантство, а религиозные постулаты как таковые. Буш считает, что ему дана божественная миссия. Он каждый день всерьез отчитывается перед Богом. Многие считают это его слабостью. Буш считает это своей силой".
Неоконы были первыми, кто сумел предложить 11 сентября идеи, сформулированные задолго до терактов в Нью-Йорке. Они были наиболее органичными для Буша, который находился в поиске своей миссии.
- Господин Фрам, в своих интервью прессе вы вспоминали разговор с Ричардом Перлом, который состоялся 11 сентября 2001 года. Он говорил вам, на что, как он полагает, стоило бы сделать акцент в речи Буша. Что в том разговоре было самым важным?
- В тот день шла эвакуация. Мобильные телефоны не работали, и я искал, откуда бы позвонить. Первая мысль была - пойти и снять номер в отеле, чтобы воспользоваться телефоном. Но я подумал, что и там телефон не будет работать. Я вернулся на рабочее место, телефоны работали. Я вошел в офис моего друга, Ричард звонил оттуда. В тот день я говорил с разными людьми, но именно идеи Перла произвели наибольшее впечатление. Он сказал очень важную вещь: главная ошибка в борьбе с терроризмом в течение девяностых годов была в том, что мы пытались рассматривать это явление как отдельный от всего остального феномен. Мы отслеживали отдельные террористические группы, но не видели связи между ближневосточным терроризмом и политикой на Ближнем Востоке. Между терроризмом и государственной политикой ряда государств. Мы захотели использовать эти идеи в президентской речи. Президент согласился с ними. Политическая теория девятнадцатого века утверждала, что в отношениях между государствами важна их внешняя политика, а не внутренняя. До 11 сентября мы действовали по теории домино. Ее суть: мы должны работать с умеренными арабскими режимами, побуждать их к постепенным реформам, внутренняя политика не так уж важна для нас. Проблемы представляют лишь небольшие группы экстремистов. Их нужно не уничтожать, а втягивать в политический процесс. Эта теория в той или иной мере присутствовала в американской политике с 1973 года. И только атаки на Нью-Йорк вывели ее из строя. 11 сентября показало нам, что прежде всего важно внутреннее поведение государств. Проповеди в мечетях Саудовской Аравии имеют прямое отношение к внешней политике этого государства. Внешнее поведение государства всегда задается его внутренней политикой.
- Неоконсерваторы оказались тогда первыми, кто смог предложить внятные идеи относительно того, какой дать ответ на теракты?
- Одиннадцатого сентября случилось следующее. Возникла острая нужда, как вы сказали, в новых идеях. И тогда образовалась новая коалиция людей. Некоторые из них были друзьями детей исконных неоконсерваторов, другие вообще не имели никакого отношения к отцам-основателям неоконсерватизма. В американской политике появилась новая платформа. Некоторые сторонники Буша-старшего не стали сторонниками Буша-младшего. Пока они пытались понять, что происходит, другие действовали - так что теперь они пытаются обвинить неоконсерваторов в том, что те их изолировали, поставив вне политики.
- Как вы думаете, входило ли в планы бен Ладена вторжение США в Ирак?
- Не имею ни малейшего представления. В течение девяностых годов США проводили политику нереагирования на террористические акты. Многие авторитетные эксперты говорили: террористы хотят, чтобы вы реагировали, сохраняйте выдержку. И мы в основном не реагировали. Люди, которые все девяностые годы советовали нам не реагировать, ошибались. Вон видите на полке книгу "Имперское высокомерие"? Она написана экспертом, который с 1996-го по 1998 год возглавлял антитеррористическое подразделение ЦРУ по бен Ладену. Его рекомендации всегда были одни и те же: не реагируйте. И, следуя этой логике, если поймать бен Ладена, то это уж точно будет полная катастрофа. Тогда-то его сторонники разозлятся не на шутку. Это абсурд.