Глава 2. Правительство

Официальное правительство, т.е. исполнительная власть, управляющая страной на основании законов, очерчивающих ее права и полномочия, является центральным элементом любой современной государственной системы, т.е. системы, живущей уже в условиях капитализма как у себя дома, так и в окружающем мире, включая и поздний абсолютизм. Значение официального правительства состоит в том, что именно его деятельность прежде всего отражает дееспособность режима, степень его соответствия интересам и задачам не только страны в целом, но и собственного класса, позволяет обнаружить и объяснить природу тех закономерностей, которые обусловливают перерождение режима, и, что наиболее трудно и важно, вскрыть не только причины, но и механизм его старения и разрушения. Именно этой цели и служит настоящая глава.

Прежде чем приступить к анализу тех принципиальных изменений, которые произошли в составе и деятельности царского правительства в исследуемый период, необходимо в качестве исходной предпосылки указать на принципиальное отличие абсолютистского правительства от правительства буржуазного. Оно состоит в том, что источником полномочий и власти абсолютистского правительства является не парламент, а единоличный носитель верховной власти, в данном случае царь. Это обстоятельство в огромной мере влияет на характер, стиль, состав и конечный результат деятельности абсолютистского правительства, и это все время надо иметь в виду.

Первая и главная особенность этого факта состоит в том, что официальное правительство имеет генетическое родство с неофициальным, т. е. с камарильей. В то же время оно отличается от камарильи, причем не столько составом, сколько задачами, прежде всего обязанностью выполнять общественно необходимые функции И обеспечивать поступательное развитие страны. Это отличие порождает главное противоречие между официальным правительством и камарильей, которое можно определить так: первое ответственно, второе безответственно.

Охарактеризовав камарилью «как общественную плесень и ржавчину», а ее представителей как «мастодонтов и ихтиозавров», В. И. Ленин писал: «Мастодонты и ихтиозавры обыкновенно выбиваются из всех сил, чтобы, пользуясь своим придворным всемогуществом, захватить в свое полное и безраздельное владение и официальное правительство — кабинет министров. Обыкновенно в значительной своей части кабинет и состоит из их ставленников. Однако сплошь и рядом большинство кабинета по своему составу не вполне соответствует требованиям камарильи. Конкуренцию допотопному хищнику, хищнику крепостнической эпохи, составляет в данном случае хищник эпохи первоначального накопления, — тоже грубый, жадный, паразитический, но с некоторым культурным лоском и — главное — с желанием также ухватить добрый кусок казенного пирога в виде гарантий, субсидий, концессий, покровительственных тарифов и т.д. Этот слой землевладельческой и промышленной буржуазии, типичной для эпохи первоначального накопления, находит себе выражение в октябризме и примыкающих к нему течениях» [1].

Таким образом, кабинет министров, несмотря на черты, роднящие его с камарильей, отличается от нее прежде всего и главным образом тем, что должен, помимо паразитарных интересов господствующего класса, обеспечивать и интересы буржуазии, хотя бы в самой грубой, хищнической, октябристской форме, т. е. обеспечивать буржуазное развитие страны по прусскому образцу, притом не только в экономической области, но и в сфере политики и управления. Практически это означало необходимость сотрудничества с Думой не только на охранительной, но и на либерально-реформистской основе. Степень же и результаты второго сотрудничества (помимо комплекса объективных причин, прежде всего политической обстановки в стране и соотношения классовых сил в системе трех лагерей) в субъективном плане определялись исходом борьбы между камарильей и официальным правительством.

В рассматриваемый период указанный конфликт свелся по причинам, выясненным выше, к противостоянию официального правительства части камарильи, руководимой Распутиным, которая получила название «темных сил», при известной оппозиции и сочувствии официальному правительству другой части камарильи, которая настаивала на необходимости сотрудничества с Думой и «обществом». Таким образом, всегда сложная и неоднозначная ситуация противостояния камарильи кабинету министров приобрела характер классической простоты и ясности.

Спрашивается, почему исполнительная власть, а не камарилья, такая же полуфеодальная по происхождению и конечной цели, берет на себя задачу способствовать буржуазному развитию страны, не останавливаясь даже перед трениями и конфликтами с той же камарильей, с которой она связана тысячами нитей и родственных интересов? Потому, именно, что она официальная власть, т. е. власть, так или иначе отвечающая за состояние страны в целом.

Жизнеспособность любого государства определяется его способностью улавливать перемены, происходящие не только в своей социально-экономической и политической жизни, но и во всем мире, приспосабливаться к этим переменам и даже способстовать им. В противном случае государство обречено на гибель.

Монархия в этом отношении весьма живуча. «Монархия вообще не единообразное и неизменное, а очень гибкое и способное приспособляться к различным классовым отношениям господства, учреждение», — указывал В. И. Ленин [2]. Это значит, что феодальная по происхождению политическая надстройка могла, об разно говоря, не только пересесть со своей феодальной экономической основы на буржуазную, но и приспособиться к чисто буржуазным политическим институтам. Выше В. И. Ленин отмечал, что «могут быть и бывали исторические условия, когда монархия оказывалась в состоянии, уживаться с серьезными демократическими реформами вроде, например, всеобщего избирательного права» [3]. Иначе говоря, монархия способна в порядке выживания подвести под себя иную, в принципе чуждую ей, буржуазную социально-экономическую и политическую основу (парламент). Классическим примером такой трансформации является Германия. Русская монархия также доказала принципиальную возможность подобной пересадки, совершив известные два шага в сторону превращения в буржуазную монархию в 1861 и 1906 гг.

Но реализация этой способности, помимо объективных факторов, играющих в конечном счете главную роль, зависит также от действий официального правительства, и прежде всего от того, какая сторона его двойственной природы — реакционная или реалистичная — возобладает, когда режим ходом вещей окажется перед альтернативой — либо крайняя реакция, т. е. подчинение воле камарильи, либо следующие шаги вперед по направлению к буржуазной монархии, т. е. конфронтация с той же камарильей, не останавливающаяся перед конфликтом и с верховной властью. Таким образом, механизм взаимодействия камарильи и официального правительства является ключевым в проблеме выживания или, наоборот, разрушения абсолютистского режима, определяющим моментом в его конечной судьбе.

Сказанным определяется задача настоящей главы: путем конкретного, детального анализа взаимоотношений верховной власти и официального правительства, камарильи и бюрократии выявить некоторые общие признаки разложения царизма в исследуемый период, уточнить само это явление, наметить хотя бы в грубом приближении его параметры и механизмы.

Основным назначением правительства современного буржуазного государства, к числу которых принадлежала, несмотря на все отличия, и царская Россия, является, как уже говорилось, обеспечение интересов господствующего класса (или классов), а также самого государства, обладающего относительной самостоятельностью и имеющего свои собственные интересы, не обязательно полностью совпадающие с интересами последнего. Но, помимо этой задачи, правительство выполняет, как известно, и определенные общественно необходимые функции; оно вынуждено управлять страной и держать в подчинении массы не только и даже не столько прямым принуждением, сколько косвенными методами, демонстрируя «надклассовость» государства и власти, заинтересованность в обеспечении интересов всех классов и групп населения, выступая как носитель того, что именуется в буржуазных государствах порядком и законностью.

Справиться со взятой на себя общенародной ролью власть может при одном непременном условии: если она пользуется в глазах народа известным авторитетом (включая и те классы, которые либо уже осознали себя врагом этой власти, либо являются ее потенциальными противниками).

Чем же обеспечивается этот авторитет? Двумя основными факторами: компетентностью и определенным морально-политическим уровнем правительства, ниже которого оно не может опускаться без риска потери этого авторитета. Речь идет о «респектабельности», «ореоле» власти, необходимости не только внушать страх нижестоящим агентам и обывательской массе, но и служить источником самоутверждения самой власти — условие, также совершенно необходимое, чтобы эта власть могла успешно управлять.

Из этого отнюдь не следует, что указанная власть, по крайней мере до тех пор, пока она справляется со своими функциями, представляет собой эталон честности и непогрешимости. Наоборот, неотъемлемой и типичной стороной всех буржуазных государств с момента возникновения и до наших дней являются коррупция, бесчестность, грубые просчеты и другие аналогичные явления, сопровождаемые бесчисленными разоблачениями и скандалами. Царизм в этом отношении не только не составлял исключения, но и являлся в силу своего полуазиатского характера выдающимся примером грубого, жестокого и бездарного управления огромной страной. И тем не менее тезис об определенном минимуме респектабельности, необходимом для нормального функционирования власти, остается в силе, и все эти разоблачения также служат доказательством справедливости данной посылки, поскольку они вызваны именно нарушением указанного минимума. Иными словами, можно допустить, что министр финансов способен использовать свое служебное положение для личного обогащения игрой на бирже, но представляется невозможным, чтобы он прямо запускал руку в казенный сундук. Кстати сказать, все царские министры финансов были в этом отношении безупречны. Легко представить себе, ибо это соответствовало действительности, любого царского министра внутренних дел, грубо попирающего на каждом шагу царские же законы, но исключалось назначение на этот пост человека, имеющего репутацию уголовника. Так же примерно обстоит дело и с компетентностью власти, и прежде всего его главного звена — правительства.

Спрашивается, где же проходит граница между приемлемым и неприемлемым уровнем власти, какого, скажем, царского министра или Совет министров в целом можно считать соответствующим или несоответствующим указанному минимуму, не является ли этот минимум чем-то не поддающимся определению или, более того, продуктом чистой спекуляции, если иметь в виду общие генетические характеристики министров: защиту самодержавия, полуазиатские приемы управления, местничество, интриги, а главное — то, что все они никого не представляли, являлись чиновниками, назначенными царем и ответственными только перед ним, были верноподданными царя и не более того? Ответ, на наш взгляд, заключается в том, является ли данное правительство идейным в том смысле, что интересы государства (разумеется, в его понимании, которое в действительности сводит эти интересы прежде всего к общим интересам господствующего класса) для него являются главными и в конечном итоге оказываются выше и важнее в сравнении с личными и групповыми интересами. В благополучные с точки зрения режима периоды эти начала — корыстное и идейное — мирно сосуществуют и практически не отделимы друг от друга. Но в острокритических ситуациях приходится делать выбор, и именно годы острых политических кризисов дают ясный ответ на вопрос, чем и кем является власть.

Изучаемый период как раз и является временем, когда царское правительство (а с ним вместе и весь государственный аппарат) полностью утратило государственное начало; на правительственной ниве подвизались, сменяя и пожирая друг друга, откровенные проходимцы и жулики, а немногие еще уцелевшие или вновь пришедшие «добропорядочные» министры не оказывали на политику сколько-нибудь значительного влияния. Причины, ход и последствия этого превращения и являются предметом нашего исследования.