Статьи о западноевропейской живописи

Действительно, в первых статьях, написанных в Париже в 1898—1899 годах, проглядывают и неуверенность и какая-то осторожность: печатавшиеся в «Хронике» под рубрикой «Беседы художника», они, знакомя читателя с художественной жизнью Западной Европы, носят характер культуртрегерский. С неизменным уважением относясь к творчеству Менцеля и традиционно высокой культуре немецкого рисунка вообще (особенно близки ему рисовальщики Т. Т. Гейне, Ю. Диц и Бруно Пауль), критик, однако, сосредоточивает внимание на искусстве Франции. Не только потому, что освещение современной художественной жизни Германии редакция возложила на Грабаря, в отличие от многих русских мастеров, столицей европейской живописи Бенуа считает теперь вовсе не Мюнхен, а Париж. В качестве корреспондента журнала он дает обзоры парижских выставок и посвящает ряд персональных очерков мастерам французского искусства.

Позднее Бенуа признавался: «Мы не были достаточно подготовлены, чтобы за рубежом сразу найти то, что там было особенно ценного». Он прав. Его неумеренные восторги по адресу Бёклина или Уоттса могут вызвать лишь улыбку. В том же, что его привлекали такие салонные живописцы, как Бланш, Котте, Латуш или Бенар, нет эстетической прозорливости: они находились на вершине своей кратковременной славы. Интереснее статья «Об импрессионизме» — не без горестных ламентаций по поводу опасности новых тенденций, но все же первая попытка русской художественной критики разобраться в этом течении. Зато, совсем как Мутер, пять лет назад вовсе пропустивший в своей книге постимпрессионизм, Бенуа будто не замечает на выставках ни Сезанна, ни Ван Гога, ни Гогена. Похоже, что эти явления современного искусства остаются за пределами его восприятия.

Статья Бенуа «о повествовательной живописи» (осень 1898 года)

В этом «парижском цикле» — ни полемических крайностей, ни призывов к решительному пересмотру взглядов. Характерна статья «О повествовательной живописи» (осень 1898 года), где эстетическая позиция, с которой Бенуа вступает в борьбу за художественную реформу, выражена с наибольшей наглядностью: в ее основании лежит идея преемственности культурных традиций. Критик высказывает опасение, что все более распространяющиеся концепции, восходящие к импрессионизму, обещая современной живописи немало позитивного, в то же время угрожают утратой традиций, плодотворных для искусства. Приверженец классики, он отстаивает значение сюжета и повествовательного принципа композиции картины на примерах Брейгеля, Рембрандта, Менцеля и Репина: «Я ни за что не позволил бы тащить в грязь живопись повествовательного характера, доставляющую нам столько наслаждения. Я считаю важным в наше путаное и сбитое время по мере возможности подтвердить то, что в старом хорошего, и стараюсь хоть кое-что спасти от разгрома».

Восхваляя картину Менцеля «Железопрокатный завод» и жанровые произведения Репина, требуя внимания к современности с ее драмами, «отношениями между характерами, сплетениями человеческих жизней», автор, уже оппонируя Рескину, энергично выступает за реализм, хоть и понимая его ограниченно — лишь как естественный результат живого восприятия действительности, продукт мироощущения, чувствования жизни; при этом он противник политической «тенденции», рациональной «идейности», назойливой литературной «содержательности», и кавычки, в которые, по примеру новейшей зарубежной критики, заключены термины, означают ироническое отношение автора, стоящего на «внесоциальной» позиции, к трактовке этих понятий, культивировавшейся народнической критикой с 1860-х годов. Но главную опасность Бенуа видит в другом направлении — во «французском шике» и модном увлечении «чистой живописью» вообще, предостерегает от «так называемой чистой эстетики», даже зовет на борьбу с ней. Той самой эстетикой Рескина и Уайльда, которую только что начал пропагандировать журнал!