И.В.Кривушин

Руандийский геноцид: причины, характер, значение

В крахе иллюзий «эпохи надежд», начавшейся с окончанием Холодной войны и завершившейся терактами 11 сентября 2001 г., значительную роль сыграл так называемый «кризис в регионе Великих озер», который порой именуют – из-за его масштабов – «Третьей мировой войной». В специфически африканском контексте он разрушил надежды, связанные с широкой волной демократизации начала 1990-х гг. Та волна, по словам известного французского журналиста Филиппа Леймари, «…потрясла весь континент и породила большое количество общенациональных конференций, многопартийных конституций и выборов. Такое количество ярких сигналов, казалось, открывает… эру возрождения… Но высоты ужаса, достигнутые… в 1994 г. с геноцидом тутси в Руанде и столкновениями хуту и тутси в Бурунди, так же как и последние сюрреалистические конвульсии режима Мобуту в Заире, вскоре сметенного ударной волной руандийской трагедии, чьи отзвуки до сих пор ощущаются во всей Центральной Африке, смешали все карты»¹.

6 апреля 1994 г. самолет, на борту которого находились президент Руанды Жювеналь Хабиаримана, был сбит на подлете к руандийской столице Кигали; все пассажиры погибли. Возложив ответственность за террористический акт на Руандийский патриотический фронт (антиправительственное движение повстанцев из этноса тутси) власти Руанды, принадлежавшие к этносу хуту, организовали массовый геноцид против тутси, длившийся в течение трех месяцев при общей пассивности международного сообщества и расквартированных в стране сил ООН. Его результатом стало уничтожение ок. 800 тыс. руандийцев (750 тыс. тутси и 50 тыс. хуту)². Резня прекратилась только после захвата повстанцами-тутси большей части территории Руанды. Опасаясь возмездия, 2 млн. хуту бежали из страны в соседние Бурунди, Заир и Танзанию.

Руандийский геноцид воспринимается и как центральное событие «кризиса в регионе Великих озер», и как его первотолчок, и даже как его причина. Геноцид произвел и производит настолько шоковое впечатление, что, анализируя его, исследователям трудно оставаться беспристрастными³. Сила этого впечатления заставляет их концентрировать внимание прежде всего на гуманитарном измерении руандийской катастрофы и непосредственно связанных с ним проблемах и тематике — событийном воплощении геноцида, его виновниках и их наказании, роли международного сообщества, страданиях беженцев и т.д. —, отодвигая на второй план ее историко-политическое и геостратегическое измерение: глубинные исторические причины событий 1994 г., связь их с особенностями функционирования руандийской социальной и политической систем и с основными тенденциями постколониальной эволюции всего региона Великих озер, их воздействие на трансформацию политических структур как в Руанде, так и в соседних странах, и их значение для будущего африканского государства как такового.

Пример Руанды, Бурунди и Заира (ДРК) любят приводить как доказательство ставшей особенно популярной с середины 1990-х гг. теории о «крахе государства в Черной Африке» – действительно, что лучше иллюстрирует деградацию африканской политической реальности и политической культуры, чем руандийский геноцид, а также последние годы существования мобутистского режима в Заире и его практически моментальный развал в 1997 г.? Многие подобные построения, однако, весьма уязвимы, прежде всего потому, что их создатели пытаются объединить в рамках универсальной модели очень различные исторические ситуации, возникавшие каждая в своих специфических условиях. Нередко также их подводит желание – вольное или невольное – отталкиваться при анализе от традиционных категорий, когда они пытаются, например, определять соотношение внутренних и внешних факторов того или иного события. Негативную роль играет и весьма популярное, доходящее практически до автоматизма объяснение политических конфликтов в Черной Африке 1990-х гг. этническими противоречиями («этничностью»), что далеко не всегда учитывает реальное содержание понятия «этнос» применительно к африканским условиям. Адекватное понимание причин и значения таких масштабных событий, как «кризис в регионе Великих озер», невозможно без анализа его исторического контекста, природы социальных и политических структур в рамках каждой страны, в него вовлеченной, и его регионального измерения.