КУРСОВАЯ / Тесты / Нартова_психол_простр / СПП / СПП Нарт / 140 Человек суверенный

140 Человек суверенный...

Глава 3. Психология суверенности 141

и неадекватности режима питания, кинестетические раздражители. Телесная чувствительность — не только характеристика темперамента, но и это символ социального положения («Принцесса на гороши­не»). Многие тактильные воспоминания детства (колючий свитер, жесткая шапка, холод эмалированного ночного горшка) актуализи­руются как знаки пережитых унижений и травм.

С телесностью тесно связано и отношение к собственной внешно­сти как принимаемой или постыдной и недостойной. Очень часто решительные действия по самоизменению, включая радикальные косметические операции, предпринимаются людьми в кризисе не­подтвержденное™, и язык телесности используется ими для первого шага к самоизменению.

Для более взрослой группы мы планируем ввести в опросник утверждения для описания сексуальной жизни, пока же эта сфера исследуется средствами клинической беседы. Очевидно, что для взрос­лого человека его сексуальное благополучие представляет собой одну из основ самоподтверждения и одновременно — инструмент для ма­нипулирования им, обретения свободы, самоутверждения, — иначе говоря, субъектности. После Фрейда произошла переоценка секса в жизни человека, однако и недооценивать его тоже нельзя. Сексу­альная жизнь человека самоактуализированного естественна и сво­бодна от принуждения, она диалогична и беспроблемна: то есть не вызывает избыточного интереса или чрезмерного желания превра­щать естественную часть семейной жизни в занятие, требующее осо­бого отношения. Секс есть продолжение повседневной жизни.

Нужно отметить, что в современной человеческой цивилизации, характеризующейся распространенностью «поощрительного спарива­ния», секс приобретает функцию стимулирования, приводя к отказу от спонтанности [149, 66]. В практике консультирования достаточно часто приходится слышать, что сексуальная жизнь для одного из су­пругов была «тяжелой работой». Очень важно, что человек испытыва­ет после близости — усталость или прилив сил, в зависимости от это­го можно понять, переживает ли он праздник, обычные жизнерадостные будни или отдает супружеский долг. Одна из распространенных форм оскорбления в семейной жизни — это сексуальные провокации и уни­жения с недооценкой способностей партнера.

Еще одно проявление телесности, безусловно, связано с пище­вым поведением.

Пищевое поведение представляет собой одно из условий выжи­вания: в материалистическом смысле человек есть то, что он ест. Однако это также и способ социального взаимодействия — посред­ством общения по поводу пищи можно унизить, подчинить или про­явить собственную власть. В детстве механизмы принудительного

кормления известны («Пока не доешь — никуда не пойдешь»), и по своим психологическим последствиям эти события почти равноцен­ны сексуальному насилию (аЬизе). У взрослых воздействие через пищевые потребности — также один из скрытых способов проявле­ния собственной властности: чего стоит, например, игра в «загнан­ную домохозяйку», при которой никто из домочадцев не смеет войти в кухню, чтобы перекусить перед обедом! [19]. Важно и содержание меню: каждый человек располагает некоторыми нормами правиль­ного, здорового или вкусного питания: А. Л. Шутценбергер в связи с этим использует даже выражение «диетическая идентичность» [290]. «Диетическая идентичность», то есть культурно и семейно обуслов­ленные способы питания, в зрелости может быть причиной серьез­ных супружеских и внутрисемейных противоречий; в позднем воз­расте люди становятся еще более чувствительными к пищевым ритуалам.

Очень диагностичны и пищевые привычки: высокостатусный че­ловек в семье начинает новое блюдо и не ест его в следующий раз, а остальные могут приступить только в очередь, таким образом ни­когда не распаковывая, не начиная, не открывая (Л. Р. Уилсон: «Аль­фа-самцы едят первыми. Заморышам достаются остатки») [253, 54]. Необходимо отметить параллельность между пищевыми и сексуаль­ными проявлениями, так что при выборе сексуального партнера со­ветуют обращать внимание именно на манеру есть как наиболее кор­релирующую с сексуальными способностями и стилем [53, 203].

Манера есть в присутствии других людей также может выражать уважение или неуважение, вызывать чувство брезгливости и жела­ние уйти. Неслучайно правила этикета уделяют большое внимание именно манере вести себя за столом, признавая эту сферу очень зна­чимой и нюансированной с точки зрения содержания средовых по­сланий. Гостеприимство и отказ от него также опосредвованы пище­выми ритуалами как знаками доверия и толерантности.

Клинические нарушения пищевого поведения (булимия и ано-рексия, импульсивное переедание) также представляют собой комп­лексные экзистенциально-психосоматические явления, свидетельству­ющие не о локальном заболевании, а о системном нарушении взаимодействия человека с миром, при котором отказ от еды — это протест против мира, а зависимость от пищи — знак эмоциональной несвободы человека. Пища может символизировать уничтожение или победу над некоторым недоступным объектом, то есть быть анало­гом агрессии (что обычно имеет место в мире хищников).

В повседневной жизни пищевое поведение — это, безусловно, многозначное явление. Многие сакральные действия, в том числе и религиозные ритуалы, используют именно пищевую символику.