КУРСОВАЯ / Тесты / Нартова_психол_простр / СПП / СПП Нарт / 142 Человек суверенный

142 Человек суверенный...

Глава 3. Психология суверенности 143

Чаша, хлеб — эти архетипические символы участвуют во многих куль­товых обрядах. Процедура выпекания хлеба во многих культурах отработана на протяжении тысячелетий и, безусловно, несет в себе нечто большее, чем просто средство удовлетворения гастрономичес­ких потребностей.

Семантическая нагруженность ритуалов приготовления и потреб­ления пищи неоднократно отмечалась в мировой культуре. Популяр­ный роман мексиканской писательницы Лауры Эскивель «Шоколад на крутом кипятке» представляет собой историю семьи в кулинар­ных рецептах: блюда обладают драматической социальной символи­кой, а причастность к их приготовлению — знак избранности (кули­нарная книга передается лишь посвященным). Сакральность кулинарии признавалась и в мифологии, и в истории, и в художе­ственной литературе: так, в сказке Дж. Р. Р. Толкнена «Кузнец из Большого Вуттона» главное действующее лицо, узнаваемый архетип Мага, — это повар, приготавливающий праздничный торт. Призна­вая магический смысл приготовления пищи, в Средневековье кули­нарией увлекались многие алхимики.

Удивительную символику пищи как библейского символа рас­крывает прот. А. Шмеман в своем комментарии молитвы «Хлеб наш насущный даждь нам днесь» [285]. Как и жизнь, человек получает пищу от Бога, чтобы осуществить в себе Его образ и подобие. Поэто­му важно распорядиться ею правильно. С пищей же связан и рассказ о грехопадении, пища (и напитки — «Чашу эту мимо пронеси») пред­ставляет собой также символ опасности, искушения и смерти. В нище, как и в жизни, есть все. Прот. А. Шмеман отмечает, что зависимость от пищи сделала человека рабом мира, в то время как отказ от ее буквального использования («Не хлебом единым будет жив чело­век») освобождает от этой зависимости, превращая пищу в причас­тие божественной жизни.

Пища — это божественная любовь; именно так архетипически она может быть истолкована в контексте сновидений. Поэтому понятно, что пищевое поведение представляет собой очень нагруженное сим­волами и знаками послание.

Итак, телесность во всех своих формах (пищевое поведение, секс, комфортность позы, удобство одежды) выполняет в онтогенезе психо­логического пространства следующие функции:

1. установление контакта с собственными потребностями и час­тями тела (самопринятие);

2. установление контакта с окружающей средой (предвосхище­ние изменений и получение обратной связи);

3. обеспечение базового доверия к миру;

4. развитие субъектности (независимости от среды и ее изменений);

5. возможность исследовательской и конструктивной деятельно­сти (целеполагание и «личное действие»);

6. возможность освоения территории (в эгоцентрической системе ребенка отсчет пространственных координат начинается от себя);

7. возможность устанавливать длительную, надежную привязан­ность.

Обобщая эти функции, можно вспомнить известное высказыва­ние 3. Фрейда о том, что тело — это судьба. Соответственно, в слу­чае невозможности ребенка открыть и «присвоить» собственное тело оно может восприниматься как объект отчужденный, находящийся за пределами психологического пространства, в результате чего мо­гут развиваться нечувствительность к телесной информации, пони­женная болевая чувствительность, задержанное познавательное раз­витие. Возвращение образа собственного тела посредством специфических методик, в частности, маскотерапии Г. Назлояна, ис­пользуется при реабилитации больных с деперсонализацией.

Интеллект детей, которые не смогли овладеть собственной теле­сностью, даже во взрослом возрасте характеризуется неумением во­образить целостный образ события длительным сохранением нагляд­но-образного мышления. У них нарушена функция планирования, потому что они не могут представить цель действия. Развитие субъект­ности также задерживается: дети не понимают собственных жела­ний, и сильно нуждаются в одобрении. Зависимость от других отра­жается и в развитии речи: дети часто употребляют сослагательное наклонение и не используют формы первого липа.

3.2.3. Суверенность территории

Проблема суверенности территории прямо или косвенно затрагива­лась в работах К. Лоренца, Н. Тинбергена, И. Альтмана, Г. Зиммеля, Р. Баркера, А. Ланга, Б. А. Душкова, Л. А. Китаева-Смыка, В. С. Мухи­ной, К. Кияненко [ 129; 130;*243; 302; 387; 307; 353; 70; 24; 91; 152; 92]. В физическом пространстве личная территория обычно начинает вы­деляться по мере развития манипуляций и локомоций, когда чело­век может перемещаться из одной комнаты в другую, устанавливая таким образом границы между личной и не-личной территорией. Если тело открывало человеку в первую очередь самого себя, то террито­рия обозначает факт существования других людей (проблем личной территории не существовало бы, если бы человек жил в одиночестве). Поэтому вполне естественно сложилось, что территориальность чаще изучалась в социологии и социальной психологии в связи с процессом