КУРСОВАЯ / Тесты / Нартова_психол_простр / СПП / СПП Нарт / 148 Человек суверенный

148 Человек суверенный...

Глава 3. Психология суверенности 149

Рубашки эти — материализованный символ ее охраняющей сестрин­ской любви, защитный панцирь, делающий их неуязвимыми.

Одежда всегда переживалась как важная составляющая личной идентичности, и потому многие события, связанные с насильствен­ной деиндивидуализицией (заключение, армия), сопровождаются раздеванием или переодеванием в униформу; смысл этой процедуры состоит в том, чтобы подавить, травмировать и таким образом сде­лать человека более управляемым, символически предвосхищая и его социальное перерождение. Вот, например, как описывает сцену аре­ста Мити Ф. М. Достоевский.

«— Что ж, если надо... я... забормотал Митя и, сев на кровать, начал снимать носки. Ему было нестерпимо конфузно: все одеты, а оч раз­дет и, странно это, — раздетый, он как бы и сам почувствовал себя пред ними виноватым, и, главное, сам был почти согласен, что действитель­но вдруг стал всех их ниже и что теперь они уже имеют полное право его презирать. "Когда все раздеты, так не стыдно, а один раздет, а все смотрят — позор! — мелькало опять и опять у него в уме. — Точно во сне, я во сне иногда такие позоры над собою видывал"* [68, 599].

Сюртук или пиджак — непременные атрибуты поэзии Б. Окуд­жавы, помощники-фасилитаторы, способствующие уточнению иден­тичности и новых жизненных перспектив («Он представляет это так: едва лишь я пиджак примерю, опять в твою любовь поверю...»).

Использование личных вещей как источника могущества отмеча­лось и в различных течениях эзотерической психотерапии. Напри­мер, в уже цитированной работе К. Кастанеды мы читаем:

«...Как-то он заметил, что некоторые предметы несут в себе опреде­ленное количество "силы". Сам он не испытывал к предметам силы особого почтения, но сказал, что к их помощи нередко прибегают слабые брухо» [91, 14].

Помимо одежды, существуют особо значимые для человека инду­стриальной культуры предметы — деньги как «всеобщий эквивалент» могущества, автомобили, компьютеры, мобильные телефоны. Все эти предметы могут рассматриваться как средство самоутверждения. Еще одна функция вещей связана с социальной перцепцией. Так, всегда символичны подарки как послания, которые в неявной форме от­крывают получателю представление о том, каким его видит дари­тель. Важны вещи и как средство самопрезентации (желтая кофта В. Маяковского, пирсинг у современных подростков). Остановимся на ироничном описании одной из техник групповой психотерапии из романа Д. Лоджа «Академический обмен».

«— А у нас был ведущий, так тот знал, как народ встряхнуть. Все долж­ны были выложить содержимое своих кошельков и бумажников на стол. Полное саморазоблачение, выворачиваешь себя наизнанку, все видят, что ты там прячешь: презервативы, тампакс, старые любовные письма, памятные медали, похабные картинки и прочую муру. Это было как откровение, полный отпад...

— А ну-ка давайте попробуем, — сказал Филипп, кидая в круг свой бумажник.

Кэрол высыпала его содержимое на пол.

• Пустой номер, — сказала она. — То, что там и должно быть. Все скучно и пристойно.

• Такой я и есть, — вздохнул Филипп» [172].

Итак, вещи — это средство самоподтверждения, знак идентичнос­ти, история субъекта и его семьи. Причем знак, обладающий не толь­ко личной ценностью, но и товарной стоимостью: современная инду­стрия моды постоянно эксплуатирует «историчность» вещи, подделывая ее подержанность через искусственную состаренность кожи на сумке, заплатки на джинсах и т. д. Таким образом вещь как бы говорит о себе: не думай, что я только сейчас стала твоей, я твой старый друг, нам есть что вспомнить! И эта подделанность показы­вает, насколько ценна подлинность.

В своей философской работе «Восемь смертных грехов современ­ного цивилизованного человечества» К. Лоренц писал о причастнос­ти вещей к человеческой жизни:

«На первый взгляд может показаться парадоксальным и даже цинич­ным, если я выражу уверенность, что сожаление, которое мы испы­тываем, выбрасывая в мусорный ящик верные старые брюки или ку­рительную трубку, имеет некоторые общие корни с социальными свя­зями, соединяющими нас с друзьями. И тем не менее, когда я думаю о том, с какими чувствами я в конце концов продал наш старый авто­мобиль, с которым были связаны бесчисленные воспоминания о чу­десных путешествиях, я совершенно уверен, что это было чувство того же рода, как и при расставании с другом» [129, 48].

Язык вещей лишь недавно начал изучаться в научной психоло­гии. Так, в работах И. Альтмана вещи связаны с территориальным поведением и рассматриваются как один из специфически челове­ческих маркеров личной территории. Он отмечал, что для людей обладание объектами равноценно обладанию местом. Дети не счита­ют место в кровати или за обеденным столом «своим», если там нет их вещей. То же наблюдается и у взрослых. Не только дом — это