А.Ахматова слово о данте

Sopra candido уе! cinta d'uliva

Donna m'apparve, sotto verde manto

Vestita di color di fiamma viva '. ,

В венке олив, под белым покрывалом,

Предстала женщина, облечена

В Зеленый плащ и в платье огне-алом.

Доите. Чuстшuще. ХХХ, 31-33. (Пер. М. Лозинскоro).

Гвельфы и гибеллины давно стали достоянием истории, белые и черные - тоже, а явление Беатриче в ХХХ песни 4 Чистилища. - это явление навеки, и до сих пор перед всем миром она стоит под белым покрывалом, подпоясанная оливковой ветвью, в платье цвета живого огня и в зеленом плаще. Я счастлива, что в сегодняшний торжественный день могу засвидетельствовать, что вся моя сознательная жизнь прошла в сиянии этого великого имени, что оно было начертано вместе с именем другого гения человечества - Шекспира на знамени, под которым начиналась моя дорога. И вопрос, который я осмелилась задать Музе, тоже содержит это великое имя - Данте.

… И вот вошла. Откинув покрывало,

Внимательно взглянула на меня.

Ей говорю: «Ты Данту диктовала

Страницы -«Aдa?» Отвечает: Я».

Для моих друзей и современников величайшим недосягаемым учителем всегда был суровый Алигьери. И между двух флорентийских костров Гумилев видит, как

Изгнанник бедный Алигьери

Стопой неспешной сходит в ад.

А Осип Мандельштам положил годы на изучение творчества Данте, написал о нем целый трактат «Разговор о Данте» и часто упоминает великого флорентийца в стихах:

С черствых улиц, с площадей

С угловатыми дворцами

Круг Флоренции своей

Алигьери пел мощней

Утомленными губами.

Подвиг перевода бессмертных терцин «Божественной комедии» на русский язык победоносно завершил Михаил Леонидович Лозинский. Эта работа была в моей стране высоко оценена критикой и читателями.

Все мои мысли об искусстве я соединила в стихах, освященных тем же великим именем:

Он и после смерти не вернулся

В старую Флоренцию свою.

Этот, уходя, не оглянулся,

Этому я эту песнь пою.

Факел, ночь, последнее объятье,

3а порогом дикий вопль судьбы.

Он из ада ей послал проклятье

И в раю не мог ее забыть, -

Но босой, в рубахе покаянной,

\Со свечой зажженной не прошел

По своей Флоренции желанной,

Вероломной, нежной, долгожданной ...

(1965)

Цит. по: Ахматова А. Соч.: В 2 т. М., 1990. С. 134-135. Т. 2.

Д. Самойлов

ИЗ ЦИКЛА «БЕАТРИЧЕ»

Беатриче

Говорят, Беатриче была горожанка,

Некрасивая, толстая, злая.

r10 упала любовь на сурового Данта,

Как на камень серьга золотая.

Он ее подобрал. И рассматривал долго.

И смотрел и держал на ладони.

И забрал навсегда. И запел от восторга

О своей некрасивой мадонне.

А она, несмотря на свою неученость,

Вдруг расслышала в кухонном гаме

Тайный зов. И узнала свою обреченность.

И надела набор с жемчугами.

И, свою обреченность почувствовав скромно,

Хорошела, худела, бледнела,

Обрела розоватую матовость, словно

Мертвый жемчуг близ теплого тела.

Он же издали сетовал на безответность

И не знал, озаренный веками,

Каково было ей, обреченной на вечность,

Спорить в лавочках с зеленщиками.

в шумном доме орали драчливые дети,

Слуги бегали, хлопали двери.

Но они были двое. Нe нужен был третий

Этой женщине и Алигьери.

Реплика Данте

О, вы ее не знаете! В ней есть

Умение обуздывать порывы.

И, следовательно, свобода воли.

Мы оба несчастливы,

Но откровенны.

Это можно нам зачесть

За счастье в каждом нашем разговоре.

Она меня не любит, да и я

Люблю, быть может, лишь свое творенье.

Но часть его - она.

Когда душа моя отрешена,

Когда картину ада видит зренье,

Она со мной и целиком моя.

По улицам в толпе я про хожу, ненастен,

Извозчичьих трактиров чуя чад.

На площади ее встречаю.

- Мастер,· Как спали вы?

- Я спал, мадонна, видел Ад.

Последний проход Беатриче

По окончанье этой грустной драмы

Пусть Беатриче CHOBа просквозит.

Разъехались актеры. До утра мы

Одни. И нам не нужен реквизит.

Ау; реквизит не нужен. Только тени

Вещей, предметов, туч, деревьев, трав.

Я предпочту играть на голой сцене,

Всю нашу бутафорию убрав.

я бы сыграл одни лишь наважденья.

Но вдруг услышу Беатриче шаг,

Когда она походкой Возрожденья

Минует зал и делает мне знак.

Уже от глаз моих бегyт предметы,

И только слышатся ее шаги.

Ты - силуэт. Все вещи - силуэты.

Не вижу, Беатриче, помоги!

Не надо. У меня не хватит духа

На монолог - венец старинных драм.

Ступай. Уже мне яду влили в ухо.

А остальное доиграю сам.

ЦИТ. по: Самойлов Д. Горсть. М., 1989.

ПРОБЛЕМЫ «БОЖЕСТВЕННОЙ КОМЕДИИ» ДАНТЕ В ОЦЕНКЕ ЛИТЕРАТУРОВЕДОВ И ФИЛОСОФОВ

М.М. Бахтин

Внутреннюю жизнь другого я переживаю как душу, в себе самом я живу в духе. Душа - это образ совокупности всего действительно пережитого, всего наличного в душе во времени, дух же - совокупность всех смысловых значимостей, направленностей жизни, актов исхождения из себя (без отвлечения от я). С точки зрения самопереживания интуитивно убедительно смысловое бессмертие духа, с точки зрения переживания мною другого становится убедительным постулат бессмертия души, то есть внутренней определенности другого - внутреннего лика его (память), любимой помимо смысла (равно как и постулат бессмертия любимой плоти - Данте).

< ... > Рождаемая и умирающая в мире и для мира внутренняя определенность - смертная плоть смысла, - сплошь в мире данная и в мире завершимая, собранная вся в конечный предмет, может иметь значение, быть героем.

Цит. по: Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности: Временное целое героя / / Бахтин М.М. Работы 1920-х годов. Киев, 1994. С.176-177.

Клинтон Гардцер

Фейербах, которого обычно считают апологетом материализма, называл речь «божественной»:

«Божествен порыв этот - божественная сила, сила слов ... Слово ведет ко всем истинам, раскрывает все тайны, обнажает незримое, делает прошлое и будущее настоящим, ограничивает безграничное, увековечивает преходящее ... Слово Божие полагают отличным от слова человеческого в том, что первое не есть мимолетное дыхание, но является неким непередаваемым бытием, некоей невыразимой сущностью. Но не содержится ли в слове че­ловека существо человека, его неотчуждаемая сущность - хотя бы тогда, когда это слово истинно?»

Здесь Фейербах, в сущности, предвосхитил наше понимание «речи» как духа. В противоположность распространенному теологическому представлению дух - не вне нас и не над нами. И он не имманентен миру, как в пантеизме. На самом деле дух есть то, что мы пере живаем при произнесении всякого истинного слова; дух - это творчески переживаемая людьми речь.

Уточним сказанное на конкретном примере. Когда мы лжем, то употребляем во зло наш дар речи, грешим против Духа. Если же мы просто болтаем, то наша речь нейтральна - она не имеет отношения к третьему лицу. Однако когда мы говорим от имени всего человечества - а именно таково высшее предназначение речи, - тогда наша речь, и есть конкретная энергия Духа. Одно из лучших свидетельств этого - русская литература XIX века, от Гоголя до Достоевского и Толстого.

Таким образом, то, что в христианском богословии именуется Святым Духом, Третьим Лицом нераздельной Троицы - Лицом, которое и нераздельно· с самим Богом, и неслиянно с Ним, - это нечто обыкновенное, повседневное и повсеместное: голос Бога в каждом из нас. Это - дух в нас, который в принципе ничем не отличается от самого прозаического слова, произносимого нами всерьез и от всего сердца. То, что религии называют «духом» (а всем религиям известно это понятие), есть просто высшая форма речи, присущая человечеству в целом и каждому человеку в отдельностимужчине или женщине.

Цит. по: Гард//ер К. Речь и дух / / Гарднер К. Между Востоком и Западом: Возрождение даров русской души / Пер. с ан гл. А.Кавтаскина. Под ред. В. Малявина, Л. Махлина. 2 изд. М., 1993. С. 64-65.

ЛИТЕРАТУРА