5.3. Градуализм или «шоковая терапия»: вопрос выбора

«Шоковые» рекомендации МВФ в несравненно большей степени склонны воспринять те страны, где существует высокая инфляция, надвигается глубокий кризис и тем более развал экономики. Если же социально-экономическая ситуация в стране достаточно благополучна,­ то обычно избирается градуалистский путь системной трансформа­ции. Успех методов «шоковой терапии» и величина связанных с их использованием издержек в решающей степени зависят от степени деформа­ции рыночных отношений в той или иной стране. Только при сохранении последних (или их быстром восстановлении, как это происходило в восточной Германии) срабатывает механизм свободного ценообразования по схеме: повышение цен – увеличение предложения товаров и услуг – ликвидация товарного дефицита и насыщение рынка – относительная стабилизация цен. При чрезмерно же разрушенных рыноч­ных механизмах рост цен не ведет к расширению производства, обрекая страну на затяжную высокую инфляцию.

Среди внутренних факторов, которые оказывают существенное влияние на результативность радикальных рыночных реформ по сценарию «шоковой терапии», можно выделить: достигнутый страной в дореформенный период уровень хозяйственного развития; отраслевую структуру национальной экономики; степень ее монополизации; удельный вес негосударственного сектора и результативность его функционирования; уровень сбалансированности потребительского рынка; эффективность системы социальной защиты и др. Немаловажную роль играют внешнеэкономиче­ские (помощь со стороны развитых стран, масштабы внешнеторгового оборота, степень влияния мировых цен на внутреннее ценообразование) и политические (поддержка реформ со стороны населения, противоборство различных партий) обстоятельства.

Так, если до начала рыночной трансформации экономика страны характеризовалась высокой степенью сбалансированности в бюджетной сфере и на потребительском рынке, то добиться ликвидации бюджетного дефицита и сдерживать инфляцию в разумных пределах ока­зы­вается намного проще. При отсутствии гигантского военного сектора структурная перестройка воспроизводства может пройти относительно безболезненно. Но если в национальном хозяйстве сложился сверхвысокий уровень монополизма, то крайне сложно не допустить распространения ценовой волны из топливно-сырьевого сектора на всю экономику. Развертыванию инфляционных процессов может также содействовать груз накопленного внешнего долга вкупе с ограниченными золотовалютными резервами центрального банка.

Значимым фактором успешности шоковых подходов к осущест­влению реформ является и сам момент их запуска. Если правительство не допустило медлительности и успело за 1,5–2 года усмирить ин­фляцию, тогда быстрая трансформация смогла доказать свою ценность, и совокупные хозяйственные потери общества при движении к рыночной экономике окажутся небольшими. В случае же, если стабилизационные действия кабинета министров запоздали, и инфляционная инерция вывела ценовую динамику из-под его контроля, тогда стране неизбежно придется ожидать чуть ли­ не десяток лет (как это было в России и на Украине), пока антиинфляционное регулирование вернет рост цен в некие приемлемые рамки. К тому же в этом случае нарастает угроза укрепления социальных сил, кровно заинтересованных в сохранении инфляционной ситуации,­ что обостряет проблему «застывания» экономики на этапе перехода к рыночным отношениям (формирование которых как целост­ной системы переносится при этом в отдаленное будущее).

Многие восточно-европейские страны обладали гораздо более благоприятными по сравнению с Россией предпосылками для успешного осуществления либеральных реформ, поскольку их экономика изначально была более открытой внешнему миру. Так, в Венгрии уже к концу 1980-х гг. свершилась начавшаяся еще в 1960-е гг. серьезная либерализация экономической жизни (были отменены многочисленные ограничения и запреты, относящиеся к хозяйственной деятельности), сформировалась двухуровневая банковская система, было принято законодательство, по которому проводилось разгосударствление собственности. В значительной степени сформированными оказались рынки товаров, рабочей силы, капиталов. Хотя в Чехословакии доля государственного сектора была даже выше, чем в СССР (97 и 96% соответственно), данное обстоятельство компенсировалось существованием даже в ее огосударствленной экономике более развитых рыночных отношений и постепенным формированием реальных рыночных субъектов. Малый размер внешнего долга и низкая степень макроэкономической несбалансированности в немалой степени способствовали притоку в страну иностранных инвестиций. В успехе «шоковой терапии», реализованной в Польше, значимую роль сыграл факт оказания данной стране масштабной помощи со стороны ее многомиллионной и влиятельной (например, в США) заграничной диаспоры. Важно и то, что в Венгрии и в дореформенный период сохранялись частная торговля и домовладение. В Польше тоже была велика доля негосударственного сектора, особенно в сфере услуг и сельском хозяйстве: в последнем 75% продукции выпускалось частниками. В этих условиях либерализация цен сама по себе становится мощным стимулом роста деловой активности, насыщения и без того несравненно менее­ дефицитного, чем в нашей стране, потребительского рынка. Кроме того, здесь не было (в отличие от СССР) масштабного ВПК и крупной армии, требующих для своей переориентации на гражданские нужды огромных капитало­вложений и немалого времени. Польские законодатели подготовили пакет основополагающих законов еще до запуска радикальных реформ, и сейм принял их одновременно с назначением правительства. Не­малое значение играл и тот факт, что Польша не относится к категории излишне многонациональных государств. Всенародная поддержка правительства позволяла ему проводить жесткие реформы, например, регулярно повышать транспортные, энергетические тарифы, квартплату, цену лекарств и др., без опасений оказаться свергнутым.

Так что вовсе не воля и не решимость правящих кругов отмеченных стран приблизили начало их выхода из трансформационного спада, а в первую очередь наличие более благоприятных предпосылок. Альтернативность развития всякой модели переходной экономики имеет определенные границы, и выбор властями того или иного варианта заведомо не может быть произвольным. При этом значительную роль в успехе рыночных преобразований, проводимых по тому или иному заранее избранному сценарию, играет фактор пристального госу­дарственного контроля над их развертыванием. Обществу потребовались лишь один–два года для решительного отхода от «рыночной эйфо­рии», после чего в Чехии, Венгрии, Польше, Словакии начали широко использоваться прямые, административные методы распределения поставленной по импорту продукции, полученных внешних кредитов, международной помощи. Эффективное применение инструмента госу­дарственного заказа позволяет им и в настоящее время формировать правительственные товарные резервы, обеспечивающие потребности обороны страны, социально-инфраструктурного комплекса, выполнение международных обязательств. Выходит, что вывод о задействовании варианта «шоковой терапии» в странах Восточной и Центральной Европы в некоем чистом виде выглядел бы недостаточно убедительным.

Условий для успешного задействования российским государством шокового варианта в январе 1992 г. было явно недостаточно. Попытка же реализации данного варианта являла собой, используя медицинскую терминологию, классический пример навязывания авторитетным «врачом» (в роли которого выступал, прежде всего, МВФ) таких «лекарств», которые совершенно не учитывали индивидуальные особенности «пациента» – экономики Российской Федерации. Команда Е.Т. Гайдара вынужденно отложила работу по разработке законодательной базы уже развернувшихся радикальных реформ на будущее, и последующая конфронтация Правительства РФ с Верховным Советом привела к необходимости опираться лишь на указы Президента РФ. Во властных структурах отсутствовало согласие по принципиальным вопросам экономической политики, поэтому российский кабинет министров заведомо не располагал такой свободой действий, как, например, польские «шокотерапевты». Он был вынужден лавировать, периодически ослаблять проводимую финансово-кредитную политику во избежание нарастания социальной напряженности. Включаемое в теоретическую конструкцию «шоковой терапии» требование бездефицитного бюджета разбивалось о реалии российской экономики, где в 1992–1998 гг. дефицит стабильно сохранялся на отметке в 5–10% ВВП и выше. Нельзя не отметить, что подавляющее большинство занятых в нашей стране составляли работники градообразующих предприятий, банкротство которых означало бы не выживание сильнейших, а по сути ликвидацию целых отраслей и сотрясение общественных устоев, а значит, его попросту нельзя было допустить. Россия – огромная в территориальном отношении, уникально многонациональная страна, состоявшая из десятков своеобразных, культурно неоднородных регионов с широкой гаммой природно-географических и климатических условий. Любое экономическое противоречие, особенно связанное с резким падением уровня жизни, способно здесь обрести форму конфликта (в том числе военного) каких-либо из 117 национальностей. В подобных условиях рекомендуемое «шокотерапевтами» замораживание заработной платы оказалось заведомо нереалистичным, что запустило по территории нашей страны многолетнюю инфляционную спираль.

Схема МВФ давала результаты для малых стран, где внешние инъекции в несколько миллиардов долларов оказывают сильное стимулирующее влияние на национальную экономику. Нашей же стране для преодоления трудностей переходного периода нужны были сотни миллиардов долларов. Разработчики отечественной разновидности «шоковой терапии» опирались на предположение о многомиллиардных потоках финансовых средств в Российскую Федерацию. На деле за все годы рыночных реформ Запад предоставил средств (и то преимущественно на заемной основе) ровно столько, сколько нужно для оплаты процентов по прежним долгам во избежание банкротства госу­дарства. И это не удивительно: для мирового сообщества процвета­ющая Россия может превратиться в мощного конкурента, придержать которого на старте рыночных реформ – заветная мечта ведущих держав.

Реальная возможность осознанного выбора между градуалистским вариантом рыночной трансформации и вариантом «шоковой терапии» в конце 1991 г. в России отсутствовала. Несравненно более прагматической на тот период представлялась линия на элементарное выживание национальной экономики, смягчение стихийно протекавшего процесса саморазрушения основных систем жизнеобеспечения населения. В подобной ситуации, когда время для разумного реформирования оказалось безвозвратно упущенным, властям уже поздно было рассуждать, что именно должно быть осуществлено раньше – приватизация или демонополизация, финансовая стабилизация или либерализация цен. По большому счету, в России свершилась не столько «шоковая терапия», сколько шок без терапии. В нарушение принципов ее осуществления заработная плата в ряде отраслей (например, шахтеров, авиадиспетчеров) не замораживалась, многие предприятия получали от государства масштабные кредиты. Просчеты в диагнозе, дозировке лекарств, замедленная реакция властей на регулярно проявляющиеся угрозы экономической безопасности страны привели к тому, что «шоковая терапия» в нашей стране потерпела фиаско. Социальную цену за попытку осуществления радикальных реформ (при отсутствии достаточных объективных и субъективных предпосылок для их запуска) россий­скому обществу пришлось заплатить сполна. Между тем неудачные реформы обычно порождают некую цепную реакцию: приводя к выходу трансформируемой экономической системы из состояния равновесия, далекая от оптимальности стратегия толкает ее в дальнейшем на путь хозяйственной деградации, при движении по которому качество государственного регулирования продолжает неуклонно ухудшаться.

Безусловно, Российская Федерация и по сей день остается промышленно развитой страной с мощным интеллектуальным потенциалом населения. Она имеет богатейшие запасы природных богатств (включая уникальные его виды), располагается сразу же за мировым лидером – США в пятерке крупнейших сырьевых сверхдержав (США, РФ, КНР, Канада, Австралия). В 2004 г. она занимала первое место в мире по добыче газа, второе – нефти (за Саудовской Аравией), третье – угля (за КНР и США), медной руды (за США и Чили), алмазов (за Конго и Ботсваной), четвертое – железной руды (за Бразилией, Австралией и КНР). В России сосредоточено 26,3% мировых запасов природного газа, 17,3% – угля, 6,6% – нефти. У нас сохраняются мощные технологические заделы, научные школы, на российских просторах можно обеспечить норму прибыли, намного более высокую, нежели среднемировая, а потому кардинальное улучшение инвестиционного климата здесь не за горами. Правда, и по сей день в стране ощущается острый дефицит осмысленной социально-экономической политики. Низкое качество институтов, не обеспечивающих эффективное размещение факторов и результатов производства, защиту рыночной конкуренции от всевозможных проявлений монополизма, а общества – от изощренных коррупционных схем, высокую мотивацию к труду и предпринимательской деятельности, оптимальное соотношение мелких, средних и крупных предприятий и т.п., объясняет нынешний феномен российской действительности – тот факт, что богатейшая в плане имеющихся факторов производства страна оказывается не в состоянии гарантировать приемлемый стандарт благосостояния своим жителям.

Контрольные вопросы

1. Какова зависимость масштабов трансформационного спада от избранной государством стратегии рыночных преобразований – радикальной или эволюционной?

2. Раскройте основные аргументы градуалистов, относящихся к различным научным школам, относительно механизма перехода к рыноч­ной экономике.

3. В чем состоят специфические черты градуалистского сценария рыночной трансформации?

4. Каковы достоинства и недостатки варианта постепенных рыночных преобразований? В чем заключается проблема «застревания» переходной экономики на этапе перехода к рынку?

5. Каковы основные цели «шоковой терапии» и компоненты этой программы?

6. В чем состоят причины относительной успешности осуществления «шоковой терапии» в одних странах и неудач – в других?

7. Для каких стран более рискованной является модель «шоковой терапии» – для развивающихся или же для постсоциалистических стран?

8. Действие каких факторов объективно препятствовало использованию «шоковой терапии» в России?

1 Мозиас П. Китай в период мирового кризиса: бенефициар, жертва или виновник? // Вопросы экономики. 2010. № 9. С. 96.

2 Ольсевич Ю. Психологические аспекты современного экономического кризиса // Вопросы экономики. 2009. № 3. С. 41.