3. Риторика в древнем риме

Падение полисного строя и утрата Грецией самостоятельности приводит к уменьшению роли ораторского искусства. Красноречие в Древнем Риме развивалось под влиянием греческого наследия и достигло особого расцвета во время могущества Римской республики. Республиканский Рим решал свои государственные дела дебатами в народном собрании, в сенате и в суде, где мог выступить практически каждый свободный гражданин. Наиболее известным оратором в Риме был Марк Туллий Цицерон (106-43 гг. до н.э.). Любой выпускник русской дореволюционной гимназии мог прочитать по латыни наизусть и прокомментировать первую речь Цицерона против Катилины: «Доколе, о Катилина, будешь ты истощать наше терпение..."», содержащую знаменитое крылатое выражение "О времена! О нравы!» (O tempora! O mores!). Именно Цицерон – главный объект восхищения и подражания для европейской риторики. В эпоху Возрождения возник настоящий культ Цицерона. Суть своей риторической системы он изложил в трех книгах «Об ораторе», «Брут, или О знаменитых ораторах», «Оратор». Отмечая огромные возможности красноречия для воздействия на массы людей и управления ими, Цицерон считал его одним из главных орудий государства. Поэтому он был убежден в том, что любой государственный и общественный деятель должен владеть искусством публичной речи.

Творчество Марка Фабия Квинтиллиана (36-96 гг. н.э.) было своеобразным последним этапом развития римского красноречия. Его главное сочинение «Наставление в ораторском искусстве» или «Образование оратора» (другой перевод) в 12-ти томах представляет собой обобщение выводов классической риторики и собственного 20-тилетнего опыта преподавателя риторики и судебного адвоката. Он дает определение риторики, характеризует ее цели и задачи, пишет о коммуникативных задачах сообщения и убеждения, на основании чего рассматривает три рода риторической организации сообщения. Затем он рассматривает основные композиционные блоки сообщения, уделяя особое внимание анализу аргументации и опровержения, пишет о способах возбуждения эмоций и создания нужных настроений, касается вопросов стиля и стилистической обработки сообщения. Одну из книг он посвящает технике произнесения и запоминания.

Если для Цицерона критерием успеха оратора и целью хорошего красноречия служит одобрение римского народа, то для Квинтиллиана важно только мнение специалистов. Цицерон видит в идеальном ораторе человека-гражданина и мыслителя, мужа слова и действия, который все подчиняет общественной миссии, соединяя в себе честность, высокую мудрость, любовь к истине, красноречие его должно служить только высоким и благородным целям борьбы за общее благо и высшую справедливость. Идеал его – оратор-политик, сочетающий ораторские дарования с философской глубиной знаний. Цицерон требует от оратора всестороннего, исчерпывающего знания предмета.

Квинтиллиановский идеал оратора – муж, одаренный умом от природы, украшенный изящными и разнообразными знаниями, высоконравственный, оратор – стилист. Оратор должен владеть определенным запасом знаний и слов, которые может использовать в случае необходимости.

Общий кризис Римской империи не мог не отразиться на духовной жизни общества. Он сказался и на ораторском искусстве, которое, утратив общественное значение и стимул, становится все более формальным, проявляется лишь в словесных ухищрениях. Легкая, естественная манера речи была утрачена, что вызывало многочисленные нарекания в адрес риторики. Культивирование слова как искусства повлекло за собой забвение его основной функции – функции носителя мысли.

3. ОРАТОРЫ ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ

Лисий

Наиболее известным судебным оратором Греции конца V – начала IV вв. до н. э. был Лисий.

На основании свидетельств древних можно заключить, что он родился в 459 г. и умер после 380 г. до н. э.

Лишь однажды Лисий непосредственно сам выступил на суде против одного из бывших олигархов Эратосфена, которого он считал виновником гибели своего брата. Все остальные – обвинительные и защитительные – речи были записаны этим греческим оратором в первом лице для других людей, которые, должны были сами выступать на суде с обоснованием своего дела. К нему обращались с заказами люди самого разнообразного общественного положения и образования и т. п., и Лисию приходилось в своих речах приноравливаться к культурному уровню и положению заказчика, для того чтобы эти речи звучали естественно в устах того или иного человека.

Из огромного количества приписываемых оратору Лисию речей до нас дошло 34. Они написаны простым языком, приближающимся к живой разговорной речи. В них чувствуется стремление к жизненной правде. Лисий – оратор-художник; в его речах мы находим живые и яркие картинки быта, выпуклые и психологически верные характеристики людей.

Лучшее в речах оратора Лисия – их повествовательные части, воссоздающие ситуацию. В этих частях он не только умел возбудить симпатию к подсудимому (если речь была защитительной), но и вплести в нее значительную часть аргументации, предупреждающую возможные возражения. При этом ни гнева, ни пафоса, характерного для речей некоторых других греческих ораторов, у Лисия нет: тон его удивительно спокоен, доводы ясны, выражения точны и конкретны. Уже древние отмечали чистоту его языка, отсутствие в нем как неологизмов, так и устаревших слов, а также конструкций, чуждых языку современников.

Насколько обширны повествовательные части речей Лисия, настолько кратки их эпилоги – иногда они состоят из нескольких слов.

Речи Лисия имеют значение не только как образец греческого ораторского искусства той эпохи; они вводят нас в житейские будни греков, знакомят с обычаями, с бытом, с моральными понятиями, правовыми установлениями своего времени. Ценные сведения об этом можно почерпнуть из любой речи Лисия. Примером может послужить «Речь, произнесенная в Ареопаге в защиту неизвестного, обвиненного в уничтожении священной маслины». Культура маслин в Греции была одним из главных источников благосостояния государства. Кроме деревьев, принадлежащих частным лицам, по всей Аттике были рассеяны маслины, якобы выросшие от удара копья Афины: они считались священными, и срубить такое дерево значило совершить преступление против религии, которое каралось конфискацией имущества и изгнанием виновного. Во время Пелопоннесской войны многие деревья погибли или были повреждены.

Если бы нам не были известны эти факты, мы могли бы почерпнуть их из названной речи оратора Лисия. Он составил ее для человека, обвиненного сикофантами (доносчиками-шантажистами) в уничтожении священной маслины. Человек этот утверждает, что он купил свой участок земли после войны, и на нем не было маслин. В качестве свидетелей он приводит на суд лиц, которым он сдавал купленный участок в аренду. Лисий вкладывает в уста подсудимого многочисленные логические доказательства его невиновности. Подсудимый говорит, что уничтожение дерева принесло бы ему лишь убыток, а не выгоду и что, уничтожив маслину, он оказался бы в руках у собственных рабов: «...Разве я не был бы несчастнейшим в мире человеком, если бы мои слуги как свидетели такого преступления стали на всю мою жизнь не рабами мне, а господами? Таким образом, как бы сильно они не провинились передо мною, я не мог бы их наказать, вполне понимая, что от них зависит и мне отомстить и самим получить свободу за донос» (пер. С. И. Соболевского).

Подсудимый говорит, что для него, человека с усердием выполнявшего все государственные повинности, сражавшегося за отечество, не жалевшего денег на постройку кораблей и на устройство хоров, было бы величайшим несчастием лишиться гражданских прав.

Таким образом, мы узнаем из этой речи оратора Лисия и о том, что дела, связанные с религией, разбирались в ареопаге, а не в гелиэе, и о законе, освобождавшем на волю рабов за донос, и о том, кто такие сикофанты, и об обязанности богатых граждан субсидировать постройку флота и театральные представления и о многих других чертах древнегреческой жизни. Свидетельство очевидца представляет для нас большую ценность даже относительно тех фактов, которые нам известны из других источников.

Исократ

Самый яркий представитель торжественного (или эпидейктического) красноречия древней Греции – оратор Исократ (436–338 гг. до н. э.), ученик Горгия, основатель риторической школы в Афинах. Но риторика преподавалась в этой школе не как формальная дисциплина, обучающая только искусству ораторской речи, а как средство познания и распространения истины.

Исократ сам не произносил речей, а только обучал красноречию и писал речи, которые распространялись по Греции. Самая знаменитая его речь «Панегирик» представляет собой прославление Афин; оратор призывает греческие общины к объединению под гегемонией Афин и Спарты.

 

Характерная черта ораторского стиля Исократа – пышность. Он является создателем так называемого периода – сложного предложения, представляющего собой совокупность подчиненных и подчиняющих предложений с ритмическим началом и ритмической концовкой и ставшего впоследствии нормой для художественной прозы. Этот греческий оратор также ввел правило, по которому следует избегать зияний – стечений гласных в составе слова или на стыке слов.

Гладкие, красивые, симметрично построенные периоды Исократа придавали его речам известную монотонность и холодность; форма в них превалирует над содержанием, и в них нет того одушевления, которое так характерно для самого выдающегося политического оратора Древней Греции – Демосфена.

Демосфен

Демосфен (384–322 гг. до н. э.) был сыном владельца оружейной мастерской, но уже в детстве осиротел. Отец оставил ему большое состояние, но опекуны расхитили его. Едва достигнув совершеннолетия, Демосфен подал в суд на своих опекунов, но, хотя процесс он выиграл, ему удалось вернуть себе лишь ничтожную часть наследства – дом и немного денег. Этот судебный процесс явился первым толчком к ораторской деятельности Демосфена – самого прославленного из представителей греческого красноречия. Имя его стало нарицательным именем вдохновенного оратора-борца. Время его жизни – IV в. до н. э.– представляло собой эпоху кризиса греческого демократического полиса. Поражение Афин в Пелопоннесской войне привело не только к глубокому упадку афинской демократии, но и к ослаблению связи между полисами, благодаря которой Греции удавалось противостоять экспансии извне. Теперь же города-государства, раздираемые внутренними противоречиями, с трудом сопротивляются новым силам, появившимся на политическом горизонте, в первую очередь, Македонии.

Демосфен задолго до завоевания Греции Македонией разгадал грозящую греческой независимости опасность и всю жизнь боролся в качестве оратора и государственного деятеля против македонской экспансии.

В Афинах была довольно большая партия, придерживавшаяся македонской ориентации, т. е. считавшая, что борьба против Македонии бесполезна и необходимо ей подчиниться.

Самым ярким из политических противников Демосфена был оратор Эсхин. В своей речи «О недобросовестном посольстве» Демосфен обвиняет Эсхина в предательстве интересов Эллады и в сговоре с македонским царем Филиппом. Эсхину удалось оправдаться, но ораторская борьба между ним и Демосфеном продолжалась несколько лет, и после блестящей речи Демосфена «О венке», завершившей эту борьбу, Эсхин вынужден был уйти в изгнание.

С именем Демосфена связано представление о человеке огромной целеустремленности и железной воли. Плутарх и другие античные авторы рассказывают, что он обладал физическими недостатками, недопустимыми для греческого оратора: у него была плохая дикция, слабый голос и «короткое дыхание», заставлявшее его прерывать период, что мешало пониманию смысла фразы; во время декламации он дергал плечом – это отвлекало внимание слушателей.

Благодаря непрерывному и упорному труду Демосфен избавился от всех этих недостатков. Упражняясь в декламации, он говорил, набрав в рот мелких камешков, чтобы выработать четкую дикцию; будущий великий греческий оратор громко читал отрывки из поэтов на бегу, не останавливаясь на крутых подъемах, чтобы научиться произносить длинные фразы, не переводя дыхания; упражняясь в красноречии, он укреплял на крыше меч, направленный острием к его плечу: боязнь уколоться заставляла его усилием воли удерживаться от подергивания плечом и т. п.

Речи Демосфена как политического оратора были рассчитаны на большое скопление народа, и это сказалось на их структуре: стиль речей сжат и суров; чтобы не расхолаживать аудиторию, оратор, сделав краткое вступление, быстро переходил к сути дела. Рассказ его полон экспрессии и динамики, он прерывается риторическими вопросами, в нем много метафор, антитез, олицетворений, сравнений. Демосфен широко использует прозаический ритм и «фигуру умолчания», которая заключается в том, что оратор подчеркнуто умалчивает о том, что обязательно должно прозвучать в его речи, и чего ожидают слушатели.

Демосфен видел недостатки афинской демократии своего времени, боролся против злоупотреблений и предрассудков. В одной из речей (IX, 36) он сетует на то, что греки утратили свободолюбие, которое в свое время позволило им победить персов. Раньше они ненавидели взяточников, считали величайшим позором подкуп; виновного в нем сурово наказывали, не допуская ни заступничества за него, ни снисхождения, а теперь подкуп полководцев и ораторов в порядке вещей, и тот, кто признается в том, что принял взятку, вызывает только насмешки.

Наиболее знаменитые ораторские речи Демосфена – речи против Филиппа Македонского (так называемые «Филиппики»), покорившего Грецию в 338 г. до н. э. Как и другие речи Демосфена «Филиппики» замечательны силой аргументации и проникнуты страстным и мужественным пафосом борьбы.

В третьей речи против Филиппа он говорит, что в народных собраниях звучит лесть и угодничество, которые вредят политике любого греческого государства: «Свободу речи во всех других случаях вы считаете настолько общим достоянием всех живущих в государстве, что распространили ее и на иностранцев, и на рабов, и часто у нас можно видеть рабов, которые с большей свободой высказывают то, что им хочется, чем граждане в некоторых других государствах, но из совещаний вы ее совершенно изгнали» (Демосфен, IX, 3; пер. С. И. Радцига).

Уже из этих слов видно, что оратор Демосфен был безусловным приверженцем демократии, которую он считал единственным приемлемым государственным строем. Всякое единовластие представлялось ему противоестественным, враждебным свободе и законам. В речи «О преступном посольстве» он говорит: «Нет, нет на свете ничего такого, чего следовало бы бояться больше, чем такого положения, когда позволяют кому-нибудь становиться выше большинства» (Демосфен, XIX, 296; пер. С. И. Радцига).

После смерти Филиппа Демосфен боролся против его сына Александра Великого. В конце жизни, в 324–322 гг. до н. э., Демосфен был в изгнании. В 322 г. он принял участие в восстании Афин против Македонии, и когда афиняне потерпели поражение, он принял яд, чтобы не попасть в руки врагов, которые хотели взять живым прославленного оратора.

В 280 г. до н. э., через 40 лет после смерти Демосфена, греки почтили его память бронзовой статуей с надписью:

 

«Если бы мощь, Демосфен, ты имел такую, как разум, Власть бы в Элладе не мог взять македонский Арей» (пер. М. Е. Грабарь-Пассек).