Kultura_Vizantii_XIII_-_pervaya_polovina_XV_vv

покровителя города св. Димитрия. Морской порт Фессалоники принимал товары из Франции, Фландрии, Италии 13.

Население Константинополя было этнически пестрым. Помимо греков, армян, евреев, здесь находились колонии западных купцов — венецианцев, генуэзцев, пизанцев, флорентийцев, каталонцев 14. В начале XIII в. в столице проживало, по свидетельству Жоффруа де Виллардуэна, 15 тыс. латинян (Villehard. 44.205). Во многих городах были кварталы, населенные представителями какой-либо одной народности. Так, в Константинополе и многих провинциальных городах имелись еврейские кварталы. В Негропонте еврейские поселения находились вначале вне {553} города, но в XV в. евреи уже могли приобретать дома и в христианских кварталах 15.

Византийская аристократия издавна жила в городах. Постепенно города разрастались, но старые аристократические кварталы неизменно оставались в центральной части.

Делились кварталы города порой и по профессиональному признаку. В одном из актов XIII в. упомянута константинопольская улица ремесленников-поясников; в XIV в. в столице существовал квартал сапожников, изготавливавших обувь для военных 16.

В поздневизантийское время грандиозные городские здания строились редко. Хорошо сохранившимся архитектурным памятником той эпохи является многократно описанный в научной литературе дворец деспота Мистры 17. В нижних помещениях правого крыла дворца проходили приемы и обеды. Спальные комнаты членов семьи деспота располагались в одном из четырех зданий правого крыла. Здесь же находилась и молельня. На втором этаже левого крыла, построенного Палеологами в XV в., имелся огромный зал, освещавшийся двумя рядами окон. Это был тронный зал, где проходили особо торжественные церемонии. Одной из грандиозных построек XIII в. являлся дворец Нимфеон 18.

Дома знати и богатых горожан были преимущественно двухили трехэтажными, с плоской или двускатной крышей (Schatz. № 112. 306). На стыке черепиц крепилась свинцовая прокладка 19. Плоские крыши обычно использовались как солярии. В «Диалоге богатых и бедных» (середина XIV в.) о такого рода постройках сказано: «У вас приятные жилища — вы наслаждаетесь в хорошую погоду нежнейшим ветерком (с крыш) ваших трехэтажных домов» (Al. Makr. Dial. Р. 209.19—20). Многие византийские дома XIV в., построенные в основном из белого камня, имели выступающие балконы и полукруглые окна, над которыми поперечно выкладывался красный кирпич 20. Двери и ставни часто были железными, украшенными гвоздями с большими головками. Дома в большинстве случаев имели узкий фасад, выходящий на улицу, и двор с колодцем, подсобными помещениями, виноградным прессом (Zograph. № 25. Р. 54— 55). Нижний этаж дома обычно использовался для хозяйственных нужд. Иногда там же располагались кухня, жилье для прислуги, склады. Под полом выкапывалась яма для хранения продуктов. Около дома нередко находился небольшой сад из фиговых или других деревьев (Schatz. № 112. S. 306). Наличие внутренних открытых двориков расширяло площадь жилья 21. В Пергаме дома возводились обычно в виде замкнутого прямоугольника с квадратным двором в центре. Иногда же они располагались {554} в линию вдоль узкого дворика 22. Соседи старались изолироваться друг от друга. Двери одного дома не должны были находиться против входа в другой (Harmen. 2.4.25).

13Tafrali О. Topographie de Thessalonique. Р. 147.

14Heyd W. Geschichte des Levantehandels im Mittelalter. Stuttgart, 1879. Bd. 1. S. 470—577; Janin R. Constantinople byzantine: Developpement urbain et répertoire topographique. Р., 1950. Р. 235—245.

15Bouras Ch. Op. cit. Р. 650; Koder J. Negroponte: Untersuchungen zur Topographie und Siedlungsgeschichte zur Insel Euboia während der Zeit der Venezianerherrschaft. Wien, 1973. S. 88.

16Сюзюмов М. Я. Борьба за пути развития феодальных отношений в Византии // ВО. М., 1961. С. 59. Примеч. 47.

17Runciman St. Mistra, Byzantine capital of the Peloponnese. L., 1980.

18Eyice S. Le palais byzantin de Nymphaion près ďIzmir // XI. Internazionalen Byzantinisten-Kongress. Akten. München, 1960. Р. 150—153.

19Koukoulès Ph. Op. cit. T. 4. Р. 270.

20Orlandos А. Ор. cit. Fig. 2—6, 8, 14, 19, 21.

21Bouras Ch. Houses in Byzantium // ΔΧΑΕ. 1983. Περ. Δ′, Τ. ΙΑ′. Σ. 17; Idem. City and Village... Р. 636.

22Radt W. Die byzantinische Wohnstadt von Pergamon. Wohnungsbau im Altertum. В., 1978. 3. Р. 216—

217.Fig. 4—10.

Дома в провинциальных городах часто имели множество хаотических пристроек, сделанных в разные годы без всякого плана. Не случайно Феодор Ласкарис противопоставлял средневековые города Пергама красивым и гармоничным античным постройкам. Комнаты в домах Коринфа, Афин, Эфеса часто были узкими, неправильной формы, что определялось отсутствием свободных площадей для новых построек 23.

Византийские сельские поселения были различными по размерам и характеру. Наряду с большими деревнями встречались поселения, незначительные по размерам и числу жителей. Так, в балканской деревне Мамициона, принадлежавшей Хиландарскому монастырю, жило 450—500 человек. Название же расположенной на севере Балканского полуострова деревни — Моноспития (Однодомовка) — говорит само за себя 24.

Деревни делились на стаси — крестьянские подворья одной семьи. Центром стаси являлся окруженный забором или кирпичной стеной одноэтажный дом, крытый черепицей, тростником или соломой. К дому обычно примыкали виноградники, сад с фиговыми деревьями, орешником, маслинами. Во владение стаси могли входить небольшой водоем и мельница. Пашня могла находиться рядом с домом, но чаще была расположена в отдалении, иногда чересполосно с земельными участками других крестьян. Участки порой были ничтожными — до одного модия (примерно 0,084 га). Крестьянские меры определения площади земли не случайно, наверное, назывались пинакион (дощечка) и лорис (пояс). Границы между земельными участками обозначали камнем или столбом, а иногда окружали пашню канавой.

Вокруг больших деревень лежали неподеленные (общинные) земли: луга, где жители деревни косили траву, рощи, где рубили лес, собирали каштаны и ягоды.

Община сохранилась и в поздневизантийское время. Руководил общиной обычно совет «старцев». Имелись в деревнях и большие (неразделившиеся) семьи. В описях XIV в. встречаются перечни общего имущества женатых братьев, сыновей одного отца. Большая семья могла насчитывать до 30 человек, но нормой в деревне являлась небольшая парная семья.

Крупные земельные комплексы составляли владения императорской семьи, представителей знати, монастырей, церковных корпораций. Собственники этих владений большей частью жили в городе, а хозяйство вели управляющие. Иногда владения феодалов-динатов были расположены в стороне от участков крестьян, иногда же включали в себя целые деревни.

Проблема воды традиционно оставалась одной из серьезных и в поздневизантийское время. Новые акведуки и цистерны почти не строились с античных времен, как, например, в Фессалонике. Счастьем для города было наличие в нем или поблизости естественных источников. Зачастую {555} же пользовались колодцами или накапливали дождевую воду в цистернах 25.

Византийские термы напоминали римские, но были значительно меньших размеров 26. В Константинополе некоторые из них принадлежали монастырям. Место строительства частных бань строго регламентировалось. Как в городе, так и в пригородах баня должна была отстоять на 20—30 шагов от соседних строений (Harmen. 2.4.13).

Дома знати отличались богатым интерьером. Деревянные двери, отделяющие внутренние помещения, украшались резьбой или инкрустацией, потолки иногда покрывали позолотой (PG. Т. 154. Col. 1185). Пол обычно был вымощен плитами белого мрамора. Внутренние лестницы, каменные или деревянные, часто имели несколько площадок. Парадный зал дворца Мистры вдоль всей длины стен был окружен единой каменной скамьей, невысокой по византийскому обычаю. На частных приемах по старой традиции беседовали полулежа. Ложе являлось непременным атрибутом богатого интерьера (Acrop. 45. Р. 81.14—16). Декор комнат дополнялся коврами и драпированными тканями. Занавеси из тканей иногда заменяли двери, в особенности в спальнях.

О внутреннем убранстве домов простолюдинов известно меньше. Верхний этаж, если он был, поддерживался обычно деревянными столбами (ММ. III. № 11. Р. 53). Обычным видом мебели являлись низкие круглые или квадратные сиденья без спинки, а также полукруглые

23Bouras Ch. City and village... P. 636, 639.

24Каждан А. П. Аграрные отношения в Византии XIV в. М., 1952. С. 56—57.

25Bouras Ch. City and Village... P. 639.

26Ξυγγόπουλος Α. Βυζαντινός λουτρω;`ν ε;’ν Θεσσαλονίκη // ’Επετηρι;`ς τη;˜ς Φιλοσοφικη;˜ς Σχολη;˜ς

τη;˜ς ’Ακαδημι;`ας ’Αθηνω;˜ν. 1940. 5.83—97; Bouras Ch. City and Village... P. 643—644.

стулья. Пол покрывали плетеными циновками 27. Вокруг длинного, покрытого скатертью стола для трапезы стояли низкие сиденья на трех ножках 28.

Трапезе византийцы уделяли большое внимание. Застольем отмечалось любое событие

— от рождения ребенка в доме до избрания нового патриарха. Пища в семьях знати была разнообразной: молодая баранина, мясо козлят, медведей, говядина, птица. Свежая рыба дополняла мясные блюда на праздничном столе. В поздневизантийской басне «Рассказ о четвероногих» свинья похвалялась, что ее мясо едят «и с хорошей зеленью, и с тыквой, и вареное, и отдельно, без всякого другого; еще и прекрасное благоухающее жаркое — то свежее, то соленое, как изготовят. Солят же и хранят меня в течение всего года, и кладут в кувшины и бочки, и приготавливают студень и другие подобные вещи: челюсть, язык, окорока, колбасу, спинные части, бока с толстым салом, и жирную [мучную еду] и фаршированные изделия» (Четв. С. 229.370—380). Баранье мясо, согласно этой же басне, «тучно, и приятно, и полезно для желудка» (Там же. С. 231.474—477). В каждодневном рационе византийцы предпочитали кефаль и морского окуня. Употреблялись в пищу также омары, раки, устрицы, каракатицы. Животное масло употреблялось как в свежем, так и в топленом виде. Растительное масло изготавливалось прежде всего из оливок, а также из миндаля, мирта (для целебных целей). Ценили мягкие сорта сыра. Употребляли в пищу разнообразные овощи — {556} морковь, бобы, горох, чечевицу, а также салат и спаржу. Приправами служили хрен, петрушка, сельдерей, тмин, майоран, чеснок. Обычными для византийской кухни были и репчатый лук и лук-порей. Мед и сахар употребляли при приготовлении сиропов из айвы, роз, слив, яблок, гранатов (Мед. тр. С. 259— 263). Из мучных изделий были распространены крендели и блины (их ели с медом). Хлеб из крупчатки считался лучшим. Черный хлеб или ячменный был пищей средних и низших слоев населения (Четв. С. 229. 366—367).

В качестве напитков употреблялись молоко, простокваша, пахта. Нередко к столу подавали свежую прохладную воду. Византийцы называли ее «новой водой» (γεαρόν). Пили также кипяченую воду (θερμόν), иногда с добавлением тмина, а порой — перца и аниса (тминная вода — κυμινόθερμον). Вода умеренной температуры использовалась для разведения вина 29.

Обед чаще приходился на полдень (Acrop. 89. Р. 189.7—8; Pachym. Hist. Р. 405.7—9) и начинался с фруктов. Затем ели свежую рыбу и молодое мясо. После этого переходили к жирной пище, жаренной на огне: говядине, утиному, гусиному, журавлиному или павлиньему мясу. На десерт полагался сыр: его «знатные люди после обеда немного (съедают), небольшой кусочек для [лучшего] пищеварения». Жирный сыр ели с капустой или свеклой (Четв. С. 233.599—604). На ночь подавали более легкую пищу, обычно фрукты — айву, яблоки, приготовленные с гвоздикой и корицей (Мед. тр. С. 258). Разумеется, все это относилось к знати и богатым горожанам, у которых имелся «постоянно роскошный стол» (Al. Makr. Dial.

Р. 209.12—13).

В«Путешествии Мазариса в подземное царство» говорится о сытной, но менее разнообразной пище — свинине, масле, пшеничной муке, диком салате, мятных маслинах и на праздник панафинейской похлебке (Mazar. Сар. 2, 6). В одной из басен разнообразный стол (финики, сыр, хлеб, плоды, мед) мыши-горожанки, зависимой от хозяев, противопоставлен простой трапезе деревенской мыши, питавшейся зерном в сарае: «Гораздо лучше жить скромно, но спокойно, чем наслаждаться роскошью, полной страха» (Памятники. IX—XIV вв. С. 414). «Бедные» Алексея Макремволита говорят как о своей пище о грубом хлебе и соленой рыбе (Al. Makr. Dial. Р. 209.3). Простолюдины нередко ели ячменный хлеб, приготовленный пополам с мякиной (Acrop. 60. Р. 123.7—9). Воинам в походе выдавали солонину из свиного и овечьего мяса: ее готовили впрок в виде окороков (Pachym. Hist. I. P. 265.21—22).

Вмонастырях устанавливался строгий рацион, обусловленный религиозными праздниками. В обычные дни, когда не было поста, стол здесь был более скромным, чем у мирян. Исключалось мясо животных, а птичье мясо разрешалось есть только больным. Поэтому при мо-

27Лихачева В. Д. Роль бытовых реалий и пейзажа в миниатюрах рукописи Государственной Публич-

ной библиотеки, гр. № 243 // ВВ. 1967. Т. 27. С. 232, 234.

28Ebersolt J. La miniature byzantine. Р., 1926. PL. 62.1.

29Kislinger Ε. Ernährung // Lexikon des Mittelalters / Hrsg. u. Berater R.-H. Bautier al. München; Zürich, 1985. Bd. 3. S. 2173—2174.

настырях держали кур 30. Монахи питались рыбой, раками, устрицами. Димитрий Кидонис как об обычной монашеской еде писал о бобах и родниковой {557} воде (Cydon. Corresp. 72.14— 15). Андронику II как-то в одном из монастырей подали на ужин раковины и свежую воду, хотя императору хотелось крепкого, неразбавленного вина (Greg. I. Р. 461. 23—462.7). Однако и духовенство отнюдь не строго следовало правилам. Митрополит Навпакта Иоанн Апокавк считал хороший стол совершенно необходимым. Когда келарь одного епископа послал ему слишком мало масла, митрополит потребовал жестоко наказать виновного 31.

У византийцев, как и у всех южных народов, культивировавших виноградники, вино входило в каждодневный рацион. Качество вина зависело от достатка. В знатных семьях пили тонкие ароматные вина, в домах бедняков — дешевое, порой старое кислое вино (Al. Makr. Dial. Р. 208.32—209.1). Вино, разбавленное водой, пили все, даже беременные женщины (Мед. тр. С. 259). Зимой вино не разбавляли. Однако постоянное употребление вина считалось проявлением развращенности (Mazar. Сар. 14). Медики рекомендовали употреблять вино во время еды для лучшего пищеварения: «Вино... следует пить в середине еды, а лучше всего выпить вино после еды — столько, сколько необходимо для увлажнения пищи в желудке и для прекращения жажды, чтобы не случилось горения и засыхания пищи в желудке. После окончательного приема пищи пусть выпьет вина, сколько необходимо» (Мед. тр. С. 258). В вине ценился прежде всего аромат. Щедрым подарком императора считалась бочка ароматного вина

(Pachym. Hist. I. Р. 347.14—15).

От поздневизантийского времени сохранилось немного посуды. Из письменных источников известно, что на столах знати часто стояли золотые кубки для вина (Al. Makr. Dial. Р. 208.32), золотая и серебряная посуда 32. Изящен по форме кубок Мануила II Палеолога, сохранившийся в Ватопедском монастыре. Бронзовый сосуд Гуго IV Лузиньяна был богато инкрустирован серебром 33. Но в целом время роскоши в Византии было для XIII—XV вв. уже позади. К середине XIV в. все дворцовые драгоценности были заложены (по замечанию Никифора Григоры, в императорской сокровищнице нет ничего, кроме «воздуха, пыли и эпикуровых атомов» — Greg. II. Р. 790.5—6). На пиру в честь коронации Иоанна VI Кантакузина в 1347 г. пользовались оловянной и глиняной посудой.

Бедняки пили вино из глиняных кружек (Al. Makr. Dial. P. 209.1). Своей стеклянной посуды византийцы не изготовляли уже с XIII в.: предпочиталось венецианское стекло или стеклянная посуда из Дамаска. Пользовались в быту и бронзовой посудой восточного происхождения. Белоглиняные византийские сосуды XIII—XIV вв. обычно орнаментировали фигурами птиц и животных синего, красного и зеленого тонов. В кухонном обиходе использовали глиняные горшки с двумя ушками 34. Вино и продукты хранили в погребах в пифосах высотой до

1 м. {558}

Произведения византийской живописи позволяют уточнить некоторые детали в сервировке стола. На миниатюре Мануила Цикандилиса в центре стола, покрытого скатертью, находится большое овальное блюдо на низкой ножке: на нем лежит жареный поросенок, которого разрезает ножом один из сидящих за столом. Другие участники трапезы держат стаканы с вином. На столе стоят также вазы — высокая и низкая, стаканы, лежат ножи. Прямо на скатерть положено несколько морковок с ботвой. Слуги несут блюдо с едой, а на длинном вертеле — дичь (или курицу). Тут же стоит на задних лапах просящая лакомства собака 35.

На иконе «Троица» (XIV в.) из музея Бенаки в Афинах на белой, тонкой, почти прозрачной скатерти изображены золотая с киноварными линиями чаша, богато украшенные кув-

30Krause J. Die Byzantiner des Mittelalters in ihren Staats-, Hofund Privatleben, insbesonders vom Ende des zehnten bis gegen Ende des vierzehnten Jahrhunderts nach den byzantinischen Quellen. Halle, 1869. S. 339—340.

31Черноусов Е. А. Из византийского захолустья XIII в. // Сб. Харьковского историкофилологического общества: Сб. статей в честь проф. В. П. Бузескула. Харьков, 1914. С. 283.

32Guilland R. Le palais de Théodore Metochites // Revue des études grecques. 1922. Т. 35. Р. 88—89.

33Diehl Ch. Études byzantines. Р., 1905. Р. 181; Банк А. В. Восточный сосуд с греческой надписью //

ВВ. 1952. Т. 5. С. 195.

34Джанполадян Р. М. Новые материалы по истории византийского стеклоделия // ВВ. 1967. Т. 27. С. 257; Банк А. В. Прикладное искусство // История Византии. М., 1967. Т. 3. С. 302; Лихачева В. Д. Указ.

соч. С. 234.

35Guillou A. La civilisation byzantine. Р., 1974. II. 120.

шин с прогнутыми ручками, стеклянный графин, ножи. На другой иконе «Троица» (из собрания Гос. Эрмитажа) рядом со стоящей в центре стола красно-коричневой чашей для причастия нарисованы меньшая по размеру зеленоватая чаша, графины, стакан. Посуда, стоящая на столе,— керамическая, обычная для бедных домов 36. На скатерти, как и на других изображениях застолья XIV в., ясно различимы салфетки с красными полосками, морковь с зеленой ботвой.

В отличие от стран Западной Европы в Византии с античных времен употребляли вилку (φούρκα). Ручки ножей (больших и маленьких) изготавливались из кости, а иногда из резной слоновой кости (такие ножи являлись предметом роскоши) (Четв. С. 240.923—924),

Одежда византийцев соответствовала их социальному положению, должности, родственным связям, месту в обществе. Ту или иную одежду надевали в соответствии с торжественностью случая. Главным признаком царской одежды, как и в прошлые века, оставалась красная обувь — сапожки или сандалии (Greg. I. Р. 69.4—6; Acrop. 40. Р. 67.16—18; Pachym. Hist. I. P. 132.2). Парадное одеяние императора состояло из златотканого саккоса, перепоясанного широким поясом (лоросом), а также императорского венца — стеммы (Ps.-Kod. IV. Р. 200.2— 4), представляющей собой широкий золотой обруч с крестом из драгоценных камней в очельи. В поздневизантийское время стемма имела тулью (аир), напоминающую персидскую тиару, с крестом вверху. Непарадному платью императора (ρουχον) соответствовал венец с лилиями или квадрифолием по краю обруча. В императорском гардеробе имелась также калиптра, высокая шапка, украшенная жемчугом, драгоценными камнями и покрытая сверху дорогой материей (Greg. I. Р. 258.10—12, 567; Acrop. 40. Р. 67.17). Один из головных уборов императора назывался фиал (φιάλη), так как он напоминал фонтан и был украшен перьями и драгоценными камнями 37.

Императорским цветом считался красный (порфирный). Однако в зави-{559}симости от случая василевс мог носить одежды иной расцветки. На фреске Беноццо Гоццоли Иоанн I Палеолог изображен в зеленом кафтане с декором из шитых золотым флеронов. Мануил II и на приеме у французского короля, и во время поездки в Англию носил белое шелковое одеяние по примеру других василевсов из династии Палеологов 38, хотя пурпур оставался по традиции императорским цветом. Трапезундские Комнины тоже носили красные сапожки и облекались в порфиру (Acrop. Р. 21).

Некоторые из царских атрибутов были характерны для одежды деспотов. В пурпур могли быть одеты и севастократоры (Pachym. Hist. I. Р. 108.11—12). Женщины из знатных семей часто носили красное платье с длинными узкими рукавами.

Признаком принадлежности к знатному роду являлись и златотканые одежды. Материи, тканные золотом и серебром, обычно имели мелкий рисунок или из переплетающихся листьев плюща и аканфа, или из фигур птиц и животных. Нередко такие ткани имели изображение палеологовского герба — двуглавого орла 39. Из ткани с «царскими орлами» шилась одежда для севастократоров (Pachym. I. Р. 108.9—10). Золотые орлы украшали также обувь (Acrop.

82. Р. 173.13—14; Sphr. P. 291.6—7).

Наиболее распространенным видом одежды сановной знати и высокого чиновничества был кавадий — плотно прилегающий кафтан с длинными застегивающимися полами 40, являвшийся также парадной одеждой сановников. Деспоты носили пурпурный кавадий, усыпанный жемчугом (Ps.-Kod. II. Р. 146.2—3). Кавадий великого доместика был двуцветный со златотканой каймой. Император, надевая кавадий, носил не стемму, а фиал.

Головной убор сановного лица или чиновника также зависел от его положения в обществе. Скиадий — шапка великого доместика — был красным с золотом и красным, натянутым на проволоку аиром и с красными подвесками. Скиадий же протасикрита шился из пурпурной

36Лихачева В. Д. Художественная функция бытовых предметов в иконе «Троица» Государственного Эрмитажа: (К вопросу о развитии элементов реализма в византийской живописи) // ВВ. 1965. Т. 26.

С. 244—245.

37Grabar Α. Ľempereur dans ľart byzantin. Р., 1932; Pilz El. Loros-ett byzantinskt insignium // Byzantina. Nordisk tidskrift för byzantinologi. 1972. Τ. 1; Ebersolt J. Op. cit. Pl. LIX, LX; Кондаков Η. Π. Очерки и за-

метки по истории средневекового искусства и культуры. Прага, 1929. С. 221, 260.

38Кондаков Н. П. Указ. соч. С. 259—260, 291; Васильев А. А. Путешествие византийского императора Мануила II Палеолога по Западной Европе (1399—1403 гг.). СПб., 1912. С. 30.

39Банк А. В. Прикладное искусство. С. 294.

40Кондаков Н. П. Указ. соч. с. 229—230.

рые восточные тюрбаны. На голову Феодора Метохита в мозаичном изображении монастыря Хоры надет огромный полосатый тюрбан-факеолида. Появились и «крылатые» шляпы, напоминающие итальянские головные уборы.

Во время зарубежных поездок ромеи надевали традиционные одежды. Так, Мануил II и его свита своими одеяниями обращали на себя внимание жителей Парижа и Лондона. Грекам же, наоборот, казались нелепыми платья англичан с длинными и широкими рукавами 44.

Путешественники из других стран да и византийские авторы отмечали бедность будничной одежды византийцев в XIV в. Димитрий Кидонис с риторическим пафосом говорил: «Богачи ходят подобно нищим» (Cydon. Apol. I. P. 374. 66). Вероятно, сказывалось общее обнищание империи.

Для одежды представителей средних городских слоев характерны плащи из различных тканей. Сельские жители ходили в овчинах и шапках из шерсти (Mazar. Сар. 8, 9). Косматые шубы и плащи использовались порой как одеяла (Ibid. Сар. 1). Поэт Стефан Сахликис заметил, что в византийских городах многие бедняки ходили разутыми (Carm. gr. P. 97). Грязные рубища нищих кишели паразитами (Al. Makr. Dial. Р. 209. 26—27).

Наиболее традиционной оставалась одежда духовенства. На время богослужения архиереи облачались в длинный стихарь с широкими рукавами. Поверх него надевалась епитрахиль, представляющая собой две широкие ленты, надеваемые на шею и сшитые впереди. Епитрахиль, спускающаяся до пола, обычно украшалась крестами и бахромой на концах. На поясе с правой стороны находилась доходящая до колен подвеска из жесткого материала — эпигонатий. В зависимости от значимости службы священнослужитель надевал большой или малый омофор — прямую длинную полосу, накладывавшуюся на плечи таким образом, что- {563} бы один конец свешивался спереди, другой — сзади. Верхняя часть полосы вышивалась крестами и подбивалась гладким, без рисунка шелком. Большой омофор надевался только во время литургии. Златотканый саккос, напоминающий далматику западной церкви, составлял элемент одежды патриарха. Головным убором священнослужителя был клобук цилиндрической, немного расширенной кверху формы с черным или (для митрополитов и патриархов) белым покрывалом, спускающимся на плечи 45.

Обычной одеждой монахов являлась ряса, широкая, с длинными полами и рукавами. Она шилась из темной, без рисунка ткани. Монахини, судя по книжным миниатюрам, носили черные или коричневые мантии, надеваемые на длинное темное платье. Мантия могла быть короче или длиннее, но обязательно широкой, создававшей многочисленные складки. Голову монахини покрывал спускающийся на плечи черный или коричневый платок. Монахини из верхних слоев общества могли носить красно-синюю одежду. Инокини монастыря τοΰ Λιβός получали посезонно, в апреле и октябре, одежду, выдаваемую на год или на два. Это были две туники, одна полотняная накидка, три пары чулок. В женском монастыре Богородицы τη;˜ς βεβαίας ε;’λπίδος также выдавались в год две белые туники, черная мантия, две пары обуви. Через каждые три года монахиням давали, сверх того, мантию, две кофты, чепчик и накидку 46.

Многие из дорогих облачений священников, равно как церковная утварь, оклады икон, после падения Константинополя попали в руки турок. Дука описал поведение турок после захвата столицы империи. Один из них был одет в саккос первосвященника, другой перепоясался золотой епитрахилью и тянул на ней связанных друг с другом собак; иные вместо плащей закутались в златотканые плащаницы; турки ели из дискосов и пили не смешанное вино из церковных потиров (Ducas. Р. 312. 3—14).

Византийские мужчины палеологовской эпохи по давней традиции носили бороды, длинные или средней длины, пышные или расчесанные надвое; бороды даже завивали

(Pachym. Hist. I. P. 104. 15—17; Acrop. 18. Р. 32. 1; Dionys. № 4). Делегация Мануила II обраща-

ла на себя внимание европейцев прежде всего бородами, непривычными для европейцев 47. Однако в XIV в. некоторые представители высших слоев по образцу латинян стали брить бо-

44Barker J.-W. Manuel II Palaeologus (1391—1425): Α Study in Late Byzantine Statesman-ship. New Brunswick; New Jersey, 1969. Р. 172, 180.

45Α Technical History of Costume. L., 1947. Vol. 2. Р. 164—176.

46Ebersolt J. Op. cit. Pl. LXII.2; Лихачева В. Д. Роль бытовых реалий... С. 236; Janin R. La géographie ecclésiastique... P. 166—167, 320.

47Васильев А. А. Указ. соч. С. 30, 46.

роды. Сын Андроника II и Ирины Монферратской Феодор, выбрав себе в жены итальянку, остриг бороду и стал брить лицо (Greg. I. Р. 396. 16—17).

Баня в поздневизантийское время по-прежнему оставалась и средством гигиены, и местом развлечений 48. Наряду с общественными строились бани и в загородных владениях, и при городских домах состоятельных людей. Каждый монастырь регламентировал сроки банных дней. Так, по уставу монастыря τοΰ Λιβός, монахини мылись в бане лишь четыре раза в год. Баня считалась очень полезной для организма человека. Существо-{564}вали специальные рекомендации относительно использования ее как средства укрепления здоровья. Мыться полагалось натощак, но без ощущения чувства голода. Тучным людям рекомендовалось после того, как выступит пот, натереть все тело составом из люпина, сухой кожуры цитруса и измельченных листьев розмарина. Худые же натирали тело дынями, выжимками из тыквы с бобовой мукой и сухими измельченными цветами роз. При купании в бане использовались такие травы, как майоран, мята, ромашка, увеличивавшие потоотделение. Чтобы эффект был более ощутимым, перед мытьем следовало натереть все тело грубым полотном (Мед. тр. С. 258).

Иногда в банях имелись помещения для занятия гимнастикой. Патриарх Афанасий, выступая против склонности к неге и развлечениям, требовал закрытия бань на воскресный день, когда верующие должны присутствовать на литургии в храме св. Софии 49.

Византийцы знали средства ухода за кожей лица, за волосами. Если на лице появлялись морщины, следовало на сутки намазать его растворенными в уксусе сухими корками дыни с небольшим количеством камеди, после чего вымыть лицо с чечевичной мукой. Считались полезными для борьбы с морщинами растворенные в старом вине семена редьки с горьким миндалем. Кожу лица предохраняли от мороза маслом из лилий или нарциссов, а от жары — розовым маслом в сочетании с яичной мукой, выжимками из дыни и другими компонентами. Чтобы волосы были пышными, рекомендовалось мыть голову с мукой из люпина, смешанного с соком свеклы. При выпадении волос голову мазали специальной смесью, которую готовили посредством кипячения в течение длительного времени свежих листьев мирта, розового масла, ладана и других составных частей, соединенных с водой. При окраске волос в черный цвет пользовались соком анемона. Белокурой можно было стать, намазав голову на три дня осадком старого вина, смешанного со смолой сосновых шишек в размере половины осадка и розовым маслом (Там же. С. 257, 260, 261, 264). Иногда волосы и бороду для получения черного цвета красили вороньими яйцами (Mazar. Сар. 14).

Будучи южанами, византийцы считали допустимыми вопреки законоположениям очень ранние браки. Наиболее характерными такие браки были для правящей элиты. 23-летний Андроник II женился на Ирине Монферратской, когда ей было 11 лет (Greg. I. Р. 168. 12—15). Их дочь была помолвлена с сербским королем в пятиили шестилетнем возрасте (Ibid. Р. 203. 16—17; Pachym. Hist. II. Р. 275). Как правило, невеста была намного моложе жениха. Вторая жена Иоанна Дуки Ватаца Анна была еще совсем молода, тогда как он находился уже в пре-

клонном возрасте (Greg. I. Р. 54. 8; Pachym. Hist. II. Р. 181).

Для правящих кругов заключение брака являлось политическим актом. Несмотря на родственную близость, был заключен брак эпирского деспота Михаила и императорской дочери Анны. В определении собора в связи с заключением этого брака отмечалось, что поскольку связи царей способствуют миру между государствами, то правила в отношении них можно ослабить (Pachym. Hist. I. Р. 440; 14—441. 4). В 1355 г. было вынесено {565} следующее соборное определение по поводу обручения дочери Иоанна Александра Кераци и сына Иоанна Палеолога Андроника: «Рассудив, какую пользу может принести этот союз христианам, грекам и болгарам и какой вред нечестивым, мы единогласно одобряем его и выражаем согласие, чтобы он совершился беспрепятственно» (ММ. I, № 185. Р. 432—433). Порой браком закреплялись политические акции. Так, Иоанн V Палеолог в период разногласий с Иоанном Кантакузином вступил в договор с сербским королем Стефаном Душаном, намереваясь в связи с этим отослать в Сербию свою жену Елену, дочь Кантакузина, и жениться на свояченице Душана (Greg. III. Р. 148, 149). Лишь стечение обстоятельств расстроило этот план.

48Koukoules Ph. Op. cit. T. 4. Р. 418—467.

49Guilland R. La correspondance inédite ďAthanase, patriarche de Constantinople (1289—1293, 1304— 1310) // Mélanges Charles Diehl. Р., 1930. Vol. 1. Р. 136.

Недозволенные по возрасту браки встречались не только в аристократической среде. Среди документов Иоанна Апокавка находится акт о расторжении брака между 30-летним мужчиной и 6-летней девочкой, мать и отчим которой были подвергнуты епитимье. Апокавк решал также дело о расторжении брака двух молодых людей по той причине, что они были повенчаны еще детьми. Жена через несколько лет расцвела, а муж все еще оставался мальчиком. Повод для развода был сочтен основательным 50.

Памятники византийской литературы полны упоминаний о повторных браках (Acrop. 2. Р. 5. 7; 5. Р. 9. 5—10; 18—31). В целом же многократные браки, так же как и непозволительные связи, считались грехом (PG. Т. 152. Col. 1321 А—В). Однако супружеская измена была обычным явлением. Михаил Палеолог, будучи женат на Феодоре, увлекся второй женой Иоанна Дуки Анной. Он был готов оставить свою жену, на что та отреагировала жалобой патриарху (Pachym. Hist. I. Р. 184. 2—4). Подобные ситуации возникали и в среде простолюдинов. Так, солдат Стефан Мавроманик жаловался коменданту Навпакта на неверность жены. Она между тем убежала (и не в первый раз) от Стефана и проводила время с неким Феодором. На этот раз Стефан обратился с жалобой к митрополиту Иоанну Апокавку. На суде выяснилось, что и муж вел себя порой непорядочно по отношению к жене и ее родителям. Брак был расторгнут, так

как невозможно было продолжать совместную жизнь в условиях вражды и подозрительности 51.

Причиной развода могло стать и невыполнение одним из супругов своих обязанностей по отношению к семье. Некая Евдокия начала дело о разводе против своего мужа Феодора, который бродяжничал и не мог создать семье никаких условий жизни. Его редкие визиты домой имели следствием лишь увеличение членов семьи, материальное обеспечение которой целиком лежало на Евдокии, подрабатывавшей прядением шерсти и льна. Когда Феодор окончательно исчез, она обратилась с жалобой к митрополиту, который счел возможным расторгнуть брак 52.

По-разному складывались судьбы внебрачных детей. В высших кругах чаще всего старались обеспечить их благополучие, особенно если они были царской крови. Побочный сын деспота Константина от служанки по достижении 15-летнего возраста был приближен ко двору его дедом {566} Андроником II с целью женить его на какой-нибудь представительнице знатного рода из соседних стран (Greg. I. Р. 294. 20—295. 3).

Брак использовался в придворных кругах для увеличения престижа рода. Незнатные, но близкие к императору люди с его помощью женились на девицах из родовитых семей. Георгий Музалон, друг Феодора Ласкариса еще по детским играм, стал мужем Феодоры из дома Кантакузинов (Pachym. I. Р. 24). Не случайно Алексей Макремволит восклицал: «Почему мы не используем брак для того, чтобы обеспечить добродетельность и святость, а используем его для торговли и мошенничества?» (Al. Makr. Dial. P. 208. 3—4).

Белое духовенство вступало в брак. Наличие семьи не являлось серьезным препятствием для избрания на патриарший престол. Иоанн Калека, будучи женатым и имея двоих детей, стал патриархом. Правда, монашеская группировка пыталась протестовать против его кандидатуры, но великий доместик оказал давление, и избрание состоялось (Cant. I. Р. 432— 433) Вместе с тем избрание на патриарший престол давало право архипастырю византийской церкви расторгнуть узы брака 53.

Женщины в царской семье по-прежнему играли заметную роль. Правда, это было прежде всего связано с продолжением рода, с таким важнейшим вопросом, как вопрос о наследниках престола. В поздневизантийскую эпоху у знати ценилось хорошее воспитание женщины, ее умение вести себя достойно, образованность (Acrop. 39. P. 62.19—23). Императрицу Ирину, дочь Феодора I Ласкариса и супругу Иоанна Ватаца, Никифор Григора хвалил именно за это. Импонировало Григоре и то, что Ирина «любила движение» и часто совершала конные прогулки (Greg. I. Р. 441.9—10). Любовь к езде верхом среди знатных дам не была редкостью. Один из путешественников описывал, как императрице Марии, третьей жене Иоанна VIII Палеолога, одетой в плащ и остроконечную шляпу с тремя перьями, при выходе ее из храма св.

50Черноусов Е. А. Указ. соч. С. 292, 284.

51Там же. С. 292.

52Там же.

53Соколов И. И. Избрание патриархов в Византии с половины IX до половины XV века (843— 1453 гг.): Исторический очерк. СПб., 1907. С. 33.