IIDSU_seminar_4 / Сальников К.В. Хорезмийская тамга в Зауралье / Сальниковские чтения конференция

коллекциями, в целом, правильно угадал не только вероятную этническую принадлежность носителей прохоровской культуры, но и определил ее хронологические рамки в пределах III (возможно, IV) – II вв. до н.э. Так Прохоровский могильник навсегда стал эпонимным для отечественной археологии памятником.

Между тем, со времени полевых работ С.И.Руденко в Прохоровке (1916г.) научные раскопки курганов там больше не проводились. Именно это обстоятельство, очевидно, привело в последнее время к попыткам, как оказалось, совсем не оправданной, но решительной ревизии хронологической принадлежности отдельных курганов могильника и его типологического положения в ряду памятников Приуралья.

Особенно ярко эта тенденция проявилась в целом ряде работ В.Ю.Зуева (см., напр.: Зуев, 2000). Прохоровский могильник, который находился в центре этой дискуссии, оставался не доследованным, а любая комбинаторика вещами из старых коллекций уже не могла составить научно доказательную базу.

В2003 году была организована Прохоровская археологическая экспедиция ИА РАН, которая приступила к планомерному археологическому доследованию памятника (Яблонский и др., 2004).

Входе работ экспедиции выяснилось, что, на месте, так называемого, «городища» (по С.И.Руденко) располагались перепланированные в XIX в. насыпи, под которыми оказались женское и детское захоронения, сопровождавшиеся богатым инвентарем. В остальных курганах могильника оказались дополнительные (впускные) погребения (около30), которые впервые были выявлены и исследованы Прохоровской экспедицией.

Среди находок имеются многочисленные предметы вооружения предметы труда и быта. Серебряная чаша из погребения 3 кургана Б имеет хорошие аналогии в средиземноморских памятниках и датируется второй половиной IV в. до н.э. (Балахванцев, Яблонский, 2006), но могла быть помещена в могилу и в несколько более позднее время.

Все захоронения, раскопанные в могильнике, могут быть уверенно датированы в пределах 2-ой пол. IV-II вв. до н.э. и относятся, следовательно,

краннему этапу развития сарматской культуры Южного Приуралья (Мещеряков и др., 2006).

Проблема «нижней» даты формирования прохоровской культуры связана, в том числе, с датировкой знаменитого Филипповского курганного могильника, расположенного на водоразделе рек Урал и Илек. Раскопки этого могильника, проводившиеся во 2-ой половине 80-х гг. ХХ столетия под руководством А.Х.Пшеничнюка, дали многочисленные и уникальные материалы.

Научные раскопки памятника удалось возобновить лишь в 2004 году. С тех пор на памятнике было исследовано еще семь курганов, которые дали новые материалы по погребальному обряду и уникальные находки. А.Х.Пшеничнюк датировал большинство находок IV в. до н.э., не исключая

для некоторых из них и V в. По его мнению, типологически курганы принадлежат к раннесарматской культуре (Pshenichnuk, 2001).

Недавние раскопки дают, на наш взгляд, возможность синхронизировать вновь исследованные филипповские курганы в пределах 2- ой пол. V – IV в. до н.э.

Инвентарь рядовых курганов Филипповского могильника по типологическому составу синкретичен. В едином курганном комплексе здесь, с одной стороны, встречаются предметы, уводящие нас в савроматскую эпоху – V вв. до н.э. (например, вещи, выполненные в традициях скифо-сибирского звериного стиля), - не позднее 2-ой пол. V в. до н.э, а с другой - предметы вооружения и детали конской упряжи, которые вполне характерны для захоронений раннесарматского (похоровского) типа и меющие аналогии в памятниках Предкавказья IV в. до н.э.

В 2006 г. Приуральская экспедиция ИА РАН провела раскопки второго по счету «царского» кургана (№4) могильника Филипповка 1. Высота кургана превышала 7 м, а диаметр насыпи достигал 120 м. Под насыпью было исследовано мощное деревянное перекрытие погребальной камеры, обнаружен жертвенный комплекс раннесараматской эпохи (уздечки, помещенные в шкуру крупного хищника) и пять захоронений. Четыре из них датируются раннесарматским временем (вторая половина V – IV вв. до н.э.). Все три впускных захоронения не были потревожены грабителями. В двух из них были погребены воины. С ними были найдены железный доспех, щиты с золотыми деталями, железные мечи и наконечники копий, серебряные с золотом портупейные крюки и колчаны с бронзовыми наконечниками стрел, железный боевой топор. На груди находились золотые литые гривны, концы которых были украшены в зверином стиле. В третьем впускном, парном захоронении (молодые мужчина и женщина), помимо предметов вооружения, золотых гривен и браслетов был найден уникальный литой серебряный сосуд

изолотые нашивки на плащи. В центральной могильной яме с дромосами захоронения производили в специальных деревянных гробовинах. Из находок в этом погребении особо отметим деревянный сосуд, обложенный серебряными и золотыми листами в виде орнаментированных сдвоенных чаш

ис ручками в виде голов баранов.

Сегодня мы располагаем исключительно надежными данными об облике раннесарматского тяжеловооруженного воина: на голове кованный железный шлем с наносником и нащечниками, торс защищен чешуйчатым доспехом на кожаной основе, длинное копье с массивным железным наконечником, короткий железный меч-акиинак на правом бедре, железный боевой топор, лук и колчан со стрелами (иногда более 200 штук) – на левом бедре, портупея, снабженная пряжкой для перекрестия ремней и колчанным крюком.

Вновь полученные данные, вкупе с результатами раскопок А.Х.Пшеничнюка, наверняка, сыграют большую роль в уточнении хронологии и периодизации самых ранних этапов формирования сарматской культуры степной Евразии.

Очень важно, что «рядовые» находки из «царского» кургана 4 (наконечники стрел и копий, мечи и кинжалы, бусы и серьги) находят прямые аналогии в других, менее богатых курганах могильника. Кроме того, планировка захоронений и подношений в кургане 4 вокруг очагажертвенника точно соответствует картине, выявленной нами ранее в погребении на поверхности древнего горизонта кургана 15 того же могильника. Там было найдено, в частности, звено золотого украшения со сценой ахеменидского типа. По аналогии с изображениями на печатях из Персепольского дворца и другими находками с территории древней ахеменидской державы находка может быть датирована в пределах 2-ой пол. V в. до н.э. (Балахванцев, Яблонский, 2007).

Еще предстоит большая и кропотливая работа по научному осмыслению полученного при раскопках разнообразного и многочисленного материала, но уже сегодня можно сказать с уверенностью, что в отечественной археологии сделаны открытия, которые еще долгое время будет приковывать внимание как специалистов-археологов, так и представителей самой широкой общественности.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Балахванцев А.С., Яблонский Л.Т. Серебряная чаша из Прохоровки // Российская археология. 2006. №1.

Балахванцев А.С., Яблонский Л.Т. Ахеменидская эмаль из Филипповки и проблема хронологии памятника // Российская археология. 2007. №1.

Зуев В.Ю., Проблемы хронологии прохоровской культуры и курганы у деревни Прохоровка. - Спб. 2000.

Мещеряков Д.В., Федоров В.К., Яблонский Л.Т. Старая коллекция находок из Прохоровки в свете новейших археологических исследований // Российская археология. 2006. №1.

Ростовцев М.И. Курганные находки Оренбургской области эпохи раннего и позднего эллинизма. С приложениями академика П.К. Коковцова и С.И. Руденки // Материалы по археологии России, издаваемые Государственной археологической комиссией. №37. Пгр. 1918.

Яблонский Л.Т., Мещеряков Д.В., Вальчак С.Б., Тришина И.В., Могильник Прохоровка 1 - эпонимный памятник сарматской археологии (по результатам археологических раскопок) // Вестник РГНФ. №4 (37). М., 2004.

Pshenichnuk A. 2001. The Filippovka Kurgans at the Heart of Russian Steppe // The Golden Deer of Eurasia. - New York. 2001.

Р.Р.Ямилова

Башкирский государственный педагогический университет им. М.Акмуллы, Уфа

УБРАНСТВО ЖЕНСКОГО КОСТЮМА КОЧЕВНИКОВ УРАЛОПОВОЛЖЬЯ В КОНТЕКСТЕ «ИМПЕРСКОЙ КУЛЬТУРЫ» ЗОЛОТОЙ ОРДЫ

Костюм, как категория материальной культуры является одним из важнейших этнографических признаков, позволяющих уловить различные этнокультурные нюансы даже внутри одного этноса. Объектом данного исследования является убранство женского костюма евразийских кочевников эпохи Золотой Орды Урало-Поволжского региона, этнический состав которых не был однородным, а предметом – археологически фиксируемые артефакты. Проблематика средневекового костюма еще не получила должного отражения

внаучной литературе. Можно назвать две причины этого: с одной стороны, - неудовлетворительная сохранность материалов собственно костюма – они фрагментарны и трудно интерпретируемы; с другой - отсутствует единая методика изучения костюма, и не всегда имеются необходимые детальные описания источников.

На основе разнообразных источников, главным образом археологических, попытаемся проанализировать месторасположение элементов убранства в костюмном комплексе, и рассмотрим вопрос о правомочности использования термина «имперская культура» (мода) для характеристики женского костюма кочевников Золотой Орды.

Всовременной научной терминологии появилось понятие «имперская культура» (мода), которая была распространена на территории Золотой Орды

вXIII-XIVвв. Оно подразумевает наличие единого стиля в костюме, характерного для всей монгольской империи. Д.М.Исхаков и И.Л.Измайлов характеризуюя культуру Золотой Орды как «имперскую», считают, что наиболее ярко чингизидские традиции проявлялись в социально престижных изделиях, являвшихся отличительной чертой военно-служилой знати (Исхаков, Измайлов, 2000. С.74-75). Д.Д.Васильев, М.В.Горелик, С.Г.Кляшторный на основании анализа элементов культур Ахеменидской империи и империи Чингизидов определяют ряд признаков надэтничной «имперской» культуры в варианте взаимодействия кочевых и оседлых коллективов в условиях политического преобладания первых. К таким элементам они относят костюм, прическу, личное оружие (Васильев, Горелик, Кляшторный, 1993. С.40). З.В.Доде и В.А.Иванов исследуя костюм кочевников Золотой Орды также поддерживают этот тезис (Доде, 2001а.

С.117; Иванов, 2001. С.207).

Внастоящее время мы располагаем данными по 186 кочевническим женским погребениям XIII-XIV вв. Урало-Поволжского региона, исследованным и опубликованным в разные годы.

На территории Поволжья нами были проанализированы 89 погребений содержащие предметы убранства женского костюма, с территории Южного Урала – 97 погребений.

В погребениях лучше всего сохраняются украшения и металлические детали костюма. Именно комплекс украшений наилучшим образом отражает особенности костюма кочевников Золотой Орды. Золотоордынский исторический период характеризуется активными этническими процессами, которые проходили в контексте культурного синтеза, включавшего как кочевую культуру, так и культуру города, однако ключевым в этом взаимодействии оставался кочевой этнос, который диктовал моду. Монголы в ходе своих завоеваний принесли с собой в Восточную Европу центрально– азиатский культурный элемент. Они активно распространяли систему поясного набора, вооружение, прическу, головные уборы, а также китайские ткани. Различные народы Золотой Орды восприняли костюм и вооружение кочевников независимо от своей этнической принадлежности. Они стали носить то, что было прилично и престижно носить в Золотой Орде. Костюм, таким образом, развивался в период господства монголо-татар не в рамках народа, а в рамках империи (Доде, 2001а. С.117).

Украшения, встреченные в погребениях имели не только эстетическое значение, но и выступали в качестве знаков, определяющих этническую, половозрастную и социальную принадлежность. К элементам убранства женского золотоордынского костюма, которые выступали в качестве таких знаков, можно отнести: застежки-сюльгамы, характерные для финно– угорского населения; серьги в виде знака вопроса, - в большинстве случаев встречены в женских погребениях, реже в мужских; цилиндрические украшения, пластинки с арабскими надписями – предметы мусульманского культа; идолы-онгоны – предметы языческого культа (Полякова, 1996.

С.239,241).

Было замечено, что украшения в женских погребениях концентрируются в области головы, шеи и груди, на поясе и на руках.

Практически весь полученный материал женских кочевнических погребений XIII-XIV вв. Урало-Поволжского региона укладывается в уже разработанную Г.А.Федоровым-Давыдовым и дополненную В.А.Ивановым и В.А.Кригером типологию средневековых древностей. Только для характеристики шейно-нагрудных украшений мы выделяем свою типологию ожерелий, в зависимости от элементов, составляющих данную категорию убранства женского костюма.

К головным украшениям относились серьги различных типов. Они изготавливались из меди, бронзы, серебра и золота. Процентное соотношение встречаемости отдельных типов серег (по типологии разработанной Г.А.Федоровым-Давыдовым) в рассматриваемых погребениях следующее: на Южном Урале – серьги типа I были обнаружены в 13% погребений, тип III – 1%; тип VI – 31%; в Поволжье - тип I – 4%, тип II – 1%, тип VI – 28%, тип VII – 4%, тип X – 1%. В погребениях Южного Урала серьги были встречены в 47% исследуемых памятников, в Поволжье - в 45%. Наиболее часто встречались

серьги в виде знака вопроса: они являлись «визитной карточкой» убранства кочевников улуса Джучи. Также в области головы были найдены нашивные серебряные, бронзовые бляхи и бусины, которые украшали головные уборы «бокка».

Шейно-нагрудные украшения представлены ожерельями или низками из стеклянных бус, раковин каури, подвесками-медальонами, круглыми цилиндрическими подвесками-коранницами. Фрагменты ожерелий нечасто встречаются в погребениях. Они различны по своему составу и по количеству составляющих их элементов. Большинство ожерелий собрано из стеклянных, реже каменных бус. Иногда ожерелья дополнялись золотыми, бронзовыми, серебряными бусами, раковинами «каури», коралловыми веточками, металлическими бляшками и медальонами.

Бусы отличаются большим многообразием. Как правило, исследователями рассматривается типология бус, состав же ожерелий не рассматривается. Нами были выделены основные наиболее распространенные типы ожерелий.

Тип I (3 экз.). Ожерелья, в составе которых имеются металлические детали

– медальоны, бляшки, бусы.

Тип II (13 экз.). Ожерелья из стеклянных, каменных бус.

Тип III (2экз.). Ожерелья, в состав которых входят раковины каури и стеклянные бусы.

К категории шейно-нагрудных украшений также можно отнести металлические бляшки и привески, имеющие отверстия для пришивания или петельки для подвешивания.

В женских погребениях детали поясного набора встречаются реже, чем в мужских. Поясные принадлежности были обнаружены в 4% рассмотренных погребений Поволжья и в 6% - Южного Урала. В других курганах на поясах были найдены зеркала, гребни, сумочки и ножи в ножнах. Для удобства предметы женского туалета подвешивались к поясу.

Украшения рук для рассматриваемого периода не характерны. Они представлены браслетами и перстнями. Перстни были обнаружены в 7% погребений Южного Урала, и в 6% - Поволжья. В основном, это перстни III и V типа (по типологии Г.А. Федорова-Давыдова). Только в одном погребении перстни были найдены в двух экземплярах (Ишкулово II, кург.4), во всех остальных – по одному. Браслеты были встречены в трех кочевнических женских погребениях Поволжья: (Визенмиллер гр.III кург.5; Аткарск кург.23; Маляевка VI соор.4 погр.1) в виде узкой пластины с несомкнутыми концами (тип IV) и простой проволочный, круглый в сечении (тип I). Браслеты и перстни были обнаружены в погребениях женщин различных возрастов, поэтому можно предположить, что эти украшения могли носить представительницы прекрасного пола любого возраста, причем, чаще - в одном экземпляре.

В рассматриваемый период дополнительными атрибутами женского костюма были амулеты, кожаные сумки, чехлы и зеркала.

Зеркала – характерный элемент женского туалета евразийских кочевников, начиная с эпохи раннего железного века. В этом качестве они проходят и через всю эпоху средневековья. Именно в эту эпоху бронзовое зеркало становится

неотъемлемым элементом женского убранства. Как показывают результаты статистического анализа проведенного В.А.Ивановым по предметам убранства кочевников Золотой Орды, в золотоордынских комплексах «бокка» обнаруживает устойчивую взаимовстречаемость с зеркалами (Иванов В.А., 2001. С.203). В Поволжье 53% погребений имели в составе инвентаря зеркала, на Южном Урале – 50%. Орнамент на зеркалах имеет различное происхождение, в их числе аланское, китайское, ирано-месопотамское, и среднеазиатское.

Вженских погребениях золотоордынского времени встречаются остатки кожаных или шелковых чехлов. Они были обнаружены в 11% рассматриваемых погребений на территории Южного Урала, в 14% в Поволжье. В большинстве случаев чехлы предназначались для зеркал. При отсутствии ручек, зеркала носились в кожаных или шелковых чехлах, подвешенных к поясу. Иногда в них клали белила (Аткарск, кург.29; Свинуха, кург.17), гребни (Лысые горы, кург.1). Сумки в женских погребениях золотоордынского времени встречаются гораздо реже, чем чехлы.

Головные уборы были двух видов – кожаные (Усть-Курдюм гр.I кург.2), шерстяные, вязаные шапочки-колпаки (Аккулаевский курган, Линевский II одиночный, Яшкуль кург.1) и «бокки». Остатки головного убора «бокка» были обнаружены как в Поволжье (31%), так и на Урале (34%).

Вмассовом сознании рисуется образ ордынцев в сапогах. Действительно, детали кожаных сапог часто встречаются в женских и мужских погребениях. Мы можем сделать следующий вывод: наличие большого количества находок деталей сапог, говорит о том, что кожа была самым распространенным видом материала для изготовления обуви, хотя и не единственным. При описании костюмов из мавзолея Увека А.Кротков упоминает женские сапожки «… шелковой материи особого тканья …». В кургане 1 могильника у с.Давыдовка А.И.Тереножкиным в 1928г. был обнаружен фрагмент парчового ичига обшитого по краям узкими полосками кожи, которые были плотно обмотаны красными нитками.

Главная составляющая костюма – это халат, о его покрое, ткани, можно судить по находкам из средневековых памятников Поволжья (Могильник «Маячный бугор», мавзолей Увека). В золотоордынский период среди населения прослеживается тенденция подражания в одежде завоевателям монголам (Васильев, 1998. С.101-113; Доде, 2001б. С.62-63).

На основе анализа женского костюма эпохи Золотой Орды можно сделать вывод о том, что жизнь, условия и ареал обитания всех народов, проживавших на территории Золотой Орды серьезно, влияли и на формирование костюма. Типичный женский костюм золотоордынского периода отличался простотой, удобством, аскетизмом. Женщины Золотой Орды прекрасно владели приемами верховой езды, поэтому женская одежда мало, чем отличалась от мужской. Украшения, обувь, одежда – все было подчинено одному, - рациональности и удобству в условиях кочевой жизни.

ВXIII-XIV вв. основную роль в женском костюме играют изделия массового ремесленного производства, такие как, - серьги в виде знака

вопроса и зеркала. Доказательством и подтверждением этого служат находки этих изделий при раскопках в 2004г. средневекового временного пункта обмена товаров у кочевников близ д. Брик-Алга в Белебеевском районе Башкирии, в кочевнических погребениях XIII-XIV вв., золотоордынских городах и кладах. Таким образом, археологически зафиксированные элементы убранства женского костюма периода Золотой Орды обнаруживают единство ассортимента изделий, стиля их оформления и функционального назначения. Народы Золотой Орды восприняли костюм кочевников независимо от своей этнической принадлежности. Они стали носить то, что было прилично и престижно носить в Золотой Орде.

Подытожив концепцию современных исследователей о наличии «имперской культуры», хотелось бы выразить свою точку зрения по этому вопросу. Золотая Орда объединила различные народы с уже сложившимися традициями в культуре, быте, одежде. Насильственные переселения больших народных масс, расселение их во вновь строящихся городах Поволжья - привели к сложению симбиоза культурных ценностей, обычаев и, безусловно, элементов одежды, что вскоре и привело к появлению общего стиля. С этой концепцией можно согласиться, т.к. проанализировав элементы убранства женского костюма в кочевнических погребениях Урало-Поволжья эпохи Золотой Орды, можно выделить элементы, которые были распространены как в степи, так и в городах Золотой Орды, причем, их изображения встречаются на персидских и китайских миниатюрах. Из этого следует, что эти элементы носили надэтничный «имперский» характер. В.А. Иванов выделяет две причины этого явления: 1-кочевое население Золотой Орды обслуживалось городскими ремесленниками и использовало изделия, cоздаваемые в городе; 2-золотоордынский город, космополитичный по своей сути, не просто тиражировал, но и навязывал степи свои эстетические вкусы (Иванов, 2001. С.207). К этим причинам можно добавить еще одну: спрос на изделия, соответствующие условиям кочевой жизни, порождал производство городскими ремесленниками именно таких, затребованных «кочевническим рынком», изделий.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Васильев Д.В. Женское захоронение в сырцовом мавзолее золотоордынского времени // Древности Волго-Донских степей. Вып.6. Волгоград, 1998.

Васильев Д.Д., Горелик М.В., Кляшторный С.Г. Формирование имперских культур в государствах, созданных кочевниками Евразии.//Из истории Золотой Орды. Казань, 1993.

Доде З.В. Костюмы кочевников Золотой Орды из могильника Дхухта-2// Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа.

Вып II. М., 2001а.

Доде З.В. Средневековый костюм народов Северного Кавказа. М., 2001б.

Иванов В.А. Убранство костюма кочевников Золотой Оды // Самарский край в истории России. Самара, 2001.

Исхаков Д.М., Измайлов И.Л. Этнополитическая история татар. Казань, 2000.

Полякова Г.Ф. Изделия из цветных и драгоценных металлов // Город Болгар: Ремесло металлургов, кузнецов, литейщиков. Казань, 1996.