1985-10-7 Генезис дравидийской культуры

Па основных направлениях науки

Член-корреспондент

АН GGGP

Г. М. БОНГАРД-

ЛЕВИН,

кандидат

•филологических наук

Н. В. ГУРОВ

ГЕНЕЗИС

ДРАВИДИЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ

(ЛИНГВИСТИКА И АРХЕОЛОГИЯ)

Одной из характерных черт индийской культуры на всем протяжении ее многовековой истории было сосуществование в рамках единого комплекса различных этнокультурных компонентов. Взаимодействие и взаимовлияние разных этносов во многом определило специфику общеиндийской культурной традиции. В древности этнокуль­турное своеобразие каждого из компонентов проявлялось гораздо отчет­ливей. В процессе исторического развития резкие этнокультурные разли­чия постепенно сглаживались, складывалось единое культурное наследие.

Именно в применении к древнейшим этапам истории Индии можно .условно говорить о «дравидийской», «индоарийской» и «австроазиатской» культурах на территории Южноазиатского субконтинента, понимая под этим совокупность лингвистических, историко-культурных и социальных признаков, характерных для каждой из них. Выявление специфики конк^ ретной этнокультурной традиции, рассматриваемой в ее историческом вза­имодействии с другими этнокультурными традициями, помогает понять характер этнических процессов в современной Индии.

Изучение генезиса индийской цивилизации началось почти два столе­тия назад, но и сегодня продолжаются острые споры о происхождении народов Индии. Можно сослаться, например, на дискуссию, которая идет сейчас по проблеме прародины индоевропейцев, путях их расселения, времени образования отдельных языковых групп этой семьи (в том числе индоиранской и, позднее, индоарийской), времени и характере проникно­вения индоариев на территорию Индостана *. Не менее сложным пред-

•

¹ См.: Гамкрелидзе Т. В., Иванов В. В. Древняя Передняя Азия и индоевропей­ская проблема. Временные и ареальные характеристики общеиндоевропейского язы­ка по лингвистическим и культурно-историческим данным.— Вестник древней истории, 1980, № 3; Они оке. Миграции племен — носителей индоевропейских диалек-. тов — с первоначальной территории расселения на Ближнем Востоке в историче­ские места их обитания в Евразии.—Там же, 1981, № 2; Дьяконов И. М. О праро­дине носителей индоевропейских диалектов.— Там же, 1982, № 3, 4; Лелеков Л. А. К новейшему решению индоевропейской проблемы.— Там же, 1982, № 3; Гамкре­лидзе Т. В., Иванов В. В. К проблеме прародины носителей родственных диалектов и методам ее установления (по поводу статей И. М. Дьяконова в ВДИ, 1982, № 3, 4).— Там же, 1984, № 2; Вонгард-Левин Г. М., Грантовский 9. А. От Скифии до Индии. М.: Наука, 1983.

Генезис дравидийской культуры 69*

ставляется вопрос о генезисе других индийских (южноазиатских) этнокультурных единиц, в частности вопрос о прародине и расселении дравидоязычных народов (телугу, тамилы, малаяли и др.), населяющих главным образом южную Индию.

В ходе изучения этнокультурной истории народов Индостана выдви­гались различные, часто противоречащие друг другу теории и гипотезы. И такое положение было не случайным. Археологические исследования, начавшиеся в первые десятилетия XX в., носили спорадический харак­тер и велись лишь в некоторых районах. Историческая этнография как наука фактически не существовала. Материалы палеоантропологии были случайными. В области лингвистических штудий существовал значитель­ный разрыв в степени изученности отдельных дравидийских языков.

Состояние источниковой базы неминуемо сказывалось на надежности предлагаемых концепций этнокультурного развития дравидов. Они рас­сматривались либо как автохтоны юга страны ², либо как потомки древ­них шумеров. Различные археологические культуры Индии без достаточ­ных оснований приписывались дравидам и связывались с древними цивилизациями Месопотамии, Ирана, Передней Азии и даже Средизем­номорья ³. Лингвистические выводы о генезисе дравидов строились на случайном и чисто внешнем сходстве отдельных языковых слоев и тер­минов.

В настоящее время благодаря успехам современной дравидологии в изучении конкретных дравидийских языков и в сравнительно-историче­ском исследовании всей дравидийской языковой семьи в целом (труды Т. Барроу, М. Б. Эмено, Б. Кришнамурти, М. С. Андронова и дру­гих ⁴), а также в результате последних работ археологов, историков и этнографов получены новые данные о ранних этапах дравидийской куль­туры. Появилась возможность комплексного подхода к проблеме этноге­неза дравидов на основе соотнесения материалов языкознания с данны­ми исторических дисциплин. Разрабатываются и новые методы научного поиска. Это прежде всего так называемая лингвистическая археология, цель которой — выявить и изучить культурный слой языка, то есть со­вокупность терминов (общих для группы родственных языков), относя­щихся к различным областям материальной и духовной культуры.

Даже первые работы по реконструкции дравидийской культурной терминологии показали перспективность такого рода изысканий ⁵. К на­стоящему времени получены новые и весьма убедительные данные, поз­воляющие представить в общих чертах особенности материальной и ду­ховной культуры дравидоязычных народов на ранних этапах их истории. Более того, такой метод исследования дал возможность очертить геогра­фические границы первоначального района расселения носителей древней-

² См.: Purnallngam Pillai N. S. Tamil India. Madras: The S.I.S.S. Works Publi­ shing Society, 1945.

³ См.: David H. S. The Original Home of the Dravidians, Their Wanderings in Pre­ historic Times (В. С 4500—1500).— Tamil Culture, 1954, v. 3, N 1.

⁴ См.: Burrow T. Dravidian Studies. 1—6.—Bulletin of the School of Oriental and African Studies, 1938, v. 9; 1940, v. 10; 1943—1945, v. 11; 1947, v. 12; Id. Collected Pa­ pers on Dravidian Linguistics. Annamalainagar: Annamalai University, 1965; Eme- neau M. B. Dravidian Comparative Phonology. Annamalainagar: Annamalai University, 1970; Id. Studies in Dravidian Verb Stem Formation.— Journ. of the American Oriental Society, 1975, v. 95, pt. 1; Burrow Т., Emeneau M. B. A Dravidian Etymological Dictio­ nary. Oxford: At the Clarendon Press, 1961; Krishnamurti Bh. Telugu Verbal Bases. Ber­ keley, 1961; Андронов М. С. Сравнительная грамматика дравидийских языков. М.: Наука, 1978.

⁵ См.: Вонгард-Левин Г. М., Гуров Н. В. Новое в изучении протоиндийской куль­ туры.- Наука в СССР, 1981, № 3.

На основных направлениях науки

70

ших дравидийских языков (протодравиды) на территории Индостана и тем самым уточнить общую проблему прародины дравидов.

Изучение ботанической и зоологической лексики, общей для всех дравидийских языков, показывает, что разделение дравидийского пра­языка происходило уже на территории Южноазиатского субконтинента: во всех дравидийских языках зафиксированы этимологически близкие наз­вания растений и животных — представителей типично индийской флоры и фауны (ящерицы-кровососа, крокодила, павлина, зеленого голубя; не­которых видов деревьев — Anogeissus latifolia Wall., Semecarpus anacar-dium L., Moringa pterygospermum L., Butea frondosa L. и др.). При этом выясняется, во-первых, что географическая зона распространения боль­шинства растений и животных, имеющих общедравидийские наименова­ния, должна быть ограничена районами, находящимися к востоку от рек Рави, Сатледж, Беас, Ченаб, то есть примерно 73—74° восточной дол­готы, во-вторых, что многие деревья, относящиеся к протодравидийской флоре, растут преимущественно в зоне сухих лиственных лесов, распро­страненных в Предгималаях на высоте до 2500—3000 м.

Обращает на себя внимание также наличие в дравидийских языках богатого набора названий для таких элементов ландшафта, как «гора», «скала», «долина», «ущелье». Таким образом, на основе анализа эколо­гической лексики можно условно локализовать индостанскую прародину дравидов в горных районах северо-восточного Пенджаба и сопредельных с ним территорий. С этим выводом хорошо согласуется уже ранее вы­сказанное учеными мнение, что само название большинства дравидийских народов этимологически восходит к словам со значением «гора», «холм», «скала».

Например, со словом *malay «гора» связаны наименования народа малаялам, населяющего южноиндийский штат Керала, и племени малто, живущего в настоящее время на территории штата Западная Бенгалия; производными от *кд(у) «гора» являются самоназвания таких драви­дийских этнических групп, как кота (Тамилнад), куй (Орисса), койя (Андхра-Прадеш). Даже наименование народа брагуи, географически наиболее отдаленного от других дравидийских этносов, восходит, по

мнению М. С. Андронова, к протодравидийскому *vata-k-koyi «жители северных гор» ⁶. Есть основания полагать, что в северо-восточный Пенд­жаб протодравиды пришли с запада или северо-запада, возможно, с Иран­ского нагорья или юга Средней Азии.

Если следовать методу лингвистической археологии, то культурные термины дравидийских языков можно подразделить на три группы. Пер­вую составляют слова, встречающиеся в каком-либо одном языке, вто­рую — характерные для конкретного субареала южной или центральной Индии. Для наших изысканий обе эти группы не имеют непосредствен­ной значимости, поскольку неизвестно, сохранились ли эти термины в конкретном языке с глубокой древности или появились в результате позднейших этнокультурных контактов. Термины такого рода можно уподобить подъемному археологическому материалу, подлинная ценность которого выявляется лишь при наличии результатов полевых раскопок. Непосредственным объектом лингвистической археологии должна быть третья группа культурных терминов — этимологически близкие слова, сохранившиеся в разных языках, контакты между носителями которых в древнюю эпоху не засвидетельствованы. Так, для дравидийских языков в эту группу могут быть включены слова, встречающиеся, например, в та-

⁶ См.: Andronov М. S. The Brahui Language. Moscow: Nauka, 1980, p. 16—17.

Генезис дравидийской культуры 71

мильском языке и языке брагуи, в южноипдийском языке каннада и в таких языках, как гонди, курукх или малто, распространенных соответ­ственно в центральной и северо-восточной Индии.

Анализ культурного слоя дравидийской лексики показывает, что в его состав входят термины, встречающиеся а) во всех дравидийских языках или во всех, за исключением брагуи; б) во всех дравидийских языках, кроме брагуи, курукх и малто; в) в группах или подгруппах близко родственных дравидийских языков, например протоюжнодравидийской, центральнодравидийской, юго-западной и т. д.

Соотнесение выявленной стратификации культурных терминов с ре­зультатами глоттохронологических исследований дает возможность по­строить следующую схему развития этнокультурной истории носителей дравидийских языков ⁷.

Данные культурной лексики показывают, что уже на протодравидий-ском этапе носители дравидийских языков наряду со скотоводством и охотой занимались земледелием. Об уровне развития земледельческой культуры протодравидов говорит наличие серий терминов, связанных с различными стадиями этого производственного процесса — пахотой, посе­вом, сбором урожая, обмолотом зерна. Каждая серия представлена пол­ным набором названий элементов этого процесса (действие, объект дейст­вия, орудия действия, результат, иногда и действующее лицо).

Даже для протодравидийской общности (I), для периода до конца IV тыс. до н. э., лингвистический анализ позволяет выявить весьма ши­рокий набор земледельческих культур, возделывание которых составляло, очевидно, основу хозяйственной деятельности протодравидов в ту эпоху. Основным злаком первоначально была, по-видимому, пшеница. Для той же стадии могут быть выявлены также общедравидийские термины для таких сельскохозяйственных культур, как тыква, лук, баклажан. Из ди­ких растений протодравиды знали финиковую пальму, дерево ююба, ямс, тамаринд. В пользу локализации прародины дравидов в лесистой или горностепной зоне говорит наличие в общедравидийской лексике не­скольких названий для грибов.

Довольно рано протодравиды познакомились с возделыванием риса, очевидно, в результате контактов с народами, уже обладавшими в то вре­мя традицией рисоводства. На это указывает, например, тот факт, что самые ранние общедравидийские названия поля в большинстве языков имеют дополнительное значение «поле для риса», «низкое (влажное) поле», лишь в некоторых языках сохраняя свой первоначальный смысл «поле в горах».

Не намечает ли это путь движения и расселения протодравидов из предгорьев в равнинные области и в долины рек? В пользу такого пред­положения свидетельствуют данные лингвистической археологии, указы­вающие на постепенное изменение состава злаковых культур или, иначе говоря, на миграцию протодравидов в южные, более засушливые клима­тические зоны. Так, в период прадеканской общности в хозяйстве драви­дов наряду с рисом и пшеницей первостепенное значение приобрели раз­личные сорта проса. Наиболее широко в дравидийских языках этой эпохи представлены такие сорта проса, как Panicum italicum, Paspalum scrobi-latum, Sorghum vulgare и т. д. На той же стадии в протодравидийской лексике появляются также термины для гороха, фасоли, чечевицы и т. д.

⁷ См. подробнее: Гуров Н. В. Лингвистическая археология и проблемы этноге­неза и культуры дравидов (к истории индийского культурно-лингвистического ареа­ла).—В сб.: Тезисы докладов советских ученых к V Международной конференции по санскритологии. М.: Ин-т востоковедения АН СССР, 1981, с. 81—83.

Генезис дравидийской культуры 73

Процесс расселения протодравидов сопровождался не только измене­нием состава возделываемых сельскохозяйственных культур, но и услож­нением технологии земледелия. Показательна, например, модификация семантики глагола «пахать». Если в протодравидийский период этот тер­мин (*uru-kkv-) был этимологически связан с глаголом «копать», «взрых­лять землю, подобно свиньям» (использование свиней для примитивной «обработки» полей до последнего времени практиковалось некоторыми племенами центральной и южной Индии), то позднее, на прадеканскои стадии, пахота обозначалась глаголами, семантически восходящими к терминам «резать», «разбивать», «размельчать». По-видимому, здесь речь идет о постепенном усложнении процесса вспашки, связанного с разви­тием и совершенствованием земледельческих орудий. Этот переход завер­шился уже на протодравидийской стадии, о чем свидетельствует наличие нескольких общедравидийских терминов для плуга (возможно, плуга с лемехом), а также глагола «запрягать», то есть использовать волов или буйволов в ярме.

Наряду с земледелием большую роль в хозяйстве протодравидов играло скотоводство. Об этом говорит наличие особых терминов для пе­редачи понятий «пасти», «пастись», «охранять» (скот), «перегонять» (на пастбище), «доить», а также целого ряда названий для стада и пасту­хов. Протодравидийская лексика свидетельствует об одомашнивании козы, овцы, коровы, возможно, свиньи. Были, по-видимому, одомашнены и куры. Вычленяется также богатый набор терминов для охоты и рыбо­ловства.

Об уровне развития материальной культуры протодравидов на прото­дравидийской и прадеканскои стадиях говорит и состав ремесленной терминологии. Протодравиды знали гончарное производство, прядение, ткачество, плотницкое дело, плетение корзин и т. д. На наличие кера­мики уже на самых ранних стадиях протодравидийской культуры указы­вают общие названия сосудов, засвидетельствованные в таких языках, как тамильский и малто, тода и курукх. Характерно, что все эти тер­мины относятся обычно к большим широкогорлым сосудам, которые мог­ли использоваться для приготовления пищи и хранения жидкости. Вос­станавливается также и более ранняя, докерамическая стадия. Некоторые названия для корзин, деревянных сосудов и сосудов из листьев упот­реблялись позднее преимущественно для обозначения глиняной посуды.

О развитии прядения и ткачества говорит существование в прото­дравидийской лексике терминов «прясть», «сучить» (веревку), «волочить» (нить), «пряжа», «ткать» (плести циновки). Высокий уровень развития ткачества в протодравидийскую эпоху подтверждается, в частности, нали­чием в языке курукх глагола tarna «пробрасывать челнок при тканье», этимологически близкого к тамильскому tarucu — «плотная ткань», телу-гу laruvadi «ткацкий станок» и др. (по-видимому, <протодр. *tatv «ткать»). Лингвистические данные о ткачестве в ту эпоху еще не выявлены, и можно лишь предполагать знакомство протодравидов с хлопком (тер­мин «хлопок» четко зафиксирован на более поздней протоюжнодравидий-ской стадии).

К сожалению, не вполне пока ясны степень и характер использова­ния протодравидами металлов (большинство названий металлов засвиде­тельствовано в основном на лексическом материале протоюжнодравидий-ской стадии), однако факт знакомства протодравидов с металлургией и кузнечным делом не подлежит сомнению. Об этом говорит, например, со­поставление курукх pas га «кузница; кузнечный горн», passna «ковать» с

На основных направлениях науки

74

южнодравидийским *pattv — atay «кузница; наковальня» (буквально «помещение, где разводят огонь»).

Таким образом, на основе лингвистических исследований можно прий­ти к достаточно определенным выводам о районе распространения прото-дравидов и дать вполне конкретную типологическую характеристику про-тодравидийской культуры, обрисовать ее хозяйственно-культурный тип.

Протодравидийская культура может быть исторически соотнесена с эпохой развитого (керамического) неолита с постепенным переходом к металлу. Анализ культурных терминов более позднего периода этнокуль­турной истории дравидов указывает на закономерный процесс дальней­шего развития материальной и духовной культуры, усложнения социаль­ной структуры общества. Так, например, для времени существования прадеканской и в особенности протоюжнодравидийской (I—II) общностей (III—I тыс. до н. э.) характерно появление в дравидийской лексике терминов для обозначения крупных сооружений («крепость», «форт», «дворец», «храм»), каналов, социальных терминов («раб», «слуга», «должник», «хозяин», «владелец», «правитель — [сакральный] царь», «налог» и т. д.), а также ряда слов, отражающих развитие мореходства («лодка», «судно», «мачта» и т. д.).

Итак, лингвистическая археология при правильно выбранной методике исследования оказывается репрезентативным и вполне надежным источ­ником, дающим богатый материал о культурном развитии народов в глу­бокой древности. В данном случае она позволяет, как мы видим, про­следить этапы дравидийской истории от неолита до века металла и эпо­хи раннеклассовых обществ. Ценность этого источника особенно повышается, если его данные могут быть соотнесены с другими истори­ческими материалами, и прежде всего с данными археологии.

Для исследования этнокультурной истории дравидов эта задача при всей ее перспективности оказывается чрезвычайно сложной. Дело в том, что археологический материал, полученный с территорий, где ныне живут дравидоязычные народы или где они могли обитать в далеком прошлом, поистине огромен и вместе с тем по своему содержанию отличается раз­ноплановостью, фрагментарностью и отсутствием строгой хронологической последовательности.

До настоящего времени с протодравидийским этносом условно соотно­сили лишь археологическую культуру Мохенджо-Даро и Хараппы (Hi­ll тыс. до н. э.), а также некоторые сравнительно поздние памятники южной Индии, относящиеся к периоду железа. Для хараппской цивилиза­ции такое соотнесение стало вполне обоснованным после успешных работ по дешифровке протоиндийской письменности, проводившихся в СССР под руководством Ю. В. Кнорозова⁸. Эти работы не только показали «дравидийский характер» (дравидоязычность) хараппских надписей, но и выявили целый ряд параллелей между материальной и духовной культу­рой Хараппы и позднейшим культурным наследием дравидийских наро­дов. Однако городская цивилизация долины Инда III—II тыс. до н. э., являясь итогом длительного исторического развития, естественно не мо­жет ни типологически, ни хронологически соотноситься с начальными этапами протодравидийской культуры.

До самого последнего времени до- и предхараппские периоды в исто­рии северо-западного Индостана были исследованы крайне недостаточно

⁸ См.: Кнорозов Ю. В. Протоиндийские надписи (к проблемам дешифровки).— Сов. этнография, 1981, № 5.

Генезис дравидийской культуры

75

и не давали надежной основы для выводов об археологическом облике культуры эпохи протодравидийской общности. Положение принципиально изменилось в результате новых археологических исследований, проведен­ных в северо-западной Индии, Пакистане и Афганистане индийскими, пакистанскими, французскими и американскими археологами.

Особую значимость для решения проблем ранней этнокультурной исто­рии дравидов имеют, с нашей точки зрения, открытия французской экс­педиции под руководством Ж.-Ф. Жаррижа в Пакистане, в районе Мехргарха, у Боланского перевала в долине реки Болан, к юго-востоку от города Кветты ⁹. В этом районе Белуджистана были вскрыты различ­ные комплексы, начиная с VI тыс. до н. э. (или даже ранее) и вплоть до III тыс. до н. э.— от периода докерамического неолита до неолитиче­ских и халколитических культур предхараппского и раннехараппского типа. Раскопки позволили проследить постепенное вызревание местных культур и процесс перехода от эпохи камня к эпохе металла, наметить этапы развития земледельческих культур, послуживших основой для воз­никновения городской цивилизации в долине Инда.

Датировка начала земледелия VI тыс. до н. э. (по мнению некоторых специалистов, VII тыс. до н. э.) резко меняет прежнее представление о позднем по сравнению с сопредельными районами Передней и Юго-Во­сточной Азии переходе Индостана к земледельческому хозяйству и ста­вит этот регион в один ряд с древнейшими очагами возделывания зла­ков. Подтвердилось мнение замечательного советского ученого Н. И. Ва­вилова о том, что Афганистан и Белуджистан входили в первичный ареал культивации пшеницы. Начиная с VI тыс. до н. э., в период до­керамического неолита, население Мехргарха культивировало пшеницу и ячмень нескольких сортов; ему была знакома финиковая пальма и дере­во ююба. Позднее, в V — начале IV тыс. до н. э. жителям этих областей стали известны хлопок (это древнейшее свидетельство культивирования хлопка в Южной Азии) и овес. К очень раннему времени, около VI тыс. до н. э., относится доместикация скота — козы, овцы, быка и, по-видимо­му, буйвола. Основой скотоводческой экономики Мехргарха являлся круп­ный рогатый скот. Наряду с этим немалую роль продолжали играть охо­та и рыболовство.

На материале Мехргарха ясно прослеживается переход от докерами-ческой стадии к широкому употреблению керамики. Керамика появляет­ся с конца V тыс. до н. э. В начале IV тыс. до н. э. лепные сосуды чередуются с посудой, сделанной на гончарном круге; уже ранние образ­цы расписаны геометрическим орнаментом. Характерно, что некоторые лепные сосуды были смоделированы с помощью корзин. V тыс. до н. э. может быть датировано первое знакомство с металлом (медью), началом IV тыс. до н. э.— развитие металлургии, о чем свидетельствуют наход­ки специальных тиглей с остатками металла, слитков меди (бронзы?) и медных орудий.

Если сравнивать, даже этот краткий перечень основных черт мате­риальной культуры Мехргарха с реконструированной на основе лингви­стических данных культурой протодравидов, то нельзя не заметить целый ряд близких и точных аналогий. Существенно, что совпадают их географические и хронологические рамки. Это, конечно, не означает, что речь может идти о прямом отождествлении протодравидов с поселенцами Мехргарха. Важно другое — несомненное типологическое сходство архео­логических данных и лингвистических реконструкций.

⁹ См.: Jarrige J. F. Economy and Society in the Early Chalcolithic-Bronze Age of Baluchistan: New Perspectives from Recent Excavations at Mehrgarh. South Asian Ar­chaeology, 1979. Berlin, 1981, p. 93—114.

На основных направлениях науки

76

В настоящее время Мехргарх безусловно самый яркий, но далеко не единственный памятник древнейших земледельческих культур Индостана. Важные открытия были сделаны также и в других областях северо-за­падной Индии и Пакистана, например в Балакоте, Бахавальпуре, Кот-Диджи, где ученым удалось проследить аналогичные процессы посте­пенного перехода от неолита к металлу (медь, бронза), совершенство­вание земледельческого хозяйства, появление предгородских и раннего-родских культур, то есть выявить те исторические закономерности, которые привели к складыванию хараппской цивилизации ¹⁰.

Репрезентативность новых археологических материалов не уменьша­ет, однако, опасности любых прямых отождествлений данных археологии и лингвистики. Следует иметь в виду, что лингвистическая археология никогда не сможет дать полную картину древнейших этапов развития культурного процесса, из-за воздействия различных лингвистических и экстралингвистических факторов не сможет донести до нас все реликты лексического культурного слоя. Хорошо известно, что конкретная архео­логическая культура может быть связана с несколькими этносами и язы­ками и, напротив, один и тот же язык и этнос — с разными, но типо­логически однородными археологическими культурами. Эти обстоятельст­ва непременно должны учитываться при этнической и языковой атрибу­ции неолитических и энеолитических культур не только северо-западного Индостана, но и археологических культур Декана и южной Индии, связь которых (или части их) с дравидами представляется вполне ре­альной.

Однако независимо от решения вопроса о надежности критериев для прямого сопоставления лингвистической и археологической информации, относящейся к ранней истории протодравидиискои этнокультурной общности, уже сейчас можно с уверенностью утверждать, что по крайней мере в IV—III тыс. до н. э. протодравиды находились на территории северо-западного Индостана и, вероятно, прилегающих областей (верхо­вья Ганга, Раджастхан, Гуджарат). Об этом свидетельствуют не только приведенные нами данные, но и материалы иного характера. Так, напри­мер, брагуи, ныне проживающие в Пакистане, восточном Иране и южном Афганистане, сохранили предание о том, что их предки некогда пришли на эту территорию с далекого Запада¹¹. Современные ученые приводят большое число лексических и даже морфологических схождений между дравидийскими языками и эламским языком, что, очевидно, говорит если не о генетическом родстве, то о несомненных и очень ранних контактах протодравидов с древними эламитами. Заметим, что американский линг­вист Д. Мак-Алпин недавно выдвинул гипотезу о существовании некогда единого протоэламо-дравидийского языка ¹².