1985-10-7 Генезис дравидийской культуры

Факт присутствия дравидов в Пенджабе по крайней мере во второй половине II тыс. до н. э. подтверждается данными гимнов «Ригведы» — древнейшего памятника индоариев, который, как полагают ученые, сло­жился в восточном Пенджабе не позднее XII—XI вв. до н. э. В языке «Ригведы» зафиксировано свыше 20 слов, имеющих четкую дравидийскую этимологию. Более того, гимны дают основание полагать, что контакты между индоариями и дравидоязычпыми племенами были долговременны­ми и многоплановыми, что в процессе этого взаимодействия индоарии

¹⁰ См.: Allchin В., Allchin R. The Rise of Civilization in India and Pakistan. Cam­ bridge: Cambridge University Press, 1982.

¹¹ См.: Bray D. The Brahui Language. Pt. 1. Calcutta: Superintendent Government Printing, 1909.

¹² См.: Mac-Alpine D. Dravidian Linguistic Prehistory.—In: Aryan and Non-Aryan in India. Ann-Arbor, 1979, p. 177—184.

Генезис дравидийской культуры 77

познакомились не только с материальной, но и духовной культурой дравидов. В частности, характеристика, которая дается в гимнах «Риг-веды» племени пани (pani-) — одному из местных соперничавших с ариями народов, совпадает во многих деталях с описанием в дравидий­ских легендах деятельности Paniur — мифических предков гондов Адила-бада ¹³.

Исключительный интерес в связи с проблемой прародины дравидов представляют недавно прослеженные лексические контакты протодрави-дийской языковой общности с носителями сино-тибетских и австронезий­ских языков. К настоящему времени удалось выявить около 20 лексем, общих для протодравидийского и сино-тибетского словарного фонда. Сре­ди них — названия животных («обезьяна», «голубь», «сова») и растений (.«ямс, таро»), климатических явлений («лед, снег»), термины для типов жилищ и предметов домашнего обихода. Характерно, что эти заимствова­ния попали из сино-тибетского источника в протодравидийский до вычле­нения из состава протодравидийской общности языков северодравидий­ской группы (курукх, малто). Сино-тибетские языки распространены в настоящее время в Гималаях и северо-восточной Индии. Эту же территорию, по мнению синологов, носители сино-тибетских языков занимали с глубокой древности¹⁴, что позволяет условно локали­зовать зону их контактов с протодравидами в предгималайских областях Индостана и еще раз свидетельствует о северной прародине дравидов в Южной Азии.

Еще более обширным и репрезентативным (около 40 слов) оказыва­ется список общих лексем для протодравидийского и протоавстронезий-ского языков. К ним относятся названия растений (культурных и диких) и продуктов из них («огурец», «саго», «ямс», «хлебное дерево», «тама­риск»), земледельческие термины («рисовое поле», «влажная земля»), названия рыб («угорь»), домашней утвари («глиняный сосуд», «корзи­на»), построек («помост», «лестница»), водного транспорта («лодка», «плот»). Наряду с этим обнаруживаются и обратные заимствования — из древнедравидийских в австронезийские. К ним, очевидно, могут быть отнесены термины, связанные с земледелием («семя», «зерно»), назва­ния растений («манго»), домашней утвари («глиняный сосуд», «металли­ческий сосуд»), типов жилища («дом», «хижина»), терминов ремесла («вырезать», «гравировать», «строгать», «скоблить», «ткань», «уток ткани»).

Судя по характеру заимствованных лексем, во временном отношении эти контакты могли проходить приблизительно с V—IV тыс. до н. э. (или даже ранее) до начала II тыс. до н. э., то есть до распада про-тоюжнодравидийской и западноиндонезийской языковых общностей. Уста­новление факта лексических контактов протодравидов с протоавстроне-зийцами в значительной мере меняет существующие представления о древнейшей этнолингвистической карте Южной Азии. Если раньше про­блема этнокультурных контактов древнейшего населения Индостана и Юго-Восточной Азии ограничивалась, как правило, рассмотрением авст-роазиатских (главным образом мундских) языков, то теперь она должна изучаться с привлечением австронезийского материала. Естественно пред­полагать, что протоавстронезийцы появились в Индостане до периода их контактов с протодравидами и сыграли определенную роль в развитии

¹³ См.: Гуров Н. В. К этимологии ведического ра»£-(вед. раЫ ~ гонд. pani-or.).— Санскрит и древнеиндийская культура (1). М.: Наука, 1979, с. 145 и ел.

¹⁴ См.: Яхонтов С. Е. Языки Восточной и Юго-Восточной Азии в IV—I тыс. до н. э.— В кн.: Ранняя этническая история народов Восточной Азии. М.: Наука, 1977, с. 103-104.

На основных направлениях науки 78

Генезис дравидийской культуры

79

юго-восточноазиатских элементов в древних неолитических культурах до­лины Ганга и восточной Индии. Именно так следует подходить к оценке новых археологических открытий в долине Ганга (Колдихва и Махага-ра), где в слоях не позднее VI тыс. до н. э. была найдена «веревоч­ная» керамика, находящая прямые аналогии в культурах так называе­мого хоабиньского типа (Юго-Восточная Азия) ¹⁵.

Из этого, очевидно, древнейшего в Индостане очага рисоводства рис распространился по всему субконтиненту, и с возделыванием этой куль­туры познакомились протодравиды, а затем население южных районов хараппской цивилизации и Декана эпохи халколита. Такое предположе­ние подтверждается и данными лингвистики. В культурном слое драви­дийской лексики сохранилось несколько терминов для определения раз­личных форм возделывания и хозяйственного использования риса — «рис на корню», «рис в шелухе», «обрушенный рис», «вареный рис». Обращает па себя внимание тот факт, что в этих названиях риса отражены чере­дования фонем, не характерные для дравидийских языков, что позволяет говорить о заимствовании этих терминов. Действительно, большинство этих названий риса находят прямые аналогии в австронезийском словар­ном фонде, что указывает на источник заимствования. (Как теперь уста­новлено, культивирование риса началось впервые в Юго-Восточной Азии в VIII—VII тыс. до н. э.) Существенно, что из протоавстронезийского одно из названий риса перешло также и в сино-тибетские языки.

Таким образом, «встреча» всех трех этнолингвистических групп (про-тодравидийская, протосино-тибетская и протоавстронезийская), прохо­дившая, очевидно, в одну и ту же эпоху, могла осуществиться в пределах конкретной географической зоны — Предгималаев и Джамно-Гангского двуречья. Такой вывод также указывает на очень раннее пребывание предков современных дравидов в северной Индии.

Последующая история дравидов документально подтверждается пись­менными памятниками, эпиграфическими и нумизматическими материа­лами, датируемыми не ранее III в. до н. э. В этот период дравидоязыч-ное население занимало районы южной Индии и, по-видимому, Декана, то есть примерно те же территории, где оно живет и сейчас. Древнейшие надписи па старотамильском языке относятся к II—I вв. до н. э. I в. до н. э.— I в. н. э. датируются монеты, на легендах которых встречаются отдельные дравидийские имена и термины. С этого же времени начина­ется литературная традиция на старотамильском языке (так называемая «поэзия Сангам»). К более позднему периоду (V—VI вв. н. э.) можно отнести создание основных памятников классической тамильской литера-

¹⁵ См.: Sharma G. В.., Misra V. В., Manual D., Misra В. В., Pal J. N. Beginnings of Agriculture. Allahabad, 1980; сравни: Мишра В. Н. Древние охотничье-собиратель-ские культуры и переход к оседлому земледелию в Индии.-— В кн.: Древние куль­туры Индии и Средней Азии. Л.: Наука, 1984, с. 14—19; Мандал Д. Неолит Виндхья.— Там же, с. 28—38.

Этнолингвистические общности древнейшей Индии

1 — основные центры цивилизации долины Инда: а — Хараппа, б— Мохендшо-Даро, в — Лот-хал; 2-—неолитические и халколитические поселения: а — Мехргарх, б— Даймабад, в — Кол­дихва; .3 — предполагаемая первоначальная территория расселения протодравидов в Индо­стане (V—IV тыс. до н. э.); 4 — археологические границы хараппской цивилизации (III — начало II тыс. до н. э.); 5 — южная граница распространения сино-тибетских языков; 6 — предполагаемая территория расселения носителей австронезийских языков (V—IV тыс. до н. э.); 7 — граница распространения «культуры медных кладов и желтой керамики» (условно может быть соотнесена с носителями австроазиатских языков — III—II тыс. до н. э.); S — миграции протодравидов с первоначальной территории расселения («первая волна» — IV—III тыс. до н. э.); 9 — миграции протодравидов («вторая волна»—II—I тыс. до н. э.); 10 — предпо­лагаемые зоны контактов протодравидов с носителями сино-тибетских и австронезийских языков

На основных направлениях науки 80

туры («Тируккурал», «Шилападигарам» и др.). Эпиграфика и литерату­ра на других дравидийских языках возникает во второй половине I тыс. н. э.

Никаких ясных свидетельств об истории дравидов в период между протодравидийской эпохой и этими хронологическими рубежами пока не обнаружено. Логично думать, что этот промежуточный период ознамено­вался миграциями дравидов из северо-восточной Индии в южном, юго-во­сточном и, возможно, восточном направлении. Как и когда проходило рас­селение, установить в настоящее время не представляется возможным, хотя ясно: движение дравидов с севера на юг не было единовременным и единонаправленным. Как справедливо заметил известный американский дравидолог Ф. Саусворс, миграции дравидов нельзя сравнивать с дви­жением автобуса, постепенно высаживающего своих пассажиров от оста­новки к остановке ¹⁶.

Показательно вместе с тем, что, находясь уже на далеком юге в течение многих столетий, вдали от своей прародины, дравидийские наро­ды и племена сохранили, пусть не всегда ясные, воспоминания о своем переселении в глубокой древности на новые земли. Об этом говорится в дравидийских легендах — в фольклоре и письменных памятниках ".

Наиболее интересные «миграционные» легенды сохранились в древне-тамильской литературе I—III вв. н. э. и в средневековых комментариях на эти сочинения. По этим легендам, много тысячелетий назад древние тамилы обитали в какой-то далекой стране, где они жили в городах, знали поэзию и литературу, имели развитое общество и т. д. Когда же эта цветущая страна была поглощена водами моря, население вынужде­но было переселиться на территорию современного Тамилнада. Вот как описывается эта катастрофа в рассказе комментатора XIV в. Адияркку-наллара: «В то время море уничтожило и поглотило земли того царства, [общей] протяженностью в 700 «кавадам» (то есть 7000 км.—Авт.), расположенные между устьем [реки] Южная Пали, [другой] рекой, [которая была] северной границей [владений царей Пандиа] и еще одной рекой, именуемой Кумари. В том числе погибло 7 изобиль­ных, словно облако, набухшее дождем, стран Кокосовой пальмы; 7 стран (подчиненных городу) Мадура; 7 стран Ближней пустыни и 7 стран Дальней пустыни; 7 Восточных стран (где растет) колючий ку­старник и 7 стран Карликовой пальмиры — все эти 49 стран, а также страны горных хребтов... и леса, и реки, и города,— вплоть до высоких гор к северу от Кумари» ¹⁸. Существенно, что для человека средневековья прародина тамилов рисовалась не абстрактным сказочным царством, а вполне реальной страной с конкретной географией и ландшафтом.

Сходные легенды сохранились не только у тамилов, но и у других дравидийских народов южной Индии: у тода (район гор Нильгири), у ко-дагу (в области Кург), у ряда племен тропической Кералы и засушли­вых районов Андхра-Прадеша. При наличии общего сюжета многие дета­ли различаются, но именно они дают новый информативный материал, весьма существенный для исторической интерпретации легендарного цикла: упоминается, например, о страшном землетрясении или наводне­нии, погубившем страну первоначального обитания, о движении предков по морю на новую родину и, наконец, о высокой культуре, которую они туда принесли.

¹⁶ См.: Southworth F. С. On subgroups in Dravidian.— International Journ. of Drs- vidian Linguistics, 1976, v. 5, N 1, p. 133.

¹⁷ См.: Гуров Н. В. Южнодравидийская легенда о прародине.— Народы Азии и Африки, 1976. № 3, с. 107—119.

¹⁸ Там же, с. 109.

Генезис дравидийской культуры

81

Дравидийские сказания о прародине, как и всякие легенды, содержат много чисто мифологических и фантастических мотивов. И все же кажет­ся очень соблазнительным сопоставить данные этих преданий с теми сведениями о ранней истории дравидов, которые нам сообщают археоло­гия и лингвистика. Сейчас хорошо известно, что дравидоязычная харапп-ская цивилизация по уровню своего развития в III—II тыс. до н. э. резко отличалась от других, более отсталых районов Индостанского полу­острова. Известно также, что хараппские поселения в Гуджарате появи­лись в конце III — начале II тыс. до н. э. в результате переселений жителей долины Инда морем, что хараппские центры торговали с областя­ми Декана и южной Индии и что проникновение хараппских традиций на юг обуславливало влияние хараппской цивилизации на местные куль­туры. Вопрос о причинах гибели городов долины Инда вызывает острые дискуссии, в качестве причин ученые нередко ссылаются на наводнения, наступление пустыни, тектонические толчки, приведшие к изменению русла Инда и затоплению одной из хараппских столиц — Мохенджо-Даро 'см., например, работы совместной пакистанской и американской экспе­диции под руководством Р. Рейкса ^1S).

С другой стороны, отмеченные рядом ученых отличия в области фо­нологии и грамматики между географически сопредельными дравидийски­ми языками юга Индии (тулу, корага, беллари, с одной стороны, и каннада, кодагу, малаялам — с другой) рассматриваются часто как свидетельство постепенного, «волнообразного» проникновения дравидов в южные районы Индостана ²⁰. Все эти совпадения легендарных рассказов с современными данными науки весьма показательны, но не напоминает ли также и общая географическая панорама тамильской прародины в том виде, в каком она рисуется в легендах, реальный физико-географический облик Пенджаба (область Пятиречья), долину Инда и прилегающие к ней районы пустынь и гор?

Новые земли не всегда были конечным пунктом переселений. В леген­дах дравидийских народов, населяющих сейчас центральную и северо-во­сточную Индию (гонды, курукх, малто), сохранились рассказы по край­ней мере о двух этапах миграций — с севера на юг и с юго-запада на северо-восток. Так, по преданиям народов курукх и малто, их предки некогда жили в Карнатаке, а затем двинулись по течению Нармады ж достигли областей Бихара и Западной Бенгалии, где они сейчас и оби­тают ²¹. В чем причина вторичной миграции — сказать трудно, но можно предположить, что «виновниками» движения дравидов на северо-восток были представители новой волны дравидов, пришедших с севера.

Так, в самых общих чертах рисуется древнейшая история дравидий­ских народов, этнокультурные процессы, происходившие в те далекие периоды на территории Индостана. Конечно, проблема этногенеза драви­дов далека от окончательного решения, в дравидологии пока еще много вопросов, на которые сейчас не могут быть даны более или менее чет­кие ответы. Однако первые результаты применения метода комплексного подхода, привлечение данных лингвистики, истории, археологии и этно­графии позволяют надеяться на восстановление основных этапов этно­культурной истории дравидов. Залог успеха — в дальнейшем последова­тельном применении комплексного исследования.

УДК 930.8

¹⁹ См.: Raikes R. L. The Mohenjo-Daro Floods.—Antiquity, 1965, v. 39, p. 196—203.

²⁰ См., например: Krishnamurti Bh. Op. cit., p. 478—479.

²¹ См.: Pfeiffer M. Elements of Kurukh Historical Phonology. Leiden, 1972. p. Ill—V.

4 Вестник АН СССР, № 10