1.3 Книга песен

«Книга  песен» — главное произведение Петрарки. Это первый в истории ев­ропейской поэзии сборник, в который сам поэт включает только свои стихотворения. Индивидуальность поэта в ней не только не подавлена, но, напротив, подчеркнута и выдвинута на первый план. Личность нового поэта-гуманиста дает основное содержа­ние сборнику и обусловливает внутреннее един­ство его автономных по отношению друг к другу лирических «фрагментов». Каждый отдельный сонет Франческо Петрарка отражает какое-то реальное состояние внутренней жизни поэта-гуманис­та — историю его высокой и человеческой любви к Лауре, его впе­чатления от природы, его раздумья над судьбами Италии. Поэтому каждый сонет «Книги песен» имеет свое собственное содержание и может быть эстетически воспринят сам по себе. В то же время он включается в художественное целое сборника, определя­емого иным, по сравнению со Средними веками, пониманием любви, природы и общества, характерным для нового человека Возрождения. Как фрагментальность, так и единство «Книги песен» в равной мере обусловлены своеобразием его «главного героя».

Первое издание «Книги песен» было подготовлено Петраркой в 1356-58 годах. Оно содержало 215 стихотворений. Второе изда­ние, содержащее 366 произведений (317 сонетов, 29 канцон, 9 секс­тин, 7 баллад, 4 мадригала), относится к 1373 году. Франческо Петрарка по-прежнему продолжал именовать свои стихотворения на народном языке «безделками» и утверждать, что языком подлинной литера­туры является классическая латынь. Тем не менее и «Книга песен», и «Триумфы» доказывают, что после возвращения Пет­рарки в Италию его отношение к народному языку и связанным с ним поэтическим традициям претерпело серьезные изменения. В одном из своих поздних сонетов он писал:

Коль скоро я предвидеть был бы в силе

Успех стихов, где я вздыхал о ней,

Они росли бы и числом скорей,

И большим блеском отличались в стиле.

(CCXCIII, перевод Е. Солоновича)

Тема «Книги песен» — юношеская любовь, высокая, чистая, порывистая, но робкая и неразделенная. Диапазон любви определен так: «От пустых надежд до пустой скорби». В конце со­нета говорится, что результатом любви явился «стыд, раскаянье, да ясное понимание того, что все то, что любезно миру — лишь краткий сон».

В «Книге песен» рассказывается о муках отвергнутой любви, о не­сбывшихся надеждах, но страсть никогда не выплескивается на поверхность. В этом существенное отличие Петрарки от романти­ков XIX века, с которыми его нередко сближали. В «Книге песен» Петрарка не изливается в переполняющих его чувствах, а вспоми­нает и грустно размышляет о своей прошлой любви.

Что делаешь? Что ищешь? Что назад

Глядишь на дни, которым нет возврата,

О скорбный дух? Что хворостом богато

Питаешь пламя, коим ты объят?

(CCLXXIII, перевод А. Эфроса)

Франческо Петрарка подчеркивал реальность своей любви, потому что Лаура действительно существовала и потому что он описывал со­всем не такую любовь, какую описали до него Данте и Кавалькан­ти, но воспоминания в «Книге песен» построены совсем не так, как строятся мемуары. В «Книге песен» нет последовательности воспоминаний. Ситуация вводного сонета — поэт размышляет и вспоминает о своей безответной любви — воспроизводится во всех сколько-нибудь значительных стихотворениях «Книги песен». Она — константна. «Книга песен» состоит из множества отдельных воспоминаний о любви к Лауре, равновеликих и рав­нозначных в своем жизненном содержании, почти тождественных по своему характеру даже тогда, когда они явно конструируются воображением и когда за ними трудно предположить подлинную реальность факта. Известно, например, что в письмах к друзьям и потомкам Петрарка не только недвусмысленно отвергал возмож­ность посмертной любви, но даже объявил смерть Лауры небеспо­лезной для своего внутреннего развития. «В юности,— писал он,— страдал я жгучей, но единой и пристойной любовью, и еще дольше страдал бы ею, если бы жестокая, но полезная смерть не погасила бы гаснущее пламя». Между тем, в «Книге песен» изо­бражение посмертной любви составляет едва ли не самые яркие и взволнованные страницы. Умершая Лаура не менее прекрасна и не менее жива в «Книге песен», чем Лаура живая и любима она не менее искренно.

Я мыслию лелею непрестанной

Ее, чью тень отнять бессильна Лета,

И вижу вновь ее в красе рассвета,

Родной звезды восходом осиянной.

Как в первый день, душою обаянной

Ловлю в чертах застенчивость привета.

«Она жива,-- кричу,— как в оны лета!»

И дара слов молю из уст желанной.

(CCCXXXVI, перевод Вячеслава Иванова) [10, с. 73].

Новым в «Книге песен» была не проза быта, а внут­ренний мир поэта, восприятие поэтом окружающей его дейст­вительности. Лаура получает жизнь от того потока реальных человеческих воспоминаний, в котором она все время возника­ет как прекрасное видение и вне которого в «Книге песен» она никогда не существует. Вот почему между умершей и живой Лаурой не существует там принципиальных различий и вот по­чему самые традиционные внешние черты оказываются пригод­ными для создания очень жизненного и принципиально нова­торского образа. Читатель видит Лауру такой, какой ее созер­цает и какой ее воспринимает влюбленный поэт, для которого она не аллегория Истины или Веры, а земная, вполне реальная женщина.

Образы внешнего мира строят образ души, отражаясь в ней и отождествляясь с нею. Движение героя в пространстве («от горы к другой») совпадает с движением его раздумий («от мысли к мысли») — и это придает своего рода зрительную наглядность ко­леблющемуся потоку воспоминаний, в котором время от времени возникает образ любимой женщины.

В «Книге песен» Лаура — женщина, которую любит поэт и которая волнует не только его дух, но и его плоть, и вместе с тем ее красота, которая, подобно красоте Беатриче, больше, чем только красота любимой женщины: это уже красо­та всего реального мира. Радостное чувство любви, которое испытывает к Лауре поэт, перерастает у него в захлебы­вающуюся радость, приятие того самого земного мира, к кото­рому с таким недоверием относилась средневековая культу­ра.

Однако любовь в «Книге песен» далеко не всегда прозрачная, ясная, ничем не омраченная радость светлых воспоминаний. Чаще всего это грустное, а порой и мучительно тревожное чувство, гра­ничащее с отчаяньем. В ней много от ацедии из «Сокровенного». Любовь изображается в «Книге песен» не только как радость, но также как боль и страдание именно потому, что любовь эта — ре­альна. Она печальна прежде всего потому, что это любовь отверг­нутая. Счастливых минут поэт может вспомнить не так уже много.

Мгновенья счастья на подъем ленивы,

Когда зовет их алчный зов тоски;

Но, чтоб уйти мелькнув,— как тигр легки.

Я сны ловить устал. Надежды лживы.

(LVII, перевод Вяч.Иванова)

Изображая свою печаль, Петрарка тоже часто проецировал се на природу, и тогда его внутренний мир, так же, как и Лауры, ока­зывался частью природы и приобретал поразительную пластич­ность:

Уж хмурый воздух с въедливым туманом,

Клубящийся под набежавшим ветром,

Вот-вот готов заморосить дождем,

Уже кругом кристаллом стали реки,

И вместо злаков, покрывавших долы,

Куда ни глянь — лишь изморозь да лед,

(LVI, перевод А. Эфроса)

Безответность любви в «Книге песен» мотивирована доброде­телью. «Книга песен» была устремлена в будущее итальянской поэзии. В ней уже были сфор­мулированы основные мировоззренческие и формообразующие принципы индивидуалистической литературы Возрождения.