скольку объективная экстериорность произведения уже находится в мире, создаваемом языком, то есть трансценденцией.

4.Риторика и несправедливость

Не всякая речь имеет отношение к экстериорности.

В наших речах мы чаще всего обращаемся не к нашему собеседнику, наставнику, а к объекту или к ребенку либо к обычному человеку²', как говорил Платон. Наши педагогические или психагогические'²* дискурсы — это риторика в устах того, кто лукавит со своим ближним. Вот почему софистическое искусство является таким феноменом, по отношению к которому определяется подлинный дискурс, касающийся истины, то есть философский дискурс. Риторика, которая присутствует в любом дискур­се и которую философский дискурс стремится преодолеть, противится дискурсу (или ведет к нему — педагогике, демагогии, психагогии). Она стремится приблизиться к Другому не прямо, а окольным путем; конеч­но, не как к вещи — поскольку риторика остается речью и, при всех сво­их уловках, идет к Другому, добиваясь его согласия. Однако специфичес­кая природа риторики (пропаганды, лести, дипломатии и т.п.) заключа­ется в том, что она коррумпирует эту свободу. Именно поэтому она и яв­ляется насилиемparexcellence, то есть несправедливостью. Здесь речь идет о насилии не по отношению к чему-то инертному, тогда оно не было бы насилием, а по отношению к свободе, которая, именно как свобода, должна быть неподкупной. Риторика превращает свободу в категорию — создается впечатление, что она судит о свободе, как о природе, задавая по поводу нее вопрос, содержащий противоречие уже в своих терминах:

«какова природа этой свободы?».

Отказаться от заключенных в риторике психагогии, демагогии, пе­дагогики значит подойти к другому прямо, в подлинном словесном об­щении. В этом случае сущее ни при каких условиях не может быть объектом, оно — вне каких-либо влияний. Для бытия такое освобож­дение от любой объективности в позитивном смысле означает его пред­ставленность в лице, его выражение,его язык.Другой как другой есть Чуждый.Чтобы «дать ему быть», необходимо отношение дискурса — простого «обнаружения» бытия, когда оно полагает себя в качестве темы, недостаточно. Прямоеобращение в речи мы называем справедливо­стью.Если истина является в абсолютномопыте,в котором бытие ос­вещается собственным светом, то производится она лишь в подлинном дискурсе, или в справедливости.

Этот абсолютный опыт, осуществляемый лицом-к-лицу, когда собе­седник выступает в качестве абсолютного бытия (то есть бытия, не под­падающего ни под какие категории), по Платону, не может быть мыслим без посредничества Идей. Безличные отношения и дискурс, казалось бы, соответствуют одиночному дискурсу или разуму, душе, беседующей с собой. Но разве платоновская идея, в понимании самого философа, рав­нозначна идеализированному, достигшему совершенства объекту'¹Не является ли родство между Душой и Идеями, провозглашаемое в «Федо-не». всего лишь идеалистической метафорой, выражающей проницае­мость бытия для мышления? Сводится ли идеальность идеала к непомер-

104