нием в себя как в прибежище, где «я» ожидают гостеприимство, челове­ческое участие. Участие, существеннейшей особенностью которого оста­ется молчащий язык. Эти безмолвные движения женского существа, чья поступь отдается в скрытых глубинах бытия, — это не волнующее таин­ство вкрадчивого животного начала, странную двусмысленность которого любит подчеркивать Бодлер.

Отделение, которое конкретизируется в интимности дома, намечает новые отношения со средой.

3. Дом и обладание

Дом не укореняет отделившееся бытие в почве, чтобы дать ему возмож­ность общаться со средой на растительном уровне. Дом живет, как бы от­ступая от анонимности земли, света, леса, дороги, моря, реки. У дома есть «собственное место» и притом — своя тайна. Благодаря жилищу отделив­шееся бытие порывает свои связи с природным существованием, погру­жаясь в среду, где судорожное, беспокойное наслаждение переходит в заботу. Обращаясь между видимым и невидимым, это бытие в любую минуту готово вернуться в собственные глубины, преддверием в которые служат его дом, его угол, шатер, пещера. Исконная функция дома состо­ит не в том, чтобы придать бытию направление с помощью архитектуры здания, обозначить место, а в том, чтобы разорвать целостность среды, дать там место утопии, где «я» может сосредоточиться, будучи «у себя». Отделение не изолирует «я», как если бы «я» было просто вырвано из сре­ды. Отделение делает возможными труд и обладание.

Экстатическое, непосредственное наслаждение, которому «я» — в каком-то смысле увлекаемое смутной бездной стихии — могло бы пре­даться, в доме задерживается, приостанавливается. Однако эта приос­тановка не устраняет моего взаимоотношения со стихией. Жилище ос­тается по-своему открытым стихии, от которой оно отделяется. Окно лишает расстояние, которое само по себе двусмысленно, поскольку яв­ляется одновременно и удалением, и приближением, этой двойствен­ности, чтобы сделать возможным доминирующий взгляд, взгляд того, кто сам невидим, взгляд созерцающий. Среда остается в распоряжении «я» — оно может ее принять либо не принять. Вследствие этого труд смог вырвать вещи из стихии и тем самым совершить открытиемира. Этот естественный захват, осуществляемый трудом, которыйпорожда­етвещи и преобразует природу в мир, предполагает, так же как и со­зерцательность взгляда, сосредоточение «я» в своем жилище. Движе­ние. которым бытие создает свое «у себя», открывает и обеспечивает для себя интериорность, становится движением, приводящим отдель­ное бытие к сосредоточенности. В жилище совершается сокрытое рож­дение мира.

Отсроченность наслаждения открывает доступ к миру, иными слова­ми, к ничейному бытию, готовому, тем не менее, принадлежать тому, кто вступит во владение им. Здесь не существует причинной связи: мир не возникает из этой отсрочки,на которуюрешилосьабстрактное мышление. Единственный конкретный смысл отсрочки наслаждения заключается именно в этом предоставлении в распоряжение, являющемся ее en-ergie.