Сборник

водит к чувствительности по отношению к себе и, как следствие, к основанному на чувствительности ощущению себя. Совокупность ощущений себя формирует восприятие себя. Череда актов восприятия себя позволяет объекту воспринимать себя целостно во времени. Каждое новое восприятие себя наслаивается на старое и вытесняет некоторое более старое. На такой непрерывной череде целостных во всех смыслах восприятий и стро-

ится восприятие объектом влияния себя как субъекта влияния.

Таким образом, внутренняя замкнутость и постоянные ощущения, связанные и с влиянием субъекта влияния позволяют инвертировать эту связь субъект– объект. В таком случае объект действия воспринимает себя уже как субъекта своей чувствительности, ощущений, восприятия, а при наличии мышления и познания и как субъект мышления и познания соответственно. Объект связывает свою чувствительность, ощущения, восприятие, мышление и познание с действиями на окружающие объекты, и это связывание также суть действие. Образ, формируемый в восприятии в таком случае, и есть «Я».

На восприятии объектом себя как субъекта, на восприятии объектом других объектов и на различных операциях с образами этих объектов, включая сравнение с собой, и строится самовос- приятие. Самовосприятие и обусловливает совокупность взглядов субъекта мышления и познания, всю его, как говорят, «психическую», жизнь, его субъективную реальность, всю совокупность образов. Именно здесь входит в игру вторичный образ, производный от первичного. Образ это вещь в объекте влияния, имеющая отношение к вещи, влияющей на объект, но не непосредственно, а как формирующаяся в объекте влияния в результате реакции на это влияние, т.е. в результате соответствующего «ответного» влияния объекта на себя. Вторичный образ есть образ, полученный из первичного образа путем преобразования образа. Здесь, к слову, нет тавтологии, учитывая современное значение слова преобразование. В результате преобразований образов можно получить вообще любые образы, но об этом позже.

40

Тезисы о мышлении

Субъективная реальность

Восприятие есть прочный фундамент, основа любого мыш-

ления и познания. Поэтому мышление и познание столь сходно в частности у человеческих индивидов, о чем мы можем судить, т.к. любой индивид может понять любого другого при соблюдении определенных условий взаимных влияний.

Субъективная реальность есть исключительно отражение объективной реальности. Все, что возникает в субъективной реальности, возникает из объективной реальности. Само понятие «субъект», лежащее в основе понятия «субъективная реальность», означает здесь уже субъект чувствительности, ощущения, восприятия, мышления и познания. Этот субъект суть и объект тех же действий. Относительно внешних влияний это объект, воспринимающий себя как субъект.

Все, что есть в субъективной реальности, суть образы существующих объективно, в объективной реальности, вещей. Эти образы могут быть либо образами объективно существующих вещей, которые предстают субъекту, либо измененными, т.е. преобразованными в дальнейшем образами, являющимися обобщением образов вещей либо их извращением.

Мышление есть множество операций над образами. Это всевозможные преобразования образов. Именно в этом смысле может быть и образ образа, который также суть образ.

Различные мыслительные операции это вовсе не неконтролируемое самопроизвольное влияние образа на образ. Например, человек как субъект мышления небезосновательно мнит себя субъектом этих влияний. И в этом случае субъект мышления это не образ, а именно вещь, которая влияет на образы непосредственно. Собственно субъект мышления как вещь влияет на образы как на вещи его составляющие, и преобразует один образ в другой. При этом субъект мышления остается вещью. Можно сказать, что субъект состоит из двух видов вещей: «вещей как вещей» и «вещей-образов других вещей», сюда же относятся и образы образов, и образы всех высших порядков. Крайне важно, что субъект не запускает неконтролируемую эволюцию образов. Все преобразования образов суть влияния субъекта мышления.

41

Абстрагирование, идеализация

Мышление строится на выделении у вещей каких-либо отдельных свойств, отображенных в ощущениях и оперировании образами этих свойств. Такое выделение свойств у вещей, т.е. абстрагирование, построено прежде всего на декомпозиции восприятия и сведения его к ощущениям. Это повсеместно используемая субъектами мышления первая ступень абстрагирования. Факти-

чески это даже не абстрагирование в том виде, в котором мы его привыкли понимать, а просто обращение к единичному ощущению, в котором этот образ и так сформирован. Однако такое обращение при наличии целостного восприятия как основы взаимодействия субъекта мышления с миром, уже является абстрагированием. Далее происходит абстрагирование от самого ощущения. Формируется особый образ вещи, отображающий только какие-то определенные свойства вещи, отображаемые ощущением. Это вторая ступень абстрагирования, также ис-

пользуемая всеми субъектами мышления и составляющая основу мышления.

Абстрагирование порождает в пределе идеализацию. Максимальное абстрагирование есть идеализация. Легко заметить, что при идеализации какое-либо свойство объекта устремляется к бесконечности или к нулю. Идеализация есть такое влияние на образ, при котором формируется образ, наделенный предельными свойствами, не имеющими непосредственного аналога в объективной реальности. Идеализация также свойственна, но не обязательна, для мышления.

Операции с образами этих свойств, составляющие суть идеализации, являются совершенно объективными свойствами объекта, являющегося субъектом мышления. Поэтому способ мышления у таких субъектов мышления является одинаковым. Расположение и движение вещей в субъекте мышления и познания определяет движение образов в нем.

Заметим, что рассмотрение мышления крайне важно в связи с рассмотрением познания, процесса накопления знания, которое происходит с помощью мышления. Знание представляет собой совокупность образов вещей и их преобразований. Эти образы, как уже говорилось, также есть вещи.

42

Образ как часть бытия

Ранее мы свели все к вещам. Все явления мира есть движение вещей, их действия и влияния друг на друга. Все что есть, включая образы, можно свести к вещам.

Часто говорят, что то, чего нет в действительности, но что есть в образе, есть небытие, т.е. даже выносят понятие образа за границы понятия бытия. Это неправильно. То, чего нет во внешнем относительно субъекта мышления мире, но что представлено в образе, есть также бытие. Важно понимать, что это существует только как образ, и не путать существование вещи и существование образа. Образ, напомним, это в буквальном смысле вещь, но вещь в самом восприятии, мышлении, познании. То же, чего нет в образе, помыслить невозможно. Как только мы ссылаемся на это, мы в действительности ссылаемся на сформированный образ. Получается, что все что угодно, что мы можем указать, существует либо как образ, либо как вещь и неизбежно соответствующий ему образ, на который мы указываем.

Образ есть часть бытия. Он есть. Все образы, возникающие, по крайней мере, в нас, людях, есть исключительно отображения вещей. Адекватное или извращенное. При всем этом извращенными являются лишь образы мыслимые, можно сказать, вторичные образы. Первичные же образы, образы в ощущениях, восприятии, есть непроизвольно возникающие образы. Из-за их непроизвольности к ним особенно мало доверия. И именно поэтому так важно разобраться в том, откуда они происходят.

Трактовка всего внешнего к субъекту познания как присутствующего только в ощущениях (и таким образом, уже внутреннего) в корне неверная. Это как раз то, что существует вне ощущений и соответственно, восприятия, а последними лишь отображается. То, что находится в ощущениях, восприятии, познании, знании, мышлении, т.е. образы, является непосредственным отображением вещей. Если не было бы того, что существует вне ощущений, то что было бы отображать ощущениям? При этом образ явно соответствует вещам и отображает их. Понятно, что образ не может и порождать вещь. (Единственную последовательную возможность указывает солипсизм, но мы его пока отбросим. С ним мы разберемся позже.)

43

Почему мы можем считать, что образ есть вещь? Потому что бытие состоит из вещей. Если бы это было не так, то оно было бы неразделимо на части ни в какой степени. И если что-то отделено от другого, то оно с необходимостью есть вещь. Образ отделен и поэтому есть вещь. Более подробный анализ будет дан в следующих работах.

Относительность и определенность образа

Если образы не были бы отображением сущего, то отображением чего они могли бы быть, ведь нельзя отобразить то, чего нет. Можно только отобразить то, что есть. Однако такое отображение не может быть полностью точным. Образы не могут быть и абсолютно точным отображением вещи. Здесь в самой формулировке вопроса об абсолютно точном отображении уже находится изъян. Эта постановка вопроса имеет очевидно идеалистический подтекст. И не только подтекст, но и основу. Что значит отобразить бытие как оно есть? Это безусловно значит быть трансцендентным к бытию и включать все его компоненты и его движение в себя. Для этого мы должны быть тем, что у идеалистов и считается неким породившим бытие началом или извечно существовавшим вместе с ним, но так или иначе включающим его в себя, трансцендентным.

Быть внутри бытия уже означает бесконечность промежуточных звеньев в процессе познания. Когда же мы говорим не о бытии, а о части бытия, то тут уже вступает относительность. Мы, будучи частью, отображаем лишь часть, не зная в этот момент о других частях. Часть следует понимать во всех смыслах (и часть в протяженности, и часть длительности, и часть вещи, описываемая в результате разбиения вещи, углубления в нее).

Познание обязательно относительно, но вовсе не неопределенно. На каждом этапе познания мы определяем движение вещей относительно себя как субъектов познания. При этом такое движение определенных вещей вполне определено. Если мы производим разбиение вещи и рассматриваем вещи, обнаруживаемые в результате разбиения вещи (предположительно те, из которых состоит разбиваемая вещь), то в таком случае мы имеем дело уже с другими вещами и их движениями. Также важно рассмотрение области с заданным количеством вещей. Важно понимать как од-

44

ни вещи влияют на другие, как субъект познания влияет на вещи. Это все в самом общем смысле относительно, но вполне определенно.

Даже если бытие и может быть конечно, у нас, живущих внутри этого бытия и «наткнувшихся» на границу бытия в процессе познания или даже непосредственного перемещения (!), никогда не будет критерия, в соответствии с которым мы сможем заявить о том, что мы наткнулись именно на границу бытия, а не застряли на каком-то этапе познания или перемещения. Само наличие критерия уже говорит о нахождении пользующегося этим критерием за границей объекта этого критерия. В данном случае объект критерия есть граница бытия. Таким образом, человек должен находиться за границей бытия, причем «обозревать» эту границу как бы «сбоку», чтобы определить, где эта граница. Тогда получается две сущности человека: живущая здесь, в бытии, и трансцендентная бытию.

На такой замечательной, но совершенно безосновательной, позиции расщепленности субъекта познания стоят многие идеалисты. Для них само представление о трансцендентном (наличие образа трансцендентного, хотя бы символьного обозначения образа) уже как бы «указывает» на связь с этим трансцендентным и, таким образом, с помощью трансцендентного (например «явившемся» в образе), они как бы могут даже выходить за все мировые отношения, за пределы бытия, или, как они считают, «за пределы бытия и небытия»; таким образом, «могут» находиться вне присущей бытию протяженности и длительности. Это, кстати, часто означает бессмертие, заказ на которое в человеческом обществе всегда был велик. Сама постановка вопроса о каком-либо окончательном знании, об элементарных в буквальном смысле частицах, о границе вселенной, о начале времени и т.д., является очевидно идеалистической. Здесь с помощью идеи (знаний, верований; сущность идеализма состоит именно в представлениях о первичности идей) идеалист как бы устанавливает связь с некоторым «трансцендентным» и через него получает окончательное знание.

На самом же деле познание возможно только в приближениях. В каждом приближении всегда можно указать что верно, а что ложно. Возникает вопрос: а не должен ли субъект познания нахо-

45

диться все бытия, чтобы определить, что есть в бытии, а чего нет? Конечно, нет. В действительности субъект познания имеет дело с ограниченной частью бытия и все суждения относятся именно к этой части. При этом он познавательно трансцендентен этой части, т.е. инструменты познания, составляющие суть субъекта познания, в подавляющем большинстве случаев не представляют собой объект познания. Объекты познания представляют собой другие вещи. К тому же ограничивается область познания. В нас как в субъектах познания (любой читающий этот текст без сомнения является таковым) производится формулировка (отчет о преобразованиях образов), в которой четко и со всех доступных сторон ограничивается область познания. Образы, используемые при этом, это первичные и вторичные образы, являющиеся несомненно универсальными для одного типа субъектов познания. Вторичные образы при этом следуют из представленного вывода, которым они связаны с первичными образами.

Образы в познании

Сложные образы, состоящие из первичных или вторичных образов или их комбинаций, как уже было сказано, образуют объекты, составляющие знание. Сложность, к слову, легко определить: объект, составленный из других объектов, является более сложным по сравнению с объектами, из которых оно состоит. Сравнивать различные по составу объекты по сложности бессмысленно, но надо иметь в виду, что часто один объект входит в состав двух и более других объектов. В таком случае этот образ может быть и сложнее, чем те, в состав которых он входит.

Так какие же системы образов можно выделить? В любом познании, и совершенно необязательно, что только в научном познании, можно с легкостью выделить гипотезы, теории, концепции. Обычно все «мешают в кучу». Однако такой подход не вполне адекватен. Гипотезы, теории и концепции имеют очевидные различия.

Гипотезы представляют собой совокупность образов, предположительно отображающие ненаблюдаемые, но предполагаемые вещи и их движения. В этом предположении и состоит суть гипотезы. При этом можно предположить вещь, можно предположить качество, можно количество, можно предположить все вместе.

46

Теории есть более масштабные образования, представляющие собой конгломерат гипотез, обычно прозрачным образом связанных. Они также предполагают либо вещь, либо качество, либо и то, и другое.

Концепции представляют собой гигантские образования, состоящие из массы образов. Они формируют, как говорят, «вектор развития», т.е. направление, в котором должно происходить развитие систем образов. Концепция обычно также формируется четко, и при этом емко. Она часто довольно отчетливо обозначена в образах. Присутствуют образы того, к чему следует стремиться, присутствуют образы мотиваций и эмоций. Это многоплановое образование. Концепции первого типа часто сводимы к концепциям второго, просто в них второе «что-то», с которым сравнивают первое «что-то», это то, к чему должно устремиться понимание, т.е. отображение в образах, первого «что-то».

Часто концепции это суть связь разных пространств представлений, формулируемые как «что-то как что-то». При этом эти «что-то», очевидно, разные (если не покоробит такая запись, то что-то (1) и что-то (2)). В таком случае одна система образов сравнивается с другой. При таком сравнении может быть достигнуто развитие или какой-то одной, или обоих систем. Можно заметить, что обычно концепции «работают» прежде всего на первое «что-то». Но не обязательно.

Также стоит упомянуть парадигмы. Их все же следует выделять в отдельный класс систем образов, так как их влияние на познание соответствующе огромно. Парадигмы это совокупность тесно связанных гипотез, теорий и концепций, определяющая основную систему ценностей и интерпретаций (характерные и устойчивые системы образов) в познании, т.е. оно определяет развитие познания, но не слишком четко, а определяя поле деятельности, разграничивая его, устанавливая понятия. Парадигма это и цель, и средство, и основа, и опора познания. Как настроение представляет собой эмоциональный фон деятельности, так парадигма представляет собой интерпретационный фон познания. Парадигма определяет понимание. Однако роль ее в познании чаще ограничивается догматизмом и соответствующей стагнацией.

47

Вцелом наблюдается иерархия по включению одних систем образов в другие, т.е по той самой сложности, о которой упоминалось ранее. Это наблюдается не во всех случаях, но в наиболее типичном случае верно. От простого к сложному: гипотеза- теория-концепция-парадигма.

Вкачестве образов во всех случаях могут быть использованы как первичные образы, так и вторичные образы. Научное знание состоит из обоих, но суть его составляет второй тип. Это в частности результаты различных обобщений, интерполяций, экстраполяций и интерпретаций. Все эти объекты мышления являются исключительно научными. Как только они возникают в субъекте познания, этот субъект сразу начинает заниматься наукой. Иногда даже не подозревая об этом.

Тезисы о взаимодействии бытия и мышления

Критерии истинности познания

Образы соответствуют объективной реальности. Соответствие такое, что оно явно отображает определенные «грани», определенные «аспекты» вещей. Без этого соответствия субъект мышления не мог бы манипулировать вещами. Все вопросы относительно разобщенности бытия и мышления строятся, как мы заметили ранее, на наивном представлении об окончательном знании. Это идеализм. И с ним мы расправимся позже.

Каковы же должны быть критерии истинности? Они сами должны быть истинными. Для определения их собственной истинности должны опять же существовать критерии истинности. И так далее. Таким образом, будет существовать «бесконечное количество» критериев истинности. Именно в этом смысле и следует понимать ставшее крайне распространенным мнение о том, что в основе знания лежит вера. Вера в истинность критериев истинности. Причем любые формулировки о фундаментальности веры без потери смысла сводимы к заключению о фундаментальности веры в определенные критерии истинности.

Тем не менее, критерий должен быть один и универсальный. И никакой веры в его основе быть не должно. Чем он будет задаваться? Самыми общими рассуждениями. Легко видеть, что единственным, что может задать критерий истинности является справедливость. Справедливость в познании состоит в том, что

48

явления мира трактуются в соответствии с теми образами, которые человек получает в восприятии. Это образы вещей. Этими образами, одинаковыми у нас всех, мы манипулируем постоянно. Вопрос только в одинаковом обозначении каждого образа в процессе рассуждений. Имеется в виду, что обозначения варьируют между системами обозначений, но внутри каждой системы образы должны быть одинаковы по ходу рассуждений.

Вещи однозначно отображаются образами вещей. Влияния вещей однозначно порождают соответствующие образы влияния вещей, или преобразования образов. Преобразования образов в другие образы часто бывают и несимметричными влиянию вещей друг на друга. В данных случаях преобразования образов осуществляет субъект. В этом смысле можно подумать, что субъект это аналог некоторого «трансцендентного» в идеалистических теориях. Однако аналогия эта неправомочна, так как субъект это вещь, состоящая в свою очередь из вещей, и преобразование образов, которые также суть вещи, происходит вполне естественно и осуществляются субъектом.

Субъект может давать правильные (т.е. неизвращенные) отчеты о преобразовании образов и тогда преобразования будут истинными. При этом преобразования могут быть извращающими. По сути можно установить истинность самих суждений, т.е. самих отчетов о преобразованиях. Свойства истинные и свойства ложные определяются из сравнения свойств образа и свойств объекта.

Если же субъект дает неправильные (извращенные) отчеты о преобразовании образов, неважно о каких по сути преобразованиях, в таком случае он лжет. Истина и ложь есть атрибут суждений и не должны быть связаны с интенциональными характеристиками субъекта. Намерения субъекта суть вещи слишком индивидуальные чтобы по ним разграничивать истину от лжи. Все суждения, то есть как раз отчеты о преобразовании образов, состоят из правдивых (адекватных) и лживых (сказок, всевозможной чуши). Заметим, однако, что сказка все же не абсурдна, а потому и невредна, если указано, что это сказка, что это аналогия, условный и несколько приукрашенный пересказ. Она неадекватна как отображение реальности, но она имеет право на

49