XVIII--XIX веков.

Несмотря на то что от времен Мономаха до времен Радищева прошло семь

столетий, русская феодальная деревня изменилась очень мало. Прошедшие века

поступательного развития феодальной формации сказывались на эволюции города,

росте культуры феодалов, но деревня оставалась почти на прежнем уровне,

являясь воплощением той рутинности, о которой писал Ленин. По-прежнему

пахали сохой и простым плугом, применявшимся еще в Киевской Руси, сеяли те

же злаки, разводили тех же животных, жили в таких же курных избах,

освещаемых лучиной, ходили в домотканых одеждах, украшенных умелыми руками

женщин. Даже зерно во многих деревнях мололи еще на ручных жерновах древнего

типа. Феодализм рос и развивался за счет крепостного крестьянства, почти

ничего не давая ему на протяжении целого тысячелетия.

Отличием деревни XI--XII веков от более поздней было то, что

христианская церковная организация еще не проникла в нее. В деревне

по-прежнему господствовали старые языческие обряды; над умершим насыпали

высокие курганы, а кое-где, как в лесной земле вятичей, совершали еще обряд

трупосожжения. Впрочем, церковную десятину, налог в пользу епископа,

вероятно, платили и христиане, и язычники.

Крестьянство эпохи Киевской Руси было очень многообразно по степени

своей свободы или зависимости. Были в глухих местах, куда еще не заглядывали

ни боярские, ни княжеские "рядовичи", совершенно свободные крестьяне, не

знавшие никаких форм подчинения отдельных крестьянских семей, приобретавших

хозяйственную независимость от рода, но еще не окрепших, неустойчивых и

легко попадавших под временную или постоянную власть более крупного (а

следовательно, и более устойчивого, экономически сильного) землевладельца. С

рождением такого земского боярства должна была кончиться крестьянская

свобода. Никакие источники не говорят нам об этом глубинном процессе; о нем

можно только догадываться.

Одной из сравнительно легких форм крестьянских повинностей был оброк,

или повоз, -- уплата натурой, частью ежегодного крестьянского дохода. Более

тяжелой формой была барщина, необходимость работать не на своей, а на

господской пашне или строить господину замок, город, хоромы. В те времена

личное, феодальное тесно переплеталось с государственным и не было еще

строгого разделения государственного налога и феодальной ренты, а каждый

феодал -- князь, боярин, игумен -- по-своему определял норму эксплуатации.

Крестьян обычно называли смердами, хотя этот термин и не вполне ясен.

Возможно, что он означал не деревенское население вообще, а лишь зависимых

от князя (и боярина?) крестьян. Применялся и более неопределенный термин

"люди". Лично несвободное население называлось холопами и рабами. Временно

несвободные люди, попадавшие в долговую зависимость за "купу" (ссуду),

назывались закупами. Их положение было несравненно более тяжелым, чем

положение смердов, так как закуп часто должен был работать на господском

поле, очевидно под присмотром, и жить на дворе того, кто дал ему купу.

Отлучиться со двора он мог только с разрешения господина по особо важным

делам (поиски денег, жалоба).

У крестьян существовала круговая порука: если, например, около какой-то

деревни находили мертвое тело, а убийца не был найден, то штраф

распределялся между всей "вервью". Вервь -- первоначально родовая, а

впоследствии соседская община; она могла охватывать и несколько деревень. Мы

не знаем точных соответствий, но можно думать, что погост и был центром

верви.

Жизнь древнерусского крестьянина была нелегкой не только потому, что

трудна была его борьба с природой, но и потому, что развивавшиеся феодальные

отношения всей своей тяжестью ложились на крестьянство. Помимо той доли

труда и отчуждаемого крестьянского продукта, которая шла на общественно

полезные функции государства (постройка оборонительных линий, прокладка

дорог, строительство городов), много тратилось на княжескую роскошь, на

бессмысленные усобицы.

Произвол княжеских и боярских сборщиков налогов и штрафов был велик; их

аппетиты -- безграничны. Только классовая борьба, только вооруженные

выступления смердов могли положить предел их притязаниям. Судя по грозным

статьям "Русской Правды", смерды в XI веке упорно отстаивали свои права и с

оружием выступали против княжеской администрации.

Буржуазные историки долгое время не могли выяснить истинную сущность

древнерусского города. Одним город представлялся небольшим административным

центром, другим -- пестрой торговой ярмаркой, а третьим -- только военной

крепостью. Советские археологи организовали широкие раскопки в таких

городах, как Киев, Чернигов, Переяславль, Новгород, Псков, Смоленск, Москва,

Владимир, Рязань, Минск, Полоцк.

В результате многолетних работ раскрылся подлинный облик древнерусских

городов. Типичным следует считать сочетание в городе следующих элементов:

крепости, дворов феодалов, ремесленного посада, торговли, административного

управления, церквей. По количеству населения на первом месте стоят, конечно,

ремественники -- мастера различных специальностей: кузнецы, гончары,

плотники, строители, мастера золотых и серебряных дел. Всего в крупных

городах можно насчитать свыше сотни различных специальностей. Специализация

ремесла шла по чисто средневековому принципу -- не по материалу, а по

готовому изделию. Щитнику, например, нужно было уметь и ковать сталь, и

делать деревянную основу щита, и оснащать его кожаными ремнями. Седельник

знал кожевенное дело, но должен был уметь ковать стремена и чеканить

узорчатые накладки на седельные луки.

Ремесленники селились группами по сходству профессий. Так

образовывались целые районы и улицы города: Гончарский конец (Новгород),

Кожемяки (Киев), Щитная улица (Новгород) и т. д.

Дома ремесленников были несколько крупнее, чем деревенские хаты, так

как нередко жилище совмещалось с мастерской. В некоторых городских домах

встречены даже дымари -- вытяжные трубы, стоящие рядом с печью и выводящие

большую часть дыма. Бытовая утварь горожан была несколько более

разнообразной и богатой, чем у смердов: здесь встречаются светильники,

амфоры для вина, бронзовые кресты, хитроумные замки и ключи, но жены

ремесленников так же мололи муку на тяжелых жерновах и пряли пряжу

веретенами с пряслицами.

Свои изделия и инструменты ремесленники часто надписывали; поэтому мы

знаем об их грамотности и знаем целый ряд имен первоклассных мастеров

XI-XIII веков.

Работа ремесленников в основном производилась на заказ, но в XII веке

многие признаки говорят о более прогрессивной работе на рынок.

В это время происходит дифференциация ремесла, выделяются более

обеспеченные мастера, которые, возможно, владеют местом на торгу и сами

продают свои изделия, являясь одновременно и производителями, и торговцами.

Ряд дешевых массовых товаров, изготавливаемых в городах, шел при

посредстве купцов-коробейников в деревню, в дальние углы русских земель:

бусы, стеклянные браслеты, крестики, пряслица и т. п.

Городские ремесленники тоже ощущали феодальный гнет и нередко

испытывали тяжелую нужду. Феодалы иногда владели ремесленниками как

холопами, иногда облагали их оброком.

Особенно тяжела была зависимость от ростовщиков. Проценты по займу

иногда превышали половину взятой суммы, и в случае невозможности выплатить

долг задолжавший горожанин попадал в вечную кабалу, вынужден был все время

выплачивать ростовщические проценты, хотя их общая сумма могла уже намного

превышать первоначальный долг. Только восстание 1113 года заставило феодалов

изменить законодательство в пользу лиц, нуждающихся в ссудах.

Городские ремесленники были большой общественной силой. Есть косвенные

данные о том, что они объединялись в корпорации, аналогичные

западноевропейским цехам, что, разумеется, усиливало позиции "черных людей"

городских посадов.

Ремесленники активно участвовали в классовой борьбе и городских

антицерковных движениях XII-- XIII веков. Если деревня была основой

феодальной рутинности, то город, и прежде всего городские ремесленники --

творцы орудий труда, оружия, утвари и всевозможного узорочья,-- были

носителями нового, изменяющегося; они сами в непрерывной борьбе и восстаниях

создавали то новое, что делало город "точкой роста" феодальной

социально-экономической формации.

Восстание в Киеве в 1068 году

Летописцы, смотревшие на жизнь из окон монастырской кельи или

княжеского дворца, не любили заносить на страницы летописи рассказы о

мятежах и восстаниях; они считали своей задачей только повествование о

битвах и храбрости воинов. Поэтому мы знаем очень мало о ходе классовой

борьбы в эпоху раннего феодализма.

Из отдельных случайных упоминаний летописи нельзя создать даже ее

приблизительной картины. Рассказ о выступлении древлян в 945 году против

князя, нарушившего нормы сбора дани, летопись сохранила потому, что оно

закончилось небывалым событием -- убийством князя. Случайно, для объяснения

причин отсутствия князя Ярослава в Киеве, летописец мимоходом сообщил о

восстании бедняков в Суздальской земле в 1024 году, во время голода.

Значительно полнее знакомит нас с социальными конфликтами и с размахом

классовой борьбы "Русская Правда". Особенно примечательны те периоды, в

освещении которых сходятся и грозные нормы законов, и скупые слова

летописцев; такими были 1060-е годы и 1113 год. К середине XI века

противоречия обострились прежде всего на самом верху феодальной общественной

лестницы, в системе княжеских хозяйств, и именно для княжеского домена была

составлена тремя сыновьями Ярослава Мудрого в 1050--1060-е годы "Правда

Русской земли" ("Правда Ярославичей"). В составлении ее участвовало

несколько бояр.

Без всяких предисловий закон трех князей приступает к ограждению жизни

княжеских администраторов и неприкосновенности замкового имущества.

"Если убьют огнищанина..." -- так начинаются три первых параграфа

закона. Убийство огнищанина каралось то смертью преступника ("во пса

место"), если было совершено грабителем, то огромным штрафом в четверть пуда

серебра, если огнищанин сам кого-то обидел и его убили из мести. Если же

огнищанина на дороге убили разбойники, то этот же штраф возлагался на всю ту

общину, в которой было найдено его тело. Размер виры за убийство огнищанина,

княжьего подъездного, тиуна или конюшенного боярина (80 гривен) равнялся

годовой дани с крупной волости и, таким образом, удваивал налоговое бремя

для целой округи. Необходимость такой решительной защиты диктовалась,

очевидно, тем, что крестьяне, доведенные до крайности, брались за оружие.

Передвижения князей из города в город, участившиеся во второй половине