5. Непреодолимые трудности, вытекающие из этой предпосылки наук

Это была натуралистическая предпосылка: она, как и всякая другая, является мыслью — но мыслью, которая, утверждая самое себя, одновременно утверждает предшествующую реальность, коей в силу этого она сама обусловлена. Но реальность эта, при внимательном рассмотрении, является не какой-то особенной, а всей мыслимой реальностью — всей реальностью, которую должно мыслить и в познании которой состоит всякое подлинно научное знание. Является, стало быть, реальностью, понимаемой так, что она делает непонятной саму мыслящую деятельность (которая, коль скоро дана эта реальность, должна была бы стать все же чем-то новым и добавленным к ней).

Такова в действительности тенденция развития любого натурализма, который начинает с полагания природы как предшествующей мысли, т.е. мыслящему ее духу, — а затем, когда эта природа положена, логикой этого понятия побуждается к отрицанию духа. Вот побуждение, которому многие натуралисты во всякие времена стремились сопротивляться, ощущая все же силу моральных требований (те ведь требуют и навязывают понятие духовной реальности, отличной от природной, потому что она свободна, — но реальности, которой весьма затруднительно, чтобы сопротивлялся тот, кто имеет научный навык логической последовательности и мужество мысли, бесстрашно приверженной своим понятиям и выводящей все следствия из принятых ею принципов, а если следствия вызывают отвращение — отвергающей сами принципы). Известны приводящие в отчаяние трудности, над которыми мучились во второй половине прошлого века многие ученые от моральных наук — из-за того, что не имели мужества вывести следствия из своих принципов. Принципов натуралистических — и в силу этого ведших к полному отрицанию всех тех духовных требований логического, или морального, или эстетического порядка, чье наличие и прочность были единственной характерной чертой их объекта и составляли единственную основу их автономии.

6. Натурализм и реализм

Но натурализм является натурализмом, когда он реализм, т.е. когда он строго задуман и абсолютно последователен: т.е. природа, о которой говорят, не должна быть нашей природой — которую мы мыслим и находим поэтому в нашей мысли и которая в силу этого изменяется с изменением позиции последней (мысли), и развивается, и непрерывно разнообразится вместе с ее непрерывным продвижением вперед. Это должна быть природа, которая, как полагают, обязана существовать до того, как мы начинаем ее мыслить; и, стало быть, она обусловливает, как я сказал, мышление. Природа не in intellectu*, a in re**, как говорят схоласты, — понимаемая реалистически.

И не та ли это природа, как ее обычно понимает каждый думающий: мол, не свет и цвета, которые он видит, существуют потому, что он их видит, — а он видит их потому, что они существуют? Будто вообще этот наполненный светом или тьмой, прозрачный или светонепроницаемый, и застывший, и живой и т. д. мир, который он находит, существовал до него, и его родителей, и прародителей. То, что раньше заставляло мыслить, — как раз эта природе in re, являющаяся природой натуралиста. И этот способ мышления остается лежать в основе мысли, которой обычно довольствуются при повседневном жизнепользо-вании — до тех пор, пока дух не пробудится внутри и не заставит признать свое наличие и свою мощь; входит оный способ в состав того здравого смысла, который обычно управляет людьми, всегда готовыми апеллировать к нему и хвататься за него, как за спасительную доску, всякий раз, когда их интеллектуальная леность жестоким образом сталкивается с философским парадоксом — и вынуждена размышлять над мыслью, которая, на первый взгляд, кажется абсурдной.

Так против реализма наук, не унифицированных, не углубленных, не сведенных к единому источнику, из которого все они берут начало вместе со своими соответствующими объектами, — против реализма здравого смысла восстает идеализм, который стремится обойтись без данной предпосылки природы, существующей по ту сторону и до мысли; это равнозначно тому, чтобы сказать, что он стремится сорвать мир с его оснований!