Открытие собрания

Когда летом 1767 года депутаты собрались в Москве в достаточном числе, последовало (30 июля) торжественное открытие Большой Комис­сии, причем были произнесены речи. Из документов, хранящихся в архиве Министерства иностранных дел, мы узнаем, что речь вице-канцлера Голи­цына была сочинена самой императрицей.¹ На другой день состоялось первое заседание в Грановитой палате. Происходило прежде всего, под председательством генерал-прокурора, чтение обряда. Затем приступили к выбору маршала собрания. Большее число голосов пало на Ивана Орлова, Григория Орлова, Чернышева и Бибикова. Императрица из этих кандида­тов выбрала Бибикова.

В следующих затем заседаниях происходило чтение «Наказа» импе­ратрицы; содержание, тон и характер этого сочинения произвели глубокое впечатление на всех присутствовавших. Возникла мысль о поднесении императрице в знак благодарности титула великой и премудрой матери отечества. Узнав об этих прениях, Екатерина писала Бибикову: «Я им ве­лела, делать рассмотрение законов, а они делают анатомию моим качест­вам». Депутатам, поднесшим ей вышеозначенный титул, императрица от-

¹ См. мою статью о князе М. М. Щербатове в «Истор. Вестнике», ч. II, т. VI, 217—249.

604

ветила: «О званиях, кои вы желаете, чтоб я от вас приняла, на сие ответст­вую: 1) на великая, — о моих делах оставляю времени и потомкам беспри­страстно судить; 2) премудрая, — никак себя таковою назвать не могу, ибо один Бог премудр, и 3) матери отечества — любить Богом врученных мне подданных я за долг звания моего почитаю; быть любимою от них есть мое желание».

О впечатлении, произведенном ответом императрицы на собрание, сказано в дневной записке: «До начала заседания депутаты читали список с ответа, данного императрицею на прошение Комиссии о принятии под­носимых ей титулов. Иные его переписывали, а иные переводили на раз­ные языки».²

Подобные случаи повторялись и в позднейшее время. Так, например, в ноябре 1768 года депутаты поздравили императрицу с выздоровлением после привития оспы. Принимая депутатов, Екатерина заметила, «что она ежедневно видит, с какой ревностью и усердием они трудятся в поручен­ном им деле, и она смотрит на их труды, как на полезнейшие для всех и каждого».³

Избрание маршала, учреждение дирекционной комиссии и чтение Большого Наказа были предметом занятий первых семи заседаний. Затем началось чтение и обсуждение депутатских наказов. Это занятие продол­жалось около трех недель. На очереди явились многие вопросы: о хозяй­ственном состоянии крестьян, о судопроизводстве, об, отношении кресть­ян к другим сословиям, т. е. к дворянам и купцам. Началась борьба между различными классами общества. Результата не было. Тогда только остано­вились на разборе одного весьма важного вопроса: о правах дворянства.

Дворянство

С давних пор дворяне пользовались важнейшими преимуществами в России. Обряд выбора депутатов для Большой Комиссии предоставил дворянам весьма видное место в этом собрании. Более одной трети депу­татов принадлежало к дворянскому сословию. Хотя в продолжение не­скольких столетий до созвания Большой Комиссии дворянство постепенно лишалось своего первоначального значения, хотя в особенности «табель о

¹«Сб. Ист. Общ.», X, 234—235.

² «Сб. Ист. Общ.», IV, 65 и 66.

³ Там же, X, 305.

605

рангах» при Петре Великом значительно подорвал авторитет дворянства в обществе и в государстве, все-таки существовали еще чисто аристократи­ческие элементы.

Дворянские депутаты не переставали заявлять свои требования о расширении дворянских привилегий, указывая довольно часто на заслуги своих предков. Происходили столкновения между дворянами и представи­телями других сословий. Обнаружился антагонизм между двумя важней­шими группами дворянства: настоящая аристократия, т. е. Рюриковичи по происхождению, богачи по состоянию, потомки столпов государства, не хотели пользоваться одинаковыми правами с дворянами нового происхо­ждения, т. е. с людьми, вступившими в дворянское сословие не иначе, как путем постановления «табели о рангах».

Особенно в депутатах московского дворянства обнаруживалось соз­нание о значении и достоинстве аристократии в государстве и обществе. В наказах дворянских депутатов встречается целый ряд требований, кло­нившихся к выделению дворянства из прочих элементов народа, к обеспе­чению прав и привилегий знати. В наказе ярославского дворянства, со­ставленном, как кажется, князем М. М. Щербатовым, в восторженных вы­ражениях говорилось о добродетелях дворянства, об услугах, им оказанных отечеству; в этом документе внимание было обращено не столько на местные, сколько на сословные нужды; в нем преобладали чис­то корпоративные интересы и было заметно стремление к самоуправству, к независимости от органов правительства, к отличию от прочих сословий.

Впрочем, депутатские наказы дворянства были результатом прений дворян-избирателей вообще, т. е. дворянства в более тесном и дворянства в более широком смысле. В них поэтому еще не обнаруживался в той ме­ре, как впоследствии, при прениях в заседаниях Большой Комиссии, анта­гонизм между представителями старых дворянских фамилий и сторонни­ками прав тех дворян, которые, путем военной и гражданской службы, сделались дворянами. Как скоро начался разбор вопроса о правах дворян­ства, в сентябре 1767 года, князь М. М. Щербатов, в некотором смысле протестуя против результатов законодательства Петра Великого, требо­вал — отмены прав служилого дворянства. В этом же смысле выразился депутат от муромского дворянства, Чаадаев. Все это было обставлено ука­занием на историю дворянства, на заслуги настоящей аристократии, на благоприятные условия дворянских детей и пр.

Главными противниками дворянства оказались представители военно­го сословия, а также купцы. Сторонники коренного дворянства требовали

606

строгого разграничения различных групп дворянства; представители ново­го дворянства отстаивали понятие о дворянстве в более широком смысле, изъявляя свое убеждение в том, что не должно уничтожать результатом законодательства Петра Великого. Прения делались все более и более оживленными. Особенно важным становился вопрос о происхождении дворянства. Малороссийский депутат Мотонис объяснял, что всякое поко­ление дворян имело свое начало с тем лишь различием, что одно получило его ранее, другое позже; Щербатов говорил о древних римлянах, ссылался на сочинение Варрона, на мнение Пуфендорфа; депутат от романовского дворянства, князь Давыдов, указывал на римлян и египтян, говорил о Пи-зистрате, Лизандре и Поликрате, приводил мнения Платона и Аристотеля и из всех этих исторических данных вывел заключение, что «нужно разде­лить дворянство по древности рода, т. е. сколько у кого степеней предков по прямой восходящей линии окажется действительными дворянами».

В собрании было много представителей военного сословия. Некото­рые из них сильно и метко возражали на предложения отменить законы Петра Великого. Особенно замечательны были речи депутата Изюмской провинции, Зарудного, и депутата Днепровского пикинерного полка, Ко­зельского. Им возражал с необычайным красноречием князь Щербатов, речь которого произвела глубокое впечатление на присутствующих.

В следующих затем прениях были сделаны разные предложения. Так, например, депутат от города Рузы, Смирнов, предлагал самую корен­ную реформу: отменить вообще наследственное дворянство и оставить только личное. Депутат от города Мензелинска, Кузнецов, объяснял, что «дворянину быть в команде у офицеров, хотя бы они были не из дворян, нисколько не может быть постыдно»; он же доказывал, что в Уфимской провинции «есть дворяне, которые никаким иностранным наукам не обу­чаются, а только одной российской грамоте, тогда как драгунские дети кроме русской грамоты обучены и арифметике». Даже один из крестьян, депутат от однодворцев Воронежской провинции, Ефим Фефилов, участ­вовал в этих дебатах о правах дворянства. Щербатов предлагал назначать на офицерские и даже унтер-офицерские должности исключительно дво­рян. Фефилов возражал, во-первых, что такого ограничения никогда не было и что такое нововведение было бы «несообразно с самым естествен­ным законом», а во-вторых, что одних дворян не хватит для занятия во всей империи не только всех унтер-офицерских чинов, но даже не хватит его и для занятия всех обер-офицерских чинов. Он же сказал: «Премудрая наша монархиня не с тем оказывает матернее свое попечение о верных

608

сынах отечества, чтобы один род возвысить, а другой унизить, но, по вдохновенной в сердце ее от Всевышнего премудрости, она распространя­ет на всех своих верноподданных милосердные щедроты и всех желает видеть в таком благополучии, до какого счастие человеческое достигнуть может» и пр.

Недаром однодворец Фефилов ссылался на императрицу. Вопрос о дворянстве был решен впоследствии не в духе предложений Щербатова, Чаадаева, Языкова, а в духе Зарудного, Козельского, Мотониса, Кузнецова и Фефилова.

Красная площадь, вид на Воскресенские ворота. С рисунка Гильфердинга, конец 18 века.

Прения о правах дворянства были прерваны осенью 1767 года; зато в июле 1768 года из дирекционной комиссии был прислан проект о правах благородных, который сделался предметом обсуждения в тринадцати за­седаниях Большого Собрания. По характеру прений заседания в настоя­щем случае мало, чем отличались от заседаний по этому же вопросу, про­исходивших осенью 1767 года. Достойно внимания то обстоятельство, что императрица в одной записке к Бибикову выразила желание, чтобы одно­му депутату было поручено защищать проект, составленный в дирекцион­ной комиссии, против всякого рода возражений. Она указала, как на само­го способного для решения этой задачи депутата, на Коробьина, который, как мы увидим ниже, возбудил прения по вопросу об освобождении кре­стьян. Однако почему-то желание Екатерины не исполнилось. Прения происходили без участия в них Коробьина. Они закончились баллотиров­кой, в которой большинство голосов (242) оказалось в пользу прав служи-

609

лого дворянства, хотя весьма значительное число депутатов (175) подало голос в ущерб дворянским правам офицеров.'

Разумеется, баллотировка вопроса в Большом Собрании не могла ни в каком случае иметь окончательно решающее значение. Комиссия имела и могла иметь лишь совещательный голос. Прения в собрании доставляли правительству ни более ни менее как материал или средство для всесто­роннего обсуждения вопроса. Правительство хорошо умело ценить значе­ние олигархических и феодальных стремлений дворянства. Ему, без со­мнения, было известно, как смотрели на этот вопрос в различных классах общества. Литература уже в то время указывала на такого рода притяза­ния, как на анахронизм. Сатирики, как, например, Кантемир, Новиков и другие, не раз ополчались против кичливости феодальных воззрений шля­хетства на другие классы общества. Со времен Петра I водворился перевес чина над породой. Недаром Шлецер в своих письмах из России говорил: «Дворянин здесь не имеет никакого значения». Кокс удивлялся тому, что в России благородный ничего не значит без ранга, без должности; что стар­шие сыновья важнейших лиц в государстве не имеют никаких прав в силу своего рождения, как пэры Англии и Франции, гранды Испании; что зна­чение аристократической фамилии упадает со смертью ее главы и т. д.²

Купцы

Во время прений о правах благородных главными действующими лицами были дворяне и офицеры. Когда же Большая Комиссия в конце сентября 1767 года перешла к разбору вопроса о правах купеческого со­словия, выступили на сцену, в качестве главных ораторов, купцы и кре­стьяне.

Еще до этого существовал некоторый антагонизм между дворянст­вом и купечеством. В депутатских наказах дворян встречаются неблаго­приятные отзывы о купечестве, которое упрекали в чрезмерном корысто­любии, в старании отстранить дворян и крестьян от всякого участия в тор­говых делах и пр. В депутатском наказе ярославского дворянства было сказано следующее: «Поныне еще российское купечество, хотя пользуясь

¹Свидетелем-очевидцем этого заседания был английский дипломат Каскарт; он сообщает числа голосов иначе: 242 за права офицеров, 213 против; см. «Сб. Ист. Общ.», XII, 359; в документах, XXXII, 298, показано 242 и 175.

² См. соч. Романовича-Славатинского о дворянстве в России, 16,19, 24 и пр.

610

и великими привилегиями и имея внутри своего отечества самонужные вещи для чужестранных народов, еще нигде ни консулей, ни контор не учредило, и всю прибыль, какую бы могло от вывоза из заморской прода­жи иметь, торгующим народам оставляет». Дворянство решительно требо­вало права участия в коммерческих и промышленных предприятиях и да­же хотело приобрести кое-какие привилегии в этом отношении.

Хлебные лабазы у Китай-города. Деталь гравюры «Москворецкий мост».

Все эти вопросы сделались предметом весьма оживленных прений в Большой Комиссии. Высшее дворянство, желая предоставления этому со­словию особенных прав и преимуществ, должно было и при этом случае ратовать против узаконений Петра Великого: купечество постоянно ссы­лалось на законы Петра, старавшегося поддерживать развитие торговли и промышленности, даровавшего разные монополии и привилегии и защи­щавшего купцов от нападений и притеснений других сословий.

Замечательным оратором в пользу прав купечества оказался депутат от города Рыбинска, Алексей Попов. Восхваляя Петра, он говорил о необ­ходимости поддержания всех прав купечества, протестовал против уча­стия дворян в фабричной промышленности, против участия крестьян в

611

делах торговли и пр. В собрании было Много купцов. Не менее 69 депута­тов объявили, что они вполне согласны с заявлением Попова.

Необычайно риторически и эффектно Щербатов возражал Попову, указывая на весьма благоприятные условия, которыми пользовалось дво­рянство при устройстве разных фабрик и заводов, хвалил гуманное обра­щение дворян с крестьянами, работавшими на фабриках, принадлежавших дворянам, и протестовал против возможности лишить дворянство права заниматься фабричной промышленностью. Особенно резко Щербатов по­рицал жестокость в обращении купцов с принадлежавшими им крестьяна­ми, предлагая запрещение купцам покупать крестьян и пр. Указав на стремления Петра привести внешнюю торговлю России в цветущее со­стояние, он сказал: «Отвечали ли русские купцы таким попечениям? Уч­редили ли они конторы в других государствах? Имеют ли они корреспон­дентов для узнания, какие куда потребны товары и в каком количестве? Посылали ли они своих детей учиться торговле? Нет! Они ничего этого не сделали», и пр. Затем Щербатов говорил еще подробно о выгодах геогра­фического положения России для международной торговли, о неумении купцов воспользоваться столь благоприятными условиями и, наконец, предлагал ограничение прав купцов и расширение прав дворян в области торговли и промышленности.

И при этом случае Щербатов оказался весьма замечательным орато­ром. Упреки, сделанные им русским купцам, не были лишены основания. Ему были хорошо известны многие частности истории и статистики тор­говли. Он лучше русских купцов был знаком с коммерческими делами немцев, англичан, голландцев.

Купцы защищались, возражали Щербатову, однако никто из город­ских депутатов не располагал такими средствами красноречия и таким за­пасом данных для аргументации, как депутат ярославского дворянства. Когда Щербатов в одном из следующих заседаний говорил подробно о значении фабричной промышленности для народного хозяйства вообще, депутат от города Тихвина, Солодовников, заметил, что «в мнениях, по­данных господином депутатом, князем Михаилом Щербатовым, он очень редко основывается на прежних узаконениях, и эти мнения он подкрепля­ет весьма разумными рассуждениями, которыми он отменно одарен от Бо­га». Купцы, пользуясь известными правами, стоя на твердой почве поло­жительного законодательства, имевшего исходной точкой реформу Петра, как видно, обвиняли князя Щербатова в некотором доктринерстве. В свою очередь, однако, и Солодовников довольно ловко указывал для опровер-

612

жения предложений Щербатова на разные исторические факты, приводил разные параграфы из Большого Наказа Екатерины и пр.

Впрочем, прения не привели ни к какому результату. Их польза за­ключалась в том, что вообще обсуждались, и к тому же в столь многочис­ленном собрании, вопросы, относившиеся к торговле и промышленности, к цехам, пошлинам, ярмаркам и пр. В прениях по всем этим вопросам уча­ствовали и представители разных коллегий, служащие, опытные в делах, специально знакомые с технической стороной дела. Их замечания и сооб­щения оказывались особенно полезными для собрания.