Низкий уровень включенности и пассивность эмоций
Предложенное определение эмоций предусматривает, что эмоциональные роли должны интерпретироваться как страсти, а не действия. Легко видеть, как это определение относится к высокому уровню эмоциональной включенности. Но как реакция низкого уровня включенности может интерпретироваться как страсть? На этом уровне человек не испытывает потери контроля, и, следовательно, реакция может быть отнесена к действиям, а не страстям.
Есть две причины, по которым реакция низкого уровня включенности может интерпретироваться как страсть, а не действие. Во-первых, более выраженные реакции часто определяют интерпретацию более мягких реакций. Например, одно воинственное нападение помогает определить, как будет интерпретироваться мягкая угроза в других случаях. Другими словами, значение эмоциональных реакций на низком уровне включенности отчасти определяется знанием, что в других обстоятельствах, включенность в роль может быть большей.
Для иллюстрации второй причины рассмотрим пример. Если я говорю своей возлюбленной, что люблю ее, я могу почувствовать себя оскорбленным, если она воспринимает реплику как заранее продуманную или подготовленную, независимо от моей бесстрастности в данный момент. Реплика интерпретируется как часть эмоционального синдрома, который предполагает определенную степень приверженности и искренности, что часто отсутствует в более тщательно продуманных реакциях. Другой пример. Если я упрекаю друга за поведение, которое не одобряю, и этот упрек оказывается обидным, я могу приписать свое замечание к гневу, отказываясь от ответственности; с другой стороны, если упрек оказывается полезным, я могу интерпретировать реакцию как действие, тем самым возложив на себя лавры за честность и откровенность.
Как показывают эти примеры, фактическое демонстрируемое поведение (мысли, замечания и т.д.) отражает лишь один фактор, влияющий на интерпретацию реакции как страсти. Другой фактор, как пояснялось выше, включает понимание соответствующей эмоциональной роли. Когда человек интерпретирует поверхностное замечание, скажем, как проявление эмоций, он просит понимать замечание и оценивать его по стандартам, которые применяются к эмоциональным реакциям, а не к преднамеренным, рациональным действиям. В частности, эти стандарты относятся к таким вопросам, как степень приверженности и принятие.
Ряд факторов влияет как принятие эмоциональной роли. Среди них такие личные переменные как мотивация, предыдущий опыт, способности актора, а также ситуационные переменные вроде физических и социальных обстоятельств, в которых имеет место реакция.
Ограничения ролевой теории
Я пытался показать, как эмоции могут анализироваться с точки зрения социальных ролей. Об этом можно сказать больше, конечно, но место не позволяет провести более детальный анализ. Поэтому я завершу раздел несколькими замечаниями о границах этого подхода.
Начнем с того, что утверждение об эмоциях как временных социальных ролях метафорично. Понятие роли особенно важно для драматургии. Шекспир заметил, что «весь мир – театр», и ролевая теория – развитие этой метафоры. Метафора роли менее точна в профессиональной деятельности и других формализованных моделях поведения. Если приложить ее к очень личным переживаниям, таким как эмоциональные реакции, может показаться, что метафора роли растягивается за смысловые ограничения. Если эмоции можно представить как социальные роли, есть ли такой вид поведения, который нельзя было бы трактовать так же? Наверное, нет. Как выразился Гофман (1959), «весь мир, конечно, не театр, но непросто сформулировать важные аспекты, в которых мир не является театром» (стр. 72).
Если нельзя определить, в каком отношении поведение не является ролью, то весь анализ становится простой игрой слов, он не позволяет ни доказать, ни опровергнуть. Проблема, однако, не в том, являются ли эмоции на самом деле социальными ролями; вопрос скорее в том, насколько плодотворно рассматривать эмоции с этой точки зрения. По крайней мере, анализ ролей побуждает нас рассматривать смысл (или функциональное значение) эмоций в социальном контексте.
Еще одно ограничение ролевого анализа в том, что он напрямую не решает некоторые основные проблемы, которые должна решать теория эмоций. Это особенно верно в отношении механизмов (когнитивных и физиологических), которые помогают опосредовать эмоциональные реакции. Социальные роли представляют собой функциональные единицы социальной системы, они не относятся к психологическим состояниям. Чтобы быть психологически интересной, социальная роль должны приниматься человеком. Как нормы когнитивно представлены? И с помощью какого механизма интерпретация социальной роли как страсти приводит к переживанию «захваченности» эмоцией?
Идея, хочу подчеркнуть, в том, что ролевой анализ сам по себе никогда не может быть достаточным для объяснения эмоционального поведения. Но это верно для любого подхода, который ограничен одним уровнем анализа, будь то биологический, психологический или социальный. Наконец, следует также признать, что ролевой анализ больше применим к некоторым эмоциям, чем к другим. Испуг, например, не поддается анализу как социальная роль. На более сложном уровне, было бы глупо утверждать, что человек, который испугался встречи с пресловутым медведем в лесу, принял роль. Однако это ограничение может быть не столь серьезным, как кажется на первый взгляд. Испуг лучше рассматривать как рефлекс, чем как эмоцию, и наиболее «естественные» страхи (напр., страх падения и даже медведя в лесу) не очень репрезентативен для эмоций в целом. Костелло (Costello, 1976) поставил вопрос так: «Определенные события в окружающей среде могут вызывать то, что выглядит как эмоциональное поведение, такое как страх и гнев. Но являются ли они эмоциями в том же смысле, в каком мы обычно используем термин»? (стр. 14). Он отвечает отрицательно, и я в целом согласен. Повторю: эмоции, как мы их знаем, являются продуктом рефлексивного переживания. Человек, встретивший медведя в лесу, должен импровизировать и интерпретировать свои реакции в соответствии с мыслительными категориями (когнитивными системами), приобретенными в ходе социализации, и именно эти импровизации и интерпретации позволяет правильно назвать реакцию страхом.
Подведем итоги. Ролевой анализ извлекает выгоду из метафоры и, следовательно, его трудно доказать или опровергнуть; ему нечего сказать по поводу промежуточных психологических механизмов; он больше подходит к одним эмоциям, чем к другим. Из-за этих ограничений я определил эмоции как синдромы и как временные социальные роли. Конечно, понимание эмоций как синдромов также несколько метафорично, так как понятие синдрома в основном применяется в других областях (например, в медицине). Метафора синдрома имеет то преимущество, что несколько более нейтральна и, следовательно, с меньшей вероятностью вызовет полемические аргументы, чем метафора роли. Тем не менее, я хочу подчеркнуть, что эти две метафоры не являются ни в коей мере несовместимыми. Эмоциональные роли являются социально конституированными синдромами. Более того, несмотря на ограничения, метафора роли имеет большое преимущество: она служит постоянным напоминанием о том, что эмоции являются социальными конструкциями, а не только биологическими данностями.