5.2. Факторы формирования

В Афганистане, составляющем вместе с Пакистаном и Ираном так называемый «золотой полумесяц» производства и сбыта наркотиков, были распространены наиболее наркогенные их формы. Препараты индийской конопли производились из смолы верхушек растений. Это настоящий гашиш – charas (на солдатском сленге – «чарс»), во много раз превосходящий по содержанию каннабиоидов пыльцу или высушенные верхушки конопли, известные под названием марихуана (marijuana), ганджа (gandja) или банг (bhang) [Каплан Г.И., Сэдок Б.Дж., 1994]. Обычным способом употребления «чарса» военнослужащими 40-й армии было курение его в смеси с таба­ком.

Героин распространялся в виде белого порошка, а употреблялся обычно путем медленного сжигания в металлической фольге и вдыхания дыма, лишь в последние годы войны - иногда внутривенно. В одном продаваемом пакете содержалось около пяти смертельных для новичка доз наркотика и лишь частичное испарение препарата при подогревании спасало курильщиков героина от гибели. Тем не менее, были известны смертельные исходы, нас­тупавшие вследствие острой интоксикации героином при попыт­ках закладывания его под язык для достижения интенсивного наркотического эффекта. Болезненное привыкание к героину возникало уже после трех-четырех прие­мов этого наркотика.

Военнослужащие, страдающие опийной наркоманией при употреблении "ханки" (опий-сырец) помещали ее в емкость с водой (чаще всего в крышку от индивидуальной фляги), кипяти­ли, затем охлаждали и полученный раствор вводили себе внут­ривенно. Если технологией приготовления раствора начинающими не руководил опытный наркоман, то встречались случаи передо­зировок с летальным исходом, т.к. доза определялась чисто визуальным путем. Трех-четырех инъекций "ханки" обычно ока­зывалось достаточным для формирования патологического влечения к ней, установления психической и физической зависимости. Наряду с «чарсом», героином и «ханкой» в Афганистане распространялись также суррогаты типа некачественной водки с ядовитыми примесями или добавлением наркотиков для быстрого одурманивания.

В Афганистане, в связи с легкой доступностью наркотиков и относительно высокими ценами на спиртное, среди воен­нослужащих срочной службы превалировали полинаркомании (37,4%), преиму­щественно гашишно-опийная форма (27,9%), затем - гашишная (32,7%), и далее опийная (29,9%). Алкогольной зависимости среди солдат 40-й армии практически не наблюдалось. С другой стороны, что нельзя не отметить, офицеры и прапорщики в Афганистане имели легкий доступ к приобретению алкоголя, и примерно каждый четвертый злоупотреблял им.

Среди факторов, способствовавших наркотизации, обследованные называли: легкость приобретения наркотиков (59,5%); отрыв от дома (40,4%); напряженную боевую обстановку (26,2%).

Особое значение имело то, что употребление наркотиков военнослужащими, как правило, начиналось под влиянием «опытных» сослуживцев. Это происходило во многом за счет описанных А.Е. Личко (1987) подростковых реакций группирования и имитации. Так, 65,3% выявленных нами аддиктов указывали на употребление ими наркотиков совместно с сослуживцами, тем самым, демонстрируя пример «групповой психической зависимости», описанной А.Е. Личко и В.С. Битенским (1991). Лишь 34,7% употребляли наркотики в одиночку. 48,3% опрошенных считали, что сослуживцы относились к употреблению ими наркотиков равнодушно, 27,9% - не одобряли их наркотизацию и только 23,8% - пытались их предостеречь от наркотиков. Приведенные данные еще раз свидетельствуют о слабости практиковавшихся в Афганистане форм санитарного просвещения и профилактической работы. Основной причиной такого положения было отсутствие подготовленных специалистов (воспитателей и психологов) по вопросам психологической коррекции изменений психического состояния, возникающих в трудных условиях боевой обстановки.

Командиры и политработ­ники ротного и взводного звена из-за своей неподготовленности не осознавали всю пагубность употребления наркотиков подчиненными, пусть на первых порах единичного или эпизодического. Нередко, обнаружив наркотики у подчиненных им солдат и сержантов, они попросту уничтожали их, даже не пытаясь вы­яснить обстоятельства приобретения. Более того, в первые годы войны многие из командиров считали, что нет ничего страшного, если солдаты после возвращения с боевых действий "немного расслабятся", "побалуются".

Наиболее распространено было злоупотребление наркотиками среди военнослужащих срочной службы в военно-воздушных силах чаще других контактировавших с гражданским местным населением. Частота аддиктивных расстройств также оказывалась достоверно высокой (р<0,01) у военнослужащих, проходивших службу на сторожевых заставах, чему способствовали их частые контакты с местным населением. Меньше всего лиц с аддиктивными расс­тройствами выявлялось в частях боевого охранения, что, скорее всего, можно объяснить отсутствием у них постоянных источников получения наркотиков.

Важную роль в распространении наркомании играл тот факт, что, несмотря на предварительный отбор призывников, в районы боевых действий нередко направлялись лица, уже имеющие наркотический опыт. Например, в Афганистане таковых, по данным проведенного нами анонимного анкетирова­ния 1520 человек, было 7,5%.

Биологические и социальные факторы формирования личности у комбатантов с аддиктивными расстройствами мало отличались от таковых в группе перенесших реактивные состояния. У 24% отмечалась отягощенная наследственность, преимущественно алкоголизмом; 27% воспитывались в неполных или «деформированных» семьях; у 30% прослеживались искаженные типы родительского воспитания; 25% пациентов обнаруживали склонность к деликвентному поведению; у 26% имели место конфликтные отношения в микросоциуме. Аддиктивный опыт в доафганском периоде выявлялся у 24,4% обследованных, в том числе у 14,5% уже тогда прослеживалось формирование физической зависимости (чаще всего к алкоголю). Это существенно сказывалось на сроках начала или возобновления наркотизации в период службы в Афганистане. Результаты исследований показывали, что между возрастом начала курения табака, употребления алкоголя и наркотиков, с одной стороны, и темпами формирования аддиктивных расстройств как в доафганском периоде, так и в период службы в боевой обстановке – с другой, имелась прямая корреляционная связь.

Анализ корреляционной зависимости между возрастом начала употребления ПАВ и результатами патопсихологического исследования показал, что в данной выборке более старший возраст начала курения табака положительно коррелировал с уверенностью в общении (по тесту Кеттелла) и отсутствием невротических симптомов, отрицательно – с нарушениями в отношении к будущему (тест незаконченных предложений). С более старшим возрастом начала употребления алкоголя уменьшалась роль делинквентных наклонностей (по патохарактерологическому диагностическому опроснику А.Е. Личко - ПДО), импульсивности (по тесту Кеттелла), нарушений в системе отношений к себе и к своему будущему (по тесту незаконченных предложений); реже выявлялись симптомы истерических и вегетативных расстройств. Более старший возраст начала употребления наркотиков положительно коррелировал с конформностью в самооценке (по ПДО), более высоким уровнем вербального интеллекта и мнительности, с отсутствием невротических симптомов; отрицательно – с нарушениями в отношении к себе.

Разумеется, при интерпретации этих результатов трудно судить, являются ли они причиной или следствием раннего (а значит, более продолжительного по времени) злоупотребления комбатантами ПАВ. Вместе с тем можно предположить, что их раннее обращение к ПАВ в большей мере связано с наличием конституциональной предрасположенности и психоневротических нарушений в период формирования личности.

Кроме того, у лиц с аддиктивными расстройствами, сформировавшимися в довоенный период, достоверно чаще выявлялась отягощенная наследственность и неправильные типы семейного воспитания. Для них была более характерна низкая школьная успеваемость, агрессивный паттерн поведения, конфликты в микросоциальной среде. До службы в армии алкоголизация у них характеризовалась исходной или быстро приобретаемой способностью переносить высокие дозы спиртного. В период службы в районе ТВД доминировали гедонистические мотивы употребления наркотиков либо алкоголя. Аддикция часто сопровождалась совершением мелких краж и хищений военного имущества в целях обмена его на наркотики. В первые дни лечения в стационаре у них развивалась стертая или развернутая абстинентная симптоматика. На теле у многих имелись татуировки, отражавшие символику приобщения к асоциальной среде. В рисунках пациентов при обследовании методом пиктограмм зачастую отражалось влечение к алкоголю (изображение бутылок, застолья). У них имелась лишь формальная критика к болезни или даже полная анозогнозия. Вполне вероятно, наркотизация у многих из них замещала привычное ранее употребление алкоголя, который в условиях Афганистана, как мы уже указали, был малодоступным для военнослужащих рядового и сержантского состава.

Преморбид пациентов, начавших наркотизироваться уже в период службы в районе боевых действий, выглядел менее искаженным. Употребление наркотиков у этих лиц обусловливалось в большей степени ситуационными факторами боевой обстановки. Оно чаще мотивировалось ностальгическими переживаниями. Абстинентная симптоматика формировалась редко, а критика к наркотизации в большинстве случаев была полной или почти полной.

Подтверждением сказанному может служить сравнение результатов психодиагностических исследований. В группе лиц, пристрастившихся к наркотикам в доафганский период, обнаруживались достоверно более высокие баллы склонности к делинкветному поведению и реакции эмансипации (по ПДО), нарушений в системе отношений к противоположному полу и к военной службе (по методике незаконченных предложений), сдвиги в сторону наличия астенической симптмоатики и вегетативных нарушений (по опроснику для оценки невротических состояний).

Анализ характерологических особенностей исследуемых показал, что в целом акцентуации характера встречались достоверно чаще (87,3%) по сравнению с популяционной нормой (62%). При этом в группе обследованных с аддиктивным поведением, не достигавшим степени физической зависимости, этот показатель составил 84,2%, а в группе больных наркоманией – 94,9%. У комбатантов, употреблявших наркотики, достоверно чаще, чем в общей юношеской популяции встречались эпилептоидная и истероидные акцентуации. Не встречались представители конформного типа. В основном это соответствует данным Т.В. Ивановой (1991), исследовавшей частоту акцентуаций среди юношей 15-18 лет, употреблявших гашиш. Однако среди участников афганской войны, злоупотреблявших наркотиками, отмечалась и высокая частота шизоидного и астено-невротического типов акцентуаций характера. Последние вместе с эпилептоидной и неустойчивой акцентуациями являлись наиболее распространенными.

Сопоставление частоты акцентуаций характера у злоупотреблявших наркотиками участников войны и у юношей, злоупотреблявших наркотиками примерно в тот же период времени в мирных условиях [Битенский В.С. с соавт., 1989; Иванова Т.В., 1991; Личко А.Е., Битенский В.С., 1991; Ялтонский В.М. с соавт., 1991] позволило установить, что выборку военнослужащих в Афганистане отличали достоверно меньшая частота эпилептоидного, истероидного и неустойчивого типов типов акцентуации и, наоборот, высокая частота эмоционально-лабильного, сенситивного, астеноневротического, психастенического и шизоидного типов акцентуации. Наиболее общими чертами этих характерологических вариантов являются повышенная ранимость и чувствительность. Необходимо подчеркнуть, что по данным разных авторов, сенситивным, психастеническим и астеноневротическим личностям в обычных условиях присуща повышенная устойчивость в отношении соблазна наркотизации. Изложенное позволяет сделать вывод о том, что формирование аддиктивных расстройств в мирных условиях и в боевой обстановке имеет существенные различия. Если в условиях обычной жизни ведущая роль принаджлежит наследственной отягощенности алкоголизмом, нарушенному онтогенезу, высокой психологической склонности к делинквентности, то в боевой обстановке формирование аддиктивных расстройств обусловливалось прежде всего воздействием стрессоров, а личностная предрасположенность к таковым в значительной мере определялась фактором низкой толерантности к стрессу.

Данные патопсихологического исследования позволили уточнить механизмы формирования аддиктивных расстройств при различных типах ацентуаций. Высокие показатели тревоги, депрессии, обсессивно-фобической, вегетативной симптоматики и истерических включений выявлялись у представителей астено-невротического, сенситивного и психастенического типов акцентуации. Для астеноневротического типа, помимо того, оказалась значимой выраженная реакция эмансипации; для сенситивного – психологическая склонность к алкоголизации (по-видимому, вторичная по отношению к эмоциональным нарушениям); для психастенического типа – невысокий интеллект. Депрессивность, склонность к алкоголизации и невысокий интеллект характеризовали также и лиц без определенных акцентуаций. Среди представителей шизоидного, эпилептоидного, истероидного и гипертимного типов наряду с признаками тревоги и депрессии часто обнаруживались признаки риска формирования психопатии, социальной дизадаптации, психологической склонности к делинквентности, алкоголизации и стремления высвободиться из-под контроля и опеки. Лица с шизоидной акцентуацией в условиях массивного стрессорного воздействия, похоже, являлись весьма уязвимыми. По данным ПДО, в 56% случаев у них выявлялись признаки дискордантности характера. Среди лиц с преобладанием циклоидных, лабильных, неустойчивых черт характера (аффективно-неустойчивых) эмоциональные и невротические нарушения были выражены в меньшей степени, но на первый план выходили признаки социальной дизадаптации и склонности к делинквентности. У аддиктов с гипертимной, шизоидной и неустойчивой акцентуацией отмечались низкие показатели вербального интеллекта по тесту Кеттелла.

Выявленные черты характера сказывались на возрасте начала употребления ПАВ, продолжительности службы в Афганистане к началу (либо возобновлению) наркотизации и ее длительности до момента выявления аддикта и направления его на обследование и лечение в психиатрическое отделение Кабульского госпиталя.

Раннее начало курения табака (11-14 лет) было свойственно обследованным с астеноневротическими, сенситивными, психастеническими и неустойчивыми чертами характера. Это было связано с присущей им неуверенностью в общении и невротической стигматизацией. Лица с астеноневротической и сенситивной акцентуацией раньше представителей других типов знакомились с алкоголем – в 14-15 лет (впрочем, нами не исключаслоь, что они попросту более правдиво раскрывали свой анамнез).

Более ранний возраст начала наркотизации (16-18 лет) оказался характерным для лиц с гипертимной, эпилептоидной, циклоидной, шизоидной и неустойчивой акцентуацией – вероятно, за счет свойственно им нонконформизма. Представители астеноневротического, сенсититвного, психастенического, лабильного и истероидного типов, а также лица без отчетливой акцентуации чаще начинали употреблять наркотики уже в период службы в Афганистане. При этом выявлялась следующая закономерность: военнослужащие с астеноневротической, эпилептоидной и циклоидной акцентуацией начинали или возобновляли прием наркотиков в первые три месяца службы в условиях боевой обстановки, но выявлялись войсковыми врачами и командирами гораздо позже, имея уже 6-9-месячный стаж наркотизации. По-видимому, одним это удавалось благодаря умению оставаться незамеченными, другим – благодаря изначально высокой толерантности к ПАВ. Напротив, военнослужащие с лабильной, психастенической, гипертимной и истероидной акцентуацией, а также без акцентуаций начинали употреблять наркотики в среднем на 5-7 месяце службы в Афганистане, но продолжительность наркотизации к моменту направления на лечение не превышала трех месяцев.

При рассмотрении проблемы реактивных состояний у комбатантов мы уже убедились в том, что их длительное пребывание в боевой обстановке представляло собой один из наиболее патогенных факторов. Это же имело место и при анализе формирования аддиктивных нарушений. Военнослужащие начавшие злоупотреблять ПАВ в допризывном периоде, возобновляли наркотизацию вскоре после прибытия в Афганистан. Однако по мере длительности службы наркотики все чаще начинали употреблять и лица, ранее не имевшие наркотического опыта. Причем в исследуемой нами выборке они составляли большинство (75,6%).

Формирование нарконаправленного поведения в значительной мере обусловливалось воздействием хронического боевого стресса. Среди наркотизировавшихся увеличивалось число военнослужащих, перенесших боевые ранения и травмы. Прием наркотиков все чаще мотивировался следованием стереотипу поведения сослуживцев, что отражало переориентацию на сплочение в микрогруппе с девиантными установками. Чем дольше исследуемые находились в условиях боевой обстановки, тем меньше среди них оставалось лиц хоть как-то критически оценивающих свою наркотизацию и ее последствия. На четвертом полугодии службы аддиктов в районе ТВД анозогнозия наблюдалась уже почти у всех. Злоупотребление наркотиками в боевой обстановке было связано также с нарастанием в характере исследуемых импульсивности, беспечности, падением ценности своего здоровья.

Продолжительность службы сказывалась и на выборе предпочтительного наркотика. Если в первые месяцы службы в районе боевых действий чаще начинали употреблять каннабиоиды, то в последующем процент лиц, начинающих употреблять гашиш, уменьшался. Военнослужащих, начинающих принимать гашиш в сочетании с опиатами, на четвертом полугодии службы не было вовсе. Зато по мере увеличения длительности службы на ТВД предпочтение все чаще отдавалось опиатам. Проведенный статистический анализ показал, что гашишная и гашишно-опийная аддикция были тесно связаны с искаженным преморбидом, тогда как употребление опиатов – с воздействием боевых стрессоров. Подробнее об этом будет сказано ниже.

Наиболее значимыми факторами для злоупотребления гашишем и, в особенности, гашишем в сочетании с опиатами являлись искаженный тип семейного воспитания, низкая успеваемость в учебе, делинквентность, конфликтные взаимоотношения в микросоциальной среде. Среди злоупотреблявших каннабиоидами чаще выявлялся пограничный уровень интеллектуального функционирования. Более половины обследованных с полисубстантной аддикцией обнаруживали склонность к злоупотреблению ПАВ в допризывном периоде, около трети – высокую толерантность к алкоголю. Каждый пятый из них с негативизмом воспринимал призыв в армию. У 38% на теле имелись татуировки, отражающие символику службы в Афганистане.

В преморбиде лиц, злоупотреблявших опиатами эти прогностически неблагоприятные признаки встречались достоверно реже. 17% из данной группы обследованных в период службы переносили боевые ранения и травмы. При этом связи между медицинским назначением наркотиков в целях обезболивания при ранениях и формированием аддикции мы не усмотрели. Очевидно, фактор предшествующего ранения следует расценивать в основном в качестве психотравмы, также способствующей наркотизации.

Если принять схему нарастания тяжести аддикции от злоупотребления гашишем к злоупотреблению опиатами и далее – к сочетанному злоупотреблению этими веществами, то фактор непосредственного участия в боевых действиях достоверно усиливал риск возникновения более тяжелых форм: в данных группах он встречался, соответственно, в 21%, в 37% и в 45% случаев. Среди мотивировок наркотизации, по мере нарастания тяжести ее форм, наблюдался сдвиг от желания испытать неизведанные ощущения, через гедонистические установки к мотивам гиперактивации.

Критика к наркотизации чаще наблюдалась у лиц, злоупотреблявших опиатами. По-видимому, степень критики преимущественно была связана у них с уровнем преморбидного функционирования. Этот вывод подтверждают и результаты тестирования с помощью опросника Кеттелла: степень критики исследуемых была тем меньше, чем ниже был уровень интеллекта (-В) и чем ниже оказывалась их социабельность (+Q).

Удалось проследить также предпочтение того или иного наркотика в зависимости от личностных и социально-психологических факторов. Злоупотреблявших опиатами отличали более высокая конформность по данным ПДО, аффективная ригидность и подозрительность по данным теста Кеттелла. Они начинали наркотизироваться ближе к концу первого года службы в Афганистане. Средний возраст к этому времени составлял 21 год. Употреблявшие только гашиш и гашиш в сочетании с опийными препаратами чаще начинали наркотизацию еще до службы в армии и возобновляли ее на третьем-пятом месяце службы в Афганистане. Лица с гашишной аддикцией значительно чаще обнаруживали невысокие интеллектуальные способности (-В теста Кеттелла). Тяжесть наркотизации положительно коррелировала с обсессивно-фобической симптоматикой (по опроснику для оценки невротических состояний), а также нарушениями в системе отношений к противоположному полу (по тесту незаконченных предложений). Поэтому мы не исключаем, что в психогенезе наркоманий играли роль какие-то невыясненные нами механизмы полоролевой дисгармонии.

Э. Стэхелин (E. Staehelin) еще в 1967 году отмечал, что наркоман выбирает вещество, дефект от злоупотребления которым сходен с его преморбидной личностью. И.Н. Пятницкая (1994) относит опиаты к классу седативных наркотиков, а гашиш – к числу психоделических. И те, и другие способны снимать тревогу, подавленность, дисфорию, но различным способом. По мнению И.Н. Пятницкой, выбор наркотика связан с инстинктивным стремлением больного принять вещество, действие которого соответствует его расстройству (гомеопатический принцип). Содержание мотивов наркотизации неоднозначно – они могут быть постоянными, проистекающими из личностной структуры, но могут быть и ситуационными, прагматическими, когда наркотик принимается для облегчения психического состояния, расслабления, «мгновенного отдыха». Высвобождение, в частности, под влиянием хронического боевого стресса, глубинной аффективности может обусловить витальный, компульсивный характер первичного влечения к ПАВ [Жмуров В.А., 1994].

Лица с наличием личностных девиаций, импульсивности, склонности к делинквентности и иных психических нарушений, более склонны выбирать, причем довольно рано, психоделические препараты, в частности – гашиш. Эмоциональные, конформные, но вместе с тем ригидные и сенситивные индивиды в условиях пролонгированного стресса, в том числе боевого, стремятся к химической коррекции развивающихся у них состояний напряжения и тревоги приемом седативных веществ – опиатов. Быть может, с такого рода ассортативностью в выборе наркотика связаны описанные в литературе высокая агрессивная криминальность гашишистов (по существу, только усугубляемая хронической интоксикацией), и меньшая склонность к насилию опиоманов [Gianutses S., Lal H., 1978; Soneif M.J., 1975; Weller et al., 1984].

Биологической основой формирования аддиктивных расстройств в боевой обстановке, вероятно, является вызванное стрессогенными метаболическими изменениями нарушение внутреннего гомеостаза. Как известно, в начальном периоде стрессовых ситуаций, в экстремальных условиях увеличивается синтез эндогенных опиоидных пептидов (ЭОП) и возрастает активность опиоидергической системы [Меерсон Ф.З, Пшенникова М.Г., 1988; Пузин М.Н. с соавт., 1989; Emrich H.M., 1984]. Однако по мере перехода в хроническую стадию стресса их уровень становится стойко сниженным [Мгалоблишвили Б.И., Чиркова С.К., 1988; Меерсон Ф.З, Пшенникова М.Г., 1988]. С дефицитом опиоидных субстанций связывают появление влечения к ПАВ и формирование зависимости [Вартанян М.Е., Лидеман Р.Р., 1978]. При этом, происходящее повышение уровня ЭОП в состоянии интоксикации способствует подкреплению условных рефлексов аддикции [Barret L. et al., 1987; Cooper S.J., 1983]. Можно предположить, что у лиц с исходной функциональной недостаточностью опиоидергической системы увеличение содержания ЭОП вызывает витальную потребность восстановить привычный гомеостаз приемом психоделических средств.

Лица с исходно нормальной или усиленной функцией опиоидергической системы, в стадии начавшегося под влиянием хронического боевого стресса ее истощения могли стремиться восполнить дефицит ЭОП их экзогенными агонистами. Другим объяснением преобладающего при ПТСР злоупотребления наркотиками – депрессантами ЦНС является их способность оказывать влияние на центральные и периферические эффекты катехоламинов [Southwick S.M. et al., 1994]. И.П. Анохина (2002) отмечает, что прием алкоголя и других ПАВ ведет к высвобождению из депо дофамина, повышению уровня норадреналина, и активации лимбической системы, отвечающей за регуляцию эмоционального состояния, мотивацию, поведение человека и его адаптацию к окружающей среде, и поэтому названной системой «подкрепления» мозга. Это, как нам кажется, и становится предпосылкой обращения к ПАВ индивида, переживающего дистресс. Вместе с тем, регулярное использование ПАВ ведет к истощению запасов нейромедиаторов. Вследствие этого при поступлении «нормальных» импульсов отсутствует активация системы подкрепления и возникает необходимость постоянного употребления ПАВ. Таким образом, наличие симптомов боевого стресса становится причиной аддиктивного поведения. Дальнейшее формирование зависимости происходит универсальным для всех наркоманий способом, основным звеном которого, по данным И.П. Анохиной (2002), является «влияние на катехоламиновую, в частности, дофаминовую нейромедиацию в системе подкрепления мозга».

Нами уже отмечалось, что выявление лиц, злоупотреблявших наркотиками, было затруднено в связи с рядом объективных и субъективных причин. Поэтому средняя продолжительность злоупотребления в условиях Афганистана к моменту госпитализации составляла 8,9 месяцев. Если за первое полугодие службы начинали наркотизироваться 62,4% от числа обследованных, то направлялись на лечение в пределах этого срока только 8,1%. Из всех госпитализированных аддиктов на первом году службы было направлено на стационарное лечение всего 33%.

Военнослужащие с зависимостью от ПАВ, сформировавшейся до призыва в армию, намного быстрее обнаруживали свою склонность к употреблению наркотиков и поэтому значительно раньше направлялись на лечение. Поэтому, по мере увеличения длительности службы в Афганистане, происходило снижение удельного веса лиц с так называемым «конституциональным» типом злоупотребления ПАВ и, одновременно, отмечался рост числа военнослужащих с аддикцией, сформировавшейся в условиях боевой обстановки.

Очевидно, по причине постепенного привыкания к ситуации угрозы жизни нарастала тенденция к уменьшению числа лиц с атарактической мотивировкой употребления наркотиков. Но наряду с этим, по мере продолжительности службы усиливались ностальгические переживания, что отражалось и в вербально озвученных исследуемыми мотивировках наркотизации, и в пиктографических образах, создаваемых ими при патопсихологическом исследовании. По-видимому, длительный отрыв от семей и некая социально-психологическая депривация являлись весьма значимыми факторами формирования аддиктивных расстройств в боевой обстановке.

Наряду с перечисленными закономерностями, начиная со второго полугодия службы в Афганистане, среди исследуемых, по данным ПДО, отмечалось прогредиентное нарастание числа лиц с риском социальной дизадаптации, что считается прогностическим признаком вероятного перехода от аддиктивного поведения к наркомании [Иванова Т.В., 1991]. Также среди злоупотреблявших наркотиками увеличивался процент военнослужащих с нанесенными татуировками, символизирующими службу в Афганистане, что может быть отражением все большего погружения в нонконформную социальную группу.

Определенное патопластическое влияние на формирование аддиктивных расстройств оказывало непосредственное участие в боях. Сравнение групп обследованных, образованных по этому признаку, показало, что воевавшие (29,4%) не только получали ранения и травмы, но и значительно чаще переносили инфекционные и соматические заболевания (вследствие как большей подверженности экстремальным факторам, так и возможно более выраженной стрессогенной иммуносупрессии). Как правило, наркотизация у них мотивировалась напряженной боевой обстановкой, стремлением снять напряжение и негативные переживания, «отключиться от реальности». Именно у этой категории военнослужащих чаще имелись на теле татуировки, отражающие символику службы в Афганистане. С помощью теста Кеттелла выявлялся более высокий (в сравнении с группой представителей подразделений обеспечения) уровень вербального интеллекта (+В), что, возможно, было связано с качеством отбора в боевые подразделения по индивидуальным личностным качествам. Более высокие у них показатели интеллекта говорили в пользу рационального подхода к решению проблем, но могли свидетельствовать и о наличии тенденции к цинизму и оппозиционности. Участников боевых действий характеризовал и достоверно более старший возраст к моменту госпитализации. Нельзя не учитывать и то, что более позднее направление активных комбатантов на обследование объясняется зачастую снисходительным отношением к наркотизации их непосредственных начальников.

Следовательно, наши данные показывают, что главным фактором, оказывающим влияние на употребление военнослужащими ПАВ на ТВД, является развитие боевого стресса. Причем увеличение интенсивности и длительности воздействия боевых стрессоров влечет за собой рост вероятности использования психоактивных веществ с целью снятия, либо смягчения психического напряжения. Вместе с тем, проведенный нами анализ причин формирования аддиктивного поведения в боевой обстановке показал и наличие всякого рода индивидуальных предпосылок к наркотизации, а также целый ряд дополнительных условий, повлиявших на распространение злоупотребления наркотиками среди военнослужащих на Афганском ТВД.

Подытоживая выше сказанное, к индивидуальным предпосылкам (индивидуально-личностным факторам), способствующим приему наркотиков комбатантами на ТВД, мы можем отнести:

• наследственную отягощенность алкоголизмом родителей, искаженные формы семейного воспитания, склонность к делинквентному поведению;

• наличие патологических черт характера, особенно акцентуаций эпилептоидного, гипертимного, неустойчивого, шизоидного типов;

• злоупотребление алкоголем и другими психоактивными веществами в допризывном периоде;

• вызванные острым или длительным воздействием боевого стресса психологические и метаболические изменения.

Среди внешних условий, способствовавших вовлечению военнослужащих в Афганистане в наркотизацию, мы выделили:

• распространение наркотиков на данном ТВД, наличие культурных традиций и, соответственно, широкое употребление их населением, отсутствие какой-либо борьбы афганских властей с хранением и продажей наркосодержащих средств военнослужащими;

• вовлечение солдат 40-й армии в торгово-обменные сделки с местными жителями (с получением наркотиков вначале за бесценок или «в подарок» путем навязывания, а затем, по мере формирования зависимости, предложением выменивать их на продукты пи­тания, предметы военного обмундирования и оружие);

• нахождение военнослужащими наркотиков в кишлаках и дувалах, нередко специально оставляемых противником и местными жителями;

• приучение молодых солдат к употреблению наркотиков старослужащими, уже приобретшими к ним привыкание, с целью ис­пользовать в последующем для приобретения наркотических средств;

• не всегда достаточный контроль за сохранностью наркотических препа­ратов в медицинских пунктах войсковых частей;

• неспособность врачей вести эффективную сани­тарно-просветительную работу ввиду отсутствия у них знаний по наркологии;

• недоста­точное количество и низкое качество наглядной агитации, учебных кинофильмов, учебно-методической литературы для ко­мандиров, политработников и войсковых врачей по вопросам борьбы с наркоманией;

• малоэффективная и непрофессиональная воспитательная работа в этом направлении;

• отсутствие целенаправленной работы командиров и штабов по пресечению доступа проникновения нар­котиков в подразделения и недостаток контроля за личным составом в мес­тах отрыва от пунктов постоянной дислокации частей (посты боевого охранения, сторожевые заставы);

• сокрытие командирами фактов упот­ребления наркотиков для создания видимости благополучия в своих подразделениях.