ТОР для студентов / учебники / Beck_New

ГЛАВА V

( , @( 2 / 22 / 2

В этой главе будет рассмотрен вопрос о том, каким образом можно осуществить космополитическую самотрансформацию политики

игосударства1. Речь, следовательно, идет не только о наблюдении

иоб описании того, как так называемые глобальные всемирно-ры- ночные зависимости одновременно осуждаются, реализуются и инструментализируются для выведения из игры своей внутренней оппозиции. Речь идет о возрождении собственной творческой легитимности демократически-республиканского формирования и осуществления власти, а значит, о том, как изменить рамочные условия государственной деятельности, чтобы сделать возможной глокальную черновую работу по решению мировых проблем. Какая форма демократической легитимности уже возникает или может быть создана — форма, обладающая избирательным сродством с глобализацией экономики

итранснационализацией социальных движений и сферы опыта? Но в глобальную эпоху этот вопрос о возрождении политического искажается четырьмя центробежными силами:

1 В этой главе я использовал следующую литературу: Palan/Abbot 1999; Palan 2000;

Bernauer 1998, 2000b; Busch/Plümper 1999; Busch/Schiller/Szanton 1994; Barro 1996;

Bronschier 2002; Duara 1999; Ellwein 1992; Elkins 1995; Evans 1997; Esser 1999; Fuat 1996;

Genschel 2000; Grande 1999, 2001, a, b; Grande/Risse 2001; Held 2000; Héritier/Knill/ Mingers 1994; Herold/Tuathai/Roberts 1998; Holton 1998; Jönnson/Tägil/Tönquist 2000;

Kaiser/Schwarz 2000; Katzenstein 1985; Keohane 1989; Kohler/Koch 1998; Laidi 1998;

Luard 1990; Martin/Schumann 1996; Messner 1998; Nölke 2000; Porter 1997; Reinecke

1997; Reinecke/Brenner/Witte 2000; Risse/Ropp/Sikkink 1999; Risse-Kappen 1995; Young

1986; Schulze/Ursprung 1999; Suter 1999; Weiß 1998; Wolf 2000; Yongs 1999; Yoshika 2000;

Zürn 1998, a, b; Zürn/Wolf 2000; Robinson 1996; Rosenau 1980; Rosenau/Czampiel 1992;

Ruggie 1998; Ruigrok/Tuldert 1995; Scott 2000; Schirm 1999; Schlichte/Wilke 2000.

231

@ACEFG IJK. LANOPC L QRSG@ TASINAFUVN

. Справедливая критика «центрированности на государстве» приводит к великой иллюзии нового внеполитического миролюбия мира, лишенного экономических и культурных оков. В противовес этому нужно отстаивать такую точку зрения: стремление гражданского общества обуздать капитализм, сопряженный с высокими рисками, не является опцией, а свидетельствует просто об опасной наивности. Точно так же нельзя демократическими методами умерить притязания мировой экономики на имперский суверенитет ни с помощью Нового интернационала неправительственных организаций, ни посредством новых «волшебных слов» — «всемирно-экономическая самоорганизация», «ответственность за самого себя» и «самолегитимация». Без преодоления национальной ортодоксии государства и политического, а значит, без дальнейшего развития действительности и теории государства, это невозможно, да об этом и не помышляют.

. Новая международная политическая экономия: аргументация здесь строится на предпосылке, что экономика представляет собой звуковой барьер, который не может быть прорван политикой, поскольку последняя была и остается служанкой экономики. При этом не осознается политический характер силовой метаигры; в самом деле, мировая экономика вырывается из национально-государственного, на- ционально-экономического сосуда власти, обладая, таким образом, правом первого хода, завоевывая транснациональное пространство власти, принуждая к открытию границ и т. д. Но было бы ошибкой мыслить эту ситуацию предопределенной в том смысле, что государство — колония всемирно-экономического авторитета.

Представители Новой политической экономии попадают в ловушку парадокса: именно неомарксистские критики глобального капитализма невольно превращаются в пророков неолиберализации государства («конкурентного государства», «рыночного государства» и т. п.). Они тоже отмечают определенную самотрансформацию государства и анализируют ее, но исключительно в смысле самоадаптации государственной политики к максиме неолиберального всемирно-ры- ночного правительства. Таким образом, вопрос о стратегиях транснационализации государства отрицается, не будучи даже поставленным. В этой теоретической и научно-исследовательской перспективе также ведется своеобразная метаигра, но исход ее в конечном счете всегда предрешен: капитал выигрывает, государство и политика проигрывают. В противоположность этому надо настаивать на том, что исход силовой метаигры остается открытым. Отношения становятся нечеткими и требуют разъяснений. Старые вопросы встают заново, и для

232

TANLN v. TSO@\NEOPLJ^^šJ OPENPJTFF…

политического ответа на них, для научного их анализа необходимы контекстуальные рамки.

. Правление без правительства: глобализация вынуждает искать новый нарратив демократизации мировой политики. В противоположность этому расхожее понятие «global governance2» окутано аурой безлегитимности. Оно попахивает режимом контроля без демократической легитимности. В результате возникает ложная альтернатива: либо защита национального государства, либо апология правления без правительства. В поле зрения вообще не попадает ключевой вопрос: каким образом государство делается (или может быть сделано) актором собственной трансформации из национального в космополитическое государство?

. Самоблокада политического: отличие национального и космополитического подходов является ключевым. Речь идет не о падении или спасении национального государства (умаляется оно или растет и в какой области политики в большей или меньшей степени), но о раскрытии новой точки зрения на совокупное поле власти. Слабость предшествующей дискуссии о глобализации состоит в том, что она пребывает в плену старых различений, присущих методологическому национализму, а потому все доводы критиков и защитников не обладают достаточной силой. Только смена перспективы позволяет взглянуть на новые констелляции власти, игровые ходы и возможности глобального правления в многослойных сетях, ускользающие от национального взгляда. Дееспособность государства зависит не только (а возможно, даже не очень существенно) от преимуществ, даваемых глобализацией; еще более она зависит от того, как государства сами дефинируют, определяют себя в текущей силовой метаигре. С глобализацией необратимо началась большая политическая игра, одна из целей (пожалуй, главная цель) которой — изменение основ политики и государства и в которой вопрос о дальнейшем развитии государственности стал ключевым при дележе власти в космополитическую эпоху. Самодефиниция дееспособности государства становится, таким образом, стратегической переменной в силовой метаигре.

Если капитал для раскрытия источников самолегитимации стремится к слиянию с правом, то государству следовало бы стремиться к слиянию с глобальным гражданским обществом для завоевания транснациональной дееспособности и новых источников глобаль-

2 глобальное правление (англ.).

233

@ACEFG IJK. LANOPC L QRSG@ TASINAFUVN

ной легитимности и власти. Стратегии государства, таким образом, должны различаться в соответствии с тем, в какой степени они некритически заимствуют мнимое априори политики национального государства или в какой степени они ослабляют или разрушают национальную самоблокаду и самоподчинение государства примату экономики, т. е. нацелены на космополитическое изменение дефиниции государства и ре-политизацию политики (табл. 8).

Итак, новые стратегии государства должны вырваться из ложной альтернативы либо неолиберализация, либо неонационализация. В противоположность этому необходимо развивать стратегии ре-поли- тизации политики и государства, которые черпают свою силу из проекта иной глобализации, иного модерна. В национальных государствах политическое пребывает в глубокозамороженном состоянии. Но из этого состояния его можно вывести с помощью рефлексивных стратегий самооживления и новой дефиниции политического. Государства располагают властным пространством возможностей самообновления. Обращение к нему будет успешным в той мере, в какой будет преодолено отождествление государства с национальным государством и государства за пределами суверенитета и автономии будут открывать и развивать свою политическую власть кооперативной транснациональности и транссуверенитета.

Как мы видели, стратегии капитала, будучи побочным следствием, направлены на отмену исторической дифференциации политики, на максимальное ограничение незаменимых услуг государств, на воспрепятствование государственным монополизациям и максимальное обеспечение мировых экономических акторов контрольными полномочиями. Идеалом здесь было бы легко заменимое, произвольно сменяемое государство, конкурирующее с максимальным количеством аналогичных государств и выполняющее одновременно автономно и лояльно по отношению к мировому рынку минималистскиурезанные задачи, всемерно очищенные от самостоятельных функций решения, контроля и легитимации.

Всоответствии с этим государствам не следует:

–делать отдельное государство и государственную политику в целом не-необходимыми и заменимыми; стратегии необходимости и незаменимости;

–без альтернатив отдавать их на откуп глобальным монополиям; стратегия отказа от монополий мирового рынка;

–максимизировать заменяемость и конкуренцию между государствами; стратегия кооперации или стратегия межгосударственной редукции конкуренции;

234

Транснациональные стратегии ком-

Стратегии незаменимости

петенции Стратегии демонополизации эконо-

мической рациональности

Стратегия отказа от монополий мирового рынка

3 Новый курс (англ.).

235

@ACEFG IJK. LANOPC L QRSG@ TASINAFUVN

атакже:

–увековечивать отождествление государства с национальным государством; стратегия транснационализации и реполитизации политики;

–препятствовать развитию политического по ту сторону ловушки национальности; стратегия космополитизации государств.

1.OPENPJTFF ^JSIGS\FVSOPF

Государственные стратегии необходимости сводятся к тому, чтобы в эпоху глобализации снова достичь примата политики не превращением государства и политики в продолжение руки мировой экономики, а наоборот, обновлением различия между политикой и экономикой и осуществлением их монополии на основе коллективных обязательных решений, демократической легитимности и правоустановления. Это имплицитно предполагает использование против мировой экономики старинных «государственных орудий пытки» и их модернизацию путем преодоления их национальной ограниченности. Мировой экономике, а также мировой общественности, запуганной неолиберальными методами, нужно продемонстрировать, что ничто — ни экономическая концентрация власти, ни образование глобальной монополии, ни даже «успешная» приватизация государства — никогда не сможет заменить согласия граждан как потребителей, не говоря уже о том, чтобы добиться его.

Состояние, без которого немыслимы всемирно-экономические активности, а именно удовлетворение и принципиальное согласие граждан, купить невозможно. Более того, производство и воспроизводство согласия и одобрения порождает необходимость в самостоятельной сфере политики, культуры, демократии, государства, которая никогда не может быть подчинена экономической логике, если только мировая экономика не пожелает вырыть себе могилу. Стратегии необходимости в соответствии с этим пытаются возродить — в противовес неолиберальной пораженческой политике — веру в то, что от политики никуда не деться, и опыт, подтверждающий это. На это нацелены стратегии ре-монополизации политического. Они, кроме того, стремятся показать, что несмотря на успехи власти глобализирующегося капитала, решающим для деполитизации политики оказывается только самоотрицание, самолишение власти политики, а не власть капитала. Иными словами, конец политике может положить только политика, а не капитал или что-либо еще.

Однако существует колоссальное различие между декларированием и реализацией примата политики по отношению к глобализи-

236

TANLN v. TSO@\NEOPLJ^^šJ OPENPJTFF…

рующей экономике. А значит, нужно не только провозглашать и инсценировать с помощью , самостоятельность и возвращение политики, но и заново определять, отграничивать и ре-монополизировать политическое по отношению к мировой экономике. На это нацелены стратегии необходимости; они показывают,

–во-первых, что все попытки мировых экономических акторов достичь максимально возможной автаркии государства и политики иллюзорны и почему это так;

–во-вторых, что самостоятельная и руководствующаяся собственной логикой государственная политика, не подчиненная примату экономики, наоборот, выполняет задачи и совершает действия, без которых автаркическая экономика непременно терпит крах.

Приведем пример. Сегодня много говорят о новом безграничье рын-

ков капитала и о товарных потоках. Государственные границы, однако, иррелевантны, несущественны только в идеальном смысле; фактически они, как и прежде, существуют как для людей, так и для экономического оборота товаров и капитала. Открытость границ предполагает, что государство постоянно принимает решения о своем невмешательстве. Государство должно принимать, устанавливать, обеспечивать отсутствие границ. Безграничье—одна из многих государственных стратегий в условиях глобального капитализма. Так, террористические атаки 11 сентября 2001 г. в мгновение ока показали, как быстро может быть ликвидировано мнимое отсутствие границ и введены (в том числе для перемещения товаров и капитала) новые виды контроля и что именно восприятие опасности обеспечивает легитимность воссоздания границ. Одновременно стало очевидным (например, в розыске спонсоров и финансовых источников терроризма), что установление границ и контроль за ними являются транснациональными задачами, которые уже не могут быть решены отдельной нацией в одиночку.

Если верно, что самосвязывание политики проистекает из одностороннего подчинения политики примату мировой экономики, то становятся возможными обновление и ре-монополизация политики, осуществляемые двояким способом.

Во-первых, политика должна избавиться от парадокса неолиберальной самоликвидации и отвоевать свои игровые пространства решений и свою власть, которые прежде были открыты для множественных коалиций. Во-вторых, современная экономическая политика должна снова ввести в обиход — применительно к мировой экономике — политическую азбуку, согласно которой богатство порождает требование прав и справедливости, а ответственность за это возлагает на власть имущих.

237

@ACEFG IJK. LANOPC L QRSG@ TASINAFUVN

Противоположная политика, которая сводится к обострению социального неравенства и ликвидации права, не только разжигает местные конфликты, но сознательно и безоглядно пытается пробить заслон, созданный отсутствием консенсуса. Кроме того, отказ от неолиберальной ортодоксии и открытие политики также для разочарованных, находящихся под угрозой, проигравших в ходе глобализации отвечает не только содержательному, но и властно-стратегическому обновлению политики и государства. Ре-монополизация политики предполагает содержательное обновление политики.

С точки зрения этики и политики, обрисовку содержательных целей в эпоху глобализации можно считать желательной и даже абсолютно необходимой. И все же дополняющая, а возможно, даже решающая идея такова: обновление содержаний является прямой дорогой к обновлению власти политики. Таким образом, существует не только идеалистический, но и властно-стратегический идеализм. Даже циничный макиавеллист должен был бы — в этом и состоит тезис — в преследовании своих стратегий политики, оптимизирующих власть, стать идеалистом, обращенным в другую веру. Возвращение власти и возвращение утопии — две стороны одной и той же медали. В рамках стратегий государственной власти речь, таким образом, идет не об утопическом утопизме, а об утопизме властно-стратегическом; и наоборот, речь идет о том, чтобы подвергать критике неолиберальную утопию не только с моральной или политической точки зрения, но с позиций стратегий власти. Политический запрет на утопию, естественно осуществляемый политикой, превентивно реализуемый ею, утверждает политику на территориальных, национально-государственных принципах политики и тем самым окончательно закрепляет ее, урезая даже в национальном отношении политическую фантазию, способствуя ограничению ее самоликвидации перед глобальным развертыванием власти мировых экономических акторов.

Речь вовсе не идет (только) о том, желают и способны ли профсоюзы, церкви, ' или кто бы то ни было противостоять сегодняшнему турбо-капитализму, отстаивая необходимость социальной справедливости. Возможно, эта необходимость существует. Но даже если бы не было ни справедливости, ни турбо-капитализма, попирающего все представления о социальной справедливости, их следовало бы изобрести для того, чтобы снова завоевать и определять политическое политики. Чем мелкотравчатей политика, чем больше она делается пособницей самоприспособления к якобы существующим законам мирового рынка, тем бессильней она становится, пока сама себя не прикончит и не похоронит. И наоборот: чем богаче фантазией, увлека-

238

TANLN v. TSO@\NEOPLJ^^šJ OPENPJTFF…

тельней, масштабней и правдоподобней становится притязание политики на организацию, тем явственней политика избавляется от своего неолиберального самопожертвования, тем мощнее становится, поскольку она ре-активирует и ре-монополизирует свою собственную логику и самостоятельность по отношению к всемирно-экономиче- ским стратегиям автаркии. Итак, задача политики в том, чтобы сделать проблему источником ее решения, а это, как уже говорилось, происходит по идеалистическим и властно-стратегическим причинам, связанным с необходимостью самообновления.

Чтобы исследовать, в какой степени государственные стратегии могут противостоять власти стратегий капитала, имеет смысл ввести различение между потенциальной и актуальной властью.

Потенциальная власть государства возникает из суммы стратегий, которые становятся доступными государству и политике, когда они прорывают двойную самоблокаду — неолиберализма и национализма, а детерриториализированное и де-национализированное государство раскрывает для себя новые, транснациональные потенциалы власти и организации.

Актуальные стратегии государства в отношении мировой экономики, помимо того, определяют переговорную и организационную силу отдельных государств в отношении относительной безопционности. Государства отгораживаются от доступа к палитре опций и от вмешательства в нее, избегают стратегий де-территориализации, стратегий денационализации и стратегий содержательного самообновления. Тот, кто допускает данные рассуждения лишь в качестве эмпирических, т. е. ограничивается стратегиями государственной власти, автоматически дает установку на внутринациональные реакции по отношению к глобальным льготам капитала. Актуальные стратегии государства являются eo ipso стратегиями национального государства, проистекающими из контроля над собственной территорией. Это хотя и включает манипуляцию внутренними рынками, куда причисляются также рынок рабочей силы, образовательные предпосылки, а также социальные системы безопасности, но исключает транснационализацию и стратегии кооперации.

Различение между потенциальными детерриториализированными государственными стратегиями и актуальными стратегиями национального государства столь важно, поскольку оно обеспечивает две вещи: оно демонстрирует «эмансипацию» от государства и политики, которые подражают своим всемирно-экономическим противникам и освобождаются от собственных национальных и территориальных

239

@ACEFG IJK. LANOPC L QRSG@ TASINAFUVN

«ограниченностей». Тем самым становится очевидным, что препятствует политическим акторам, т. е. правительствам и политическим партиям, использовать эти шансы и реализовывать их; это ложное априори нераздельности нации и государства, политики и территории, политической организации и национального суверенитета.

Стратегии детерриториализации государства

Расхождение между территориально дефинированным пространством государства и детерриториализированно и транснационально дефинированным пространством мирового рынка преодолевается — с точки зрения государств — только путем распространения государственных действий за пределы территориальных границ. Политический ответ на возникшую экономическую географию можно найти в той мере, в какой удается разработать и реализовать концепцию и пути детерриториализации государства и политики. Только так «удел» государственной политики — превращаться из погонщиков в погоняемых глобализации — может обратиться в новый взлет политического. И возможным это становится благодаря транснационализации, понимаемой как межгосударственная кооперация.

Когда правительства в рамках международного права заключают договоры, имеющие обязательную силу, или же — как это принято в Европейском союзе — объединяются в транснациональные кооперативные исполнительные власти, тогда каждое правительство действует в некоем транснациональном пространстве, поскольку принятые обязательства означают обязательность для всех. Так возникают коо- перативно-государственные, транснациональные образования, пространства кооперативного суверенитета, которые вполне способны решительно противостоять глобально оперирующим концернам частной экономики и устанавливать новые рамочные условия.

Но за этот прирост транснациональной государственной власти нужно расплачиваться мелкой и крупной монетой национальной автономии. Это означает, что транснационализация государственной власти, детерриториализация политики сопутствуют постепенной самоденационализации государства и его ожесточенно обороняемого суверенитета. Речь идет не о потере суверенитета (на что часто жалуются), а напротив, об утрате национального суверенитета, который, вполне вероятно, сверхкомпенсируется посредством расширения транснационального кооперативного суверенитета. Этот для многих наций, национальных политиков и национально-государственных теоретиков почти немыслимый (во всяком случае, исключительно болезнен-

240