Otkryt_yaschik_Skinnera

которые провели тонкие исследования, чтобы опровергнуть предубеждение, настолько укоренившееся, что мы его за собой уже не замечаем.

Проведенный Александером и его коллегами эксперимент был, однако, неполон. Ученые убедительно показали, что кры­ сы отвергают даже весьма соблазнительно предлагаемые им нар­ котики, если те мешают доступным им удовольствиям. Однако перед исследовательской командой стоял и другой вопрос, и ка­ сался он уже существующей аддикции. Александер и его кол­ леги попытались вызвать наркоманию у обитателей крысиного парка, но безуспешно. Их оппоненты могли бы возразить: «Пре­ красно. Создайте крысам безбедное существование и возмож­ ность секса двадцать четыре часа в сутки, и им не захочется кай­ фа. В реальном мире людям так не везет, и они начинают принимать наркотики в тяжелую минуту, а потом не могут ос­ тановиться. Ломка настолько болезненна, что сама по себе га­ рантирует продолжение приема наркотиков». Чтобы проверить это утверждение, исследователи снова воспользовались двумя группами крыс: живущих в «крысином парке» и живущих в клет­ ках. В течение следующих пятидесяти семи дней—достаточно дол­ гого времени для формирования аддикции — они превратили всех грызунов без исключения в наркоманов, потому что не давали им другого питья, кроме воды с добавлением морфия. «Это было до­ статочно долго, — пишет Александер, — чтобы вызвать толеран­ тность и зависимость».

По истечении этого времени обе группы крыс снова стали получать как обычную воду, так и воду с морфием. Как и мож­ но было предсказать, крысы, сидевшие в клетках, продолжали предпочитать напиток с морфием; тс же животные, которые жили в «крысином парке», несмотря на то что уже преврати­ лись в наркоманов, нерегулярно выбирали раствор морфия и вообще снизили потребление наркотика, несмотря на ломку. Отсюда следует вывод: даже уже сложившаяся аддикция не не-

214 Л о р и н С л е й т е р

преодолима. Нарколог Стэнтон Пил указывает: все согласны с тем, что никотин вызывает еше большее привыкание, чем ге­ роин, и тем не менее девяносто процентов людей, начавших ку­ рии., отказываются от табака самостоятельно, без всяких «про­ грамм»,-«спонсоров» и «профессиональной помощи». Но как насчет ломки? Александер предполагает, что ломка не облада­ ет той силой, какую мы ей приписываем. «Животные в «кры­ сином парке» проявляли некоторые незначительные признаки ломки, — пишет Александер, — например, дрожь, но не было никаких мифических припадков, о которых так часто прихо­ дится слышать».

Что ж, может быть, у крыс и не было в отличие от людей, что мы видели своими собственными глазами. «Огромное большинство людей, испытывающих героиновую ломку, страдают не больше, чем при обыкновенной простуде, толь­ ко и всего», — утверждает Александер. Его точка зрения, ос­ нованная на наблюдениях за обитателями «крысиного парка», такова: хотя ломка реальна, она не обязательно так страшна, как это описывается в средствах массовой информации, — жут­ кие страдания и глубокое повреждение тканей. Что гораздо важ­ нее, ломка не обрекает употребляющего психоактивные веще­ ства на вынужденный их прием, если судить по данным, полученным на крысах.

— Я думаю, — говорит Александер, — что ломка, как и сама наркомания, постоянно преувеличивается; это часть легенды, которую люди слышат и повторяют. Согласно такой парадиг­ ме, употребляющие наркотики считают невыносимым мучени­ ем то, что на самом деле является только дискомфортом. Уж крысы-то точно не выглядели испытывающими невыносимые мучения. То же самое можно сказать о тысячах солдат, вернув­ шихся из Вьетнама, и многих других, кто приобщается к нар­ котикам, испытываетломку, но все-таки бросает их принимать.

Исследования Алсксандера свидетельствуют о том, что аддикция на самом деле вполне поддается контролю воли. И кры-

— Эго хороший журнал, — говорит Александер, — у него безупречная репутация, но читают его меньше ученых. Ведь там речь идет о фармакологии.

Карьера Александера с ее психосоциальным уклоном ока­ залась скромной, в то время как биологические парадигмы пользовались все большим признанием и привлекали все боль­ ше исследователей. В 1970-х годах ученый из Стэнфорда, Аврам Гольдштейн, открыл естественные производимые челове­ ческим организмом опиоиды — эндорфины — и предположил, что злоупотребляющие героином страдают недостаточностью этих эндогенных веществ. Он выдвинул гипотезу, согласно ко­ торой введение эндорфинов снимет влечение к наркотику; од­ нако эта стратегия полностью провалилась. Только это не име­ ло никакого значения: в прессе появились положительные отклики, потому что гипотеза Гольдштейна представляла со­ бой биологически обоснованное объяснение, а наша культура предпочитает именно такие модели — модели, где речь идет о молекулах, модели, игнорирующие факторы, наиболее заинте­ ресовавшие Александера: расовую и классовую принадлеж­ ность, нюансы образа жизни во всех их разнообразных прояв­ лениях.

Иногда Александер сердится. Он обвиняет биомедицинс­ кие корпорации в сокрытии важной научной информации о сложности проблемы наркомании из политических сообра­ жений. В конце концов, если бы информации, полученной при эксперименте с «крысиным парком», было отдано дол­ жное, нам пришлось бы бороться с трущобами и вообще из­ менить политику, финансируя образование, а не производ­ ство лекарств. Критики Александера, впрочем, обвиняют его в искажении данных ради разжигания публичных дебатов, когда он оказался бы в центре внимания. Так, например, считает «царь аддикции» Клебер, который гордится своим йельским образованием и презирает любые исследования «к северу от

Коннектикут-ривер». Как показывает ориентированный па «Лигу плюща» компас Клебера, «крысиный парк» находится в научном эквиваленте тундры; поэтому-то, наверное, «царь аддикции» говорит:

—Когда я впервые услышал о ванкуверском эксперимен­ те, я счел его остроумным. Теперь же я думаю, что в нем было множество методологических недочетов.

—Каких? — спрашиваю я.

—Не помню, — отвечает Клебер.

—Александер говорит, что вы считаете зависимость неиз­ бежной, потому что возможность приобретения наркотиков ве­ дет к аддикции.

—Это просто смешно! — восклицает Клебер. — Я такою никогда не говорил и я так не думаю.

—Если вы так не думаете, — говорю я, — тогда почему вы против легализации наркотиков?

—Кофеин, — говорит Клебер. — Сколько человек в этой стране испытывают зависимость от кофеина?

—Очень много, — отвечаю я.

—Примерно двадцать пять миллионов, — подтверждает он. — А сколько испытывают аддикцию по отношению к ни ­ котину? Около пятидесяти миллионов. А к героину? Два милли­ она. Чем больше людей имеют доступ к определенному веществу, тем большее число становятся зависимыми. Никотин в сигаретах легкодоступен, поэтому так много курильщиков. Если бы героин стаи так же доступен, число наркоманов опасно выросло бы.

Ивсе же Александер утверждает, что уровень аддикции до принятия законов против наркотиков был постоянным и со­ ставлял всего один процент. Он также говорит, что сказать, буд­ то доступность ведет к аддикции, — все равно что сказать, буд­ то наличие пищи ведет к ожирению, что в большинстве случаев не так.

— Вот скажите, — продолжает Клебер, — сколько времени вам потребуется, чтобы получить кружку пива?

—Минута, — отвечаю я, думая о запотевших зеленых бу­ тылках в холодильнике.

—А сколько времени потребуется, чтобы приобрести сига­

реты?

—Двадцать минут, — говорю я, имея в виду ближайший магазинчик в нескольких кварталах от моего дома.

—Прекрасно, — продолжает Клебер, — а как быстро, — го­ лос его понижается, — вы смогли бы раздобыть героин?

Благодарение Богу, что мы говорим по телефону: я крас­ нею, а глаза начинают бегать. Дело в том, что я могла бы раздо­ быть кокаин или его химический эквивалент всего за три се­ кунды, вместе с различными галлюциногенными травками, о которых мой любящий химию муж узнал из Интернета. Мы — семейство фармакофилов.

—Так как быстро? — переспрашивает Клебер... мне ме­ рещится или я слышу в его голосе угрозу — уж не заподозрил ли он?..

—На это понадобится много времени, — слишком поспеш­ но отвечаю я. — Несколько часов, а то и недель.

—Ну вот видите, — говорит он. — Доступность увеличива­ ет возможность приобретения, приобретение ведет к аддикции.

И все же... Вот она я с полной возможностью приобретения —

унас имеется чай из мака и купленный по рецепту гидроморфон, маленькие белые диски, только они совершенно меня не интересуют. Я иногда гадаю, почему у меня не возникает жела­ ния попробовать имеющиеся в изобилии психоактивные веще­ ства, хотя мой муж, страдающий от постоянных болей, от них не отказывается. Я часто о нем беспокоюсь: он сидит над чаш­ кой чая, приняв две таблетки гидроморфона, и зрачки его де­ лаются черными точками. Я говорю ему:

—Ты скоро станешь, если еще не стал, наркоманом, — и он отвечает, будучи, как и я, поклонником «крысиного парка»:

—Ты же знаешь результаты настоящего исследования, Ло­ рин. Я ведь живу в загоне, а не в клетке.

Тем не менее существуют настоящие наркоманы, которые ничуть не интересуются теориями или политикой, а просто страдают и ищут облегчения. Существует, в конце концов, Эмма Лоури, тело которой предъявляет свидетельства, которые труд­ но игнорировать. Хоть она, как и мой муж, живет в человечес­ ком эквиваленте «крысиного парка», ей никак не удается вы­ путаться из сетей опиоидов.

— Творится что-то ужасное, — говорит она мне после каждой попытки уменьшить дозу. — Желудок скручивают спазмы... — В ее голосе звучит настоящее отчаяние. — Никто не предупредил меня, что эти таблетки так опасны. — В после­ днее время она пользуется скальпелем, чтобы соскабливать с таблетки тоненький слой и тем самым понемножку и медленно уменьшать дозу в надежде сорваться с крючка.

Тем временем нашу страну охватил ужас перед оксиконтином. Это название появилось на обложке «Нью-Йорк тайме мэгэзин», и повсюду испуганные аптекари вывешивают объявле­ ния: «Здесь не продается оксиконтин», надеясь предотвратить этим взломы.

Нетрудно найти свидетельства, опровергающие данные, по­ лученные благодаря «крысиному парку». Богатые люди, любые потребности которых удовлетворяются, часто злоупотребляют наркотиками, и имеются убедительные доказательства измене­ ний, происходящих в мозгу при постоянном приеме опиоидов или кокаина, изменений, которые запросто могут побороть сво­ бодную волю. У Александера, конечно, есть ответ на все это: богатые оказываются в клетке социальных условностей, а дан­ ные ПЭТ говорят лишь о корреляции изменений в мозгу с при­ емом наркотиков, а не о причинно-следственных связях. Вы можете долго выслушивать возражения Александера критикам его позиции, но эти возражения ничего не меняют в том нео­ споримом факте, что, несмотря на чудеса в его сказочной кры­ синой стране, эксперимент мало что изменил в нашем воспри-

ятпи проблемы наркотиков. Так что же делает этот экспери­ мент великим?

Клебер утверждает:

—Эксперимент не был великим. Сам Александер признает:

—«Крысиный парк» не стал знаменит. С какой стати вы включаете его в свою книгу? Он имеет лишь очень немного сто­ ронников.

Верно: «крысиный парк» невелик, но невелики и «Вайнсбург, Огайо» Шервуда Андерсона и «Уроки ножа» Ричарда Зельцера; однако эти работы — маленькие драгоценности, и их ненавязчивый резонанс силен. Что еще более важно, они незаметно стали моделями, которым следуют более известные литературные произведения; то же самое происходит и с кры­ сами Александера. Его эксперименты послужили толчком для знаменитых исследований, некоторые из которых упомянуты выше и которые показали, как маловероятна аддикция в чело­ веческой популяции. Работы Александера и его коллег были среди тех, которые вызвали интенсивное изучение приема мор­ фия раковыми больными, и обещающее интересные результа­ ты изучение биопсихосоциальных различий между людьми, принимающими морфий, чтобы избавиться от боли, которые редко становятся наркоманами (Эмма, конечно, в эту группу не входит), и принимающими наркотики ради удовольствия, что обычно и ведет к беде. Самое главное — полученные Александером результаты побудили ученых к проведению интерес­ ных программ, посвященных изучению воздействия окружаю­ щей среды на человеческую психологию. Осуществленное в 1996 году в Иране исследование женщин, живущих в домах, предназначенных для одной семьи, и тех, кто обитает в много­ семейном жилище, показало значимо более высокую плодови­ тость первых по сравнению со вторыми; другими словами, пло­ довитость падает в результате скученности. Изучение тюрем продемонстрировало рост таких явлений, как самоубийства,

убийства и болезни, при переполнении камер. При тестирова­ нии испытуемые, находившиеся в тесных помещениях, пока­ зывали худшие результаты, чем те, кю выполнял задания и про­ сторных комнатах.

Весьма прохладный прием, оказанный «крысиному парку», должно быть, разочаровал Александера, но ненадолго. В отли­ чие от своего учителя, Харлоу, Александер не кажется подвер­ женным депрессии или злоупотреблению алкоголем, хотя в раз­ говоре он несколько раз упоминает, что был несчастен в любви. Это невезение, похоже, не помешало ему увлеченно продолжач ь исследования в избранной области. «Крысиному парку» выпа­ ла судьба вышедшей, но не попавшей в список бестселлеров книги, и Александер продолжал думать, планировать, пробо­ вать. Он вошел в правление отеля «Портленд» в Ванкувере, уч­ реждения, предоставляющего страдающим СПИДом наркома­ нам возможность получить чистые шприцы, переночевать в теплой комнате, умереть, не теряя достоинства. Он изучал ста­ ринные опиумные притоны в Китае, комнатушки, где тонкая белая пыль липнет к потрескавшимся стенам. Он начал чиппь труды Платона, «первого психолога», не огорчаясьтсм, что уни­ верситет Саймона Фрэзера из-за непопулярности « к р ы с и н о т парка» и отказал ему в дальнейшем финансировании. Через некоторое время университет под давлением защитников жи­ вотных, которые нашли вентиляционную систему в лаборато­ рии устаревшей, закрыл лабораторию; в ее помещении — без ремонта вентиляционной системы — был открыт студенческий консультационный центр.

— Для крыс помещение не годилось, — говорит Алексан­ дер, — но для людей оказалось в самый раз.

Впрочем, в его голосе нет горечи. Оказавшись без лабора­ тории и без крыс, Александер обратился к истории, зарылся в загадки прошлого, изучая давно исчезнувшие культуры в по­ исках разгадки того, как возникает или не возникает аддикция.

Он с интересом обнаружил, что бывали времена в человечес­ кой истории, когда аддикция фактически оказывалась нулевой: так было у канадских индейцев до ассимиляции и среди соб­ ственных британских предков американцев до начала промыш­ ленной революции. Люди обрабатывали землю и жили ее пло­ дами, смотрели на луну — эту таблетку в небесах. Александер обнаружил, что уровень аддикции растет не с увеличением до­ ступности психоактивных веществ, а пропорционально чело­ веческой неустроенности, неизбежного следствия возникнове­ ния рыночного общества. Его теория заключается в следующем: рыночное общество смотрит на человека как на продукт, кото­ рый добывается, перемещается, переделывается в соответствии

сэкономическими потребностями.

—В конце XX века, — говорит Александер, — бедные и бо­ гатые одинаково могут без предупреждения лишиться работы, общины стали слабыми и неустойчивыми, люди на протяже­ нии жизни постоянно меняют семьи, занятия, профессии, языки, национальность, программное обеспечение и идео­ логию. Цены и доходы столь же изменчивы, как и обществен­ ная жизнь . Даже продолжение существования привычных экономических систем под вопросом. Как среди бедных, так и среди богатых постоянные перемены разрушают тонкие межличностные и социальные связи, меняют материальный мир и духовные ценности — все то, что необходимо для психо­ социальной интеграции.

Лишившись всего этого, объясняет Александер, люди, как и крысы в клетках, ищут замену — не потому, что замена при­ влекательна сама по себе, но из-за неблагоприятных обстоя­ тельств, из-за того, что теперь у нас нет богов.

Окончательный анализ, таким образом, показывает, что ре­ негат Александер оказывается на самом деле традиционалис­ том. Годы радикальных исследований привели его к вполне консервативному заключению: значение имеют крепкие свя-