ФИЛ / УЧЕБНИКИ, ПОСОБИЯ / философский энциклопедический словарь

Основные особенности совершенного гос-ва таковы: единая для всего гос-ва цель, проводимая с жесткой последовательностью и стоящая неизмеримо выше целей и интересов отдельных групп и тем более индивидов; строгое разделение на социальные группы, с ясным отграничением правящей группы от иных групп; отождествление судьбы гос-ва с судьбой правящей группы, призванной руководить реализацией стоящей перед гос-вом цели; борьба с частной собственностью; преобразование семьи с намерением ограничить ее роль в обществе; обеспечение единообразия взглядов и даже чувств членов общества; твердость и неизменность той доктрины, которой руководствуется общество и которая определяет и обосновывает его глобальную цель; постоянная цензура убеждений, чувств и действий граждан, непрерывная пропаганда, формирующая их сознание по единому образцу; установление «железного занавеса», ограждающего индивидов совершенного гос-ва от разлагающего влияния извне. Простое перечисление основных черт совершенного гос-ва показывает, что теория Платона является первой ясной, последовательной и хорошо аргументированной концепцией коллективистического общества, ставящего коллективные ценности неизмеримо выше индивидуальных. Основная максима такого общества: «Все общее». Должны быть обобществлены не только собственность и семья, но даже чувства и мысли индивидов. «По одним и тем же причинам все будут радоваться и огорчаться, а законы по мере сил как можно более объединять государство» (Платон. Законы, 739 с). Благодаря совершенному гос-ву человеческая душа научится ничего не уметь делать отдельно от др. людей и перестанет даже понимать, как это возможно.

Платон полагает, что его гос-во, называемое им «наилучшим», а потом даже «божественным», даст счастье и блаженство своим жителям, исцелив их и вернув к изначальной человеческой природе. Средством должно служить установление справедливости. Ее обсуждение — центральная тема диалога, подзаголовком которого традиционно считаются слова «О справедливости».

Платон начинает с обычного для др.-греч. общества индивидуалистического понимания справедливости, а затем с помощью ряда интеллектуальных уловок приходит к прямо противоположному коллективистическому ее истолкованию, как если бы последнее вытекало из исходного понимания. Все, что содействует интересам гос-ва, говорит Платон, есть благо, добродетель и справедливость; все, что ему угрожает, представляет собой зло, порок и несправедливость. Такое, чисто утилитарное истолкование справедливости делает интересы гос-ва основным и единственным критерием добра и нравственности. Все ценности, о которых говорит Платон (благо, справедливость, счастье и др.), имеют у него подчеркнуто коллективистский характер. Не случайно план коллективистского переустройства общества, предлагавшийся в «Г.», не имел никакого успеха в др.-греч. обществе. И когда в конце жизни Платон писал «Законы», развивавшие некоторые идеи «Г.», он уже осознавал, что его проект совершенного гос-ва является описанием «идеального гос-ва», «образцом», не имеющим никаких надежд на свою реализацию.

В теории совершенного гос-ва Платона очень сложно переплетаются мотивы, свойственные всякому коллективизму, с мотивами, характерными для антич. его понимания. Платон формулирует свой проект так, как если бы последний был обращен не ко всем гражданам совершенного гос-ва, а лишь к его правящей элите. Проект предполагает создание антич. по своему типу города-гос-ва, которое ни в коем случае не должно разрастаться. Выдвижение в качестве единой для всего гос-ва цели — не допустить никаких перемен и обеспечить неограниченно долгую стабильность и тем самым справедливость — носит на себе печать тех антич. представлений, согласно которым справедливость означает пребывание на своем месте, а рассудительность — довольство этим местом.

Платоновский проект совершенного города — архетип коллективистической утопии на все времена. Вместе с тем было бы неисторичным представлять, как это делает К. Поппер, социальную утопию Платона как тоталитаристскую. Большим упрощением является также истолкование данной утопии как первой «теории социализма» (И.Р. Шафаревич). Социализм (и тоталитаризм как его крайняя версия) утвердился в социальной практике только в 20 в., его идейные истоки не выходят за рамки индустриального общества.

Историк Л. Мэмфорд высказал идею, что социальная фантазия Платона имела точный географический адрес и исторический прецедент. Путешествуя по Египту и Месопотамии, Платон увидел руины величественных сооружений, познакомился с папирусами, изображавшими слаженный коллективный труд одинаковых во всем людей. Его воображение, уязвленное хаосом, беспутствами, постоянными переменами окружающей жизни и жаждущее стабильности, гармонии и порядка, подобных космическим, нарисовало себе древнюю живую машину, в которой каждый винтик чувствует себя частью Высшего порядка. Он увидел мир, отделенный стеной от хаоса и подконтрольный высшим силам. Так возникла идея совершенного города-гос-ва (см.: Индивидуалистическое общество и коллективистическое общество).

Государство; Законы // Соч.: В 4 т. М., 1990—1994. Т. 4.

Шафаревич И.Р. Социализм как явление мировой истории // Есть ли у России будущее? М., 1991; Поппер К.Р. Открытое общество и его враги. М., 1992. Т. 1; Ивин А.А. Философия истории. М., 1999; Mumford L. Utopia: The City and the Machine // Deadalus. Boston, 1965. № 1.

А.А. Ивин

ГРАЖДАНСКОЕ НЕПОВИНОВЕНИЕ — политическое действие, выражающееся в намеренном нарушении закона ради инициирования изменений в законодательстве или политике правительства. Идея Г.н. была сформулирована Г.Д. Торо в эссе «О долге гражданского неповиновения» (1849), в котором он показал, что отказ от уплаты налогов может стать важным средством противодействия несправедливой политике гос-ва — основой ненасильственной, мирной революции. Действенность Г.н. была продемонстрирована на практике в ходе кампаний сатьяграхи, которые проводил М. Ганди в движении за гражданское равноправие чернокожих американцев под предводительством М.Л. Кинга (высказавшего свое отношение к Г.н. в «Письме из Бирмингемской городской тюрьмы», 1963), а также в многочисленных кампаниях протеста в 20 в. Этот опыт был подробно описан и проанализирован Дж. Шарпом. Философско-политическое обоснование Г.н. в рамках теории конституционной демократии было предложено Дж. Ролзом, который рассматривает Г.н. как одну из форм демократической оппозиции публичной воле, утверждаемой на основе мажоритарного принципа. Г.н. возможно лишь в условиях той социальной модели, которую принято называть открытым обществом (К. Поппер) и согласно которой социальные ин-ты рассматриваются как продукты человеческого творчества, а их сознательное изменение обсуждается в терминах пригодности для достижения человеческих целей и намерений.

Г.н. — это сопротивление несправедливости способами, хотя и противоречащими закону, но тем не менее в рамках верности правопорядку, неповиновение (отдельному) закону при верности законодательству и принципу верховенства права. Акции Г.н. могут носить прямой (неисполнение опротестовываемого закона) и непрямой (неисполнение иных законов) характер.

ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО — сфера спонтанного самопроявления свободных индивидов и добровольных ассоциаций и организаций, огражденная законом от прямого вмешательства и произвольной регламентации их деятельности со стороны органов государственной власти. Г.о. включает всю совокупность неполитических отношений в обществе, а именно: экономические, социальные, семейные, духовные, нравственные, национальные, религиозные отношения и др. Впервые термин «Г.о.» был употреблен еще в 16 в. в комментарии к «Политике» Аристотеля, где Г.о. противопоставлялось «политическому обществу», т.е. миру профессиональной политики. По традиции, берущей начало от К. Маркса, Г.о. противопоставляется гос-ву. Начиная с 1970-х гг. термин «Г.о.» становится одним из наиболее популярных в спорах о различиях между капитализмом и социализмом.

Отчленение Г.о. от гос-ва начинается при капитализме, хотя элементы его имелись еще в антич. демократических гос-вах. В средневековом феодальном обществе Г.о. нет и отсутствует почва для его возникновения.

В капиталистическом обществе гос-во избегает вмешиваться в частную жизнь граждан, не навязывает им единую идеологию и единую систему ценностей. Многообразные интересы людей реализуются через их совместную деятельность, для организации которой они вступают в добровольные, неподотчетные гос-ву объединения и ассоциации. Негосударственные, неправительственные организации, отражающие интересы индивидов, не входят в официальную статистику и с трудом поддаются учету. По некоторым данным, только в США деятельность сотен тысяч подобных организаций финансируется более чем 25 тыс. благотворительных фондов; в Норвегии на каждые шесть жителей приходится по одной неправительственной организации.

Гражданские ассоциации способствуют развитию у своих членов чувства сотрудничества, солидарности, преданности обществу. Индивиды, добровольно включающиеся в группу с широким разбросом целей и предпочтений среди ее членов, приобретают не только навыки кооперации и ощущение гражданской ответственности за коллективные начинания, но и невольно учатся самодисциплине, терпимости и уважительному отношению к мнению других.

Гос-во всегда стремится подмять под себя граждан, сузить сферу их нерегламентированной деятельности, разобщить и атомизировать их. Т.о., будучи противовесом гос-ва, стремится ограничить его деятельность политической сферой, оставляя все остальное свободному выбору индивидов.

Капиталистическое гос-во является, как подчеркивал еще Г.В.Ф. Гегель, условием создания Г.о. Это гос-во формулирует законы, ограждающие индивидов и их добровольные объединения от вмешательства со стороны органов государственной власти. Это не означает, однако, вопреки Гегелю, что гос-во стоит неизмеримо выше Г.о. Со своей стороны, Г.о. оказывает постоянное воздействие на гос-во, воздействие, без которого гос-во никогда не пошло бы на значительное ограничение своей компетенции.

Взаимодействие Г.о. и гос-ва может быть прояснено путем противопоставления коммунитарных и структурных социальных отношений. Первые — это отношения равных во всем людей, вторые — отношения по должностям, статусам и ролям, открыто предполагающие неравенство индивидов. Коммунитарными являются, напр., отношения между братьями и сестрами, между избирателями, между пассажирами транспорта, между членами политических партий, разного рода церквей, сект и т.п. Структурный характер носят отношения между начальниками и подчиненными, между родителями и их детьми, между учителями и их учениками и т.п. Структурность — это антикоммунитарность, неравенство индивидов, многообразие их классификаций и противопоставлений по статусу, роли, должности, собственности, полу, одежде и т.п. Коммунитарные отношения только в редких случаях проявляются в чистом виде, обычно они переплетаются со структурными отношениями: напр. в семье, где все ее члены в общем-то равны, есть вместе с тем дети и родители, среди пассажиров транспорта есть молодые и пожилые и т.п. Социальная жизнь представляет собой сложную динамику равенства и неравенства, коммунитарных и структурных отношений. Если одни из них получают явный приоритет, об обществе можно сказать, что оно нездорово. Преобладание структуры ведет к тому, что коммунитарные отношения проявляются извне и против закона. Преувеличение роли коммунитарных отношений в социальных движениях уравнительного типа, как правило, вскоре сменяется деспотизмом, бюрократизацией и др. видами структурного ужесточения.

Одним из главных источников структуризации общества является гос-во; основной источник коммунитарных отношений — Г.о. «Членство в гражданском обществе требует равных прав и обязанностей для всех, что достигается горизонтальными связями взаимности и кооперации, а не вертикальными связями авторитета и подчиненности. Граждане взаимодействуют как равные, а не как патрон с клиентом или правитель с подданным...» (Р. Патнэм). Гос-во привносит упорядоченность в Т.о., ограждает его от вмешательства, задает правила его игры. С др. стороны, Г.о. периодически обновляет и освежает структурные отношения, устанавливаемые и оберегаемые гос-вом. Главным инструментом воздействия Г.о. на гос-во является демократия. Противостояние и одновременно взаимозависимость гос-ва и Г.о. можно представить с помощью схемы: гос-во —> законы —> Т.о.; Г.о. —> демократия —> гос-во. Демократические выборы органов государственной власти — это краткие, периодически повторяемые периоды безраздельного доминирования Г.о. над гос-вом, коммунитарных отношений над структурными. Итогом такого господства является обновленное гос-во, способное в течение определенного периода находиться в известной гармонии с Г.о. Понятия демократии и Г.о. неразрывно связаны, т.о., друг с другом.

Марксизм мечтал об освобождении человека от раздвоенности между политическими и экономическими заботами, о стирании грани между человеком политическим, моральным и человеком экономическим, эгоистическим. Поскольку такая грань является неотъемлемой чертой Т.о., марксизм оценивал последнее как обман. Многообразие ин-тов Т.о., противостоящих гос-ву, уравновешивающих его и одновременно находящихся под его покровительством, является, с позиции марксизма, только фасадом, скрывающим угнетение и насилие и даже способствующим их усилению. Коммунистическое гос-во, осуществлявшее коренную перестройку экономической, социальной и духовной жизни общества, не предполагало ни разделения экономики и политики, ни автономии и суверенитета своих индивидов. Это гос-во лишило Г.о. всех его функций и в конечном счете поглотило его. Г.о. на долгие десятилетия перестало быть противовесом гос-ва, получившего полный контроль над всеми сторонами жизни коммунистического общества. Поглощение Г.о. гос-вом составляет одну из характерных черт тоталитаризма.

Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994; Геллнер Э. Условия свободы. М., 1995; Гаджиев К.С. Политическая наука. М., 1996; Патнэм Р. Чтобы демократия сработала. М., 1996; Ивин А.А. Философия истории. М., 2000.

А.А. Ивин

ГРЕХ И ПРАВЕДНОСТЬ — противоположные категории, входящие в универсальную шкалу социальных оценок: преступление — грех (Г.) — обычное поведение — праведность (П.) — подвиг. Г. — негативно оцениваемый поступок, не являющийся вместе с тем преступлением; П. — позитивный поступок, не представляющий собой, однако, подвига. Г. стоит между преступным действием, нарушающим закон и подлежащим уголовному наказанию, и обычным действием, не вызывающим ни порицания, ни похвалы; П. располагается между обычным поведением и подвигом (героизмом, самопожертвованием и т.п.), требующим не просто похвалы, но награды. Т.о., всякое неординарное действие является или праведным (похвальным) действием, или подвигом (сверхпохвальным действием), или греховным (осуждаемым) действием, или, наконец, преступным (категорически осуждаемым) действием.

Понятия «преступление», «грех», «праведность» и «подвиг» имеют разное содержание в разные исторические эпохи и в разных цивилизациях (культурах) в рамках одной и той же эпохи. Универсальная же шкала, устанавливающая их взаимосвязь, остается одной и той же во всяком обществе, независимо от того, относится оно к первобытной или индустриальной эпохе, принадлежит оно к индивидуалистической или коллективистической цивилизации конкретной эпохи. Оппозиции «преступление — подвиг» и «грех — праведность» затрагивают не только сферы морали, права и идеологии, но и все иные области социальной жизни. Вторая из этих оппозиций в известном смысле более важна для общества, чем первая: преступники и герои весьма немногочисленны в сравнении с грешниками и праведниками, составляющими основную массу населения. Главной заботой общества, и прежде всего его идеологии и морали, является не столько наказание преступников и прославление героев, сколько порицание тех, кто пребывает в Г., и поощрение тех, кто совершает праведные поступки.

Понятие Г. обычно связывается с религиозной верой и истолковывается как нарушение религиозных предписаний, правил. В современном индустриальном обществе религиозная идеология не является господствующей и вместо слова «грех» часто используется более нейтральное слово «проступок». Однако и сейчас в повседневном языке слово «грех» продолжает употребляться для обозначения любых сколь-нибудь существенных промахов («вспомнить о грехах молодости») и в целом ряде др., не связанных с религией смыслах («не грех», «как на грех», «с грехом пополам» и т.п.).

Хотя противопоставление грешников и праведников имеет место во всяком обществе, понятия «грех» и «праведность» по-разному трактуются в коллективистических (закрытых) и индивидуалистических (открытых) обществах. В коллективистическом обществе независимо от того, к какой исторической эпохе оно относится, греховность всегда понимается как «болезнь», как нечто «напавшее» на человека извне. В средневековом, умеренно коллективистическом обществе к Г. подталкивают черти — вездесущие агенты Сатаны, противника Бога. В тоталитарном обществе (коммунистическом и национал-социалистическом) Г. является или результатом тлетворного влияния разлагающегося капиталистического общества, или пережитком, «родимым пятном», доставшимся в наследство от последнего. Предполагается, что само по себе тоталитарное общество не создает никакой почвы для Г. Как и в Средние века, в тоталитарном обществе жестокость при наказании за Г. не считается чем-то необычным и негуманным. Основная идея наказания за Г. предполагает воздействие надушу грешника посредством страданий, причиняемых его телу.

В индивидуалистическом обществе источники Г. более многообразны и включают как недостатки существующих социальных отношений, так и несовершенство самой человеческой природы.

Для коллективистического общества характерно резкое разграничение преступления и Г. (проступка), гораздо более слабо выраженное в индивидуалистическом обществе. В Средние века преступлениями занималось мирское право, оно почти не касалось побуждений преступника, важен был лишь факт противоправного деяния. Кара назначалась независимо от душевного состояния и намерений виновного. Г. как интериоризированный проступок, затрагивающий внутреннее состояние индивида, считался Г. и в том случае, когда имело место только побуждение, а поступка не последовало. От грешника, в отличие от преступника, требовалось обязательное признание и раскаяние. Наказание, налагаемое на грешника, существенно зависело от искренности его признания и глубины его раскаяния. Сходным образом в тоталитарном обществе, стремящемся поставить под контроль и действия индивида, и движения его души, важное значение придавалось осуждению не только преступных нарушений существующих законов, но и тем проступкам, которые прямо законов не нарушали, но не отвечали принятым партийным, моральным, бытовым нормам и традициям. От совершившего проступок, особенно от члена правящей партии, требовалось чистосердечное признание, подобное средневековой исповеди. Такое признание носило, как правило, публичный характер: оступившийся каялся перед своим коллективом в допущенном грубом промахе или даже в одном намерении совершить что-то предосудительное с т.зр. партийной этики, норм «тоталитарного общежития» и т.п. Малейшая фальшь в исповеди перед коллективом сурово осуждалась, кающийся не мог прибегнуть к умолчанию и не сообщить того, что могло бы быть направлено против него самого. Непременным элементом сообщения о проступке должно было являться искреннее раскаяние в содеянном или только замышлявшемся. Особенно настойчиво требовала от своих членов покаяния и раскаяния тоталитарная партия.

Перечни конкретных Г. средневекового и тоталитарного общества различаются, но в своей глубинной сущности средневековые и тоталитарные Г. совпадают: они представляют собой мятеж духа против идеологии общества и мятеж тела против духа. В Средние века «смертными грехами» являются выступления индивидуального разума против Бога и потворствование тем физиологическим и эмоциональным импульсам, которые не согласуются с религиозной идеологией. В тоталитарном обществе к существенным проступкам относятся выступления против основных идей и ценностей данного общества и несоблюдение в практической жизни и деятельности высоких требований тоталитарной идеологии и этики.

Иерархия средневековых Г. была разработана в 5 в. Иоанном Кассианом и пересмотрена в следующем веке Григорием Великим. Самым большим Г. считается гордыня, затем по нисходящей линии идут тщеславие, слабость, гнев, жадность, прелюбодеяние, чревоугодие. Григорий Великий вслед за гордыней ставит похоть, или неумеренность. Производными от каждого из смертных Г. являются остальные Г., оцениваемые как менее тяжкие.

В тоталитарном обществе также имеется ясная иерархия Г. и самым тяжким из них тоже считается гордыня — противопоставление своего мнения и своих убеждений господствующей идеологии, правящей партии или своему коллективу. Гордыня решительно осуждается по той же причине, что и в средневековом обществе. Бог не только всемогущ, но и всеведущ и всеблаг; противопоставлять слабые человеческие суждения о мире и добре Божественной мудрости — тягчайший Г. Коммунистическая идеология основывается на уверенности в том, что марксизм выработал неопровержимый и однозначный принцип как исторического развития, так и правильного курса коммунистической партии в будущем. Марксизм подытожил весь многовековой исторический опыт; партия последовательно воплощает марксистское учение в практику революционной борьбы. В партии нет поэтому места ни для альтернативных взглядов, ни для альтернативных действии. Самым большим партийным проступком является образование в партии фракций и течений, участие в к.-л. рода оппозиции, противопоставление себя и узкого круга своих единомышленников коллективному разуму партии. В тоталитарной нацистской партии не было развитой «единственно верной» теории, но были единственно правильные линия и воля вождя, несогласие с которыми было бы несомненной самонадеянностью и неумеренной гордыней. На уровне повседневной жизни тоталитарного общества Г. гордыни заключался в отрыве индивида от своего коллектива, в противопоставлении личного мнения коллективному суждению.

Тоталитарный коллективизм не менее сурово, чем средневековый коллективизм, осуждал тщеславие, исходя из двух предпосылок. Во-первых, история не движется усилиями людей и в избранном ими направлении, а имеет свою собственную логику. Человек может лишь угадать примерный ход истории и в меру своих сил содействовать ему. Кроме того, история — результат действия больших масс людей, которым и принадлежит в конечном счете решающая роль. Поэтому прославление индивидов, внесших особо заметный вклад в осуществление великих идеалов, должно быть достаточно сдержанным. Во-вторых, тоталитарный режим является открыто автократическим, а всякое тщеславие умаляет неограниченную власть вождя.

Стойкость человека и бодрость его духа являются важными добродетелями всякого коллективистического общества. Особую ценность эти достоинства приобретают в тоталитарном обществе, постоянно переживающем трудности, готовящемся к войне или ведущем ее. Слабость и уныние осуждаются в нем без всякого снисхождения.

В отличие от Средних веков тоталитарное общество придает гораздо меньшее значение тем проступкам, которые можно отнести к уровню повседневного, бытового общения людей и которые не несут в себе особого социального смысла. Такие старые Г., как жадность и чревоугодие, не имеют в этом обществе почвы для своего сколь-нибудь широкого распространения. Прелюбодеяние осуждается, и партийные чиновники постоянно заняты разбором такого рода проступков, но оно трактуется с известной долей иронии.

В отличие от четкой иерархии Г. коллективистического общества иерархия праведных деяний его индивидов гораздо менее определенна. Ее вершиной, несомненно, является неукоснительное следование господствующей идеологии, решительная борьба за претворение в жизнь ее принципов. Однако никакого «кодекса» праведных деяний и упорядочения их по степени похвальности нет. В частности, из восьми средневековых деяний милосердия (посещение больных и заключенных, подаяние нищим, погребение умерших и т.д.) ни одно не считалось лучшим или худшим, чем другие; требования, входившие в т.н. моральный кодекс строителя коммунизма («человек человеку — друг, товарищ и брат» и т.п.) также не составляли к.-л. ясной иерархии. Более тщательная проработанность иерархии Г., чем праведных деяний, говорит о том, что коллективистическое общество больше рассчитывает на страх своих индивидов, чем на их энтузиазм (см.: Индивидуалистическое общество и коллективистическое общество, Тоталитаризм, Этика).

Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981; Зиновьев А.А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М., 1994; Ивин А.А. Введение в философию истории. М., 1997; Апресян Р.Г., Гусейнов А.А. Этика. М., 1998.

А.А. Ивин

ГРОФ (Groff) Станислав Ежи (р. 1931) — психолог, антрополог, ученый-экспериментатор, философ, один из наиболее видных представителей трансперсональной психологии и основателей Международной трансперсональной ассоциации. Начал свою карьеру в Чехословакии в качестве психиатра-клинициста. Изучал влияние ЛСД на течение психических болезней, возникающие при приеме ЛСД измененные состояния сознания. С 1967 продолжал исследования в США, в центре Эсален (Калифорния). Для достижения измененных состояний сознания после запрещения ЛСД использовал особую технику дыхания (т.н. холотропное дыхание). Считая, что в видениях, возникающих у испытуемых во время сеансов, обнаруживается связь с опытом рождения (т.н. пренатальные матрицы) и с мифологией различных культур, с мистическими учениями и древними культами, полагал, что в это время реально происходит выход на уровень «космического сознания» (в отличие от Т. Лири, по мнению которого возникающие галлюцинации такого прямого отношения к действительности не имеют). Г. заявлял, что его исследования лежат в том же русле, что и квантово-релятивистская теория, голографическая модель мозга К. Прибрама, теория информации и систем, теория И. Пригожина и т.п. Призывал современных исследователей сознания отрешиться от концептуальных ограничений механистической науки, таких как абсолютизация существующих физических границ, локальность связей, линейность времени, представления о материи как субстрате сознания, противопоставляя этому концепцию единства всего живого на земле (считая при этом живым практически все сущее, включая растения и минералы) и всепроникающей мощи сознания, единого с этим живым. Так, по мнению Г., полученные во время психоделических сессий данные дают основания считать, что сознанию принципиально доступна связь со всем существующим на земле и за ее пределами в настоящем, прошлом и будущем, способность воспринимать события макро- и микрокосма или каким-то др. образом знать о них. Т.о., психика в учении Г. представляется не эпифеноменом материи, а явлением, соразмерным универсуму.