1 ЖУРНАЛИСТИКА 1855 - 1870

вольнонаемном труде с правовой, экономической и даже психологической точек зрения. Нанимая рабочих к себе в хозяйство, Фет очень скоро убедился, как мало они готовы к новым формам груда, как живуче все, что было худшим, развращающим в бесправии, безграмотности и нищете крепостничества. Однако ПОЭТ-публицист избегал крайностей как народнической идеализации крестьянства, так и очернительства «идиотизма деревенской жизни». Реалистично, без пессимизма он обобщал личные наблюдения: «Нравственное развитие не гвоздь какой-нибудь, который можно произвольно забить в народ, как в стену. Оно уживается только с материальным довольством. А нельзя отрицать заметного стремления русского крестьянина к прогрессу... Невозможно поверить, чтобы добросовестный и сознательный труд не иринес наконец своих плодов и чтобы добрый пример остался без влияния на массу народонаселения».

Аграрная журналистика школы Каткова, следуя охранительным принципам, пыталась ответить на вопросы о рациональном хозяйствовании, которые «целой тучей стали спускаться из области научной и опыта западных стран на неподготовленную почву практической деятельности». Ученые-теоретики, публицисты и авторы-практики, признавая «невозможность вести дело по-прежнему», рекомендовали прежде всего избегать излишней торопливости в преобразованиях, пока еще не подкрепленных «большим избытком капиталов, ищущих помещения». Поэтому основные надежды возлагались на совершенствование крупного экстенсивного хозяйства. Ведь, как подчеркивал «Русский вестник» в июльском номере 1870 г., «чем крупнее поземельная собственность, тем лучше положение на ней фермеров, ибо богатые магнаты легче могут обходиться и без возвышения ренты и весьма часто не только сами производят многие улучшения, но и заботятся о положении фермеров».

Вторым условием подъема деревни на новый уровень журнал считал «свободный доступ к земельной собственности». Здесь уже затрагивалась проблема общинного землевладения и в целом крестьянской общины. Но отношению к ней Катков во многом был предшественником Столыпина. Журнал требовал освободить от «деспотической власти» архаичной общины закрепощенный ею крестьянский люд, отказаться от круговой поруки, заменив ее личной ответственностью, и ликвидировать зависимость отдельных хозяев от произвола «мира». В хоре антиобщинных призывов прессы голос «Русского вестника» выделялся своим политическим акцентом. Внимание верховной власти обращалось на те расчеты, которые связывали с общиной народники, надеявшиеся, что после революции она станет ячейкой нового строя.

В ходе обсуждения аграрной проблемы именно в изданиях Каткова родилась теория «малых дел», столь популярная в среде либеральной интеллигенции последних десятилетий XIX в. «Русский вестник» уже в 70-х годах категорически отверг «праздные», по его мнению, разговоры о крестьянском малоземелье, углублении реформы путем увеличения личных наделов за счет крупных помещичьих хозяйств и т. д.

Сквозной темой было индустриально-экономическое развитие самодержавной империи. «Экономический оптимизм» журнала 60-70-х годов роднил его с «Русским вестником» ранней либеральной поры. В мечтах и прогнозах о грядущем России она представлялась как страна хотя и аграрная, но стоящая в ряду передовых на мировом рынке государств. Такого положения, утверждали авторы журнала, можно достичь на основе мощной промышленности и разветвленной сети железных дорог, европеизации внутренней и внешней торговли, стабилизации финансовой системы. Отличительная черта «Русского вестника» названного периода — повышенный интерес к хозяйственному потенциалу отдаленных от центра губерний и новоирисоеди-ненных азиатских территорий. Из номера в номер шли материалы под характерными заголовками: «С Сыр-Дарьи», «По западному берегу Каспийского моря», «Север России», «Экономическое положение Одессы», «Уральское горное хозяйство», «Русские железные дороги», «Очерки торговли Семиреченской области» и т. п. В совокупности эти публикации представляли собой ценный энциклопедический справочник, полезный для приложения предпринимательских сил и размещения капиталов. Как социальное последствие промышленного роста так называемый рабочий вопрос был для «Русского вестника» принципиально новым и вплоть до начала 70-х годов решался в привычном русле — как вопрос в первую очередь о сельских рабочих. «Число фабричных работников пока еще ничтожно у нас, — писал П. К. Щебальский, — да и те состоят главным образом из крестьян-собственников, которые, следовательно, отнюдь не находятся в рабской зависимости от капиталиста». Гармонию между трудом и капиталом пропагандировал в журнале известный бельгийский экономист Г. де Молинари, рекомендовавший в качестве лекарства от антагонизмов «предусмотрительность и бережливость».

Первые организованные выступления российского пролетариата и особенно факт Парижской Коммуны заставили публицистов «Русского вестника» начать решительный пересмотр своих взглядов на «рабочий вопрос». На события во Франции ЭКОНОМИСТ В. П. Безобра-зов откликнулся циклом статей «Война и революция», печатавшихся в журнале с 1X71 по 1876 г. Проецируя уроки Коммуны на российскую действительность, он полемизировал с идеологом панславизма Н. Я. Данилевским по поводу типа развития России, якобы совершенно отличающегося от европейского. «Все вопросы, которые существуют для Запада, — возражал Данилевскому Безобразов, — существуют для России, хотя и в иных условиях и формах... Глубокими переворотами в Европе не можем быть не затронуты и мы в наших делах, какой бы домашний характер они ни носили».

О заявленных редактором-издателем «полицейских обязанностях в литературе» сотрудники Каткова не забывали и в период глубокого спада революционного движения конца 60-х — начала 70-х годов. В июльских «Заметках» 1870 г. оценивалась обстановка в стане противников: «Лучшие голоса в нигилистическом хоре умолкли навсегда. Умер талантливый, едко-остроумный Добролюбов, умер Писарев. Исчезли рьяные, пылкие предводители, осаждавшие год за годом твердыню старых обычаев, понятий и верований. 11ачальство над войсками приняли измельчавшие эпигоны». Эти «эпигоны», считал «Русский вестник», стремятся главенствовать в журналах «Отечественные записки», «Дело», и «их самые незатейливые статьи...

принимаются наивными юношами и простодушными девами за глубокомысленные откровения».

Катков, погруженный в политику и почти ежедневно выступавший в «Московских ведомостях», с 1863 г. практически не печатался в «Русском вестнике», безусловно сохраняя за собой идейное руководство изданием. Его практические роли в журнале перешли к близкому товарищу и единомышленнику Н. А. Любимову. Публицист и философ по призванию, а по должности — профессор физики Московского университета, Любимов опубликовал в «Русском вестнике» не один десяток крупных работ по истории науки и ио проблемам реформы системы народного образования. Но в читательских кругах большей популярностью пользовался Варфоломей Кочнев. Под этим псевдонимом Любимов принял от Каткова эстафету журнальной борьбы с демократами, нигилистами. В их числе прежде всего значились ведущие публицисты «Дела» Н. В. Шелгунов, В. В.

Берви-Флеровский, А. П. Щапов, в социально-политической программе которых революционно-просветительские тенденции сочетались с народническими. Статьи, книги этих авторов и стали предметом язвительной критики Варфоломея Кочнева. От своего наставника-редактора Любимов многое перенял в приемах полемики и тональности выступлений. Он искусно играл намеками и уличениями легальных печатных органов в сходстве их мыслей с идеями революционного подполья, подавал анализируемую и критикуемую точку зрения в гипертрофированном виде, запугивал читателей призраками «всеобщей анархии», «грубой, невежественной, нахальной разрушительной силы» бунта.

На исходе 70-х годов вновь, как на первом этапе издания, расширился и усилился политический отдел. Это было обусловлено событиями русско-турецкой войны 1877-1878 гг. и подъемом революционно-народнического, крестьянского и рабочего движения. Боевым действиям на широком фронте от Закавказья до Балкан посвящались очерки и статьи непосредственных участников сражений и журналистов, военные обозрения, иллюстрированные каргами и схемами. Лейтмотивом военной публицистики журнала являлось участие русских войск в благородном деле освобождения славянских народов от османского ига. Катков возобновил в «Русском вестнике» и некогда знаменитую «Современную летопись». В ней давались обзоры европейской прессы, переиечатывалась наиболее актуальная информация из «Московских ведомостей».

Двадцатилетие от отмены крепостного права в 1861 г. до убийства народовольцами Александра II первого марта 1881 г. было для Каткова и его «Русского вестника» временем постепенного и последовательного преодоления либеральных иллюзий. Материалы «Русского вестника» иллюстрируют непростую эволюцию умеренно-оппозиционного «департамента Каткова» сначала от надежды на обновление самодержавия посредством реформ к охранительству, а затем от охранительства к контрреформам.

Катков располагал мощной печатной силой: журнал, еженедельник и ежедневная газета. Это открывало ему возможность маневра в подходах к самым актуальным вопросам и их толковании. Наиболее употребимым в арсенале редактора-охранителя был прием перемещения «больной» темы из теоретико-публицистического «Русского вестника» в информационно-агитационные «Московские ведомости». Красноречивое молчание журнала, адресованного интеллектуальной элите, означало, что данную проблему необходимо решать не в дискуссиях, а конкретными действиями власти. Ее к этим решительным действиям и призывала массовая политическая газета, подготавливая общественное и правительственное мнение к контрреформам.

Не было, например, большого преувеличения в относящемся к 1867 г. заявлении Каткова, что никто с такой, как он, «ревностью не отстаивал нового судопроизводства». В его собственных печатных работах и письмах, в статьях декана юридического факультета Московскою университета С. И. Баршева, одного из основоположников теории отечественного государственного права А. Д. Градовского и других известных авторов «Русского вестника» 60-х годов приветствовалась судебная реформа как «новый рубеж гражданственности». Активно обсуждались роль присяжных заседателей и адвокатуры, особенности волостного суда и судьба еще сохранявшегося в глубинке пережитка обычного права — так называемого деревенского или «соседского» суда. Многостороннее освещение в журнале получил мировой суд, который на уездном уровне создавался но английскому эталону, всецело одобрявшемуся редактором.

Однако в начале 70-х годов определенные сомнения в соответствии новых судов существующему режиму сменились у Каткова твердой убежденностью в их несовместимости с самодержавием. Под впечатлением первых открытых политических процессов — с относительно мягкими и даже оправдательными приговорами революционерам — гласность и состязательность в суде, сами институты присяжных заседателей и присяжных поверенных были объявлены «неуместными». Судебно-правовая тема исчезла со страниц «Русского вестника». Зато она постоянно и в критическом ключе фигурировала в «Московских ведомостях» на фоне рассуждений о «хроническом умственном расстройстве незрелой части нашего общества», о «психологической болезненности молодого поколения образованных классов».

С воцарением Александра III журнал немедленно возобновил эту тему уже не в охранительном, а контрреформистском плане. В 1884 г. «Русский вестник» начал публиковать большую серию статей по судебному делу давнею союзника Каткова, юриста и цензора В. Я. Фукса. Одна из статей гак и называлась — «Реформа реформы 1864 года».

Автор доказывал «немыслимосгь самостоятельных присяжных из неразвитых и полуграмотных слоев населения», вслед за «Московскими ведомостями» подвергал сомнению принцип несменяемости и независимости судей. Обосновывая необходимость близящейся контрреформы. Фукс настаивал на том, что «суд но существу своему должен быть непременным атрибутом верховной власти. Она одна, будучи поставлена выше всех, может сообщить суду независимость от разных внешних влиянии».

По аналогичной схеме Катков развернул и обсуждение вопроса о земстве, на которое возлагались задачи губернского и уездного хозяйствования, здравоохранения, народного образования, благоустройства и т. д. Ранний «Русский вестник», безусловно, сыграл немалую роль в пропаганде идеи децентрализации государственного управления, на примере Англии и других европейских стран познакомил читателей с опытом местных выборных органов самоуправления. Но после земской 1864 г. и городской 1870 г. реформ «проба жизни», как говорил редактор, заставила многое переоценить. Сначала теоретики и публицисты журнала обнаружили опасность преобладания в земстве крестьянских элементов, ведущую к «дикой и слепой демократии». В апреле 1874 г. «Русский вестник» напечатал обширную статью В. П. Безобразова «Земские учреждения и самоуправление», которую Катков тотчас издал в своей типографии отдельной брошюрой. Маститый ученый утверждал, что вообще не может быть самостоятельных и независимых местных органов, они должны входить как звенья в общую властную систему. После теоретических заключений о важности скорейшею «огосударствления» земств и усиления в них влияния дворянства журнал, как и в случае с судом присяжных, передал тему «Московским ведомостям». Контрреформа местного самоуправления свершилась на рубеже 80-90-х годов, уже после смерти Каткова, но в основном по его сценарию. Основанием представительства Катков считал собственность и образование. Акцентируя внимание на собственности, он видел в проекте Российский двухпалатный парламент, опирающийся на «земский правительственный класс» и землевладельческую аристократию.

Однако польское восстание было подавлено «железом и кровью», революционное движение локализировано, а либеральное запугано. Только разочарование оставили после себя эгоистичные но сути дворянско-олигархические претензии

на конституционное участие в управлении государством. Руководимый редактором-охранителем «Русский вестник» со второй половины 60-х годов неуклонно отстаивал незыблемость абсолютизма. В противовес любым попыткам ограничения самодержавия Катков выдвинул свои знаменитый тезис, который можно было бы начертать на знаменах охранительства и контрреформаторства: «Русские подданные обязаны стоять на страже нрав Верховной Власти и заботиться о пользах государства. Вот наша конституция. Она вся без параграфов содержится в краткой формуле нашей государственной присяги на верность».

На протяжении всего пореформенного периода «Русский вестник» выступал за продворянский курс верховной власти. Снова и снова поднимался вопрос о таких шагах правительства, «чтобы это сельское дворянство в России было в состоянии, как в Англии, играть подобающую ему роль крепкой культурой и руководящей силы». И во Франции революции бы не произошло, если бы «вместо уиадка дворянства его помогли бы возвысить, сохранив его связи с народом». Поэтому в публицистике журнала непременным условием «правильности» и развития реформ полагалось самое деятельное участие дворянства в мероприятиях социально-экономического характера, в мировых судах и местном самоуправлении, в органах попечительства над учебными заведениям — от университетов до церковно-ириходских школ.

Катков, как опытный издатель и редактор, понимал, что успех политического журнала в немалой степени зависит от удовлетворения разнообразных интересов взыскательного высокообразованного читателя. Эту задачу выполнял научно-литературный отдел. В теоретико-просветительском плане бросалась в глаза историческая и исто-риософическая направленность «Русского вестника». В нем постоянно публиковали свои новые работы выдающиеся отечественные историки XIX в. — С. М. Соловьев, Д. И. Иловайский, В. И. Се-мевский, И. Е. Забелин. Не только «преданья старины глубокой», но и события нового времени нашли отражение во множестве документальных очерков о восстании декабристов, о Кавказской и Крымской войнах, об отмене крепостного права. В середине 70-х годов с историко-философской публицистикой в «Русском вестнике» дебютировали В. С. Соловьев и К. Н. Леонтьев. Литературоведение представляли академики Ф. И. Буслаев и Я. К. Грог, известные критики П. В. Анненков, В. П. Боткин, А. В. Дружинин. Естественнонаучная тематика заняла в журнале немаловажное место прежде всего благодаря сериям статей проф. Н. А. Любимова о достижениях физики, акад. А. М. Бутлерова по проблемам психофизиологии и т. д. В области методологии и философии естественных наук Катков не был таким щепетильным, как в политике. Рядом с антидарвинистскими выступлениями печатались статьи молодого профессора К. А. Тимирязева, последователя и пропагандиста учения Ч. Дарвина.

Примечательна и показательна судьба беллетристической части журнала. В конце 50-х годов здесь самым ярким и знаковым событием были сатирические «Губернские очерки» М. Е. Салтыкова-Щедрина. Расцвет сотрудничества с виднейшими прозаиками и попами приходился на 60-70-е годы. В это время в журнале увидели свет романы «Накануне», «Отцы и дети», «Дым» И. С. Тургенева, «Анна Каренина», первые главы «Войны и мира», повести и рассказы Л. Н. Толстого, «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы» Ф. М. Достоевского, произведения А. Н. Островского, Н. С. Лескова, А. Ф. Писемского, П. И. Мельникова-Печерского, стихотворения А. А. Фета, А. К. Толстого, А. И. Плещеева. С начала 80-х годов беллетристический отдел тускнеет. Предвзятая официозность, контрреформистские настроения Каткова накладывали отнечаток на все содержание издания. Из «Русского вестника» исчезли ранее украшавшие его писательские имена. Печатались романы и повести второстепенных, ныне забытых авторов, ангажированных редактором для «литературной поддержки» своих идеологических и политических установок.

«Русский вестник» был одним из немногих отечественных журналов, переживших все реформаторское царствование Александра II и контрреформаторское царствование Александра III. «Русский вестник» явился своеобразным зеркалом целой эпохи подъема и спада российской модернизации второй половины XIX в., отразившим сложный процесс развития принципов и функций печати, противостоявшей демократическому лагерю и проделавшей путь от умеренной либеральной оппозиции через охранительство к тесному союзу с самодержавной властью, идеологическому обеспечению политики имперского абсолютизма.

Для понимания феномена Каткова и его журнализма важно замечание Н. Г. Чернышевского, свидетельствовавшего, что в конце 50-х годов авторитет идей прогресса был «всемогущим над мнениями массы людей с обыкновенными либеральными тенденциями, т. е. тенденциями смутными и шаткими». Как основатель и публицист либерального «Русского вестника» Катков был принят и стал близким этой массе. Но поскольку тенденции оказались «смутными и шаткими», то в 60-х годах и далее тот же Катков и «птенцы гнезда Каткова» (выражение Н. К. Михайловского) под знаменем монархии, патриотизма и порядка овладели этими массами. Привлекательность «Русского вестника» почти автоматически распространилась и на газету «Московские ведомости», когда в 1863 г. ее арендатором стал Катков.

По социальному происхождению Михаил Никифорович Катков принадлежал к разночинцам. Он родился в семье мелкого канцелярского чиновника. Отец умер рано, оставив вдову с двумя малолетними детьми. Детство и юность Каткова прошли в бедности. Он учился в сиротском училище, гимназии, частном пансионе и в 1834 г. поступил на словесное отделение Московского университета. Молодой студент серьезно занимался и самообразованием. Глубокий интерес к немецкой философии сблизил его с кружком Н. В. Станкевича, особенно с В. Г. Белинским, М. А. Бакуниным, К. С. Аксаковым. С отличием окончив университетский курс, в 1841 г. Катков уехал продолжал ь образование за границу — в Германию, Францию, Бельгию.

По возвращении из-за границы Катков получил предложение готовиться к профессорскому званию и в 1845 г. защитил магистерскую диссертацию. Преподавать новому адъюнкту было поручено на кафедре философии. Пять лет Катков читал курсы логики и психологии. Одновременно он готовил докторскую диссертацию, опубликовал серьезные историко-философские сочинения. В это время состоялось его знакомство с профессором Павлом Михайловичем Леонтьевым (1822-1874). Сближение, начавшееся на почве увлечения Шеллингом, переросло в крепкую дружбу единомышленников. До конца своей жизни историк, филолог и публицист Леонтьев оставался верным соратником Михаила Никифоровича во всех редакционно-издательских делах.

Научно-преподавательская карьера Каткова оборвалась в 1850 г. Одним из актов николаевской реакции в пору «мрачного семилетия» было повеление передать все философские дисциплины священникам — профессорам богословия. Кстати для отставленного с кафедры адъюнкта открылась тогда вакансия редактора «Московских ведомостей». Это была еще не та газета,

которая впоследствии принесла Каткову славу и авторитет. Она издавалась университетом, являлась официальным печатным органом. Катков сразу проявил себя умелым редактором. Несмотря на зависимость от ректората, «казенную принадлежность» и жесткость цензуры, газета заметно оживилась. В ней активнее стала участвовать прогрессивная московская профессура, появился постоянный литературный отдел, привлекли внимание читателей отчеты о публичных лекциях и диспутах. За пять лет при Каткове число подписчиков возросло с 7000 до 15 000. В 1855 г. он оставил редакторский ноет в «Московских ведомостях» в связи с основанием собственного журнала.

После журнальных баталий 1861-1862 гг., выступлений «Русского вестника» против «Современника» и Герцена, упрочив свое положение в журналистике и политических сферах, Катков вплотную подошел к реализации давнего плана о заполучении в свои руки ежедневной газеты. О разрешении издавать ежедневный «Листок текущих известий» он просил еще в 1855 г. при создании «Русского вестника», но в этом ему было отказано.

В1862 г. правительство решило вновь, как это практиковалось еще в конце XVIII в., сдать «Московские ведомости» в аренду частным лицам. При поддержке московской профессуры и высокопоставленных политических союзников кандидатуры М. Н. Каткова и П. М. Леонтьева были утверждены в качестве арендаторов и соредакторов газеты. «Департамент Каткова», таким образом, приобрел завершенную структуру: ежемесячный журнал «Русский вестник», еженедельник «Современная летопись» (до 1872 г.), ежедневная газе-га «Московские ведомости» плюс типография. Издания Каткова представляли собой целостное образование, составные части которого взаимодоиолняли и взаимоусиливали друг друга. В этом «трио» у каждого была своя «партия».

Встремлении усилить воздействие на аудиторию Катков предпринимал разного рода перестройки в структуре, организации издательского хозяйства. Здесь примечательна судьба «Современной летописи». До января 1861 г. это был политический отдел внутри «Русского вестника». С ростом объема оперативной информации и писем в редакцию издатель преобразовал «Летопись» в самостоятельный еженедельник. «Русский вестник» удалось таким образом разгрузить от материалов очень важных, но не совсем соответствовавших типу ежемесячного «толстого» журнала.

«Современная летопись», на которую вводилась отдельная подписка, печаталась на 32 страницах, включала в себя официальные известия, небольшие статьи отечественных и зарубежных авторов, политические обозрения,библиографические,театральные, познавательно-развлекательные заметки и т. д. Обширный информационный блок формировался на основе публикаций отечественных и иностранных газет, сообщений агентств и собственных корреспондентов.

Стержневой темой еженедельника были совершавшиеся в стране преобразования. В первом его номере подчеркивалось, что «народы варварские производят революцию, народы образованные идут путем реформ», ибо насильственные перевороты «стоят цивилизации гораздо более того, что ей приносят... Они самые худые проводники прогресса». «Летопись» напечатала все правительственные документы об отмене крепостного права и дала подробный комментарий к ним. Под рубриками «Крестьянское дело» и «Казусы по крестьянскому делу» анализировалась практика новых отношений в деревне.

Характерной особенностью издания было большое количество помещавшихся в нем писем в редакцию. Их авторы поддерживали позицию Каткова, выступали за усиление роли поместного дворянства в преобразовании аграрного сектора.

Демонстрируя «внепартийность» и беспристрастность, Катков открыл страницы «Современной летописи» для обсуждения актуальных социально-экономических проблем в форме читательского диалога. Активный обмен мнениями шел, например, но поводу статьи С. С. Громеки «Неповиновения и побеги рабочих», проекта замены пи гейных откупов акцизным сбором, нового университетского устава, по поводу денежного жалования избранным на общественные должности. Привлекла внимание и вызвала отклики полемика 1861 г. публициста В. К. Ржевского и М. Е. Салтыкова-Щедрина, в ту пору тверского вице-губернатора, об ответственности мировых посредников— непосредственных проводников крестьянской реформы в уездах. Ржевский, ссылаясь, кстати, на «Губернские очерки» своего оппонента, ратовал за полную независимость дворян-посредников от «крутогорской» администрации. Салтыков настаивал на «праве не только правительства, но и общества контролировать действия посредников», выдвигал идею их губернских съездов для коллективной оценки ситуации и отчетов перед обществом.

Тревожным летом 1862 г., в дни петербургских пожаров, студенческих волнений, распространения революционных прокламаций, Катков решительно встал на защиту правительства и его политики. «Современная летопись» из номера в номер доказывала, что «агитаторы и революционеры, говорящие и действующие за русскую землю, не принадлежат ни к одной группе ее действительных интересов», преступно отвлекают народ и власть от благодатных реформ. Редактор прямо указывал на «гнездо» крамолы: «не общество производит радикализм», он «выходит из наших казенных школ, развивается в канцеляриях, где люди, оставшиеся вне интересов жизни, приучаются механически обращаться с ней».

В1863 г., когда «департамент Каткова» пополнился «Московскими ведомостями», еженедельник вновь был преобразован. Он стал «прибавлением» к ежедневной газете. Основные номера раздавались подписчикам вечером, а вдвое уменьшившаяся но объему, 16-странич-ная «Современная летопись» выходила воскресным утром. В ней иереиечатывались важнейшие сообщения из последних выпусков «Московских ведомостей», помещались самые свежие известия и телеграммы. Но в целом информационный блок значительно сократился. Ведущее место заняли статьи и корреспонденции, для газеты слишком большие, но достаточно оперативно откликавшиеся на «злобу дня».

Тематический диапазон материалов соответствовал проблематике общественной и экономической жизни России. В центре внимания кроме «крестьянского дела» находились развитие тяжелой промышленности и банковской системы, железнодорожное строительство, местное самоуправление и судебная часть, народное просвещение. Немало печаталось небезынтересных, насыщенных фактическими данными путевых заметок, отражавших достижения и трудности всего комплекса реформ на бескрайних просторах империи. По уровню компетентности, наблюдательности авторов здесь выделялись «Письма из Восточной Сибири» князя П. А. Кропоткина, социально-экономические очерки о Юге России и об Урале акад. В. П. Безобразова.

С содержательной точки зрения воскресное «прибавление» — это был удачный редакторский прием, позволявший сочетать широкую информированность читателей с оперативной аналитикой, соответствовавшей политическим установкам издателя. Последние номера «Современной летописи» вышли в конце 1871 г. Идеологические и стратегические цели Каткова

прежде всего обусловили продолжительность жизни еженедельника. Именно в 1861-1871 гг. состоялись практически все «великие реформы». В этот период страна пережила первый натиск революционно-демократического и национально-ос- вободительного движения. В такое динамическое время Каткову, разрабатывавшему и отстаивавшему охранительные идеи, необходим был по возможности полный набор изданий для воздействия на общественное мнение и на правительство. Свою часть этой задачи небезуспешно выполнила «Современная летопись».

Катков в считанные месяцы оправдал доверие, оказанное ему как арендатору и редактору «Московских ведомостей». Более того, с этой газетой были связаны звездные часы его журналистско-политиче-ской деятельности.

Вянваре 1863 г. вспыхнуло вооруженное восстание в Варшаве. Дворянская и демократическая партии повстанцев, преследуя различные цели, требовали независимости Польши и восстановления ее в границах 1772 г. Европейские державы во главе с Францией поддержали мятеж и угрожали вооруженным вторжением. В российских высших сферах и в обществе произошло некоторое замешательство по поводу путей выхода из кризиса. Страшила угроза европейской войны, не выветрился еще либерально-освободительный дух. Кат-ковские издания с первых дней заняли предельно четкую и непримиримую позицию: «на берегах Вислы решается важнейший и существеннейший вопрос о неприкосновенности и безопасности наших собственных исконных владений. Наши войска должны знать, что они стоят за общенародное, русское дело».

Отвечая европейской прессе, Катков утверждал, что в мятеже не участвует основная часть поляков — крестьяне, промышленники, торговцы, а поэтому нет оснований говорить о восстании как всенародном. Свое же правительство публицист призывал к немедленному установлению в Царстве Польском жесткой диктатуры, быстрейшему подавлению восстания военной силой. Катков открыто критиковал — и это раньше трудно было даже представить — родного брата императора, наместника в Польше великого князя Константина Николаевича за его компромиссную, нетвердую линию. Зато получил полную поддержку и признательность военного министра Д. А. Милютина и министра иностранных дел А. М. Горчакова. Пока другие газеты и журналы собирались с мыслями и перепечатывали статьи из «Московских ведомостей», Катков прямолинейно и напористо предлагал и обосновывал самые крутые антипольские меры, возводя их в ранг мудрых государетвенных решений. Одновременно «Московские ведомости» выступили инициаторами верноподданнических националистических молебнов и шествий, публиковали адре-сы «общественности» на высочайшее имя с поддержкой наступательной ПОЛИТИКИ в Польше.

На волне имперско-националистического настроения газета поднималась как выразительница «мнений». Но главное то, что, находясь вне правительства, редактор-публицист фактически диктовал ему программы, побуждая к решительным практическим действиям. Это до конца жизни стало амплуа Каткова. Как тонко подметил Герцен, империи «нужен Катков, чтобы объяснить ей самой, что ей надобно отстаивать и что беречь».

Вмногочисленных материалах обсуждались проблемы усиления влияния православной церкви в Западном крае, русификации там помещичьего землевладения и проведения аграрной реформы, чтобы создать в крестьянстве опору для борьбы с восставшими панами и шляхтой. Катков первым, уже 12 января 1863 г., указал правительству на необходимость сочетания военной силы и немедленной отмены крепостнических отношений в западных губерниях. Это, по верному предвидению «Московских ведомостей», «увеличит в Польше число людей, не хотящих ничего знать о революциях и расположенных ценить мирные преобразования ко благу страны». Главным выводом, сделанным Катковым для себя из уроков восстания, было то, что истоки польской революционности следует искать в коренной

России. Л именно — в революционно-демократической среде, в попустительстве и непоследовательной деятельности либеральствующей администрации, которую он не стесняясь обвинял в «измене». Это убеждение еще больше укрепило Каткова на охранительных позициях.

Подчеркивая свою независимость и внепартийность, Катков во все пореформенные годы особо заботился о статусе журналиста. Хотя принцип свободы печати он применял прежде всего к собственным изданиям, но его деятельность в этом направлении имела важное, показательное значение для всей отечественной периодики.

Поскольку в верхних эшелонах власти «лейб-гоф-обер-журналист» (так называл Каткова цензор А. В. Никигенко) постоянно

скем-то дружил, а с кем-то враждовал, то неизбежными, но весьма специфическими были столкновения «Московских ведомостей» с цензурой. Например, весной 1866 г. журналистский и мигающий мир наблюдал за схваткой Каткова и министра внутренних дел П. А. Валуева. Поводом послужили передовицы «Московских ведомостей», в которых МВД обвинялось в бездеятельности, в «покровительстве предателям национальных интересов» страны. Совет главного управления по делам печати вынес газете первое предостережение. Вопреки правилам редактор не только не перепечатал текст этого официального документа, но в «Московских ведомостях» от 3 апреля 1866 г. заявил, что скорее вообще прекратит издание газеты, чем опубликует данное ей предостережение, и предложил Совету «взять предостережение назад». На следующий день, словно подтверждая опасения и предвидения Каткова, произошло покушение Д. Каракозова на Александра II. В Москве состоялась манифестация монархически настроенных студентов в честь «чудесного спасения» Александра II и в защиту Каткова. Но Валуев, решив до конца «проучить» строптивого редактора, добился вынесения газете второго, затем третьего предостережений, за что но закону следовала приостановка издания на два месяца.

Несколько дней «Московские ведомости» не выходили. Затем появился номер, в котором М. Н. Катков и П. М. Леонтьев не без издевки над Валуевым сообщали читателям: «До сих пор в истории этого столетнего издания было только два случая перерыва: один в 70-х годах прошлого столетия во время чумы; другой — в 12-м году при нашествии французов; третьему случаю суждено было осуществиться в настоящее время». Редакторы-арендаторы демонстративно иокину-ли свой пост, около месяца газету подписывал их ближайший единомышленник проф. Н. А. Любимов. Катков не просчитался. В его защиту выступили влиятельнейшие представители «верхов»: сама императрица, усмиритель польского восстания М. Н. Муравьев, шеф жандармов П. А. Шувалов, новый министр просвещения Д. А. Толстой и др.

Наконец, в судьбу газеты и ее редактора вмешался сам царь. В конце июня он принял Каткова и, крепко пожав ему руку, сказал: «Я тебя знаю, верю тебе — считаю своим... Сохрани тот священный огонь, который есть в тебе: я подаю руку тем, кого знаю и уважаю. Гебе не о чем беспокоиться. Я внимательно слежу за „Московскими Ведомостями"; постоянно их читаю. В тебе вполне уверен». Публицист жаловался на «врагов». Последовало разрешение обращаться прямо к императору, минуя «врагов». Проф. П. А. Любимов, описавший встречу редактора с самодержцем, отмечал: «Свидание 20 июня 1866 года, светлым лучом

согревшее Каткова, определило дальнейший характер его деятельности как публициста. С того времени он более и более входил в роль неофициального советника верховной власти». Министр Валуев проиграл. Родился долгосрочный прецедент: отныне принципиальные вопросы, связанные с катко век и.ми изданиями, решались в кабинете Александра II.

Поводов для особого внимания власти, цензуры и публики к газете Каткова было много. «Московские ведомости» откликались на все события по всему спектру преобразований. Служба внутренней и международной информации была поставлена превосходно. По своим каналам, раньше некоторых министров редактор получал из Петербурга все законопроекты, правительственные новости, слухи и решения о служебных перемещениях и мгновенно на них реагировал. Не случайно в воспоминаниях государственных деятелей и чиновников той эпохи сохранились отзывы о том, что чтение «Московских ведомостей» сделалось для них такой же служебной обязанностью, как ознакомление с официальными документами.

В содержательном плане «Московские ведомости» представляли собой примечательный тип формировавшейся в то время общероссийской универсальной политической газеты. Вместе с «Современной летописью» она, конечно, удовлетворяла интересы массового читателя: 6-8 полноформатных страниц несли разнообразнейшую информацию, рассказывавшую и о событиях мирового масштаба, и об уличных происшествиях. Печатались занимательные, развлекательные материалы и даже беллетристика. Однако целевой аудиторией «Московских ведомостей» являлось чиновничество всех ведомств, деловые круги, поместное дворянство. Им в первую очередь адресовались официальные сообщения о высочайших повелениях и новых законах, о назначениях по службе и наградах, придворная и иравительственная, губернская и земская хроники. Потребностям развивавшихся капиталистических отношении отвечали прооранные биржевые, торговые и промышленные известия, финансовые отчеты банков и акционерных железнодорожных кампаний, многочисленные экономические корреспонденции.

Следующей особенностью «Московских ведомостей» был характер передовых статей, появлявшихся почти в каждом номере и принадлежавших, как правило, перу главного редактора. В них на протяжении четверги века Катков шел по горячим следам важнейших событий внутренней и международной жизни, нередко предвосхищал или инициировал эти события. В некоторых случаях представить мнение редакции доверялось единомышленникам издателя. Так, в апреле — мае 1865 г. были опубликованы шесть статей К. П. Победоносцева о судебной реформе.

«Руководящие» выступления влиятельной газеты, безусловно, представляли интерес для всех читателей. Но. по свидетельству близких коллег, Катков «редко говорил к массе. Его лучшие, обдуманные и обработанные статьи всегда были обращены к властным правительственным сферам; это был публицист не столько газетный, сколько государственный». В передовых статьях четко формулировались тезисы, зачастую становившиеся затем, особенно при Александре III, лозунгами правительственной политики. Например, после покушения А. Соловьева на царя 2 апреля 1879 г. редактор так подытожил свои рассуждения: «Страх побеждается страхом. Пагубный страх перед темными силами может быть побежден только спасительным страхом перед законной властью». Или по поводу «партий», мечтавших о демократических, конституционных преобразованиях: «В Российском государстве партию составляет весь русский народ. Гнилой либерализм и гнилой консерватизм оказываются только в нашем гнилом космополитическом и поверхностном образовании».

Социально-экономические вопросы занимали видное место в изданиях Каткова, который привлек к их обсуждению не только ученых экономистов, но и практиков капиталистического строительства. Сам Катков много писал на экономические темы. Он усиленно пропагандировал промышленное развитие, видя в нем гарантию мощи, единства и целостности империи. За исходный пункт здесь принималось железнодорожное строительство — «главный залог нашего успеха, как материального, так

иумственного, политического». Газета Каткова, дававшая полную картину проектирования и создания новых путей сообщения, признавалась безусловным авторитетом в железнодорожном деле. Не статьи нередко иерепечатывались в частной и официальной периодике. Редактор одним из первых забил тревогу по поводу того, что «частные железнодорожные общества получили характер как бы государства в государстве, со своими особыми интересами, часто прямо идущими вразрез с государственным». Заботясь об усилении правительственного влияния на экономику, Катков настаивал на передаче железнодорожного дела в казну. В пом он нашел единомышленника и первым представил публике будущего российского премьера С. Ю. Витте, тогдашнего директора эксплуатации Юго-Западных дорог. Сборнику статей Витте в 1ХХ4 г. была посвящена благожелательная передовица «Московских ведомостей».

Другой «основой государственной жизни» Катков называл тяжелую промышленность, особенно горнозаводскую: «железо

икаменный уголь — главные элемен гы для развития торговоиромышленной деятельности в стране». Состояние добычи минеральных руд и полезных ископаемых, их переработки были детально проанализированы в серии статей И обозрений в «Московских ведомостях». Опираясь на )i it материалы, Катков рекомендовал правительству отдать отсталые, убыточные казенные заводы в частные руки и одновременно поддержать конкурентоспособность российской металлургии на мировом рынке. Поэтому в 70-80-х годах газета много внимания уделила таможенной, тарифной и налоговой системам, протекционистской ноли гике государства.

Катков и публицисты его школы, ожесточенно нападавшие на Парижскую Коммуну, Интернационал и марксизм, не склонны были успокаивать себя славянофильскими рассуждениями о самобытном пути России, на котором ей якобы не грозят конфликты между трудом и капталом. Редактор «Московских ведомостей» предостерегал в 1871 г. верховную власть «от убаюкивания себя мечтами о какой-то недосягаемой для других народов идеальности быта рабочих классов России». Он предлагал заблаговременно уладить возможные столкновения «в чисто юридической и административной фазе». Охранительная мысль, таким образом, выдвигала на первый план принцип государственного патернализма в решении «рабочего вопроса».

При всем стремлении к промышленному развитию редактор «Московских ведомостей» видел Россию в настоящем и будущем аграрной страной, где главный класс —земледельцы. В пом понятии публицист объединял и землевладельцев и крестьян, стремясь подчеркнуть единство их интересов. В то же время Катков неуклонно подчеркивал, что основным «охранительным сословием» является поместное дворянство, интересы которого он отождествлял с «государственной потребностью». Отсюда постоянное внимание газеты к деятельности Дворянского банка, учрежденного специально для упрочения помещичьего хозяйства и расцениваемого как «могущественный рычаг для правильного движения государственно-хозяйственной жизни России». Поддерживая инициативы этого банка и обосновывая продворянскую политику

правительства, редактор доказывал, что «земледельческий класс несет на себе гораздо более тяжести, чем все остальные, и платит огромную премию в пользу промышленников».

Лейтмотив публицистики «Московских ведомостей» — утверждение, что самодержавие должно не столько приспособляться к новым социально-экономическим отношениям, сколько приспосабливать их к себе, к своим потребностям и нуждам. С этой точки зрения издания Каткова пропагандировали выводы о спасительной роли дворянства как главного оплота против демократии, о единении сословий пореформенного общества под скипетром самодержавия в нераздельный народ, о государственно-дворянском характере земского и городского самоуправления.

Утверждение позиций «Московских ведомостей» шло в постоянной полемической борьбе с либеральными «Голосом», «Русскими ведомостями», «Вестником Европы» и олигархически-консервативной «Вестью». В обеспечение своим взглядам большей убедительности и весомости Катков использовал эффективные журналистские приемы. Зачастую в передовой статье анонсировалась идущая следом корреспонденция, подчеркивалась компетентность ее автора, который, естественно, разделял взгляды редактора, подкреплял их дополнительными фактами и аргументами. Или материалы Каткова печатались в окружении многочисленных откликов, выдержек из столичной и провинциальной прессы, отвергавших точку зрения оппонентов «Московских ведомостей».

Реформаторские процессы продолжались и во второй половине царствования Александра II, но зачастую уже на строго охранительной основе. Учебная реформа 1871 г. вполне могла бы быть названа именем Каткова, который пять лет яростно боролся за проведение в жизнь своих педагогических идей. Революционность, материализм и нигилизм, считал публицист, — это продукты расстройства учебного дела. Система образования — по схеме: гимназия — университет — должна формировать официальную интеллигенцию, высший слой послушных верноподданных самодержавного государства. Исходя из этих целей воспитания молодого поколения чиновников, Катков остановил выбор на классической системе обучения с сосредоточением ее на древних языках и математике при ограничении естественных наук и словесности. «Классика и математика вполне обеспечивают гармоническое развитие всех сторон ума человеческого» — такая формула реформы была выдвинута весной 1869 г. в «Современной летописи». «Московские ведомости» не жалели страниц для пропаганды классического образования, сам редактор посвятил десятки статей тому, что только классическая гимназия может дать молодому человеку право поступления в университет. В условиях научно-технического прогресса изъяны классической системы были очевидны, и при обсуждении проекта учебной реформы в Госсовете большинство высказалось против. Но иод воздействием прежде всего катков-ской пропаганды Александр II присоединился к мнению меньшинства и утвердил проект.

Популярность изданий Каткова возросла в годы русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Они, в известном смысле, стали символом сочувствия русского народа угнетенным братским народам Балканского полуострова, оплотом нрославянских настроений. «Московские ведомости» поместили на своих полосах массу материалов, в которых военная кампания представлялась как справедливая, освободительная война, демонстрирующая высокую степень духовной зрелости русского общества. Катков одним из первых ввел в редакции должность военного корреспондента. В связи с появлением новых рубрик, информации непосредственно с нолей сражений и с гатей очевидцев, карт и схем военных событий несколько оживился сам облик «Московских ведомостей».

После осуществления последних реформ Александра II: городской, учебной, военной — Катков в 1874 г. провозглашал: «Переходное время, неизбежное после великих общественных перемен, кончается, наступает пора прочного устроения». Однако уже к концу 70-х годов лидер охранительной публицистики все более убеждался, что реформы и их последствия не только не служат укреплению самодержавия, но подтачивают его основы. Рост революционного, народнического движения, «гнилого либерализма в земствах и судах» являлся для Каткова убедительнейшим доказательством «неправильности» избранного пути, необходимости коренного пересмотра всего совершенного ранее. Мечтая уже в 1877 г. о «России, возвращенной себе самой», он имел в виду реставрацию дореформенной целостности и монолитности самодержавной империи.

Верховная власть в конце 70-х годов тоже была обеспокоена признаками надвигающегося кризиса. Поначалу в ближайшем окружении царя нашли отклик призывы «Московских ведомое гей» установить в стране военно-полицейский режим с целью большей упорядоченное ги и централизации государственного аппарата. Чрезвычайные полномочия получили военные генерал-губернаторы, была создана Верховная распорядительная комиссия. Но затем верх при дворе одержала группировка либеральной бюрократии. «Диктатор» граф. М. Т. Лорис-Меликов взял курс на политику компромиссов, привлечения общественности послаблениями и обещаниями новых реформ. В 1880-1881 гг. для Каткова наступили не лучшие времена. Делавший ставку на поддержку царя, он не мог ни вернуться на либерально-реформаторские позиции, ни выступить против воли императора. Катков подумывал об уходе из журналистики.

Убийство 1 марта 1881 г. народовольцами Александра II Катков публично оценил как возмездие правительству за политическое легкомыслие и малодушие, немедленно обвинил Лорис-Меликова и его администрацию в потворстве «злу» и прямой измене. «Московские ведомости» выразили готовность не на жизнь, а на смерть сразиться с «врагом», к числу покровителей которого Катков относил прежде всего людей «правящих, учащих, ораторствующих и пишущих».

Первоначальная растерянность властей позволила в марте — апреле 1881 г. открыто обсуждать в обществе и печати перспективы будущего развития страны. Александру III настойчиво предлагалось продолжить «великую эру реформ», начатую его отцом. В идейной сумятице громкостью и определенностью выделялся голос «Московских ведомостей». Через три недели после цареубийства газета уверенно заявляла: «Что требуется в настоящее время9 Более всего требуется, чтобы показала себя государственная власть России во всей силе своей, ничем не смущенная, ни расстроенная, вполне в себе уверенная». Либералы обвиняли редактора в призыве к реакции.

Выступления катковской газеты, совместные усилия редактора и наставника нового царя, обер-прокурора Синода К. П. Победоносцева в решающей степени повлияли на колебавшегося Александра III. С передовицами «Московских ведомостей» перекликались ключевые слова Манифеста 29 апреля 1881 г.: «Глас божий повелевает нам стоять бодро на деле правления, в уповании на божественный промысел с верой в силу и истину самодержавной власти, которую мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений». Это было заявление о непоколебимости самодержавия, свертывании преобразований, ревизии состоявшихся реформ, чего и добивались Катков и его единомышленники.

Цен тральной идеей публицистики Каткова и его изданий все более становилось обоснование самодержавия как власти, единственно возможной в России. Любые попытки даже косметических изменений решительно отвергались. В это время заметно обращение «Московских ведомостей» к самым традиционным догматам идеологии царизма. «Русскому царю дано особое отличие от других властителей мира, — почти заклинал Катков в своей газете в сентябре 1882 г. — Он не только государь своей страны и вождь своего народа. Он Богом поставленный блюстителем и охранителем православной церкви. Русский царь

— не только наследник своих предков, он — преемник кесарей». Подобными лозунгами отрезался путь к какому-либо обсуждению изменений в государственном строе.

Постоянно превозносились достоинства поместного дворянства как опоры престола и единственного достойного представителя верховной власти во всех звеньях управления страной. В стремлении к наиболее полной контрреформации официальный идеолог, как и раньше, не останавливался перед нападками на министров, если они проявляли нерешительность. В личном письме Катков объяснял царю, что «Россия имеет две политики, идущие врозь, — одну царскую, другую министерскую». Называя себя «сторожевым псом» самодержавия, он был недалек от истины. И Александр III чрезвычайно дорожил этим. Император искренне скорбел о смерти Каткова в июле 1887 г. Признавая важнейшее значение катковских изданий, император немедленно распорядился о создании специальной комиссии министров во главе с Победоносцевым для решения вопроса о том, в какие надежные руки можно передать «Московские ведомости» и «Русский вестник».

Эволюция Каткова обычно кажется загадкой или получает слишком банальное объяснение в личных выгодах, измене убеждениям, «продажности» и т. д. На самом деле Катков в собственном своем сознании никаких мостов не сжигал, ничему не изменял и тем более никому не «продавался». Он по-своему, шаг за шагом более реально и трезво оценивал российскую общественную жизнь, избавлялся от оптимизма в отношении к внутреннему состоянию страны.

Все это было бы личным делом Каткова, не будь он одаренным публицистом, выдающимся организатором, умелым редактором и полновластным хозяином популярных изданий, которые широко тиражировали его сомнения и откровения. Журналистика сделала Каткова фактом политики и общественной мысли, а также фактом своей собственной истории.

§11. Газеты

Газета, положившая начало русской журналистике, в течение полутора веков своего существования значительно отставала от развития журналов. Капитализация России в пореформенный период дала мощный импульс для совершенствования газетно-издательского дела. Этому способствовала отмена в 1856 г. распоряжения Николая I (от 1836 г.), запрещавшего выдачу разрешений на частные периодические издания общего характера, что позволило открывать новые газеты универсального типа, которые пользовались большим спросом у читателя.

Благоприятные экономические условия, развитие материально-технической базы, рост читательской аудитории, профессионализация прессы создавали почву для бурного развития газетной периодики. С введением в 1850-х годах электромагнитного телеграфа, установлением регулярного телеграфного сообщения внутри России и с другими европейскими государствами возникла необходимость в централизации телеграфной информации и создании телеграфных агентств. В 1866 г.

вПетербурге было организовано первое информационное агентство печати России — Русское телеграфное агентство (РТА), в 1872 г. — Международное (МТА). Они были частными предприятиями и снабжали телеграммами редакции газет, различные учреждения и частных лиц. Телеграфная связь российских городов с Петербургом привели к оживлению газетной прессы не только в столицах, но и в провинции. Появление в 70-х годах скоропечатных машин, увеличение выпуска и удешевление бумаги позволили поднять тиражи, сделать газету более доходной. Большое значение имело развитие железных дорог и других средств связи.

Возникла необходимость в совершенствовании системы распространения газетной периодики. До 60-х годов газеты распространялись преимущественно через подписку, причем розничная продажная цена значительно превышала подписную. Это было невыгодно издателям, так как они не были уверены в реализации всего тиража, предназначенного для продажи. С 1858 г. редакциям было разрешено продавать издание в своих конторах, а с 1862 г. допускалась торговля в розницу на улицах. С годами этот способ распространения газет получит широкое развитие: пресса будет продаваться в киосках, на улицах, на станциях железных дорог. В 1878 г. в Петербурге были организованы Артель уличных продавцов произведений печати и Общий склад изданий для разносной торговли газет и журналов, которые объединили более ста работавших. Благоприятно отразилось на развитии газет принятое в 1862 г. разрешение публиковать частные

объявления, освещать судебные процессы, а также предоставленное «Временными правилами» 1865 г. право большинству столичных издании выходить без предварительной цензуры, что позволило расширить рамки частного газетного дела.

Все эти обстоятельства не замедлили сказаться на увеличении числа газет. Если за десятилетие с 1845 но 1854 г. появилось лишь 6 новых газет (преимущественно правительственных и специального характера), то в 1856-1864 гг. их становится уже 60. Количественный рост сопровождается увеличением периодичности, появляется тенденция к росту числа ежедневных газет. В то время как до 1855 г. в России существовало лишь три ежедневные газеты («Северная пчела», «Санкт-Петербургские ведомости» и «Русский инвалид»), в 1870 г. выходит уже 38 ежедневных газет и 132 газеты иной периодичности (не реже 1 раза

внеделю). Первенство по количеству и разнообразию газет сохраняет Петербург, оставляя за собой Москву и провинцию: так, в 1870 г. при общем числе выходивших 38 ежедневных газет 17 из них издавались в Петербурге, 4 в Москве и 17 в остальных городах России.

Учитывая растущее влияние газетной прессы на общественное мнение, расширение круга читателей, спрос на оперативную информацию универсального характера, интерес читателя к политическим вопросам, преобладающим становится тип универсальной газеты.

Универсальная общественно-политическая газета во второй половине XIX в. была представлена большой и малой прессой. Терминами «большая пресса» и «малая пресса» обозначались группы изданий в зависимости от их структурно-информационных характеристик, цены и от специфики их аудитории. Малая пресса формировала своего рода

«нижний» информационный уровень, отражавший обыденные читательские интересы. Газеты малой прессы отдавали предпочтение местному материалу, сенсации, криминальным новостям, второразрядной беллетристике. Аудитория этих изданий была пестрой но социальному составу, преимущественно малообразованной. Большая пресса ориентировалась на образованного читателя, стремившегося получать качественную информацию, и была более сбалансированной в тематическом

ижанровом отношении, представлена не только информационными и развлекательными материалами, но и аналитическими. Однако и те и другие стремились дать своему читателю универсальное, разнообразное чтение. Универсализация является также ведущей тенденцией в развитии издательств (М. О. Вольфа, А. А. Краевского, А. Ф. Маркса, А. С. Суворина), в деятельности журналистов, поставлявших в газеты самую разную ий-

формацию, в изменении (расширении) программ специализированных изданий, включавших в себя политические и литературные отделы. Стремление к универсальности отражалось в большой и малой прессе, в иллюстрированных, рекламных

исправочных изданиях.

Обязательным атрибутом универсальных газет было освещение политических, экономических и литературных аспектов. В одних преобладала политическая тематика, в других — экономическая и литературная. Характер газеты во многом зависел от читателя, которому она адресовалась. Так создается газета политическая и литературная (в Петербурге — «Весть», «Голос», «Неделя», «Очерки», «Новое время», «Петербургская газета»; в Москве — «Наше время», «Русский», «Московский вестник»); политическая, экономическая и литературная (в Петербурге — «Биржевые ведомости», «Народная летопись», «Народное богатство»; в Москве — «День», «Москва», «Русская газета») и иные виды газет, в которых политика и литература сочетаются с другими аспектами. Показательно, что многие отраслевые (экономические) газеты также вводят политические и литературные отделы.

Появление массового читателя сделало газету жизненной необходимостью для всех слоев общества, а газетное дело доходным предприятием, на что незамедлительно отреагировали дальновидные издатели и журналисты — А. В. Старчевский, А. А. Краевский, М. Н. Катков, А. С. Суворин. В 1862 г. А. В. Старчевский преобразовал еженедельный журнал «Сын Отечества» в ежедневную дешевую газету для «среднего сословия». Вслед за «Сыном Отечества» другие журналы («Якорь», «Русская сцена») преобразуются в газетные издания. Издатель «Отечественных записок» А.А. Краевский, редактировавший в 1852-1862 гг. газету Академии наук «Санкт-Петербургские ведомости», после прекращения срока аренды (с 1863 г.) начинает издание газеты «Голос». М. Н. Катков в 1861 г. реформирует журнал «Русский вестник», преобразовав отдел «Современная летопись» в самостоятельную еженедельную газету, а с 1863 г. становится арендатором-издателем «Московских ведомостей». С 1876 г. А. С. Суворин начинает издавать «Новое время», ставшее особенно популярным во время русско-турецкой войны.

Увеличение числа газет привело к усилению конкуренции между ними, к ориентации на определенного читателя. Несмотря на общую тенденцию к универсализации газет, каждая из них стремится найти своего читателя, учесть его интересы, социальное положение, материальные возможности. Содержание, структура газеты, стоимость годовой подписки и даже жанры публикаций ориентированы именно

на того читателя, которого обслуживает газета. Связь издания с читателем приобретает двусторонний, постоянный характер. Распространенное еще в журналистике XVIII в. «письмо к издателю» перестает быть литературным приемом и превращается в газетный жанр, за которым стоит реальный корреспондент. Редакции начинают вести работу с письмами читателей, печатать их, комментировать. Не только в большой, но и в малой прессе появляется отдел «Ответы редакции». Способы привлечения читателей к газете становятся все более разнообразными: бесплатные приложения (чаще всего литературные, но также и другие — листы мод, объявления, воскресные приложения с картинками и т.п.), вторые издания газет в виде вечерних выпусков, система льгот и скидок, различные благотворительные акции, в которых газета выполняла организаторскую функцию. Борьба за читателя, жесткая конкуренция вынуждают редакции прибегать к саморекламе, выпуску юбилейных номеров изданий, рассказывающих об истории газеты, о ее сотрудниках. Эти номера оформлялись нетрадиционно, с использованием иллюстраций, других элементов украшения. Газеты сообщали читателям о новшествах, используемых для улучшения издания, рассылали читателям пробные номера. Внимание к читателю резко возрастало по мере приближения подписки, во время подписных кампаний. Редакции стремились учитывать изменения, происходившие в читательской среде. С развитием капитализма, с приобщением к различным областям деятельности новых слоев населения, с ростом городов появился и новый массовый читатель — купцы, приказчики, мелкие служащие, ремесленники, извозчики. С увеличением читателей, при росте сумм, вырученных от подписки, розницы, доходов от рекламы к газетному делу потянулись предприниматели, купцы, банкиры, чиновники.

Потребности читательской аудитории и коммерческий интерес издателей вызвали к жизни новый тип газеты, которого читатели не знали раньше, — это дешевые, массовые издания, рассчитанные на «среднего» читателя. В Петербурге начало таким изданиям было положено «Сыном Отечества» А. В. Старчевского, в Москве — «Русской газетой» С. А. Поля, который установил годовую плату в 3 рубля 50 копеек, сделав газету доступной каждому. Преимущественное внимание эта газета уделяла общественно-политическим и экономическим вопросам, которые трактовала в умеренно-либеральном духе, была рассчитана на «средний и недостаточный круг» общества. Вслед за ними появляются другие дешевые газеты. В Петербурге это «Русский листок», который выходил в 1862-1863 гг. два раза в неделю, имел цену годовой подписки 2 рубля 50 копеек (для учителей народ-

ных школ предусматривалась скидка на 1 рубль). В Москве выходит целый ряд дешевых газет: «Московский вестник», «Оберточный листок», «Московский курьер», «Русские ведомости». Самым дешевым и одним из наиболее любопытных изданий этого типа был еженедельный «Оберточный листок. Газета литературная и промышленная», который выходил в Москве в 1860 г. и стоил всего 1 рубль 50 копеек в год. Газета печаталась в формате большого листа на четырех полосах твердой бумаги, удобной для обертки покупок. Редакция рекомендовала владельцам торговых лавок использовать ее для упаковки товаров, что давало бы возможность беднейшим слоям населения бесплатно получать полезное чтение. Дешевые, массовые газеты встречались не только среди универсальных, но и среди специальных изданий, рассчитанных на определенный круг читателей: народные, театральные, иллюстрированные («Народная газета», «Воскресный досуг», «Иллюстрированный листок», «Листок для всех» и др.).

В1860-1870-х годах распространение получают вечерние выпуски газет, которые отличались более свежей информацией. Первое вечернее издание вышло при петербургской газете «Посредник промышленности и торговли» в 1857 г., затем этот пример использовали «Очерки», «Биржевые ведомости», «Санкт-Петербургские ведомости», «Русский инвалид». Газета «Московские ведомости» с переходом к М.Н. Каткову в 1863 г. фактически превратилась в вечернюю газету, так как выходила в 5 часов вечера. К этому времени относятся первые опыты создания и воскресных газет еженедельного типа, и специальных воскресных выпусков ежедневных газет. В них, как правило, помещалось больше занимательного чтения, встречались иллюстрации юмористического или сатирического характера, публиковались общеобразовательные статьи, фельетоны. Наиболее содержательно и интересно составлялись воскресные выпуски «Сына Отечества» Старчев-ского и «Санкт-Петербургских ведомостей» Корша.

Капитализация всех сторон городской жизни породила массовый спрос на внутригородскую событийную и статистическую информацию и вызвала к жизни тип местной городской газеты с преимущественным вниманием к сенсации, криминальной хронике, городскому быту. Эта пресса несла на себе черты бульварной журналистики. Центральными фигурами таких газет становятся репортер и фельетонист. Предтечей малой прессы считается «Петербургский листок. Газета городской жизни и литературная» (1864-1917). На полосах «Петербургского листка» господствовала хроника городской жизни, сначала помещавшаяся без всякой системы, затем сгруппированная в

отделы и рубрики: «Слухи и вести», «Мимоходом», «Уличный листок», «Справочный листок», «Петербургский калейдоскоп», «Биржа». Открывалась газета не громоздкими передовыми статьями, как в солидных изданиях, а информационными подборками. Редакция ставила своей задачей сообщать факты сжато, без ненужных и излишних рассуждений, короткими абзацами. Отделы также дробились на части, содержавшие каждая свою новость. Большие тексты встречались лишь в подвалах полос, где традиционно размещалась беллетристика с продолжением. Газета выходила 4 раза в неделю, ее подписная цена составляла 4 рубля. У основания «Петербургского листка» стояли издатели братья Зарудные и редактор А. С. Афанасьев-Чуж-бинский. Период становления газеты проходил трудно, убыточно, мешали многочисленные судебные процессы, руководство газеты часто менялось. К началу 1867 г. «Петербургский листок» имел лишь 600 подписчиков. Положение изменилось в 1870 г., с приходом к руководству газетой А.А. Соколова, до этого являвшегося сотрудником «Листка». Он получил разрешение на расширение программы, увеличил периодичность выхода до 5 раз в неделю. Тираж в 1870 г. достиг 9000 экземпляров и продолжал неуклонно расти, возросло также число иногородних подписчиков. «Листок» при Соколове стал приносить доход до 15 000 рублей в год.

Между тем газете приходилось бороться за читателя не только с большой столичной прессой, но и со своими непосредственными конкурентами на читательском рынке малой прессы и прежде всего с появившейся в 1867 г. «Петербургской газетой», которая поначалу заявила о себе как о политическом и литературном издании, что проявилось и в жанрово-тематической структуре: номер открывался передовой статьей («Внутренним обозрением»), затем шла рубрика «Провинциальные известия», традиционный фельетон и довольно большие литературно-критические и театральные статьи-обозрения. Однако выдержать конкуренцию с другими солидными изданиями «Петербургской газете» оказалось не под силу (в 1874 г. ее тираж составлял 3800 экземпляров), и постепенно, не утрачивая некоторых признаков большой общероссийской газеты, она перестроилась на освещение городской жизни, ч го отразилось на содержании и оформлении издания: преобладание информации, дробность текста, шрифтовое оформление свидетельствовали о ее принадлежности к малой прессе, в ней все явственнее проступали черты бульварной газеты. Как показали последующие десятилетия, редакция сделала верный выбор: на этом пути «Петербургскую газету» ждал успех.

Развитие России по капиталистическому пути tie только вызвало

усиление роли экономической и хозяйственной тематики в универсальных газетах, но и привело к росту специализированной прессы, причем здесь, как и вообще в газетах этого времени, происходит процесс вытеснения официальных и казенных изданий частными. Это были газеты торговые, экономические, посвященные различным сторонам хозяйственной деятельности. Специализированная периодика пополняется в 60-х годах медицинскими газетными изданиями («Московская медицинская газета», «Медицинский вестник», «Домашний врач»). Проведение судебной и земской реформы вызвало к жизни московскую «Юридическую газету» и петербургскую «Всеобщую газету, земскую, судебную и политическую». Специальная научная, педагогическая и женская частная периодика была представлена в этот период лишь журналами. В I Ierepoypre в 1860-1862 гг. выходила единственная газета для детей «Калейдоскоп». Отмена в 1862 г. театральной цензуры способствовала возникновению театральных и музыкальных газет («Антракт», «Русская сцена», «Музыка и театр», «Музыкальный сезон»).

Примечательным явлением газетной прессы стали иллюстрированные еженедельники, занимавшие среднее положение между газетами и тонкими журналами и издававшиеся но широкой программе, мало чем отличавшейся от универсальных газет. Начало им положили петербургские еженедельники «Иллюстрация. Всемирное обозрение» (1858-1863) и «Иллюстрированный семейный листок» (1859-1863), которые вскоре объединились в «Иллюстрированную газету». С 1869 г. А.Ф. Маркс начал издавать в Петербурге еженедельный иллюстрированный журнал для семейного чтения «Нива», который вскоре станет признанным лидером среди изданий этого типа.

Интенсивное развитие частного газетного дела оказало влияние на официальные издания, которые вынуждены были перестраиваться под натиском мощной конкуренции со стороны частных общественно-политических газет.

Втечение долгого времени правительственная общественно-политическая газетная периодика была представлена лишь газетами, выходившими на иностранных языках: «Sanct-Petersburger Zeitung», (орган Министерства народного просвещения) и «Journal de Saint-Petersbourg» (орган Министерства иностранных дел). В 1862 г. появилась созданная но инициативе министра внутренних дел П. А. Валуева «Северная почта». На это предприятие было выделено из казны 40 000 рублей. С целью привлечения способных публицистов в «Северной почте» платили больше, чем в редакциях частных изданий. Кроме того, для лучшего распространения газеты ее подписная цена была

установлена ниже, чем у частных газет, и намного ниже ее себестоимости, а губернское руководство получило циркуляр, который обязывал полицию способствовать подписке на газету. Однако, несмотря на все усилия редакции и обязательную