1 ЖУРНАЛИСТИКА 1855 - 1870

бюджет журнала).

Обязанности между основными сотрудниками «Современника» в 1859 г. распределялись следующим образом: за Некрасовым оставалось общее руководство журналом и беллетристика; Чернышевский руководил отделом публицистики; Добролюбовов—-отделом критики и библиографии; Елисеев вел внутреннее обозрение; Михайлов и Шелгунов освещали вопросы иностранной науки и литературы, а также женский вопрос; Панаев вел фельетон. Коллективные формы работы в журнале пришли на смену персональному журнализму.

В обстановке растущей пореформенной реакции (расстрел крестьян в селе Бездна Казанской губернии, репрессии против студентов, закрытие Петербургского университета) радикальное направление «Современника» нривлекало все большее внимание III Отделения. Нсентября 1861 г. за участие в составлении листовок был арестован один из ведущих сотрудников журнала М. Л. Михайлов. Распространялись слухи, что в 1862 г. «Современник» издаваться не будет. Редакции пришлось выступить с обращением к читателям, опровергая эти слухи. Однако в июне 1862 г. «за вредное направление» издание журнала было приостановлено на 8 месяцев, а 7 июля был арестован Чернышевский. Поводом для ареста послужило перехваченное на границе письмо А. И. Герцена и Н. П. Огарева к С. Серно-Соловьевичу, в котором предлагалось издавать «Современник» в Лондоне или Женеве.

Приостановка «Современника», смерть Добролюбова в 1861 г., Панаева в 1862 г., арест и последовавшая затем ссылка Чернышевского принесли невосполнимые утраты для журнала.

§ 4. II. А. Некрасов — -журналист, издатель и редактор («Современник», «Отечественные записки»)

Николай Алексеевич Некрасов вошел в историю русской культуры не только как национальный поэт, но и как крупнейший журналист, редактор журналов «Современник» (1847-1866) и «Отечественные записки» (1868-1877) и книгоиздатель. В его творческой биографии

эти сферы деятельности слиты так органично, что литературные оппоненты язвительно называли его стихи «поэзией журнальных мотивов», а ближайшие журнальные сотрудники были склонны считать, что значение его журнально-издательской деятельности «даже превосходит цену его собственной поэзии».

Нельзя забывать, что помимо врожденных способностей у Некрасова-журналиста были замечательные учителя. Приехав в Петербург летом 1838 г. в свои неполные семнадцать лет, он уже в октябрьском и ноябрьском номерах «Сына Отечества» напечатал свои первые стихи, жил некоторое время в квартире редактора этого журнала Н.А. Полевого. Вспоминая в конце жизни о встречах с Полевым, Некрасов писал: «Дал мне работу, я переводил с французского, писал отзывы о театральных пьесах, о книгах, ничего о них не зная, ходил в Смирдинскую библиотеку-кабинет, бирал кое-какие материалы, и заметки составлялись. Так я писал и сам учился».

Уже к концу 1839 г. Некрасов был вхож в редакции всех петербургских журналов и известен как способный журнальный работник и литературный критик, так что, когда Ф.А. Кони, основавший в начале 1840 г. новый журнал «Пантеон русского и всех европейских театров», стал подыскивать себе надежного помощника по редакции, его выбор нал на Некрасова. А с осени 1840 г. иод редакцию Кони перешла и «Литературная газета», издававшаяся А.А. Краевским, и Некрасов становится одним из основных сотрудников обоих изданий, редактируемых Кони. Исполняя обязанности помощника редактора (заказы и сбор материалов, связь с типографией, чтение корректур и т. д.), Некрасов выступает в «Пантеоне...» и «Литературной газете» во всех литературно-журнальных жанрах: проза, поэзия, драматургия, критика, публицистика — под собственным именем, под псевдонимами (Н. Перепельский, Феоклист Онуфрич Боб, Белопяткин и др.) и анонимно.

На весенне-летний период 1841-1842 гг. Кони уехал в Москву, и помимо авторской работы для «Пантеона...» и «Литературной газеты» Некрасову пришлось выполнять обязанности редактора этих изданий. Авторитетным консультантом и советчиком Некрасова в это время бывал издатель «Литературной газеты» и редактор «Отечественных записок» А. А. Краевский, который уже в 1841 г. привлек Некрасова к участию в своем журнале. С первого номера «Отечественных записок» 1843 г., оставаясь основным сотрудником критического отдела «Литературной газеты», Некрасов вместе с И. И. Панаевым участвовал в сатирических «Литературных и журнальных заметках» В. Г. Белинского. А в отсутствие Белинского (лето 1843 г.)

Некрасов взял на себя час п. его обязанностей ио критическому отделу журнала Краевского.

Белинский, возглавлявший в 1840 г. литературно-критический отдел «Литературной газеты», оценил Некрасова как журналиста гораздо раньше, чем как поэта. В массе петербургских «журнальных рабов» критик разглядел сотрудника, который как будто от рождения владел всеми литературными жанрами и видами журнальной работы. Впоследствии, вспоминая о работе в «Литературной газете», Некрасов писал: «Отзывы мои о книгах обратили внимание Белинского, мысли наши в отзывах отличались замечательным сходством, хотя мои заметки в газете но времени часто предшествовали отзывам Белинского в журнале. Я сблизился с Белинским». «Поворог*к правде» — так определил сам Некрасов значение для него личного сближения с Белинским. Оставаясь постоянным сотрудником «Литературной газеты» и «Отечественных записок», Некрасов в 1843 г. активно участвовал в литературно-критическом отделе газеты «Русский инвалид» (фельетонная рубрика «Журнальные отметки»), перешедшей под редакцию Краевского. К этому времени относятся и первые опыты самостоятельной редакционно-издательской работы Некрасова, и первые попытки организации свежих литературных сил в одном печатном органе. В моде были «копеечные» развлекательные издания, и Некрасов использовал это обстоятельство для издания, имеющего литературно-общественное значение. В течение 1843 г. он с помощью книгопродавца А. И. Иванова издал два выпуска сатирических «Статеек в стихах, без картинок», в которых кроме самого редактора участвовали поэт и актер Н. И. Куликов и молодой литератор В. Р. Зотов. Издание заслужило одобрительный отзыв Белинского и пользовалось успехом у читателей.

Осенью 1843 г. Краевский продал свои права на издание «Литературной газеты» книгопродавцу А. И. Иванову, оставив за собой обязанности ответственного редактора. Однако фактически принять на себя исполнение обязанностей редактора «толстого» журнала «Отечественные записки» он не смог. «Краевский по контракту взял на себя всю работу за 18 000 рублей ассигнациями, — вспоминал впоследствии Некрасов, — а сдал мне всю ее за 6000 рублей в год. В газете был отдел „Дагерротип", весь он исписывался мною и в стихах, и в прозе. Я как-то недавно расчел, что мною написано всего журнальной

работы до 300 печатных листов». Некрасов руководил «Литературной газетой» до мая 1845 г. Начало его работы в качестве неофициального редактора ознаменовалось программной статьей «Взгляд на главнейшие явления русской литературы в 1843 году», на-

печатанной в двух первых номерах газеты 1844 г. В этом году им было написано большинство рецензий, но основная часть его авторской работы была связана с публицистическим отделом под рубрикой «Петербургская хроника».

В своих рецензиях, статьях, фельетонах и сатирических заметках Некрасов популяризирует и защищает творчество М. Ю. Лермонтова, А. В. Кольцова, А. И. Герцена, Н. П. Огарева, молодого И. С. Тургенева. Уже в статье «Взгляд на главнейшие явления...» Некрасов обнаруживает глубокое понимание долговременных и вечных задач и целей литературы, ее роли в современном обществе, которые, несомненно, шире интересов еще только нарождавшейся «натуральной школы». С уничтожающей иронией он говорит здесь о трех родах современной литературы, одинаково далеко стоящих от высоких целей подлинного искусства: литературы «грязной, копеечной», литературы «промышленной» и литературы «старческой, смотрящей на вещи глазами доброго старого времени», «с ожесточением... предающей анафеме все новое и лучшее». Им, этим родам литературы, считает Некрасов, противостоит другая, «только что возникающая».

Полемические, сатирические выступления Некрасова-журналиста в этот период направлены против Ф. В. Булгарина, Л. В. Бранта, Н. И. Греча, К. П. Масальского, О. И. Сенковского, Н. А. Полевого.

Летом 1844 г. Некрасов совместно с Белинским и Тургеневым разрабатывает идею и план художественно-публицистического освоения петербургской жизни в многотомном альманахе по типу широко известных в то время французских «физиологии». Подготовка альманаха к изданию сопровождалась рядом методологических ста гей, «типовых» публикаций, рекламных объявлений и анонсов в «Литературной газете», «Отечественных записках», «Русском инвалиде» и других изданиях. С мая 1845 г. Некрасов оставляет «Литературную газету», вновь перешедшую иод редакцию Кони, для самостоятельной редакционно-изда-тельской деятельности и до конца этого года выпускает в свет две части «Физиологии 11етербурга». Некрасовский альманах стал одним из первых коллективных изданий, в основу которого была положена социально-преобразующая идея, декларированная Белинским во «Введении» к первой части «Физиологии Петербурга». Издание сопровождалось рекламными анонсами и рецензиями Некрасова и Белинского в «Литературной газете», «Русском инвалиде» и «Отечественных записках».

Подготовка и издание первого альманаха произведений писателей «натуральной школы» сопровождались двумя другими литературными предприятиями Некрасова, имевшими сугубо коммерческое значение для материального обеспечения альманаха: книжек «Полька в

Париже и Петербурге» и «Дедушка Крылов», составленные по заказу Некрасова Григоровичем.

Не отказываясь от мысли готовить следующие выпуски «Физиологии Петербурга», Некрасов уже в первой половине 1845 г. задумал издание нового типа: сборник, который бы объединял передовые силы русской литературы, сплоченные вокруг Белинского. В отличие от предыдущего альманаха, авторов которого объединяла задача «физиологического» исследования разных сфер жизни Петербурга в очерковой, публицистической форме, новый альманах под названием «Петербургский сборник» должен был стать органом демократического направления русской литературы во всех ее жанрах — прозе, поэзии, публицистике, критике. Эта книга вышла в свет в начале 1836 г.

Одновременно с подготовкой «Петербургского сборника» Некрасов собрал и издал небольшой по объему дешевый сатирический альманах, доступный по цене и содержанию любому русскому читателю. В новом качестве это издание, иллюстрированное П. А. Федотовым, А. А. Агиным и другими художниками и названное «Первое апреля», продолжало традицию некрасовских «Статеек в стихах...». Кроме самого Некрасова в нем приняли участие Григорович, Достоевский, Кульчицкий, Панаев.

Выход четырех книг некрасовских альманахов в течение одного года (март 1845 — апрель 1846) существенно изменили журнальную и литературно-общественную ситуацию в России. Сформировалось, окрепло и к середине 1846 г. стало господствующим новое литературное направление — «натуральная школа», которое сразу завоевало сочувствие и симпатии большинства русских читателей.

Альманахи Некрасова, принесшие славу не только их молодым авторам, но и редактору-издателю, обеспечили условия (авторский коллектив, общая идейная платформа, читательское признание) для организации нового печатного органа передовых сил русской литературы во главе с Белинским и Некрасовым.

Первоначально возник замысел купить право на издание какого-либо из существовавших петербургских журналов, но реализовался он в иной форме: был заключен договор об аренде журнала с П. А. Плетневым — издателем основанного еще А. С. Пушкиным и утратившего после гибели поэта популярность «Современника». В качестве официального редактора был приглашен университетский профессор и цензор, опытный журналист А.В. Никитенко, что обеспечивало надежную защиту от повышенного внимания к журналу со стороны цензурного ведомства.

Редакционные объявления о подписке на обновленный «Современник» 1847 г. содержали «парадный» список лучших русских бел-

летристов, публицистов и ученых, согласившихся участвовать в журнале Некрасова, и готовых к печати материалов.

Для обеспечения успеха преобразованного «Современника» в борьбе за подписчика Некрасов считал необходимым безоговорочную, демонстративную «перемену квартиры» основных сотрудников «Отечественных записок». Сделать это сразу оказалось невозможным: Краевский обладал мощной материально-финансовой базой, а журнал его — огромным читательским авторитетом. Острая, затянувшаяся на многие годы борьба двух лучших в России журналов-соперников, как правило, не носила принципиального общественного характера, объективно способствовала обоюдному совершенствованию качества журнальной продукции и повышению авторских гонораров. В этой неравной борьбе Некрасов обнаружил бойцовский характер, способности журналиста, редактора, издателя и коммерческую сметку — качества, которых не имели его товарищи по редакции.

Обладая абсолютным литературным вкусом, Некрасов безошибочно предугадывал читательское восприятие готовящихся публикаций. Тонкий знаток психологии подписчика, Некрасов в своих заботах о популяризации журнала в широких

читательских кругах не пренебрегал и внешними эффектами. Особое значение он придавал «подаркам» для подписчиков — бесплатным приложениям к «Современнику». «При хорошем журнале хороший подарок — вещь очень нелишняя», — писал он

вфеврале 1848 г. официальному редактору Никитенко, сообщая ему о готовящемся «Иллюстрированном альманахе». Это издание, уже отпечатанное и готовое к рассылке заранее оповещенным подписчикам «Современника», было запрещено цензурой. Понеся огромные убытки, Некрасов спешно подготовил и провел через цензуру другой «подарок» — «Литературный сборник» (1849), выполнив таким образом свое обещание.

Втечение долгих лет «Современник» Некрасова — солидный «литературный, ученый и политический» журнал выходил с красивыми цветными картинками мод из Парижа и непременной статьей о новых веяниях в этой области. Убежденный, что без отдела мод журнал утратит значительную часть подписчиков, Некрасов стойко переносил насмешки и отказался от картинок лишь тогда, когда «Современник» занял господствующее положение в русской журналистике.

Величайшей заслугой Некрасова-журналиста является не только факт участия в его журналах практически всех замечательных беллетристов, поэтов, критиков, публицистов и ученых середины и второй половины XIX столетия, но и го обстоятельство, что едва ли не каж-

цый и I этих талантов был замечен Некрасовым и вошел в большую литературу через его издания. В «Петербургском сборнике» был напечатан, как уже говорилось, первый роман Достоевского, с «Современником» Некрасова связан расцвет беллетристического таланта Герцена («Кто виноват?», «Сорока-воровка»); малоизвестный тогда поэт И. С. Тургенев с первого номера некрасовского «Современника» печатал в нем свои знаменитые «Записки охотника» (название этого цикла рассказов, кстати, придумано самим Некрасовым), а затем до конца 1850-х годов был одним из основных и любимейших читателями авторов «Современника»; здесь же начинал (повестью «Детство», 1S52) и очень скоро завоевал огромную популярность Л.Н. Толстой. На страницах некрасовских «Современника» if «Отечественных записок» расцвели таланты А. Н. Островского, М. Е. Салтыкова-Щедрина (последний после смерти Некрасова заменил его на посту редактора «Отечественных записок»); с журналами Некрасова тесно связано творчество А. И. Гончарова, Д. В. Григоровича, А. Ф. Писемского, Г. И. Успенского, Н. В. Успенского, Н. Г. Помяловского и мно-i их других писателей. По выражению Н. К. Михайловского, одного из галантливейших публицистов некрасовских «Отечественных записок», Некрасов «провозил» на своих журналах «груз высокохудожественных произведений, составляющих ныне общепризнанную гордость литературы».

Некрасов умел находить и смело привлекал к литературной деятельности талантливых самоучек из самых демократических слоев российского общества. В «Современнике» печатались и обрели известность Ф. М. Решетников — сын разъездного почтальона в Перми, Г. Н. Потанин — сын крепостного в Симбирской губернии; во время Крымской войны наряду с «Севастопольскими рассказами» Толстого Некрасов напечатал в «Современнике», а затем выпустил отдельной книжкой серию устных солдатских рассказов, вызвавшую огромный интерес читателей и критиков.

С самого начала издания своего журнала Некрасов взял критико-библиографический отдел «Современника» под особый контроль, от которого не был свободен даже Белинский. Известны случаи, когда он добивался исключения отдельных «неуместных» для «Современника» суждений его ведущего критика и собственноручно правил его статьи. Такое строгое отношение к собственно журнальным отделам, к их содержанию и особенно к подбору сотрудников этих отделов было неизменным принципом Некрасова-редактора на всем протяжении его журнально-издательской деятельности. В одной из редакционных статей 1850 г. Некрасов и Панаев раскрывали этот

принцип в декларативной форме: «Мнение редакции „Современника" выражается в „Критике" и в „Библиографии", и здесь досужему критику и доброжелателю „Современника"' предоставляется полное право искать противоречий. Но искания его едва ли будут успешны».

Гораздо более гибким (и в этом он тоже всегда оставался последовательным) было отношение Некрасова к другим отделам своих журналов. Это касается и отдела публицистики (в «Современнике» — «Смесь», в «Отечественных записках» — «Современное обозрение»). «В нашей журналистке, — писали редакторы «Современника», — стремление к строгому, доходящему до мелочей единству взглядов и мнений во всех статьях журнала стеснило бы только круг его сотрудников. Кто не согласится, что если журнал наш не придерживается отсталых и ограниченных суждений, не хвалит достойное хулы и не порицает достойное хвалы, — то вот и все, что можно от него требовать». В течение нескольких лет Некрасов снисходительно относился к «парадоксам» и «ошибочным отзывам о тех или других предметах» талантливого А. В. Дружинина, доверив ему в «Современнике» фельетонное обозрение русской журналистики иод журнальной маской Иногороднего подписчика, пока не разошелся с ним окончательно во взглядах на общественную роль искусства.

Вредакторской работе (в узком смысле — в подготовке журнальных материалов к печати) Некрасов, как правило, относился к тексту сотрудника чрезвычайно бережно и уважительно. Постоянный сотрудник журнала Некрасова (как в «Современнике», так и в «Отечественных записках») был избавлен от редакторской «цензуры» и мелочных придирок к тексту. Непринципиальные, но существенные для редакции расхождения в мнениях с автором публикуемой статьи иногда отражались

взаметках на полях рукописи для автора или не-чатно в специальных редакционных примечаниях к ней. К способу «коренного редактирования» журнальных материалов, характерному, например, для О. И. Сенковского и М. Е. Салтыкова-Щедрина, Некрасов прибегал чрезвычайно редко, чаще всего по просьбе молодых малоопытных авторов или с их согласия.

Впервые годы издания «Современника» Некрасову приходилось быть не только руководителем, но и ведущим сотрудником всех отделов журнала. Он писал фельетонные обозрения литературно-общественной жизни, редакционные полемические выступления, рецензии, сатирические заметки, информации и анонсы. Основным помощником и соавтором Некрасова (под традиционной маской Новый поэт) в «журнальных» (критико-иублицистических) отделах «Современника» в ни годы был И.И. Панаев. Этой же маской оба редак-

тора «Современника», писавшие совместно и редакционные статьи, пользовались в «Современнике» для рецензий и фельетонов (коллективных и индивидуальных).

Прирожденный журналист, Некрасов отличался всегдашней готовностью к коллективному творчеству с самыми разными авторами, в любом литературном и собственно журнальном жанре. Помимо принципиально коллективных журнальных материалов (редакционные статьи, объявления о подписке, коллективные открытые письма и т. д.) и неизбежных в

журнально-издательской практике редакторских вставок, примечаний и поправок он писал сатирические стихи с Тургеневым, Панаевым, Дружининым и Добролюбовым; водевили с Кони, Григорьевым; фарс в прозе и стихах «Как опасно предаваться честолюбивым снам» (1846) с Григоровичем и Достоевским, романы с А.Я. и И.А. Панаевыми, рецензии, статьи, фельетоны с Белинским, Панаевым, Дружининым, Чернышевским, Добролюбовым и др. Последний цикл фельетонных обозрений русской журналистики «Заметки о журналах» (1855-1856) Некрасов писал вместе с В.П. Боткиным.

Об огромном объеме работы, выполнявшейся Некрасовым в первые годы руководства «Современником», свидетельствует его собственное признание в письме к И.С. Тургеневу от 9 января 1850 г., в котором он сетовал на «невероятное, поистине обременительное и для крепкого человека количество работы», совершенной им для выпуска первого номера журнала этого года. «Честью Вас уверяю, что я, чтоб составить 1-ю книжку, прочел до 800 писаных листов разных статей, прочел 60-т корректурных листов (из коих попало в дело только 35-ть), два раза переделывал один роман (не мой), раз в рукописи и другой раз уже в наборе, переделывал еще несколько статей в корректурах, наконец, написал полсотни писем, был каждый день кроме лихорадки болен еще злостью, разлитием желчи и проч.».

Журналы Некрасова с самого начала формировались как своеобразное акционерное общество литераторов. Арендная плата владельцу «Современника» П. А. Плетневу зависела от числа подписчиков. Панаев и Некрасов получали равные доли дохода (до середины 1850-х годов его фактически не было); Белинский по договоренности получал 12 000 рублей в год. Другим основным сотрудникам, от которых Некрасов и Белинский требовали исключительного участия в журнале, гарантировались высокие гонорары. Позднее, в условиях обострявшейся конкурентной борьбы, в 1856-1857 гг. Некрасов попытался закрепить эти взаимные обязательства основных сотрудников (Тургенев, Толстой, Островский, Григорович) с редакцией «Современника» особым договором — «обязательным соглашением». Тог-

да это соглашение оказалось нежизнеспособным и неудобным для обеих сторон, однако в дальнейшем, как в «Современнике», так и в «Отечественных записках», Некрасову удалось реализовать принцип коллективного литературного предприятия.

До середины 1850-х годов авторское участие Некрасова в коллективных романах, фельетонах, статьях и рецензиях, печатавшихся в «Современнике», нередко было вынужденным: цензурные условия и отсутствие достойной замены умершему Белинскому в собственно журнальных материалах (критика и публицистика) требовали творчески стимулирующего, инициативного, идейного лидерства редактора во всех отделах журнала. «Современник», лучше других журналов обеспеченный беллетристической литературой, уступал своему основному сопернику — «Отечественным запискам» Краевского — в качестве и разнообразии критико-библиографических материалов. Его тираж в первой половине 1850-х годов не превышал 3000 экземпляров.

Изменить это положение Некрасову удалось путем привлечения в журнал Н. Г. Чернышевского (1854) и Н. А. Добролюбова (1856), которые не только возглавили отделы соответственно публицистики и критики, вытеснив из них А.В. Дружинина, В.П. Боткина и П.В. Анненкова, но и стали ближайшими помощниками руководителя «Современника». С 1857 г. начался неуклонный рост тиража «Современника», который в 1861 г. превысил 7000 экземпляров. Это способствовало укреплению материальной базы журнала, увеличению авторских гонораров, дало возможность Некрасову авансировать литературные проекты и финансировать другие сопутствующие издания.

Вскоре, однако, последовали события, коренным образом изменившие положение «Современника». В сентябре 1861 г. был арестован сотрудник редакции М. Л. Михайлов, в ноябре скончался Добролюбов; в феврале 1862 г. умер официальный редактор журнала И. И. Панаев; в июне того же года по «высочайшему повелению» на восемь месяцев был приостановлен выход «Современника», а 7 июля арестован Чернышевский.

После смерти Панаева Некрасов при содействии министра народного просвещения А. В. Головнина был утвержден официальным редактором «Современника». Используя все свои связи в правительственных кругах, он добивается возобновления журнала с февраля 1863 г.

Вновую редакцию кроме Некрасова вошли М. Е. Салтыков-Щедрин, М. А. Антонович, Г. 3. Елисеев и А. Н. Пыиин. Это была очередная попытка Некрасова перейти к коллективному (артельному) управлению журналом.

Однако Некрасову не удалось сохранить единство мнений и дружеские отношения всех сотрудников обновленной редакции. Надежным и верным помощником оставался Г. 3. Елисеев. Напуганные политическим террором правительства М. А. Антонович и Л. Н. Пынин с опаской смотрели на Салтыкова, который не хотел делать никаких уступок цензуре. Трудным, «нетерпимо-радикальным» членом редакции был и экономист-публицист Ю. Г. Жуковский, отличавшийся непомерным профессиональным самолюбием и неумением вести журнальную полемику без оскорблений оппонентов. В целом профессиональный уровень и литературное мастерство сотрудников новой редакции «Современника» существенно уступали прежнему ее составу.

В1864 г. Салтыков был вынужден выйти из состава редакции «Современника» и вернуться к гражданской службе, оставаясь, впрочем, постоянным сотрудником журнала Некрасова. Сам редактор, не связанный дружескими отношениями со своей новой редакцией, в эти последние годы «Современника» резко сокращает свое участие в редакторской работе, ограничиваясь цензурными хлопотами, в которых был незаменим, поэтическим творчеством (поэмы «Мороз, Красный Нос», «Кому на Руси жить хорошо», лирические стихи, сатирический цикл «О погоде»), лето проводит в ярославской Караби-хе, осенью и зимой охотится и посещает Английский клуб.

Ухудшилось и материальное положение «Современника»: убытки, связанные с цензурными запретами, падение уровня подписки; конторе приходилось погашать убытки, понесенные в 1862 г., и списывать долги умерших Панаева и Добролюбова, ссыльного Чернышевского, содержать их семьи. В течение 20 лег Некрасов ежегодно платил по три тысячи рублей за право издания журнала его владельцу П.А. Плетневу.

Сам Некрасов в 1865 г., когда «Современник» получил два предостережения, уже склонялся к мысли о ликвидации дел по изданию журнала и вел переговоры с редактором академических «Санкт-Петербургских ведомостей» о совместном издании этой газеты на паях. По собственным его расчетам, Некрасову нужен был еще один год для ликвидации «Современника» без убытков.

Опасность закрытия «Современника» резко возросла после покушения Д. В. Каракозова на Александра II 4 апреля 1866 г. и возвращения на государственную службу генерала М. Н. Муравьева — «вешателя», призванного подавить революционно-демократическое движение и его идеологические центры. Главным таким центром был «Современник». Уже зная от своих высокопоставленных приятелей

по аристократическому Английскому клубу о принятом Муравьевым решении закрыть «Современник», Некрасов решился на «змеи-но мудрый» поступок — произнес 9 апреля в клубе стихи, посвященные спасителю императора О. И. Комиссарову. Еще через неделю Некрасов использовал последний шанс для спасения журнала, прочитав в Английском клубе «оду» (12 строк, в тот же день уничтоженные поэтом) Муравьеву. Но и эти отчаянные шаги Некрасова не помогли: с выходом в свет апрельского номера в начале мая «Современник» был приостановлен, а в конце мая «по высочайшему повелению» «за вредное направление, принятое этим журналом в последнее время, безусловно воспрещен».

Втщательно законспирированной форме Некрасов продолжал бороться за второе «воскресение» «Современника» (под слегка измененным названием «Современность») до весны 1867 г. В хлопоты о возобновлении журнала под официальной редакцией М. М. Стасю-левичабыли вовлечены вдова-наследница П. А. Плетнева, близкий ко двору бывший товарищ министра народного просвещения П. А. Вяземский, министр внутренних дел П. А. Валуев и даже некоторые члены царской фамилии. Окончательный отказ правительства «пользоваться нравом собственности на литературный журнал „Современник"» наследникам Плетнева был дан 31 марта 1S67 г.

Некрасов знал, что основания нового журнала под его редакцией правительство не допустит. Желая сохранить авторский коллектив «Современника» и его влияние на читателей, он занялся составлением литературных сборников. К участию в них был привлечен и Д. И. Писарев — ведущий сотрудник закрытого одновременно с «Современником» «Русского слова», с которым в середине 1860-х годов журнал Некрасова был в полемических отношениях. Летом 1867 г. А. А. Краевский предложил Некрасову возглавить беллетристический отдел «Отечественных записок», утративших в последние годы популярность. В результате длительных переговоров, после отказа Некрасова на это первое предложение Краевского, к концу 1867 г. был подписан договор о переходе «Oi ечественных записок» под неофициальную редакцию Некрасова при финансовом обеспечении издания его владельцем. Такое решение устраивало все три стороны, принимавшие участие в сделке: Краевский получал материальную выгоду; Некрасов и его единомышленники — журнальную трибуну — журнал, освященный в 40-е годы именем Белинского; правительство, по заключению П.А. Валуева, сочло «более удобным сосредоточить бродячие литературные силы бывшего „Современника" в одном журнале, полагая, что в противном случае

они разбредутся по другим изданиям, что поставит еще в большее затруднение цензурное ведомство». Вместе с тем Некрасову пришлось убеждать Елисеева и Салтыкова войти в состав новой редакции «Отечественных записок».

Впервом объявлении «Об издании „Отечественных записок" в 1868 году» по новой программе новые сотрудники не назывались, однако обширный список авторов закрытого «Современника» (Марко Вовчок, Г.З. Елисеев, А.Н. Островский, Ф.М. Решетников, М.Е. Салтыков-Щедрин, В.А. Слепцов, П.И. Якушкин и др.) и их произведений (в том числе «новые сатиры», трагикомедия «Медвежья охота» и поэма «Кому на Руси жить хорошо» самого Некрасова) — все это давало подписчикам ясное понятие о второй «перемене квартиры» «Отечественных записок». Подпись официального редактора Краевского, выставлявшаяся на задней обложке каждого номера обновленных «Отечественных записок», давала в первые годы повод некоторым журналам для намеков на «альянс» бывших журнальных врагов, но ясно и ярко выраженная демократическая позиция журнала, сразу занявшего место закрытого «Современника», в самый короткий срок обеспечила «Отечественным запискам» авторитет и популярность наиболее передового журнала новой эпохи.

Трагическая гибель Д. И. Писарева летом 1868 г. оборвала его деятельность в новом журнале Некрасова, но ему на смену пришла новая плеяда критиков и публицистов (В. А. Зайцев, П. Л. Лавров, Н. К. Михайловский, А. М. Скабичевский и др.), владевших умами передовой части русского общества. В беллетристическом отделе «Отечественных записок» безраздельно властвовали Салтыков-Щедрин, Островский и сам Некрасов, опубликовавший на страницах своего журнала помимо большого количества лирических стихотворений крупнейшие эпические произведения: цикл «декабристских» поэм «Дедушка» и «Русские женщины», «Современники», «Кому на Руси жить хорошо» и предсмертный цикл «Последние песни». Именно эти произведения Некрасова были использованы идеологами народничества для пропаганды и популяризации своих идей в крестьянской массе. Второй ряд беллетристов «Отечественных записок» составляли лучшие представители дворянства и разночинцы: М. А. Авдеев, П. Д. Боборыкин, Д. К. Гире, А. И. Левитов, С. В. Максимов, Марко Вовчок (М.А. Вилинская-Маркович), Д. Д. Минаев, Ф. М. Решетников, В. А. Слепцов, Г. И. Успенский и др. Эпизодически Некрасову удавалось привлечь к участию в «Отечественных записках» и таких корифеев российской словесности, как Ф. М. Достоевский (ро-

ман «Подросток», 1875) и Л. Н. Толстой (статья «О народном образовании», 1874).

Вкороткое время Некрасову удалось сформировать редакционный коллектив (Салтыков, Елисеев, Н. С. Курочкин, Н. К. Михайловский), отличавшийся высокой слаженностью и согласием. В новых «Отечественных записках» мирно сосуществовали литераторы, верные традициям «Современника» 60-х годов (Салтыков-Щедрин, Слепцов, Зайцев и др.), и идеологи нарождавшегося народничества (Лавров, Михайловский, Скабичевский и др.), примиряющим и объединяющим авторитетом между которыми стоял сам Некрасов. Прежде чем полностью доверить составление и редакцию журнальных отделов своим помощникам, лишь иногда затем давая указания тактического характера, Некрасов в первый год издания «Отечественных записок» последовательно возрождал современниковские стиль и традиции коллективной журнальной работы. Особенно тщательно составлялись и коллективно обсуждались первые номера журнала 1868 г. Добившись, чтобы в журнале, по словам Елисеева, «все говорили в одно» и «били в одну цель», Некрасов затем «ограничивался выбором подходящих сотрудников и предоставлял делу идти, как оно могло идти, не подражая тем малоопытным и неискусным кучерам, которые без толку дергают лошадей и мешают им идти спокойно и ровно».

В1871 г. критик враждебной «Отечественным запискам» «Зари» с неприязнью констатировал: «В „Отечественных записках" вселился дух умершего „Современника". Известно, что дух этого покойника отличался удивительной цельностью; книжки „Современника" были замечательны единством своего состава, полнотой внутренней гармонии. Качество это присуще

и„Отечественным запискам"».

Строго следуя избранному литературно-общественному направлению (сочетание традиций «Современника» 60-х годов с новыми идеями революционного народничества), Некрасов был чрезвычайно внимателен к общественной позиции сотрудников «Отечественных записок». Незадолго до своей кончины, отвечая на вопрос Ф. М. Достоевского о причине отказа печатать в своем журнале произведения Д. В. Аверкиева, Некрасов говорил: «Что же думать о человеке, который, сколько он там лет пишет, только и делал, что кричал и говорил против нас и того направления, которому мы служим?» Этому принципу Некрасов не изменял и в гораздо более сложных случаях. Высоко ценя поэтический дар Я. П. Полонского, с которым был дружен еще с 1840-х годов, Некрасов неоднократно отказывался печатать его произведения в «Отече-

ственных записках» из-за участия Полонского в одиозной «Литературной библиотеке» Ю. М. Богушевича. Когда чрезвычайно «полезный» для журнала крупный чиновник цензурного ведомства Ф. М. Толстой в обмен на его неофициальные «услуги» потребовал напечатать в «Отечественных записках» светский роман его родственника, Некрасов категорически отказался, предложив автору и его опекуну удовлетвориться «гонораром» или деньгами на издание романа отдельной книгой.

Замечательное единство материалов «Отечественных записок» и верность журнала курсу «Современника» замечала, разумеется, и цензура. В целях предупреждения и смягчения цензурных репрессий уже на основании нового закона о печати Некрасов добился неофициального сохранения за журналом предварительной цензуры, щедро оплачивая «услуги» видных чиновников цензурного ведомства Ф. П. Еленева, В. М. Лазаревского, Ф. М. Толстого. Формы этой «оплаты» (в редакции журнала это называлось охотничьим термином «прикармливать зверя») были самые разные: безвозвратные ссуды, повышенные гонорары за публикации в журнале, богатые обеды в квартире Некрасова или в ресторане, оплата расходов но совместной охоте и т. д.

Разумеется, все эти меры не могли вывести журнал Некрасова из-под цензурного контроля. Летом 1872 г. «за резкое порицание недавно изданных законов о народном просвещении» (в статье Н. А. Демерта «Наша общественная жизнь») и за освещение знаменитого Нечаевского дела «Отечественные записки» получили первое предостережение. Полная «катастрофа», по выражению Некрасова, постигла майскую книжку его журнала в 1874 г., когда весь тираж (8220 экземпляров) этого номера был запрещен к выпуску и уничтожен за «предосудительное содержание» и «неблагонамеренные мысли» в статьях Г. И. Успенского, Салтыкова-Щедрина и Н. К. Михайловского.

Тем не менее современники Некрасова и современные исследователи его литературно-общественной деятельности единодушно признавали, что созданная им система «щитов и громоотводов» была в высшей степени эффективной и явилась его важнейшей заслугой в истории русской журналистики и цензуры. После кончины Некрасова Салтыков-Щедрин еще семь лет успешно продолжал его дело, творчески используя богатейший опыт крупнейшего журналиста и издателя той эпохи («Отечественные записки» были окончательно закрыты в 1884 г.).

Издательская деятельность Некрасова далеко выходит за пределы собственно журнальной. Книги, изданные Некрасовым на его средства или но его инициативе, могут составить целую

библиотеку отечественной, западноевропейской и американской литератур. Прекратив издание альманахов (в 1850-е годы, с отменой запрета на новые журналы, отпала потребность на издания такого типа, и альманах в России фактически выродился), Некрасов продолжил компактное издание произведений писателей, группировавшихся вокруг его журнала, в виде литературных сборников. Во второй половине 1850-х годов он издал девять выпусков литературно-художественного сборника «Для легкого чтения» — дайджест из лучших произведений, печатавшихся в «Современнике» и других изданиях.

Не забыта была и идея основания книжной лавки для издания и распространения произведений лучших русских писателей. В начале 1864 г. при Главной конторе «Современника» (Невский пр., 27) был открыт книжный магазин, в котором продавались не только «Современник» и его издания-спутники, но и сочинения сотрудников некрасовского журнала. С запрещением «Современника» Некрасову пришлось ликвидировать и книжный магазин, однако весной 1867 г. он на правах «половинщика» вступил в дело книжного магазина С. В. Зво-нарева, издательские планы которого были полностью подчинены Некрасову.

Как завещание Некрасова братьям-журналистам звучат его слова, сказанные еще в середине 1850-х годов: «Учите нас быть лучшими, чем мы есть; укореняйте в нас уважение к доброму и прекрасному, не потворствуйте вторгающейся в общество апатии к явлениям сомнительным или и вовсе презренным, но обнажайте и преследуйте подобные явления во имя правды, совести и человеческого достоинства; растолковывайте нам наши обязанности, человеческие и гражданские, — мы еще так смутно их понимаем, распространяйте в большинстве массу здравых, дельных и благородных понятий — и вам будет прощен недостаток таланта».

В течение тридцати лет Некрасов стоял во главе русской журналистики, будучи редактором лучших журналов XIX в., которые последовательно в высоко художественной и публицистической форме развивали в общественном сознании идеи свободы личности, равенства и социальной справедливости. За эти годы Некрасов выпустил в свет 360 томов этих изданий, а их читательская аудитория составила около 18 млн человек. Некрасовские журналы оказали могучее влияние на несколько поколений русской интеллигенции и не утратили своего литературно-общественного значения на протяжении всего XX столетия.

§ 5. «Русское слово». Публицистика Д. И. Писарева

Журнал «Русское слово», являвшийся в 60-х годах одним из наиболее популярных изданий (особенно в среде учащейся молодежи), отражал революционно-демократическую идеологию и но многим общественно-литературным проблемам выступал союзником «Современника». Он начал издаваться в Петербурге с января 1859 г. как ежемесячный литературно-ученый журнал объемом в 25-30 печатных листов и включал в себя три отдела. Первый составляли произведения художественной прозы, поэзии и научные статьи, во второй входили критика и библиография, в третий («Смесь») — фельетон «Общественная жизнь в Петербурге», рассчитанный преимущественно на иногородних подписчиков, заметки о зарубежной жизни, а также произведения малых художественных форм (короткие рассказы, пьесы). В качестве приложения к журналу выходил «Шахматный листок», который можно считать прообразом спортивных изданий в России.

Основал «Русское слово» петербургский меценат, наследник большого состояния, граф Григорий Александрович

Кушелёв-Безбородко, известный своей благотворительной деятельностью. Для него, как и многих других, увлеченных в годы подготовки реформ идеями обновления России, это было своеобразной данью «либеральной моде». В его замыслы входило создать орган для консолидации общественных сил, «не составляя партий славянофилов и западников». Редактором и издателем журнала был сам Кушелёв-Безбородко, соредактором он пригласил либерала-западника поэта Я. П. Полонского, ведущим критиком — А. А. Григорьева, сторонника славянофильских идей. Своим помощникам он предоставил полную независимость друг от друга, что вскоре не замедлило сказаться на характере журнала. Соперничество Полонского и Григорьева, их стремление к ведущей роли обусловили как случайность помещаемых в журнале произведений, так и отсутствие в нем единого направления. В середине 1859 г. Кушелёв-Безбородко, отказавшись от сотрудничества Полонского и Григорьева, назначил управляющим редакцией А. И. Хмельницкого. Имевший весьма смутное представление о журналистике и видевший в ней лишь средство обогащения, Хмельницкий привел издание к полному упадку. Необходимо было срочно принять самые энергичные меры, чтобы спасти журнал. Летом 1860 г. граф Кушелёв-Безбородко обращается к ГЕ. Благосветлову с просьбой принять на себя руководство «Русским словом». С июля 1860 г., когда управляющим редакцией становится Благосветлов, начинается новая страница биографии журнала.

Григорий Евламииевич Благосветлов являлся типичным представителем разночинской интеллигенции 1860-х годов. Выходец из семьи священника, отказавшись от духовного сана после

окончания Саратовской духовной семинарии, он поступил в Петербургскую Медико-хирургическую академию, затем перешел в университет, который окончил кандидатом по юридическому факультету в 1851 г. После окончания университета, лишенный возможности заниматься педагогической деятельностью в России из-за неблагонадежности, он три года провел за границей. Там он познакомился с Герценом, общение с которым оказало большое влияние на его взгляды, оказывал ему помощь в доставке материалов в «Колокол» и изданий Вольной русской типографии в Россию.

Приняв предложение Г. А. Кушелёва-Безбородко, Благосветлов возвращается в Петербург и с июльской книжки «Русского слова» за 1860 г. становится фактическим редактором журнала. Современников поражал необыкновенный успех, который журнал приобрел в течение нескольких месяцев. Благосветлов пришел в журнал с убеждением, что только четкое и последовательное направление, единство и целеустремленность позиций принесут журналу популярность. Его подход к руководству изданием был противоположен кушелевскому. Он стремился сформировать новый круг публицистов и критиков, близких ему по убеждениям, способных донести до читателя демократические идеи. Это было делом непростым. И поначалу, на протяжении 1860-1861 гг., в журнале еще представлены две тенденции: умеренно-либеральная и демократическая. Но уже с 1862 г. противоречивость и непоследовательность материалов уступают место единому цельному направлению, представлявшему радикально-демократические и материалистические взгляды.

Это не замедлило сказаться на тираже журнала. Если в 1860 г. (в момент прихода в редакцию Благосветлова) «Русское слово» имело всего 1200 подписчиков, то в 1861 г. на него подписалось уже 2100 человек, а в 1862 г. — 4000. Благосветлов взялся за дело с присущей ему практичностью. Он был по-деловому расчетлив и даже прижимист, умело вел финансовые дела, стремился сделать журнал доходным финансовым предприятием, а для этого прежде всего необходимо было обеспечить успех изданию.

Чтобы преобразовать журнал, Благосветлову предстояло освободиться от многих постоянных сотрудников, привлечь новых авторов. Трудности усугублялись тем обстоятельством, что в течение 1860-1862 гг. Благосветлов не был ни официальным редактором, ни издателем «Русского слова», являлся лишь «управляющим редакцией» у графа Кушелёва-Безбородко, который нес юридическую ответственность

перед цензурой и правительством, отвечал за направление журнала. Кушелёв-Безбородко сам писал в журнал и, вдобавок, имел немало «литературных друзей», желавших печататься в «Русском слове». Но, тем не менее, начиная с середины 1860 г. Благосвеглов стремится привести журнал к единому демократическому направлению. Он отказывает в сотрудничестве одному из столпов кушелевской редакции, ведущему сотруднику отдела критики М. Де Пуле, вскоре прекращают публиковаться в журнале либеральные публицисты Е. Моллер, А. Лохвицкий и Казембек.

Благосвеглов сам пишет много и плодотворно. В редком номере не появляется его статья, а иногда и две-ipn. Активно сотрудничает в «Русском слове» его близкий друг и помощник но редакции, человек демократических убеждений В. П. Попов. Возобновляет свое участие в журнале Н. В. Шелгунов. В качестве фельетониста Благосветлов приглашает популярного поэта-сатирика Д. Д. Минаева; ежемесячное обозрение зарубежных событий поручает вести французскому публицисту, будущему участнику Парижской коммуны Эли Реклю; публикует экономические статьи революционно настроенного подполковника Генерального штаба II. В. Соколова и привлекает его к постоянному сотрудничеству. Одной из ведущих фигур «Русского слова» с 1863 г. становится В. А. Зайцев, «главный нигилист», автор полемических рецензий, «Библиографического листка», сатирического обозрения «Перлы и адаманты русской журналистики». В прозе Благосветлов ориентируется на писателей-разночинцев: Н. Г. Помяловского, Ф. М. Решетникова, 11. А. Благовещенского, Г. И. Успенского и др. Благосветлов не делал ставки на признанные имена и высокие литературные авторитеты. Он привлекал к сотрудничеству в журнале молодежь, умел увидеть таланты. Его заслуга как редактора заключаем гея в том, что он ввел в журналистику Зайцева, Соколова, Ткачева, раскрыл дарование Писарева.

Одновременно с привлечением новых сотрудников — а процесс этот продолжался и в 1861, и в 1862, и в 1863 гг. — Благосветлов преобразовывает отделы журнала, чтобы максимально приблизить его к запросам жизни, сделать актуальным органом, превратив из академического «учено-литературного» в журнал политический. С июля 1860 г. в «Русском слове» появляется отдел «Политика» — обозрение политической жизни зарубежных стран, что дало возможность на иностранном материале ставить и обсуждать актуальные для России проблемы. Наиболее активным сотрудником этого отдела был сам Благосвеглов. С сентября 1860 г. он вел постоянный обзор современных событии. С ноября 1860 г. в отделе «Политика» начинает печатать

«Парижские письма» французский публицист Эли Реклю, который вскоре становится основным автором обозрения.

В марте 1861 г. после долгой борьбы с цензурой в журнале появляется еще один новый отдел «Современная летопись» — обозрение внутренней жизни России. Появление «Современной летописи», а также фельетона «Дневник темного человека»

(его вел Д. Минаев) было большой удачей редакции: эти отделы давали возможность выносить на обсуждение наиболее злободневные темы. «Современная летопись» (с 1863 г. — «Домашняя») стала ведущим отделом журнала.

Направление «Русского слова» в первые годы руководства изданием определялось во многом публикациями самого Благосветлова. Одной из центральных становится тема о воспитании и просвещении народа как обязательном условии решения всех социальных вопросов. Разум правит миром — это убеждение лежало в основе всех социальных построений Благосветлова. Огромное значение публицист придавал духовному освобождению каждого человека: «Умственная эмансипация отдельной личности есть высшая цель, к которой мы должны стремиться». Идеи духовной эмансипации Благосветлова окажут большое влияние на формирование взглядов Д. И. Писарева, которые будут высказаны со страниц «Русского слова» в блестящей, талантливой форме.

Надо было обладать редакторским чутьем Благосветлова, чтобы в двадцатилетнем юноше, который появился в редакции в конце 1860 г. с переводами из Гейне, разглядеть «пророка молодого поколения», как называл Писарева Шелгунов. Писарев пришел в «Русское слово» молодым и еще незрелым человеком. Опыт его литературной работы ограничивался сотрудничеством в издававшемся артиллерийским офицером В. А. Кремпиным «Рассвете» — ежемесячном журнале «наук, искусств и литературы для взрослых девиц», где он вел библиографический отдел. Первые статьи Писарева несут на себе отпечаток влияния эстетической критики. Однако за полтора года в мировоззрении Писарева свершается переворот эстетических и политических представлений.

Идея эмансипации человеческой личности, провозглашенная Бла-госветловым со страниц «Русского слова» и выделившая этот журнал из всех других демократических органов 60-х годов, была заявлена и развита уже в первых выступлениях Писарева

— «Идеализм Платона» и «Схоластика XIX века». Задачу освобождения личности он связывает с борьбой против идеалистической философии, видя в ней теоретическое оправдание правительственного и политического закабаления. Пленники «идеального государства» Платона, но мнению

публициста, лишены каких бы то ни было человеческих прав. Они живут в атмосфере политической и нравственной деспотии. Наследниками Платона, считает Писарев, являются все деспоты не только прошлого, но и настоящего. Свою борьбу с идеализмом он воспринимал как борьбу с теми путами, которые накладывают на человека религия и официальная идеология.

Особенно важное значение имел призыв Писарева к пересмотру официальной, или, как он говорил, мещанской нравственности. «Мы живем и развиваемся под влиянием искусственной системы нравственности, — писал он в «Схоластике XIX века», — эта система давит нас с колыбели, и потому мы совершенно привыкли к этому давлению; мы разделяем этот гнет системы со всем образованным миром». Казенной, охранительной морали Писарев противопоставляет просветительскую систему нравственности, общую для демократии 60-х годов, — «разумный эгоизм». Публицист отвергает обычное, с его точки зрения, мещанское понимание слова «эгоист»: «Эгоист, по понятию нашего общества, — тот человек, который никого не любит, живет только для того, чтобы набивать себе карман или желудок и наслаждаться только чувственными удовольствиями или удовлетворением своей алчности или честолюбия». «Эгоист» в понимании Писарева — это человек эмансипировавший свою природу от догматов ложной нравственности. «Отсутствие нравственного принуждения — вот единственный существенный признак эгоизма», — утверждает публицист. Идея эгоизма для него неразрывно связана с «идеей свободы личности» и составляет необходимое основание общечеловеческой солидарности. Это убеждение Писарева основывается на вере в человека, в его природу: «...человек от природы существо очень доброе, и если не окислять его противоречиями и дрессировкой, если не требовать от него неестественных нравственных фокусов, то в нем собственно разовьются самые любовные чувства к окружающим людям, и он будет помогать им в беде ради собственного удовольствия, а не из сознания долга, т.е. но доброй воле, а не нравственному принуждению».

«Схоластика XIX века» стала очень важным этапом в становлении демократических взглядов Писарева. В первой ее части, появившейся в майском номере «Русского слова» за 1S61 г., публицист высказывает еще сомнение в действенности журналистики и литературы, их влиянии на жизнь общества, потому что их замучили споры по пустякам, заели рутина и схоластика. Вторая часть статьи, вышедшая в разгар студенческих волнений (опубликована в сентябрьском номере за 1861 г.), свидетельствует об эволюции взглядов Писарева влево.

Автор четко определяет расстановку политических сил в обществе и журналистике: «Крайними полюсами этого общественного мнения можно назвать с одной стороны — Аскоченского, с другой — ну хоть бы Чернышевского». Он пишет, что лучшие люди прошлого выполняли ту же очистительную работу, которая выпала на долю Чернышевского и его сподвижников.

Во второй части «Схоластики...» Писарев откровенно развивает мысль о необходимости действия: «Словом, вот ultimatum нашего лагеря: что можно разбить, то и нужно разбивать; что выдержит удар, то годится, что разлетится вдребезги, то хлам; во всяком случае, бей направо и налево, от этого вреда не будет и не может быть».

Вначале 1862 г. публицист печатает статью «Московские мыслители», в которой выступил в защиту отрицательного направления в русской литературе и общественной мысли 60-х годов. Он доказывал, что не «розовый оптимизм» охранителей,

апоследовательное отрицание самодержавно-крепостнической действительности — единственно возможное для честного человека развитие идей в России. Защита отрицательного направления в литературе и журналистике для Писарева — задача отнюдь не эстетическая: «Разве у нас дерутся из-за литературных мнений? Разве у нас возникают тяжебные дела из-за несходства эстетических понятий?» Его спор с «Русским вестником» носит не эстетический, а политический характер. Писарев с полным основанием говорит о булгаринских тенденциях «Русского вестника», во главе с которым вся охранительная журналистика «поступила на службу в литературную полицию».

Встатьях конца 1861 —начала 1862 г. (вторая часть «Схоластики XIX века», «Бедная русская мысль», «Базаров») Писарев не скрывает своего стремления к революционному преобразованию общества. Наиболее полно в подцензурной печати его взгляд на революцию и роль народных масс в истории выражен в статье «Бедная русская мысль», опубликованной в апрельском и майском номерах «Русского слова» за 1862 г. Рассматривая реформаторскую деятельность Петра, но несомненно имея в виду и реформы Александра II, публицист убедительно раскрывает, что в основе исторического развития лежит деятельность народа. Петр I для Писарева — символ самодержавия, деспотической власти, пытающейся навязать народу свою волю. Такое

«мудрение над жизнью» самодержавных правителей, как правило, «расходилось с потребностями людей и времени». И если эти потребности заявляли о себе сопротивлением — иногда тупым и инертным, как сопротивление староверов, — «тогда личная логика мудрителя, опираясь на его личную волю и на его материальные сред-

ства, вступала в отчаянную оорьоу с естественными силами не понятой им жизни; борьба была более или менее упорна, смотря но тому, насколько были развиты силы сопротивления и отпора. В конце концов не понятая и насильно ломаемая жизнь всегда одерживала победу уже потому, что переживала своего противника». По мнению Писарева, жизнь тех семидесяти миллионов, которые называются общим именем — русский народ, не были затронуты реформами Петра: все они прошли мимо народа, ни одна из них «не прохватила вглубь, потому что ни одна из них не была вызвана живой потребностью самого народа».

В свою очередь, «страшный гнет материальных забот, лишений и стеснений» парализовал в низшем сословии «всякую самостоятельность мысли, всякую энергию воли и поступков, всякое решительное стремление к лучшему порядку вещей». Писарев приходит к выводу, что умственная апатия, дремотность народного сознания — следствие того самого деспотического гнета, бедности и бесправия, с которым беспробудно спящему народу предстоит вести борьбу. Необходимо разбудить народ, но пробуждение его не определяется ни «воплями», ни «воззваниями», ни «любовью», ни «ласками» — народ проснется сам, «но внутренней потребности». В отличие от позиций Чернышевского и других революционных демократов, считавших в 1861-1862 гг., что страна находится накануне крестьянского восстания, Писарев полон скептицизма: «Проснулся ли он теперь, просыпается ли. спит ли по-прежнему — мы не знаем. Народ с нами не говорит, и мы его не понимаем». Сомнения публициста в революционных возможностях русского крестьянства отразились не только в «Бедной русской мысли», но и в статье «Базаров». Скептицизм Писарева в значительной степени объяснялся реальной действительностью: в это время волна крестьянских волнений пошла на убыль.

Наиболее определенно призыв к свержению самодержавия прозвучал в 1862 г. в прокламации о Шедо-Ферроти. Предлогом для ее написания послужила провокационная брошюра Шедо-Ферроти (исевдоним барона Ф. И. Фиркса, агента царского правительства в Бельгии), направленная против А. И. Герцена и вызвавшая возмущенную реакцию в леворадикальных кругах российского общества оскорбительными намеками на Герцена и его деятельность. Прокламация Писарева написана патетически, в агрессивном, доходящем до экстремизма тоне: «Посмотрите, русские люди, что делается вокруг нас, и подумайте, можем ли мы дольше терпеть насилие... Примирения нет. На стороне правительства стоят только негодяи, подкупленные теми деньгами, которые обманом и насилием выжимаются из бедного народа.•• Дина-

стия Романовых и петербургская бюрократия должны погибнуть... То, ЧТО мертво и гнило, должно само собою свалиться в могилу; нам останется только дать им последний толчок и забросать грязью их смердящие трупы».

Эта прокламация послужила причиной ареста Писарева. По доносу типографщика Горбановского 2 июля 1862 г. он был арестован и препровожден в Петропавловскую крепость, где провел более четырех лет. В июне 1863 г. по ходатайству матери ему было разрешено «продолжить литературные занятия», и с августа 1863 г., после годового перерыва, возобновились его публикации в журнале. За два с половиной года заключения Писарева в «Русском слове» было напечатано 26 статей, среди которых его лучшие работы но литературе, эстетике, истории, педагогике, естествознанию. Литературно-критическая деятельность Писарева периода тюремного заключения отмечена неуклонным развитием радикализма, перенесенным уже во вне-политические области (главным образом, педагогику и эстетику). Двойной цензурный надзор, который был установлен за литературной деятельностью Писарева, позволял ему лишь в рамках педагогических и эстетических тем обращаться к вопросам свободы личности и свободы творчества. Однако возможности той иносказательной речи, к которой были приучены в России как публицисты, так и читатели, позволяли говорить о большем, что угадывалось «между строк», скрывалось в смысловой многозначности, в публицистических отступлениях.

Борьба с эстетством и эстетикой становится главной темой писа-ревской критики в 1864-1865 гг., когда формируется его концепция «реализма» как разновидности «реальной критики», дополненной лозунгом «разрушение эстетики». В этот период его популярность как теоретика и духовного вождя русского нигилизма достигает свое-1 ч) пика. Программной становится работа «Реалисты» (в цензурном варианте — «Нерешенный вопрос»), вышедшая в 1864 г. и совместившая в себе черты литературной критики, публицистики, философского и политического манифеста. С «Реалистов» берет начало тенденция непримиримого и демонстративного отрицания Писаревым эстетических и художественных авторитетов. Эстетические вопросы, по Писареву, отделяют друг от друга даже представителей одного идейного лагеря.

Он объявил войну всему, что сковывало мысль, презрительно называя это «эстетикой». Разоблачение «эстетики» было для него равнозначно борьбе с рутиной, косностью, застоем, традициями, привычками. Взяв за основу материалистический взгляд на искусство,

Писарев утилитаристски обосновывает идею гражданского назначения литературы. Последовательный реализм, считает он, безусловно презирает все, что не приносит существенной пользы. Вот почему и поэт, не переставая быть поэтом, обязан приносить обществу действительную и несомненную пользу.

Особенно резко крайности утилитаристской эстетики Писарева проявились в отношении к Пушкину. В статьях «Евгений Онегин» и «Лирика Пушкина», опубликованных в 1865 г., он рассматривает творчество поэта с позиций своей теории «реализма», в основе которой лежал вопрос о «голодных и раздетых». Выводы Писарева крайне неутешительны: «Если бы он пел о правах и обязанностях, о стремлении к светлому будущему, о недостатках современной действительности, о борьбе человеческого разума с вековыми заблуждениями, о сознательной любви к отечеству и человечеству, о значении того или другого исторического переворота, — то разумеется, его пение волновало и мучило бы сердца». Отказавшись от эстетических подходов, прямолинейно оценивая творчество великого поэта утилитаристскими принципами теории «реализма», Писарев не сумел понять ни Пушкина, ни статей Белинского о Пушкине. «Превосходный критик, честный гражданин и замечательный мыслитель» Белинский отступал, но мнению Писарева, от принципов «реализма» и впадал в «эстетику», когда оценивал творчество Пушкина. «Белинский преувеличил значение всех главных произведений Пушкина и каждому из этих произведений приписал такой серьезный и глубокий смысл, которого сам автор никак не мог и не хотел в них обнаружить». В ряде статей Писарев критикует Белинского и Добролюбова за отступления от «реализма», за уступки «эстетикам».

Будучи по складу литературного и общественного темперамента революционером и радикалом, Писарев достигал крайностей в своих оценках явлений литературной и социальной жизни. Период его тюремного творчества во всех отношениях уникален. Апология действительности и здравого смысла у Писарева — это прежде всего протест против любой несвободы, а проповедь «реализма», ведущаяся из тюремного каземата, — это в большей степени мечта о должном, нежели размышление о настоящем, реальном. Его творчество было ориентировано на молодежную аудиторию, отрицающую официальную, нормативную культуру. Парадоксальность являлась одной из основных черт его публицистики. Выдвигаемые им положения кажутся порой странными, противоречащими привычным понятиям. Но за парадоксальностью скрывается свежий, оригинальный взгляд, облеченный в блестящую метафорическую форму. Его стиль харак-

геризуют дерзость мысли, определенность суждении, покоряющая логика, афористичность выражений и едкая ирония, которые завораживают, увлекают читателя.

Положение «Русского слова» в середине 1862 г. вследствие его усилившегося радикализма заметно осложнилось, цензура все строже стала относиться к статьям журнала. В июне 1862 г. выход «Русского слова», как и «Современника», был приостановлен на восемь месяцев. После приостановки владелец журнала граф Кушелёв-Безбородко решает отказаться от его издания и дарит журнал и типографию Г. Е. Благо Светлову. Однако официально Благосветлов так и не был утвержден редактором и все последующие годы издавал журнал с подставными редакторами. 30 января 1863 г. вышел сдвоенный номер (январско-февральский) возобновленного «Русского слова». Начался новый, очень непростой этап его существования. После возобновления несколько изменилась структура, а также направленность журнала: из литературно-ученого он превратился в литературно-политический. В нем сохранились три отдела: литературно-беллетристический (без названия), литературно-критический («Литературное обозрение») и политический («Современное обозрение»).

Впервом отделе печатались отечественные и переводные произведения художественной литературы, а также большие публицистические, так называемые ученые статьи. Следует отметить, что литературно-беллетристический отдел был наиболее слабым в журнале. Проза, которая здесь печаталась, за редким исключением, была малоинтересной. Беллетристику основательно потеснили статьи и очерки на общественно-политические темы. Подчеркивая важность материалов такого рода, редакция неоднократно «в качестве передовиц» помещала в журнале исторические и естественнонаучные произведения. Во втором отделе печатались литературно-критические статьи, а с 1863 г. еще и «Библиографический листок». Наряду с литературными произведениями широко рецензировались общеполитические, экономические, естественнонаучные сочинения. Третий отдел («Современное обозрение») состоял из трех самостоятельных разделов: внутреннего политического обозрения, именуемого «Домашняя летопись» (прежде — «Современная летопись»); иностранного политического обозрения «Политика»

ифельетона на внутреннюю тему, который до сентября I (S64 г. назывался «Дневник темного человека». «Шахматный листок», выходивший в 1859-1862 гг. как приложение к «Русскому слову», отделился от журнала.

Благосветлов много сил отдавал формированию единого по духу и направлению авторского коллектива; задача эта была очень трудная.

особенно после ареста Писарева и его вынужденного молчания. В апреле 1863 г. Благ осветлов привлек к сотрудничеству в журнале молодого и талантливого публициста В. А. Зайцева, которому исполнился 21 год. Вернулся к участию в журнале Н. В. Шелгунов, все статьи которого в 1863-1866 гг. для «Русского слова» были написаны в заключении — в Алексеевском равелине Петропавловской крепости, а затем в вологодской ссылке, где он провел 13 лет. В «Русском слове» им было опубликовано 39 статей. Больше нею за эти гри i ода не писал ни один сотрудник. Еще одним активным автором журнала в 1863-1866 гг. был Н. В. Соколов. С 1864 г. в журнале начинает сотрудничать историк А. П. Щапов, замечательный русский демократ-просветитель, речь которого на панихиде, устроенной студентами Казанского университета по крестьянам, убитым в Бездне, прошумела на всю Россию. В середине 1864 г. он был выслан в Иркутск, откуда и иисал в журнал. Продолжал сотрудничество в «Русском слове» французский революционер Эли Реклю, который путешествовал по странам Европы и Америки и иисал иностранные политические обозрения для отдела «Политика», являвшиеся живыми откликами на происходившее в России.

Втечение трех с половиной лет (1861-1864) из номера в номер печатал сатирическое обозрение «Дневник темного человека», а также фельетоны и статьи Д. Минаев. Его «Дневник темного человека» — своеобразное сатирическое ревю, где проза перемежалась остроумными пародиями и стихотворными фельетонами. В форме юмористических откровений «темного», т. е. наивного, доверчивого, человека Д. Минаев высмеивал Каткова, Краевского, Чичерина, Скарятина и других представителей либерально-охранительной печати, бичевал «антинигилистические романы», давал сатирическую характеристику пореформенной реакции.

Итак, Писарев, Шелгунов, Зайцев, Соколов, Щапов, Эли Реклю, Минаев — таков круг ведущих сотрудников «Русского слова» в 1863-1866 гг. Большей частью это новые фамилии, не встречавшиеся на страницах журнала в 1860-1862 гг. Трое (Писарев, Щапов, Шелгунов) писали статьи, находясь в заключении или в ссылке, двое (Зайцев и Соколов) впоследствии были вынуждены эмигрировать за границу. Помимо перечисленных публицистов в журнале выступали литераторы, которых редакция также считала своими постоянными сотрудниками: близкий друг Благосветлова В. П. Попов, опубликовавший в 1863 г. четыре статьи, II. И. Вейнберг, выступавший не только как стихотворец и переводчик, но и как публицист, автор ряда статей по истории и литературе Франции, Германии. Статьи по русской истории печатал И. И. Шишкин. По юридическим вопросам систематически выступа-

ли братья М. А. и О. А. Филипповы. В 1864 г. Благосветлов привлекает к сотрудничеству известного русского революционера, сражавшегося под знаменем Гарибальди, Л. Мечникова. В конце 1865 г. в журнал приходят будущий революционер-народник 70-х годов П. Н. Ткачев, заменивший Зайцева в роли составителя «Библиографического листка», участник польского восстания П. И. Якоби и др.

Наконец, на страницах «Русского слова» в 1863-1866 гг. систематически выступал сам Благосветлов. Его перу принадлежит большинство внутренних обозрений журнала, печатавшихся под рубрикой «Домашняя летопись» и являвшихся описанием жизни пореформенной России. Кроме того, Благосветлов писал в «Библиографический листок», рецензии и статьи в другие отделы журнала. И все это — наряду с огромной работой по организации и редактированию журнала, которая после ареста Писарева, его помощника по редакции, целиком легла на его плечи.