Арбитраж 22-23 учебный год / Арбитражная практика № 1, январь 2014
.pdfАрбитражная практика № 1, январь 2014
В судебной практике учитываются также следующие факты для установления добросовестности.
Безусловным основанием для вывода об отсутствии добросовестности является наличие записи в реестре о судебных запретах на совершение распорядительных действий со спорным имуществом вследствие принятия обеспечительных мер судом, поскольку приобретатель, проявив должную внимательность и осмотрительность, не мог об этом не узнать, так как имел возможность получить информацию непосредственно из ЕГРП (постановление Президиума ВАС РФ от 24.05.2012 по делу № А27-11489/2010). Заслуживает внимания постановление Президиума ВАС РФ от 05.04.2011 по делу № А65-26510/2010-СГЗ-12. В рамках настоящего спора суд надзорной инстанции пришел к выводу об отсутствии добросовестности у лиц, являющихся приобретателями объектов недвижимости по последовательно заключенным сделкам по отчуждению спорных объектов, совершенным после возбуждения надзорного производства определением ВАС РФ и передачи дела на рассмотрение Президиума. Названные судебные акты размещались на официальном сайте ВАС РФ, были общедоступными, поэтому должны были быть известны как отчуждателю, так и иным лицам, участвующим в совершении упомянутых сделок.
В другом постановлении Президиума ВАС РФ от 05.04.2011 по делу № А65-1798/2010-СГЗ-13 по спору между теми же лицами, но с другим предметом — о признании недействительными сделок по отчуждению недвижимого имущества, был подтвержден вывод об отсутствии на стороне приобретателей добросовестности. В обоснование суд указал на то, что объекты, находившиеся у одного и того же лица с момента их постройки с 1983 года, сменили за несколько месяцев четырех титульных собственников. Двое из них были созданы и зарегистрированы в качестве юридических лиц непосредственно под сделки о приобретении спорных объектов недвижимости лицом, распорядившимся данным имуществом. То есть в судебном акте нашло отражение и положение, в соответствии с которым выступление на стороне отчуждателя и приобретателя экономически тождественных лиц является одним из фактов, свидетельствующих о том, что лицо знало или должно было знать об отсутствии полномочий на распоряжение у отчуждателя.
По другому делу суды пришли к выводу об отсутствии оснований считать, что приобретателю было известно о наличии притязаний третьих лиц на недвижимость и об отсутствии у отчуждателя прав по распоряжению вещью. Такой вывод суд сделал, несмотря на то, что на момент заключения договора купли-продажи нежилого помещения шло судебное разбирательство. Данный вопрос освещался лишь только в местных и региональных средствах массовой информации, не относящихся к числу общеизвестных и доступных изданий, признанных официальными действующим законодательством, тогда как ответчик по виндикационному иску находился в Москве (постановление ФАС Центрального округа от
12.07.2010 по делу № А35-4704/2009).
Напротив, при рассмотрении иного спора суды указали, что приобретатель должен был предпринять дополнительные меры, направленные на проверку юридической судьбы спорного объекта, и знать, что ведется судебный спор о совершении в короткие сроки нескольких последовательных сделок по отчуждению спорного объекта (постановление ФАС Уральского округа от 16.10.2013 по делу № А71-13195/2012).
Таким образом, между российской и германской регистрационными системами имеются точки соприкосновения: запись в реестре является проявлением видимости права, однако если приобретатель знает реальное положение вещей, он не считается добросовестным и не приобретает право собственности. Но есть и отличия — в России приобретатель не может положиться только на содержащиеся в реестре данные, а должен проводить определенную дополнительную проверку, чтобы проявить себя в качестве осмотрительного и заботливого участника оборота и тем самым обезопасить себя от возможных неблагоприятных последствий совершения сделки. Кроме того, если запись в реестре совершена помимо воли собственника (в то числе в результате мошенничества), то в России в таком случае приобретатель не станет собственником. В Германии, напротив, добросовестный приобретатель может приобрести неоспоримое право собственности вне зависимости от того, способствовало ли управомоченное лицо отклонению содержания книг от действительного правового положения. Таким образом, можно заключить, что добросовестное приобретение прав на недвижимость в России имеет существенные ограничения по сравнению с немецким правопорядком.
1См. об этом: Самойлов Е. Ю. Публичная достоверность в гражданском праве: теоретическая конструкция и условия использования института // Вестник гражданского права. 2007. № 4. Т. 7.
2Schulze R. Bџrgerliches Gesetzbuch. Handkommentar. 7. Auflage. Baden-Baden, 2012. S. 1311– 1312.
3Schulze R. Op. cit. S. 1312–1313.
4Erman/Lorenz. Bџrgerliches Gesetzbuch. Handkommentar mit AGG, EGBGB (Auszug), ErbbauRG,
http://e.arbitr-praktika.ru/magazineprint.aspx?mid=12457[01.11.2014 13:41:38]
Арбитражная практика № 1, январь 2014
HausratsVO, LPartG, ProdHaftG, UKlaG, VAHRG und WEG / hrsg. Westerman H.P. 12. Auf., 2008. §
892. Rn. 1; Baur F./Stџrner R. Sachenrecht. Mџnchen, 2009. S. 301.
5Wiegand W. Der оffentliche Glaube des Grundbuchs // Juristische Schulung (JuS). 1975. Heft. 4 S. 208–209 // Цит. по: Самойлов Е. Ю. Добросовестность как предпосылка защиты приобретателя в гражданском обороте // Вестник гражданского права. 2009. № 3.
6Schulze R. Op. cit. S. 1316.
7Palandt. Kommentar zum Bџrgerlichen Gesetzbuch. 71. Auflage, Mџnchen. 2012. § 892 (Rn. 5–8). S. 1464.
8Baur F./Stџrner R. Op. cit. S. 300; Westermann H. P., Gursky K-H., Eickmann D. Sachenrecht. 8. Auflage. Heidelberg, 2011. S. 712.
9Schulze R. Op. cit. S. 1315.
10Schulze R. Op. cit. S. 1316.
11Wolf M., Wellenhofer M. Sachenrecht. Mџnchen, 2012. S. 280.
12См.: Самойлов Е. Ю. Указ. cоч.; Westermann H. P., Gursky K-H., Eickmann D. Op. сit. S. 705; Erman/Lorenz. BGB. 12. Aufl. § 892. Rn. 1; Schulze R. Op. cit. S. 1312.
13Петров Е. Ю. Принцип публичной достоверности государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним. Цивилистические записки. М, 2001. С. 40–41; Самойлов Е. Ю. Указ. cоч.
14Противоположный подход: Скловский К. И. Собственность в гражданском праве. М., 2010. С. 418–420. При этом в ст. 247 проекта федерального закона № 47538-6 «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (ред., принятая ГД ФС РФ в первом чтении 27.04.2012) предлагается по общему правилу регистрировать право собственности только за ее владельцем, если иное не будет установлено законом или договором.
ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ СПОРЫ
Представитель совершил сделку в отношении себя лично. Новые возможности для оспаривания в ГК РФ
Екатерина Александровна Папченкова
специалист ВАС РФ
Как представитель может обойти запрет на совершение сделок в отношении себя
Что нужно доказать представляемому, чтобы оспорить сделку представителя, злоупотребившего полномочиями
Может ли суд принять возражение кредитора о ничтожности сделки, совершенной в ущерб интересам представляемого
Гражданский кодекс РФ содержит генеральное ограничение полномочий представителя, согласно которому без разрешения представляемого представитель не может совершать сделки от имени представляемого в отношении себя лично (далее — сделки на себя), а также сделки в отношении другого лица, представителем которого он одновременно является (далее — двойное представительство), за исключением случаев коммерческого представительства (п. 3 ст. 182 ГК РФ). Сегодня положения указанной нормы претерпели существенные изменения, многие коллизии, возникающие при ее применении на практике, были разрешены. Установлен оспоримый характер таких сделок, сужен круг лиц, имеющих право на оспаривание, введены обстоятельства, исцеляющие данные сделки при отсутствии нарушения прав представляемого. В то же время и после, казалось бы, полной переработки п. 3 ст. 182 ГК РФ по-прежнему остаются имеющие практическую актуальность вопросы.
Разница между запретом сделок в отношении себя лично и злоупотреблением полномочиями
Первый вопрос заключается в возможности и целесообразности распространения п. 3 ст. 182 ГК РФ на сделки представителя, совершенные в отсутствие признаков сделки на себя (или
http://e.arbitr-praktika.ru/magazineprint.aspx?mid=12457[01.11.2014 13:41:38]
Арбитражная практика № 1, январь 2014
признаков двойного представительства), но при наличии аналогичного конфликта интересов.
Сама постановка данного вопроса продиктована соображениями как формальными (изначально достаточно расплывчатой формулировкой «сделки в отношении себя лично» или «в отношении другого лица»), так и содержательными (сущностной целью самой нормы, направленной, прежде всего, на устранение рисков ущемления интересов представляемого в результате ненадлежащих действий представителя).
Ответ на данный вопрос осложняется тем, что речь, по сути, идет о разграничении сферы применения двух институтов — запрета сделок на себя и злоупотребления полномочиями (п. 2 ст. 174 ГК РФ). Такое разграничение вполне важно с практической точки зрения — распределение между сторонами бремени доказывания, учет знания третьих лиц и т. п. Указанный вопрос был бы более простым, если бы речь шла о применении положений п. 3 ст. 182 ГК РФ по аналогии к иным, прямо не урегулированным в законе отношениям. При наличии с недавних пор в законе института злоупотребления полномочиями необходимо проведение более тонкой грани между отношениями с разной степенью присутствия конфликта интересов.
Для указанной цели стоит разграничивать две ситуации: 1) когда сделка искусственно конструируется представителем таким образом, чтобы обойти запрет совершения сделки на себя; 2) когда, сделка изначально по формальным критериям не подпадает под признаки сделки на себя, однако заключается в исключительных или преимущественных интересах представителя в нарушение интересов представляемого.
Первая ситуация связана с потенциальной возможностью для представителя поставить на свое место другое лицо, убрав, тем самым, ключевую фигуру из субъектного состава, формально требуемого для квалификации сделки по п. 3 ст. 182 ГК РФ.
Например, представитель выдает доверенность в порядке передоверия иному лицу, с тем чтобы затем заключить сделку с последним, при этом в такой ситуации субпредставитель действует от имени представляемого, а первоначальный представитель — в личном качестве. Другой пример
— лицо, являясь представителем, выдает доверенность в личном качестве третьему лицу и затем заключает с ним как с собственным представителем сделку от имени представляемого. Возможна и такая ситуация: представитель заключает сделку с лицом, действующим без полномочий от имени представляемого и в последующем, будучи уполномоченным представителем, одобряет эту сделку в порядке ст. 183 ГК РФ от имени представляемого. Такие примеры нередко можно встретить в российской судебной практике (постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 29.11.2011 по делу № А78-1906/2011, определение Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 26.02.2013 № 4- КГ12-35).
К способам обхода положений о запрете сделок на себя можно также отнести случаи заключения сделки представителем не в отношении себя лично, но в отношении аффилированного с ним и полностью подконтрольного ему лица. При этом для того чтобы говорить о намеренном обходе представителем положений п. 3 ст. 182 ГК РФ, необходимо присутствие именно экономической идентичности между личностью представителя и контрагента — например, заключение представителем сделки не с самим собой, а с юридическим лицом в котором тот обладает 100%-ой или мажоритарной долей участия. В данном случае речь идет не столько об обходе конкретных положений норм о представительстве, сколько о недопустимом злоупотреблении конструкцией юридического лица, что дает суду право проигнорировать юридическую обособленность юридического лица (проникнуть под корпоративную завесу) и применить непосредственно нормы о запрете сделок на себя. Указанный подход был, в частности, озвучен в решении Верховного суда Швейцарии, в котором суд применил ранее выработанное в судебной практике правило о запрете сделок на себя к договору купли-продажи, заключенному представителем не непосредственно с самим собой, но с собой как с «собственником» компании-контрагента (BGE 4C.327/2005). В то же время в другом деле, где сделка, совершенная представителем с сестринской компанией, нормы о запрете сделок на себя по аналогии не применялись (BGE 4C.402/1998).
Однако в российской судебной практике встречается иной подход. Так, суд отклонил довод стороны в деле о ничтожности договора аренды как противоречащий п. 3 ст. 182 ГК РФ, ввиду того, что последний был заключен между К. (представителем арендодателя) и третьим лицом (арендатором), где К. одновременно является единственным учредителем. Суд посчитал, что К., будучи учредителем общества, не может рассматриваться в качестве стороны в договоре аренды, в связи с этим п. 3 ст. 182 ГК РФ в данном случае применению не подлежит (постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 20.04.2012 по делу № А03-9767/2011).
В указанном деле заявление о ничтожности сделки было сделано не самим представляемым (арендодателем), но удерживающим арендуемое имущество третьим лицом в качестве возражения на предъявленный к нему иск о возмещении причиненных в связи с удержанием
http://e.arbitr-praktika.ru/magazineprint.aspx?mid=12457[01.11.2014 13:41:38]
Арбитражная практика № 1, январь 2014
убытков (упущенной выгоды в виде неполученной платы по договору аренды). Возможно,
решение суда было бы другим, если бы иск о недействительности сделки был предъявлен самим представляемым и налицо был бы факт злоупотребления полномочиями представителем. Иными словами, надо учитывать цель данной нормы как направленной именно на защиту интересов представляемого, но не на абстрактный запрет таких сделок, что было учтено, в частности, в новой редакции п. 3 ст. 182 ГК РФ, сузившей круг лиц, имеющих право оспаривать сделки по указанному в ней основанию.
Зарубежный взгляд на сделки, совершенные исключительно в интересе представителя
Все вышеописанные ситуации объединяет то, что обход норм о запрете сделок представителя с самим собой осуществляется здесь посредством простой незамысловатой перестановки фигур — замены одного субъекта (представителя) другим (полностью подконтрольного субпредставителя либо аффилированного лица). При этом также отсутствуют интересы третьих лиц, которые заслуживали бы какой-либо защиты.
В этой связи, как в германской, так и в швейцарской практике и литературе прослеживается разумный подход о целесообразности распространения по аналогии на указанные ситуации норм о запрете сделок на себя и норм о двойном представительстве. Ключевым для такого решения являются два момента: во-первых, сам факт того, что устранить идентичность между личностью представителя и контрагента по спорной сделке настолько легко — буквально совершив один
ход1; во-вторых, то обстоятельство, — и это является более решающим — что представитель в таком случае продолжает опосредованно участвовать в совершаемой от имени представляемого сделке, сохраняя за собой возможность оказывать влияние на формального контрагента по
договору2.
Не так однозначно решается вторая группа случаев, упомянутая выше. Так, в германском праве запрет сделок на себя не применяется даже по аналогии в тех случаях, когда представитель совершает для представляемого сделку с третьим лицом, правовые последствия которой являются благоприятными для самого представителя, например, предоставляет поручительство либо залог от имени представляемого за свой личный долг.
Как было показано выше в германской судебной практике сам по себе факт отсутствия идентичности между личностью представителя и стороны сделки автоматически не исключает применение норм о запрете сделок с самим собой. При этом представитель должен хотя бы опосредованно быть стороной сделки, простого извлечения им выгоды из факта заключения от
имени принципала сделки недостаточно3. Сделки представителя, не подпадающие под данные критерии, но совершенные в ущерб интересам представляемого, в то же время могут быть признаны не имеющими для принципала связывающей юридической силы на основании выработанной в практике доктрины злоупотребления полномочиями (по целевому назначению близкой положениям п. 2 ст. 174 ГК РФ, однако немного отличающейся от данной нормы по
правовым последствиям)4.
Иной подход в Швейцарском праве, где практика и доктрина преимущественно исходит из того, что под понятие сделок на себя могут непосредственно подпадать те ситуации, в которых сделка хотя и заключается с третьим лицом, однако исключительно или преимущественно служит интересам представителя. К таким случаям, в частности, относится выдача от имени принципала гарантии или поручительства в обеспечение обязательства представителя, передача с указанной же целью имущества принципала в залог либо перевод на него денежного долга представителя. Такая сделка представителя, несмотря на наличие интереса третьего лица (получателя обеспечения, кредитора представителя), ровно так же не будет связывать принципала, как и
сделка, заключенная представителем непосредственно с самим с собой5.
Арбитражные суды допускают широкое толкование сделки представителя в отношении себя
Впрактике ВАС РФ было изначально воспринято широкое толкование сформулированного в п. 3 ст. 182 ГК РФ понятия «сделки в отношении себя лично», что нашло отражение в постановлении Президиума ВАС РФ от 16.06.2009 по делу № А40-65399/07-29-602.
Врамках указанного дела рассматривалась законность договора поручительства, заключенного с банком представителем по доверенности от имени общества А в обеспечение кредитного долга
http://e.arbitr-praktika.ru/magazineprint.aspx?mid=12457[01.11.2014 13:41:38]
Арбитражная практика № 1, январь 2014
общества Б перед банком. При этом представитель общества А одновременно являлся директором
общества Б и единственным участником последнего.
Президиум ВАС РФ не согласился с позицией судов нижестоящих инстанций о законности такой сделки и направил дело на новое рассмотрение. Президиум отметил, что представитель, заключив безвозмездный договор поручительства, влекущий возникновение у представляемого значительного денежного долга, в сущности в свою пользу, пренебрег тем самым интересами представляемого в целях своей выгоды. Банк в свою очередь не мог не знать, что указанное лицо представляет одновременно и поручителя, и заемщика, поскольку являлся кредитором как в одном, так и в другом договоре. Применительно к п. 3 ст. 182 ГК РФ такие действия гражданским законодательством не допускаются (постановление Президиума ВАС РФ от 16.06.2009 по делу № А40-65399/07-29 602). В данном деле получили разрешение и иные важные аспекты применения п. 3 ст. 182 ГК РФ, в частности, был положительно решен вопрос о распространении установленного в ней запрета на действия директора юридического лица, а также впервые указано на оспоримый характер таких сделок.
К применению аналогичного подхода ориентирует суды общей юрисдикции в своих определениях Верховный суд РФ.
Так, кредитная организация обратилась в суд с иском об обращении взыскания на заложенное имущество (автомобиль), переданное ей в залог в обеспечение кредитного договора с М. Из текста договора залога следовало, что переданное в залог транспортное средство принадлежало на праве собственности залогодателю, в качестве которого был назван сам должник. Вместе с тем в соответствии с ПТС собственником транспортного средства являлся К., выдавший М. доверенность на пользование и распоряжение принадлежащим ему автомобилем. Суд первой инстанции отказал кредитной организации в обращении взыскания на заложенное имущество (автомобиль). Суд исходил из того, что М., действуя в качестве представителя на основании доверенности, мог совершать указанные в доверенности действия только от имени и в интересах представляемого лица — К. Однако, заключая договор о залоге транспортного средства, М. действовал в собственных интересах, поскольку договор залога обеспечивал исполнение обязательств М. по кредитному договору, в котором заемщиком (должником) являлся он сам. Суд кассационной инстанции указанный подход поддержал, дополнительно отметив, что в силу ст. 335 ГК РФ залогодателем может быть как сам должник, так и третье лицо.
Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ отменила определение суда кассационной инстанции, оставив в силе решение суда первой инстанции. При этом интересен подход Судебной коллегии о необходимости рассмотрения данной ситуации через призму взаимосвязанности обоих сделок. С точки зрения коллегии, договор залога как обеспечивающее (акцессорное) обязательство должен рассматриваться во взаимосвязи с кредитным договором (основное обязательство). Заключая от имени представляемого К. договор о залоге транспортного средства в обеспечение исполнения собственных обязательств по кредитному договору, представитель М. нарушил требования п. 3 ст. 182 ГК РФ — от имени представляемого он совершил сделку в собственных интересах, в отношении себя лично (обзор законодательства и судебной практики Верховного суда Российской Федерации за второй квартал 2008 года (утв. постановлением Президиума Верховного суда РФ от 17.09.2008)).
Таким образом, на сегодняшний день имеется вполне однозначная позиция двух высших судебных инстанций о целесообразности широкого толкования понятия сделки, совершенной в отношении себя лично, как сделки совершенной в своем интересе.
Российским правом воспринята и другая характерная черта швейцарского регулирования, которая сводится к необходимости учета добросовестности третьего лица, с которым вступает в сделку представитель. Производится проверка того, знало или должно ли было знать (не знало по грубой небрежности) третье лицо о том, что данная сделка фактически совершена в интересах представителя. Такова позиция Президиума ВАС РФ, несмотря на то, что непосредственно в норме п. 3 ст. 182 ГК РФ не содержалось и не содержится подобного ограничения ее применения.
Доказать злоупотребление полномочиями сложнее, чем заинтересованность представителя
В комментариях к проекту общей части обязательственного права Швейцарии предлагается различать по правовым последствиям сделки, совершенные представителем на себя, и сделки, в которых только присутствует аналогичный конфликт интересов ( Аhnlicher Interessenkonflikt). Если в первом случае заключенная представителем сделка в принципе не способна создать правовые последствия для принципала, во втором случае будут учитываться разумные ожидания третьего лица и в ситуации, когда конфликт интересов не очевиден для контрагента, будут
http://e.arbitr-praktika.ru/magazineprint.aspx?mid=12457[01.11.2014 13:41:38]
Арбитражная практика № 1, январь 2014
применяться специальные правила о защите доверия (Vertrauensschutz), сохраняющие сделку в
силе6.
При таком уточнении норма п. 3 ст. 182 ГК РФ начинает напоминать регулирование, содержащееся в п. 2 ст. 174 ГК РФ, поэтому необходимо разобраться в том, как соотносятся между собой указанные нормы. На наш взгляд, норма п. 3 ст. 182 ГК РФ является специальным случаем более общей нормы о недопустимости злоупотребления со стороны представителя и содержит облегченные основания оспаривания сделки по сравнению с теми, которые закреплены в п. 2 ст. 174 ГК РФ. Если представитель заключает невыгодную сделку не с самим собой и не со своим аффилированным лицом (дочерней компанией, супругом и проч.), а также не в отношении себя лично (залог, поручительство по своим долгам и т. п.), имеется возможность применения только п. 2 ст. 174 ГК РФ. При этом представляемый обязан доказать, что сделка клонится к явному ущербу для него, о котором контрагент знал или не знал в силу своей грубой небрежности.
Втех же случаях, когда представитель совершает сделку с самим собой или со своим аффилированным лицом, представляемому не требуется ничего доказывать, кроме указанной аффилированности. Напротив, на представителя возлагается бремя доказывания того, что сделка не повлекла для представляемого никаких неблагоприятных последствий. Причем именно «никаких», устанавливать «явную невыгодность» сделки совершенно не требуется. Кроме того, невозможна и добросовестность контрагента, так как таким лицом является сам представитель или фактически подконтрольное ему лицо, прекрасно осведомленное обо всех обстоятельствах.
Вслучае, когда сделка совершена к выгоде представителя (в широком смысле «в отношении себя лично»), имеет значение добросовестность контрагента, но не имеет значения степень невыгодности сделки.
При этом видится целесообразным выделение в обособленную группу сделок, совершенных изначально с намерением обхода установленного в п. 3 ст. 182 ГК РФ запрета (ранее рассмотренные ситуации заключения представителем сделки с субпредставителем либо через полностью подконтрольное общество). В данном случае третье лицо выступает лишь формальным контрагентом, не обладающим каким-либо собственным, заслуживающим защиты интересом. В этой связи есть смысл применять к данным ситуациям п. 3 ст. 182 ГК РФ прямо или же по аналогии без необходимости обращения к более тонкому механизму п. 2 ст. 174 ГК РФ.
Суды не признают поручительство или залог представителя сделками, совершенными в его интересе
Анализируя последующую арбитражную судебную практику нельзя сказать, что судами была однозначно воспринята позиция Президиума Высшего арбитражного суда РФ, изложенная в постановлении от 16.06.2009 № 17580/08.
Практика. Общество обратилось в суд с иском о признании подписанных представителем от имени общества договоров ипотеки в качестве ничтожных сделок, мотивировав свои требования тем, что последние заключены представителем в собственных интересах, то есть в нарушение положений п. 3 ст. 182 ГК РФ. Директор общества выдал доверенность на имя ЗАО, уполномочивающую ЗАО действовать от имени общества, в том числе распоряжаться принадлежащим обществу имуществом. Позже, действуя на основании указанной доверенности, ЗАО заключило от имени общества (залогодатель) с банком (залогодержатель) договор ипотеки недвижимого имущества, обеспечивающий исполнение обязательств ЗАО перед банком по договору невозобновляемой кредитной линии. Суд указал, что ЗАО не являлось стороной оспариваемых соглашений об ипотеке, оно лишь выступило в них в качестве представителя общества. Следовательно, указанные договоры не могут считаться заключенными представителем в отношении себя лично, а значит, положениям п. 3 ст. 182 ГК РФ не противоречат. Тот факт, что последние были заключены в обеспечение кредитного долга ЗАО, суды оставили без внимания (постановление ФАС Волго-Вятского округа от 30.08.2010 по делу № А29-11183/2009).
Вдругом деле М., кредитор некоммерческого товарищества, обратился с заявлением о включении
вреестр требований кредиторов на основании договора поручительства, обеспечивающего требование из договора займа. Договор был заключен между М. и Л. Суд удовлетворил требования. Другой кредитор товарищества обратился с кассационной жалобой, в которой просил отменить принятые по делу судебные акты и принять новый судебный акт об отказе в удовлетворении заявления. Среди доводов, указанных в жалобе, было то, что договор
http://e.arbitr-praktika.ru/magazineprint.aspx?mid=12457[01.11.2014 13:41:38]
Арбитражная практика № 1, январь 2014
поручительства с М. был заключен председателем товарищества Л., одновременно являющимся
стороной по обеспечиваемому поручительством кредитному договору, что, в свою очередь, противоречит положениям п. 3 ст. 182 ГК РФ. При этом обозначенная в договоре цель привлечения денежных средств Л. от М. — строительство за счет указанных средств домов — не соответствовала реальности, так как земельные участки должника представляли собой места общего пользования, на которых строительство невозможно, а в оставшейся части участки подлежали межеванию.
Помимо этого, заявитель указал на то, что принятие должником на себя обязательства по договору поручительства являлось злоупотреблением правом с его стороны, поскольку товариществу не было представлено никакого встречного предоставления, и договор был заключен незадолго до возбуждения дела о банкротстве и имел целью причинить вред должнику посредством увеличения кредиторской задолженности.
Суд отклонил доводы о ничтожности договора на основании ст. 10 ГК РФ, не усмотрев в действиях председателя товарищества факта злоупотребления правом при заключении договора поручительства. Суды исходили из того, что данная норма предполагает осуществление права исключительно с намерением причинить вред другому лицу, следовательно, заключая договор поручительства, товарищество должно было реализовать заложенную в данном праве возможность не для удовлетворения каких-либо своих потребностей, а со специальной целью — причинить вред другому лицу. Ссылка на уменьшение числа голосов кредитора на собраниях должника, на негативное влияние данного обязательства на возможное удовлетворение требований другого кредитора не доказывает причинение вреда именно данному лицу. Довод о ничтожности договора поручительства на основании п. 3 ст. 182 ГК РФ был также отклонен, как основанный на неправильном толковании данной нормы права (постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 19.07.2011 по делу № А45-17567/2010).
Сделки представителя в ущерб представляемому являются оспоримыми
Другой важный вопрос, возникший, но не рассмотренный в вышеуказанном деле ФАС Западно-Сибирского округа, связан с наличием у конкурсного кредитора права выдвигать возражение о включении требования в реестр кредиторов со ссылкой на данное основание.
Содной стороны, ответ кажется очевидным: как п. 3 ст. 182 ГК РФ, так и сейчас уже более генеральная норма п. 2 ст. 174 ГК говорят об оспоримом характере указанных сделок, правом на оспаривание которых обладает только сам представляемый или, в случаях указанных в законе, действующее в его интересах лицо. Соответственно, если указанная сделка в установленном законом порядке надлежащим лицом оспорена не была, кредитор не может выдвигать возражение о ее недействительности. О недопустимости использования в качестве возражения при установлении требования в реестр требований кредиторов ссылки на наличие оснований для оспаривания лежащей в основе данного требования сделки прямо указывается в п. 4 постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 № 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона “О несостоятельности (банкротстве)”».
Сдругой стороны, в указанном же п. 4 названного постановления Пленума отмечается право суда квалифицировать сделку, при совершении которой допущено злоупотребление правом, как ничтожную (ст.ст. 10 и 168 ГК РФ). Также это возможно при рассмотрении требования, основанного на такой сделке.
Стоит напомнить, что к противоречащим ст.ст. 10 и 168 ГК РФ сделкам судебная практика изначально стала относить, в том числе, сделки, совершенные представителем в ущерб интересам представляемого, о чем другая сторона знала или должна была знать (п. 9 информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 № 127 «Обзор практики применения арбитражными судами статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации»). В результате реформы, данный состав недействительности сделки (по крайне мере, его идентичная копия) получил прямое закрепление в п. 2 ст. 174 ГК РФ, в котором, однако, уже говорится об оспоримом, но не о ничтожном характере таких сделок.
Возникает закономерный вопрос — может ли суд принять возражение кредитора о ничтожности данной сделки по ст.ст. 10 и 168 ГК РФ, отказав тем самым во включении требования в реестр требований кредиторов, если налицо признаки ее оспоримости по основаниям, установленным п. 2 ст. 174 ГК РФ (или по более частному п. 3 ст. 182)?
Относительно сделок, заключенных после внесения изменений в ГК РФ, ответ, скорее всего, должен быть отрицательным, так как законодатель прямо пожелал закрепить их оспоримый
http://e.arbitr-praktika.ru/magazineprint.aspx?mid=12457[01.11.2014 13:41:38]
Арбитражная практика № 1, январь 2014
характер (в том числе в ситуации сговора представителя с третьим лицом). Что касается сделок,
заключенных до данного момента, ясности уже не так много, однако, исходя из вышеуказанных соображений (цели данной нормы как направленной на защиту интересов представляемого), вполне возможно, что и таковые следует квалифицировать как оспоримые, во всех случаях признавая только закрытый перечень субъектов, имеющих право на их оспаривание. Такая практика уже сейчас отчетливо намечается. Например, в одном из дел банк обратился в суд с требованием о включении в реестр требований к должнику на основании договоров поручительства. Против требования банка со стороны другого кредитора было выдвинуто возражение на основании ст.ст. 10 и 168 ГК РФ со ссылкой на то, что договоры поручительств были заключены в период, когда должник находился в неудовлетворительном финансовом положении, их заключение не имело экономической целесообразности и было направлено на уменьшение имущества должника. Кроме того, директор должника, заключивший спорные договоры, находился в аффилированной связи с лицами, по долгам которых было выдано поручительство, что свидетельствует о злоупотреблении правом с его стороны.
Суды, поддержали указанные доводы, отказали банку во включении требования в реестр требований кредиторов. Коллегия судей Высшего арбитражного суда РФ, не согласившись с такой оценкой, передала дело на рассмотрение Президиума, указав среди прочего на то, что сделки с подобными пороками являются оспоримыми (ст. 174 ГК РФ). ВАС РФ отметил, что в этом деле стороны не оспорили договоры поручительства в установленном законом порядке
(определение ВАС РФ от 27.11.2013 № ВАС-14510/13).
Таким образом, коллегия судей посчитала возможным квалифицировать возражения о ничтожности сделки на основании ст.ст. 10 и 168 ГК РФ, как заявленные в порядке ст. 174 ГК РФ, выведя тем самым оспоримый характер сделки, лежащей в основе требования.
Представляется, что есть смысл выделять в отдельную категорию сделки представителя, которые он совершает в ущерб представляемому, которые вовсе не заслуживают сохранения в силу их противоречия принципу добросовестности; иными словами, являющиеся ничтожными по ст.ст. 10 и 168 ГК РФ.
Так, например, в Германии в отдельную группу выделяются сделки представителя, совершенные им в сговоре с контрагентом против интересов представляемого. Последние не обеспечиваются какой-либо защитой, так как признаются недействительными ввиду их противоречия добрым нравам (§ 138 BGB). Германское право предоставляет в подобных ситуациях право стороне противопоставить контрагенту в соответствии с § 242, 826, 853 BGB возражение о злом умысле (Einrede der Arglist). На данном основании, в частности, Имперский суд еще в 1904 году (58, 356) освободил товарища полного товарищества от исполнения обязательства из договора поручительства, заключенного от имени товарищества другим товарищем в обеспечение кредитного долга последнего. Однако в данном случае ключевым критерием являлся доказанный
факт сговора представителя и займодавца, получателя обеспечения7.
В целом, указанный вопрос крайне сложен. Он затрагивает общую проблематику «наслоения» нового регулирования на уже сложившиеся до реформы гражданского законодательства подходы судебной практики и требует отдельного глубокого рассмотрения.
1Valenthin Beck'scher. Online-Kommentar BGB BeckOK. BGB § 181. Rn. 22. 2Schramm Op. cit. Rn. 27.
3Valenthin Op. cit. Rn. 22.
4Valenthin Op. cit. Rn. 22; Palandt/Ellenberger. Auflage 71, 2012. S. 200. Rn. 14; Flume, Allgemeiner Teil des B џrgerl. Rechts, II (1965). S. 790; В то же время в Германии в отдельную группу выделяются сделки представителя, совершенные им в сговоре с контрагентом против интересов представляемого — последние, в принципе, не обеспечиваются какой-либо защитой, так как признаются недействительными в силу их противоречия добрым нравам (§ 138 BGB). См. напр.: Clausdieter Schott. Der Mißbrauch der Vertretungsmacht Archiv f џr die civilistische Praxis, 171. Bd., H. 5/6 (1971). S. 395; Flume, Op. cit. S. 788.
5Peter Jung. Schweizer Obligationenrecht 2020 — Entwurf f џr einen neuen allgemeinen Teil SwissLex 2013 Art. 191. Rn.3; Также: Ingeborg Schwenzer. Schweizerisches Obligationenrecht Allgemeiner Teil
– Sechste, џberarbeitete Auflage St аmpfli Verlag AG. Bern 6, 2012. Rn. 4. 6Peter Jung Op. cit. Rn. 9.
7Clausdieter Schott Der Mißbrauch der Vertretungsmacht Archiv f џr die civilistische Praxis, 171. Bd., H. 5/6 (1971). S. 395.
http://e.arbitr-praktika.ru/magazineprint.aspx?mid=12457[01.11.2014 13:41:38]
Арбитражная практика № 1, январь 2014
ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ СПОРЫ
Договор сублизинга с правом выкупа. Как гарантированно получить имущество в собственность
Павел Александрович Меньшенин
к. ю. н., главный консультант ВАС РФ
Какова правовая природа договора сублизинга с правом выкупа предмета договора
В каком случае сублизингополучатель может приобрести право собственности на имущество
Когда лизингополучатель будет представителем лизингодателя
Всфере лизинговых отношений распространена практика заключения договоров сублизинга. Нередко стороны в договор включают условие о переходе права собственности на предмет лизинга к сублизингополучателю, и не всегда такое условие соблюдается. Более того, арбитражные суды иногда признавали такое условие неправомерным, объясняя это тем, что сублизинг — вид поднайма предмета лизинга, при котором сублизинг является видом поднайма, субаренды и не подразумевает переход права собственности на предмет лизинга. Сублизингодатель не является собственником предмета лизинга и вправе передавать только принадлежащие ему права владения и пользования имуществом (постановление ФАС Поволжского округа от 27.10.2011 по делу № А65-3846/2011).
В2012 году ВАС РФ изменил эту практику, указав, что договор сублизинга с условием о праве выкупа используемого сублизингополучателем имущества является смешанным и содержит элементы договоров купли-продажи будущей вещи и субаренды.
Между лизингодателем и сублизингополучателем может возникнуть конфликт о принадлежности предмета залога
В постановлениях Президиума ВАС РФ от 24.04.2012 № 16848/11 (далее — дело № 1) и от 21.05.2013 № 17388/12 (далее — дело № 2) обсуждался следующий казус.
Между лизингодателем и лизингополучателем был заключен договор лизинга, который содержал условие о переходе права собственности на предмет лизинга к лизингополучателю при внесении им всех договорных платежей. Через какое-то время предмет лизинга был передан лизингополучателем (сублизингодателем) в сублизинг другому лицу. В договор сублизинга включено условие о переходе права собственности на предмет лизинга к сублизингополучателю при оплате им сублизингодателю всех предусмотренных договором платежей. Впоследствии сублизингополучатель уплачивает все лизинговые платежи сублизингодателю, который, в свою очередь, не исполняет свои обязательства по договору лизинга.
В описанной ситуации между лизингодателем и сублизингополучателем возникает правовой конфликт о принадлежности предмета лизинга.
Так, в деле № 1 сублизингополучатель обратился в суд с иском к лизингодателю и сублизингодателю о признании права собственности на предмет лизинга. В деле № 2 лизингодатель обратился в суд с требованием об обязании сублизингополучателя вернуть предмет лизинга, а сублизингополучатель обратился со встречным иском о признании права собственности на предмет лизинга.
Суды, рассматривавшие эти дела до надзорной инстанции, предложили различные способы решения данного конфликта.
Так, в деле № 1 суды трех инстанций удовлетворили исковые требования. При этом они исходили из того, что сублизингополучатель, исполнивший надлежащим образом обязательства по договору сублизинга, приобрел право собственности на спорное имущество. Суд кассационной инстанции обратил внимание на конкретные обстоятельства, которые были установлены по делу.
Во-первых, было установлено согласие лизингодателя на заключение договора сублизинга с правом выкупа. Во-вторых, — уплата сублизингополучателем всех платежей по договору
http://e.arbitr-praktika.ru/magazineprint.aspx?mid=12457[01.11.2014 13:41:38]
Арбитражная практика № 1, январь 2014
сублизинга, а также защита лизингодателем своих имущественных прав путем подачи исков о
взыскании с лизингополучателя лизинговых платежей. В-третьих, есть основания для перехода права собственности на предмет лизинга к сублизингополучателю.
В деле № 2 суд первой инстанции признал право собственности сублизингополучателя на предмет лизинга, поскольку договор сублизинга был заключен с согласия лизингодателя и сублизингополучатель все обязательства выполнил в полном объеме.
Суд апелляционной инстанции с такой позицией не согласился и решение отменил. Он указал, что сублизнгополучатель, заключая на свой страх и риск договор сублизинга, знал о том, что его контрагент не является собственником предмета лизинга, и мог предвидеть, что право собственности на предмет лизинга может не возникнуть у сублизингодателя, который в таком случае не сможет передать данное право сублизингополучателю.
Отменяя постановление суда апелляционной инстанции в части, суд кассационной инстанции учел, что сублизингополучатель выполнил обязательства по договору сублизинга в полном объеме, все его действия по исполнению договора добросовестно направлены на приобретение предмета лизинга в собственность. При этом суд кассационной инстанции руководствовался положениями ст. ст. 10, 305 Гражданского кодекса РФ, применив к спорным правоотношениям нормы о владельческой защите против собственника.
Лизингополучатель может быть представителем лизингодателя в отношениях с сублизингополучателем
По мнению Президиума ВАС РФ, договор сублизинга с условием о переходе права собственности на предмет лизинга к сублизингополучателю при уплате им сублизингодателю всех договорных платежей следует квалифицировать как смешанный, содержащий в себе элементы субаренды и договора купли-продажи будущей вещи.
Такой вывод сделан исходя из следующего. Лизингополучатель, передавая имущество во временное владение и пользование третьему лицу, сам не выступает в роли лизингодателя, поскольку между ним и третьим лицом не возникает отношений по финансовой аренде, для которых в силу ст. 665 ГК РФ характерно совершение лизингодателем действий по заключению договора купли-продажи лизингового имущества с продавцом в соответствии с указаниями лизингополучателя. Отношения по сублизингу связаны с субарендой лизингового имущества и подлежат регулированию общими положениями об аренде, предусмотренными § 1 гл. 34 ГК РФ, с учетом особенности, установленной абз. 2 п. 1 ст. 8 Федерального закона от 29.10.1998 № 164-ФЗ «О финансовой аренде (лизинге)» (далее — Закон № 164-ФЗ). При этом п. 2 ст. 455 ГК РФ допускает возможность заключения договора купли-продажи товара, который будет приобретен продавцом в будущем.
Исходя из этого, в деле № 1 Президиум ВАС РФ пришел к выводу, что поскольку у сублизингодателя не возникло право собственности на спорное имущество, оно не могло передать данное право сублизизингополучателю. При этом сублизингополучатель как покупатель будущей вещи вправе требовать от сублизингодателя возврата уплаченной в счет погашения выкупной цены денежной суммы и уплаты процентов на нее (п.п. 3 и 4 ст. 487 ГК РФ), а также возмещения причиненных убытков (ст. 393 ГК РФ).
Цитата: «В случае, когда продавец, получивший сумму предварительной оплаты, не исполняет обязанность по передаче товара в установленный срок (статья 457), покупатель вправе потребовать передачи оплаченного товара или возврата суммы предварительной оплаты за товар, не переданный продавцом» (п. 3 ст. 487 ГК РФ).
Как видим, в деле № 1 Президиум ВАС РФ использовал широко известное в юриспруденции правило: никто не может передать другому больше прав на вещь, чем имеет сам.
В деле № 2 Президиум установил следующие обстоятельства. Договор сублизинга был заключен с письменного согласия лизингодателя в тот же день, что и договор лизинга. Это свидетельствует о том, что лизингодатель, обладая информацией о желании сублизингополучателя взять предмет лизинга в финансовую аренду, не заключил с ним договор напрямую, одобрив передачу предмета лизинга только по договору сублизинга.
Таким образом, в рассматриваемой структуре договорных отношений, сложившихся между сторонами, сублизингополучатель оказался лишенным возможности заключить договор лизинга с лизингодателем или выбрать кандидатуру лизингополучателя (сублизингодателя).
http://e.arbitr-praktika.ru/magazineprint.aspx?mid=12457[01.11.2014 13:41:38]