учебный год 2023 / Kommentariy-k-normam-GK-o-nedeystvitelnosti-izvlechenie-iz-vtorogo-toma-Glossyi

С политико-правовой точки зрения обоснование этого вывода может быть таким. Во-первых, право защищает активных, тех, кто первыми добивается лучшего обеспечения своих требований за счет имущества должника или третьего лица. Таковым является кредитор, первый заключивший договор залога; таковым является и кредитор, первый добившийся наложения ареста на имущество должника. Впрочем, надо признать, что далеко не всегда тот кредитор, который добился ареста, в чем-либо превосходит иных кредиторов, такого ареста не добившихся, так как последние могли не подавать иски просто в силу того, что сроки погашения долгов по их требованиям еще не наступили.

Во-вторых, предоставление приоритета при банкротстве поощряет активных кредиторов добиваться ареста имущества должника для целей сохранения конкурсной массы должника. От этого могут выиграть и иные кредиторы. Впрочем, и против этого аргумента могут быть выдвинуты контраргументы. Дело в том, что арест сам по себе в условиях действующего законодательства не препятствует отчуждению должником арестованного имущества. Соответственно, остальные кредиторы должника могут ничего и не выиграть. Кроме того, может возникнуть вопрос о том, насколько пропорционально такое поощрение: ведь львиную долю от стоимости данного имущества в рамках дела о банкротстве получит именно тот кредитор, в пользу которого наложен арест.

Как мы видим, вопрос о политико-правовых основаниях предоставления залогового приоритета в деле о банкротстве должника тому кредитору, который первым арестовал соответствующее имущество, достаточно дискуссионен. В то же время отдельного обсуждения заслуживает вопрос о том, что происходит в ситуации отчуждения должником арестованного имущества недобросовестному третьему лицу при возбуждении дела о банкротстве такого третьего лица. Должен ли возникать залоговый приоритет кредитора в такой ситуации?

Представляется, что на данный вопрос стоит ответить утвердительно. Иначе арест теряет свою эффективность. Отчуждение арестованного имущества потенциальному банкроту лишит кредитора обеспечения и поставит его на одну доску с иными кредиторами такого приобретателя. В этом плане появление в ГК РФ п. 5 ст. 334 не ухудшает, а наоборот улучшает положение иных кредиторов недобросовестного приобретателя арестованного имущества. Ведь ранее в силу п. 2 ст. 174.1 ГК РФ переход права собственности должен был признаваться ничтожным, и кредитор мог обратить взыскание на это имущество, как если бы оно и не отчуждалось изначальным должником. Это означало, что данное имущество не становилось собственностью приобрета-

695

теля и в случае его банкротства не попадало в его конкурсную массу; соответственно, на ценность данного имущества кредиторы такого приобретателя претендовать вовсе не могли. В рамках того решения, которое закрепила норма п. 5 ст. 334 ГК РФ, это имущество все-таки переходит в собственность приобретателя, но обременяется залогом. Соответственно, иные кредиторы такого приобретателя могут рассчитывать на часть стоимости арестованного имущества, оставшейся

после удовлетворения требований залогодержателя.

2.8. Судьба арестного залога при банкротстве залогодателя в судебной практике ВС РФ. В настоящий момент имеется лишь позиция

КЭС ВС РФ, которая высказалась в пользу первого подхода в ситуации, когда имеется арест, наложенный в пользу одного из кредиторов, но собственник арестованного имущества, не совершая незаконных отчуждений, впал в банкротство (Определение от 27 февраля 2017 г. № 301-ЭС16-16279). Коллегия сформулировала ряд выводов, которые являются ключевыми для применения нормы на практике.

(а) Наделение кредитора правами залогодержателя по правилам п. 5 ст. 334 ГК РФ обусловлено необходимостью защиты его прав, прежде всего путем предоставления кредитору возможности обратить взыскание на арестованную вещь после того, как ее собственником стало другое лицо, которое знало или должно был знать о запрете (закрепление в отношении арестованного имущества принципа следования обременения за вещью).

(b) Законодатель лишь приравнял права взыскателя к правам залогодержателя, не указав на то, что в связи с введением запрета на распоряжение имуществом возникает полноценный залог.

(c) Из буквального смысла п. 5 ст. 334 ГК РФ следует, что правила о возникновении прав залогодержателя действуют, если иное не вытекает из существа отношений залога.

(d) Закон о несостоятельности (банкротстве) исключает возможность удовлетворения реестровых требований, подтвержденных судебными решениями, в индивидуальном порядке и не содержит предписаний о привилегированном положении лица, в пользу которого наложен арест.

(e) Правоотношения, связанные с банкротством, основаны на принципе равенства кредиторов, требования которых относятся к одной категории выплат (п. 4 ст. 134 Закона о несостоятельности (банкротстве)), что, в свою очередь, не допускает введение судом, рассматривающим дело о несостоятельности, различного режима удовлетворения одной и той же выплаты в зависимости от формальных (процедурных) критериев, не связанных с ее материальной правовой

696

природой (в зависимости от того, как будет разрешено ходатайство о наложении ареста).

(f) И как итог: запрет на распоряжение имуществом не порождает таких залоговых свойств, которые позволяют кредитору получить при-

оритет при удовлетворении его требований в процедурах банкротства.

2.9. Критика подхода ВС РФ к вопросу о приоритете при банкротстве.

Однако подход, занятый КЭС ВС РФ, не свободен от недостатков.

В аргументе (а) наблюдается некоторое нарушение логики. Тот факт, что в п. 5 ст. 334 ГК РФ имеется отсылка к п. 2 ст. 174.1 ГК РФ, не означает, что залог не возникает в отношении самого должника и до неправомерного отчуждения арестованного имущества. Такое толкование означало бы, что залог возникает только в случае отчуждения арестованного имущества из-под ареста. Это лишало бы возможности применять правила о стечении залогодержателей в отношении арестованного имущества (см. п. 2.5 комментария к настоящей статье) до момента отчуждения. Кроме того, как уже отмечалось, ВС РФ указал, что арестный залог не дает приоритета в деле о банкротстве. Но как раз в случае такого распоряжения приоритет кредитора, добившегося ареста, перед другими кредиторами приобретателя при банкротстве последнего и мог бы выглядеть обоснованным. Если предоставление кредитору залогового приоритета при банкротстве должника, чье имущество было изначально арестовано, вопрос действительно как минимум спорный, то предоставление такого приоритета на случай отчуждения арестованного имущества недобросовестному приобретателю просто необходимо: признать действительным такое распоряжение, но при этом оставить кредитора без приоритета означает лишить арест какого-либо смысла (см. п. 2.7 комментария к настоящей статье). Получается, должнику, чье имущество арестовано, достаточно продать его некоему третьему недобросовестному лицу, и в случае впадения этого третьего лица в банкротство это имущество оказывается в конкурсной массе этого лица, и кредитор оказывается обычным, не привилегированным кредитором, что в российских реалиях, по сути, означает лишение его каких-либо шансов на удовлетворение своего требования за счет данного имущества.

Аргумент (b) также вызывает вопросы. Тот факт, что законодатель приравнял права кредитора к правам залогодержателя с точки зрения юридической логики, как раз и означает, что эти права являются по своему существу залоговыми правами. В гражданском праве существует достаточное количество примеров такого приравнивания, но никому не приходит в голову утверждать, что сам по себе факт приравнивания одного правового явления к другому означает воз-

697

можность суда произвольно интерпретировать содержание второго. Например, в соответствии со ст. 137 ГК РФ к животным применяются общие правила об имуществе. Однако вряд ли кому-то придет в голову отрицать тот факт, что животные являются имуществом, потому что законодатель «лишь приравнял» животных к имуществу.

Аргумент (с) также вряд ли может носить решающий характер. Пункт 5 ст. 334 ГК РФ говорит о том, что арест наделяет кредитора правами залогодержателя, если иное не следует из существа отношений залога. В первую очередь следует ответить, что «существо отношений залога» не может предполагать отсутствие приоритета. Залог – это и есть приоритет. Тогда о чем же эта ссылка на «существо отношений залога» в п. 5 ст. 334 ГК РФ? Как она применяется к арестному залогу? Есть достаточное количество норм о правах залогодержателя, которые вследствие существа подлинного залога не применяются к аресту. Например, норма о праве залогодержателя требовать, чтобы залогодатель застраховал предмет залога. Странно было бы согласиться с тем, что истец, добившийся ареста имущества ответчика, сможет требовать, чтобы тот застраховал арестованное. Именно такие аспекты подразумеваются во фразе «об ином существе залога» в п. 5 ст. 334 ГК РФ.

Аргумент (d) о том, что Закон о несостоятельности (банкротстве) не содержит правил о том, что кредитор, добившийся ареста, может претендовать на приоритетное получение исполнения в рамках дела

обанкротстве, особенно уязвим. Положения Закона о несостоятельности (банкротстве) о залоге были приняты тогда, когда действовала прежняя трактовка последствий ареста (как простое лишение собственника распорядительной власти), поэтому этот Закон просто не может содержать таких норм. С другой стороны, они ему и не нужны, так как в нем есть правила о порядке удовлетворения требований залогового кредитора из стоимости обремененной вещи. Эти правила и подлежат применению к арестному залогу.

Аргумент (е) о том, что все кредиторы в банкротстве должны быть равны, на первый взгляд кажется убедительным. Однако здесь следует заметить следующее. Законодатель осознанно ранжирует кредиторов, выстраивая их в очереди. Иначе говоря, имеется множество примеров, когда закон прямо отступает от принципа равенства кредиторов при банкротстве.

Что же касается аргумента об индивидуальном характере актов

оналожении арестов, то этот аргумент также не вполне убедительный. Любой судебный акт индивидуален, хотя бы в силу того, что в каждом из них могут быть разные обстоятельства дела. Например, в одном

698

деле в отношении залогодержателя суд снизил неустойку по ст. 333 ГК РФ, а в другом – отказался. Но в рамках дела о банкротстве никому же не придет в голову отрицать право таких залогодержателей получить эти неустойки из стоимости заложенного имущества со ссылкой на индивидуальность применения ст. 333 ГК РФ.

Наконец, аргумент (f) также не вполне убеждает. Ограничение распоряжения имуществом, называемое арестом, как раз порождает такое залоговое свойство, как приоритет, ровно потому, что законодатель прямо приравнял арест к залогу.

В итоге, как представляется, позиция Коллегии не заслуживает поддержки. Поэтому возможно, что в деле, в котором будет обсуждать эффект ареста не при банкротстве должника, по требованию к которому имущество было арестовано, а при продаже арестованного имущества недобросовестному третьему лицу, попавшему впоследствии под процедуры банкротства, ВС РФ скорректирует свою позицию и признает

возникновение залогового приоритета хотя бы в такой ситуации.

2.10. Аресты, наложенные иными органами. Интересным является вопрос, любой ли арест дает эффект залога – суда ли или еще и при- става-исполнителя?

Из текста п. 5 ст. 334 и п. 2 ст. 174.1 ГК РФ, на которые ссылается норма п. 5 ст. 334 ГК РФ, следует, что любой. Между тем общеизвестно, что добиться принятия судом обеспечительных мер истцам значительно сложнее, чем взыскателям в исполнительном производстве; приставы арестовывают имущество должника фактически в «автоматическом» режиме. Это, без сомнений, ставит участников споров

внеравное положение. Любопытно, что разница в подходах к залогу, возникающему из ареста, наложенного судом, и из ареста, наложенного, например, приставом, может обосновываться п. 1 ст. 63 Закона о несостоятельности (банкротстве), в котором устанавливается, что

входе наблюдения все аресты, наложенные в процессе исполнительного производства в отношении имущества должника, снимаются. Соответственно, встречается точка зрения, согласно которой залог

всилу ареста хотя и возникает в случае ареста, наложенного в рамках исполнительного производства, но прекращается при банкротстве должника или приобретателя предмета ареста, не предоставляя кредитору залогового приоритета.

Однако, согласно иному мнению, все эти отличия вряд ли могут оправдать содержательно разное решение в отношении судебного ареста и ареста, накладываемого в ходе исполнительного производства: и в первом, и во втором случаях происходит обособление части имущества должника в целях удовлетворения интересов кредитора,

699

для должника распоряжение этим имуществом становится затруднительным и т.п. То есть в обоих случаях имеются общие признаки того, что можно также условно обозначить как принудительный залог. Представляется, что такое решение является более логичным. Соответственно, кредитор, в отношении требования которого приставы наложили арест на имущество должника, будет (в случае пересмотра или уточнения закрепленной в Определении КЭС ВС РФ от 27 февраля 2017 г. № 301-ЭС16-16279 позиции в отношении отсутствия приоритета) иметь залоговый приоритет в деле о банкротстве.

Но аресты накладывают в России не только суды и приставы-испол- нители. Сомнения возникают в связи с арестами, которые накладываются налоговыми органами в отношении имущества налогоплательщиков. Однако налоговые органы одновременно являются и кредиторами по требованию об уплате обязательных платежей. Если признать, что они могут устанавливать залог одним лишь своим волеизъявлением (путем ареста имущества налогоплательщика), то это может серьезно ущемить интересы других кредиторов, пытающихся обратить взыскание на имущество должника в ходе исполнительного производства и нарушить принцип равенства всех кредиторов должника. Кроме того, ГК РФ явным образом регулирует лишь ситуацию наложения ареста по требованию кредиторов по гражданско-правовым обязательствам, аресты, наложенные государственными органами в связи с публично-правовыми притязаниями, залог порождать не могут, так как обеспечение залогом таких притязаний как минимум гражданским

законодательством не предусмотрено.

2.11. Арест имущества, не принадлежащего должнику. Интересен также вопрос об аресте чужой вещи, т.е. вещи, права на которую на самом деле не принадлежат должнику. По идее, вследствие доктрины защиты добросовестного залогодержателя (абз. 2 и 3 п. 2 ст. 335 ГК РФ) обеспечение в пользу кредитора, который не знал и не мог знать о том, что вещь чужая, должно сохраниться за исключением случаев, когда вещь выбыла из владения собственника против его воли. Если, например, вещь находилась в аренде у должника и он не раскрыл этот факт при наложении ареста, добросовестный кредитор, добившийся ареста, получит залог в отношении данной вещи, несмотря на то что вещь должнику не принадлежит. Но если данная вещь была ранее украдена должником у собственника или должником была приобретена краденая вещь, даже добросовестность кредитора не поможет

ему сохранить залог.

2.12. Момент возникновения арестного залога. С какого момента возникает право залога в силу ареста? Пункт 5 ст. 334 ГК РФ говорит

700

о том, что права залогодержателя возникают с момента вступления в силу судебного решения.

Но это решение законодателя вызывает определенные вопросы. Получается, что, если арест наложен в качестве обеспечительной меры до вступления в силу судебного решения, залог не возникает до момента вступления решения в силу. Что же в таком случае произойдет, если арестованное имущество будет отчуждено должником третьему лицу до вступления в силу решения? Если в момент отчуждения нет залога и при этом закон отказывается признавать отчуждение из-под ареста недействительным, то имущество перейдет в собственность приобретателя не обремененным арестом.

В связи с этим следует обратить внимание на абз. 3 п. 94 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25, где Суд, по сути, вопреки букве закона указал на то, что для ареста, наложенного судом или судебным приставом-исполнителем, датой возникновения залога «считается дата наложения ареста, а в отношении имущества, права на которое подлежат государственной регистрации, – дата внесения

всоответствующий государственный реестр записи об аресте». Иначе говоря, ВС РФ de facto скорректировал положение закона.

При этом ВС РФ признал, что принудительная реализация прав кредитора, являющегося залогодержателем в силу ареста, путем обращения взыскания возможна «только со дня вступления в силу решения суда, которым удовлетворены требования, обеспечивающиеся запретом» (п. 94 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25).

Но здесь возникает вопрос о том, как это соотносится с положениями ГК РФ о публичности залога. Если в силу закона регистрация залога носит правоустанавливающий характер (например, недвижимость, доли в ООО, акции), вряд ли сам залог может считаться возникшим

всилу ареста в момент наложения последнего (или вступления в силу судебного решения). Залог в таких случаях будет возникать лишь в момент регистрации залога в соответствующих реестрах. При отчуждении арестованного имущества должником до осуществления такой регистрации имущество перейдет приобретателю не обремененным залогом. На необходимость такой правоустанавливающей регистрации прямо указано в абз. 3 п. 94 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2016 г. № 25. В отношении остальных предметов ареста залог будет возникать сразу же в момент наложения ареста, но до придания залогу публичности по правилам ст. 339.1 ГК РФ (например, регистрация уведомлений о залоге в нотариальном реестре) кредитор будет нести риски прекращения залога в связи с несанкционированным отчуждением должником предмета ареста третьим лицам, которые окажутся,

701

вероятнее всего, добросовестными, а также предоставления должником арестованного имущества в залог другим добросовестным кредиторам, которые, не зная о наличии более раннего залога в силу ареста, окажутся старшими кредиторами по отношению к инициатору ареста в силу того, что старшинство залогов должно определяться по дате придания залогу публичности (если только последующий залогодержатель не знал о наложенном аресте из иных источников). Поэтому кредиторы, добившиеся ареста, должны поторопиться осуществить правоустанавливающую регистрацию залога или зарегистрировать уведомление о залоге в соответствии с правилами ст. 339.1 ГК РФ.

Наконец, указание в ГК РФ на то, что залог считается установленным с момента вступления в силу судебного решения с учетом фактического дезавуирования этого правила ВС РФ, настаивающим на появлении залога с момента наложения ареста, необходимо согласовать с ситуацией ареста на стадии исполнительного производства. Если следовать букве ГК РФ, залог будет считаться возникшим ретроспективно, что очень странно. Если же следовать позиции ВС РФ, сформулированной, по сути, contra legem, ситуация становится несколько более логичной: такой «исполнительный арест» будет считаться введенным лишь в момент его наложения приставами-исполнителями.

2.13.Проблема старшинства. Кроме того, заслуживает внимания

ипроблема публичности такого рода обременений (разнообразных арестов) в контексте проблемы определения старшинства при стечении залогодержателей. Комментируемая норма гласит: «Очередность удовлетворения указанных требований определяется в соответствии с положениями статьи 342.1 настоящего Кодекса по дате, на которую соответствующий запрет считается возникшим».

Согласно позиции ВС РФ (п. 94 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25) при сдаче в залог третьим лицам арестованного имущества или аресте по требованию незалоговых кредиторов заложенного имущества старшинство залога определяется по общему правилу по дате наложения ареста судом или приставом. Исключение сделано в отношении имущества, права на которое подлежат государственной регистрации: здесь старшинство определяется датой внесения в соответствующий государственный реестр записи об аресте (п. 2 ст. 8.1, п. 5 ст. 334, п. 1 ст. 342.1 ГК РФ).

Но насколько правильно такое решение? Представляется более справедливым считать в качестве даты определения старшинства в отношении залога (ареста) имущества, не подлежащего государственной регистрации, дату учета залога в соответствии с правилами ст. 339.1 ГК РФ, если не будет доказано, что последующий залогодержатель знал

702

о возникновении неучтенного в реестре залога на соответствующее

имущество в отношении иного залогодержателя.

2.14. Реализация прав кредитора. Необходим ли отдельный иск кредитора об обращении взыскания на предмет ареста, адресованный недобросовестному приобретателю арестованного имущества? Или обращение взыскания будет производиться в рамках того же дела, в рамках которого арест был введен?

Абзац 2 п. 94 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25 содержит намек на необходимость такого иска, но абсолютной ясности в этом вопросе пока нет. Очевидно, что вопрос об установлении добросовестности приобретателя должен разрешаться в рамках полноценного судебного разбирательства. Остается лишь решить, должен ли это быть отдельный судебный процесс, инициированный кредитором против приобретателя, или этот вопрос может быть прояснен в рамках отдельного «мини-процесса» в рамках процедуры исполнения судебного решения по первоначальному спору, в рамках которого был наложен арест (в порядке ст. 77 Закона об исполнительном производстве, см. также п. 61 Постановления Пленума ВС РФ

от 17 ноября 2015 г. № 50).

2.15. Арест денежных средств. При аресте денежных средств на банковском счете должны применяться правила о залоге денег на счете (ст. 358.9–358.14). При этом залог должен, видимо, возникать в этом случае не с момента вынесения соответствующего акта суда или при- ставов-исполнителей, а в момент доведения до банка, обслуживающего соответствующий счет должника, информации об аресте (при аресте на стадии исполнительного производства в соответствии с ч. 1 ст. 81 Закона об исполнительном производстве). Этот вывод следует из ст. 358.11 ГК РФ.

Открытие специального залогового счета для учета арестованных денежных средств, видимо, в данном случае не требуется. При этом если на счете в этот момент недостаточно средств, все поступающие на счет средства будут считаться попадающими под залог в пределах

арестованной суммы.

2.16. Ограничение сферы применения правила о залоге в силу ареста.

Важно также обратить внимание на вывод ВС РФ (п. 97 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25), согласно которому нормы о залоговом эффекте ареста применяются лишь к тем арестам, которые были наложены судом в целях удовлетворения истцов – кредиторов по обязательственным денежным искам. В случае же если арест был наложен в рамках вещно-правового спора о виндикации, положения п. 2 ст. 174.1 и п. 5 ст. 334 ГК РФ применению не подлежат.

703

Кроме того, ВС РФ полагает, что эти нормы не подлежат применению в случае, если арест был наложен в рамках споров о возврате индивидуально-определенного имущества, переданного по недействительной сделке (ст. 167 ГК РФ), об отобрании индивидуально-опреде- ленной вещи у должника (ст. 398 ГК РФ) и о возвращении имущества, составляющего неосновательное обогащение приобретателя (ст. 1104 ГК РФ).

Что же произойдет, если арестованное по таким искам имущество вопреки аресту будет отчуждено ответчиком недобросовестным третьим лицам? По сути, здесь должно было бы применяться положение

п.2 ст. 174.1 ГК РФ без учета п. 5 ст. 334 ГК РФ. Это означало бы, что кредитор может обратить взыскание на данное имущество по долгам должника, как если бы право собственности на имущество и не переходило (т.е. ничтожным считалось бы само распоряжение арестованным имуществом в пользу недобросовестного приобретателя). В то же время в п. 97 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25 прямо указано на то, что к указанной ситуации не применяется и сам

п.2 ст. 174.1 ГК РФ. Иначе говоря, при таком подходе распоряжение арестованным имуществом в подобной ситуации вовсе оказывается за рамками какого-то специального регулирования. Тем не менее нет никаких сомнений в том, что право должно обеспечивать эффективность арестов и в таких ситуациях. Соответственно, тут возможно либо развитие идеи с относительной или обычной ничтожностью распоряжения (см. п. 2.1 комментария к настоящей статье) арестованным имуществом в пользу недобросовестного приобретателя по правилам ст. 10 и ст. 168 ГК РФ, либо, что более просто, констатация ничтожности самого договора продажи (или иного отчуждения) арестованного имущества недобросовестному приобретателю по правилам все тех же ст. 10 и ст. 168 ГК РФ. Подробнее о применении ст. 10 в сочетании со ст. 168 ГК РФ как правовых оснований для недействительности порочных сделок в ситуациях, не покрываемых специальными составами недействительности, см. комментарий к ст. 168 ГК РФ.

Статья 175. Недействительность сделки, совершенной несовершеннолетним в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет

1. Сделка, совершенная несовершеннолетним в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет без согласия его родителей, усыновителей или попечителя, в случаях, когда такое согласие требуется в соответствии

704