учебный год 2023 / Kommentariy-k-normam-GK-o-nedeystvitelnosti-izvlechenie-iz-vtorogo-toma-Glossyi

другую – сторону (потенциальных субарендатора или приобретателя имущества, находящегося в хозяйственном ведении или в совместной собственности супругов). В подобной ситуации наиболее приемлемым вариантом при рассмотрении спора о недействительности было бы установление осведомленности об отмене согласия лица, не получившего письмо об отзыве.

Теоретически мыслимы и ситуации, когда об отсутствии согласия не осведомлены обе стороны договора. Например, допустим, что согласие на совершение субаренды дал бывший арендодатель, уже продавший предмет аренды другому лицу и передавший последнему право собственности, о переходе которого арендатор еще не знал. В подобных ситуациях, как представляется, следует проверять осведомленность обеих сторон сделки, поскольку в противном случае права одной из них будут необоснованно ущемлены.

В соответствии с п. 2 ст. 173.1 ГК РФ обязательность проверки знания об отсутствии на момент совершения сделки необходимого согласия может быть исключена законом. В частности, согласно судебной практике оспаривание супругом, чье нотариально удостоверенное согласие на совершение сделки с недвижимостью или иным имуществом, права на которое подлежат государственной регистрации, другим супругом не было получено, вправе требовать признания сделки недействительной, доказав сам факт отсутствия согласия (п. 3 ст. 35 СК РФ). Положения, закрепляющего необходимость установления недобросовестности контрагента, в данной норме не содержится, что воспринимается судами как указание на иррелевантность такой добросовестности. Соответственно, осведомленность приобретателя имущества в таких случаях не проверяется (определения КГД ВС РФ от 19 мая 2015 г. № 19-КГ15-8, от 6 сентября 2016 г. № 18-КГ16-97)1. Это кажется крайне несправедливым в отношении добросовестного приобретателя, так как зачастую проверить, что он покупает имущество у лица, состоящего в браке, и на данное имущество распространяется режим супружеской собственности, приобретатель не может. По данному вопросу, видимо, следует осуществить коррекцию судебной практики

итолковать п. 3 ст. 35 СК РФ в свете новой редакции ст. 173.1 ГК РФ.

1 Ситуация кардинально меняется, если брак был расторгнут. В случае когда один из бывших супругов, указанный в реестре в качестве единственного собственника недвижимой вещи, отчуждает ее, не получив согласия, требование о признании такой сделки недействительной может быть удовлетворено в силу ст. 253 ГК РФ только в случае, если доказано, что другая сторона сделки знала или заведомо должна была знать об отсутствии полномочий у другого участника совместной собственности на совершение сделки (определения КГД ВС РФ от 25 апреля 2017 г. № 16-КГ17-4, от 28 марта 2017 г. № 46-КГ17-3, от 14 марта 2017 г. № 77-КГ16-17).

615

Еще одним примером, когда для признания сделки недействительной, совершенной в отсутствие согласия, не требуется доказывать знание контрагента о таком запрете, является п. 3 ст. 43 Закона об ипотеке. В силу данной нормы последующий договор об ипотеке, заключенный несмотря на запрещение, установленное предшествующим договором об ипотеке, может быть признан судом недействительным по иску залогодержателя по предшествующему договору независимо от того, знал ли залогодержатель по последующему договору о таком запрещении. Такое решение кажется не очень опасным для оборота с учетом публичности реестра недвижимости, в котором указываются данные об ипотеке. Но могут быть ситуации куда более неприятные. Например, запись об ипотеке была погашена на основании признанного впоследствии недействительным соглашения о расторжении договора ипотеки, и новый залогодержатель не знал и не должен был знать, что ипотека, потеряв признак публичности, не прекратилась. В такой ситуации игнорирование добросовестности последующего залогодержателя кажется не вполне справедливым.

Аналогичное регулирование предусмотрено и при оспаривании сделок, совершенных несовершеннолетним в возрасте от 14 до 18 лет без согласия его родителей, усыновителей или попечителя, в случае когда такое согласие требуется в силу ст. 26 ГК РФ (ст. 175 ГК РФ); а также совершенных гражданином, ограниченным судом в дееспособности, без согласия попечителя (ст. 30, 176 ГК РФ). Подробнее об

этом см. комментарий к ст. 175 и ст. 176 ГК РФ.

2.4. Освобождение от доказывания неблагоприятных последствий.

По общему правилу оспоримая сделка может быть признана недействительной, если доказано, что она нарушает права или охраняемые законом интересы лица, ее оспаривающего, в том числе повлекла для него неблагоприятные последствия (п. 2 ст. 166 ГК РФ).

Однако при заявлении иска о признании сделки недействительной ввиду отсутствия требуемого в силу закона согласия доказывать названные обстоятельства не нужно. Нарушение прав и охраняемых законом интересов лица заключается, соответственно, в отсутствие согласия, предусмотренного законом (п. 71 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25).

При этом подобный подход прослеживается и в рамках специальных норм, устанавливающих обязательность согласия на совершение сделки. Например, ранее п. 5 ст. 46 Закона об ООО предусматривалось, что суд отказывает в удовлетворении требований о признании крупной сделки, совершенной с нарушением требований к ней, недействительной, если не доказано, что совершение данной сделки повлекло или

616

может повлечь за собой причинение убытков обществу или участнику общества, обратившемуся с соответствующим иском, либо возникновение иных неблагоприятных последствий для них. В настоящее время данная оговорка исключена. То же и в отношении крупных сделок, совершаемых акционерным обществом (ранее соответствующее правило содержалось в п. 6 ст. 79 Закона об АО, ныне исключено).

Вместе с тем для некоторых ситуаций специальные нормы закона сохраняют в действии критерий ущерба (применительно к сделкам с заинтересованностью – п. 6 ст. 45 Закона об ООО; п. 1 ст. 84 Закона

об АО).

2.5. Исковая давность по требованию о признании недействительной сделки, совершенной в отсутствие установленного в силу закона согла-

сия. Требование о признании оспоримой сделки недействительной, совершенной в отсутствие согласия, необходимость получения которого предусмотрена законом, может быть заявлено в течение года со дня, когда истец узнал или должен был узнать об обстоятельствах, являющихся основанием для признания сделки недействительной (п. 2 ст. 181 ГК РФ). То есть лицо должно узнать как о факте совершения сделки, так и о том, что названная сделка требует установленного законом согласия, которое не было получено.

Например, течение годичного срока исковой давности по требованию о признании оспоримых сделок с заинтересованностью недействительными должно начинаться с того момента, когда правомочное лицо узнало или реально имело возможность узнать не только о факте заключения сделки, но и о том, что она совершена заинтересованными лицами (Определение КЭС ВС РФ от 29 июля 2015 г. № 305-ЭС15- 3650; Постановление КС РФ от 10 апреля 2003 г. № 5-П). Подробнее о течении срока давности при оспаривании сделок по корпоративным основаниям (крупные сделки, сделки с заинтересованностью) участниками корпорации и иными лицами от имени корпорации см. в комментарии к п. 1 и п. 2 ст. 174 ГК РФ. Написанное там по поводу определения течения исковой давности в отношении исков об оспаривании сделок по правилам ст. 174 ГК РФ с необходимыми адаптациями применимо и к случаям оспаривания крупных сделок и сделок с заинтересованностью.

Как представляется, если согласие было признано недействительным, срок исковой давности по требованию о признании основной сделки недействительной по причине отсутствия согласия должен начать свое течение с момента вступления в законную силу соответствующего решения суда. До указанного времени заинтересованное лицо, по сути, не знало о том, что основная сделка совершена в от-

617

сутствие предусмотренного законом согласия и не могло реализовать свое требование. Если же согласие является ничтожным, то исковая давность, применимая к требованию о признании недействительной сделки, совершенной без согласия, начинает свое течение с момента, когда заинтересованное лицо узнало о его заключении, поскольку изначально уже при совершении сделки основания для оценки ее

вкачестве согласованной отсутствовали.

3.Проявление принципа добросовестности при совершении согласия.

С момента принятия части первой ГК РФ и вступления в силу § 2 гл. 9 ГК РФ, регулирующего вопросы недействительности сделок, в судебной практике неизменно проявлялась тенденция по увеличению количества судебных споров, связанных с признанием совершенных сделок недействительными и применением соответствующих последствий. Более того, в Концепции развития гражданского законодательства РФ, которая содержит подробные мотивы реформы положений о недействительности, произошедшей в сентябре 2013 г., отмечалось, что споры о признании сделок недействительными по различным основаниям приобрели массовый характер. Значительная часть этих дел инициируется недобросовестными лицами, стремящимися избежать исполнения принятых на себя гражданско-правовых обязательств.

Обозначенная проблема повлекла за собой развитие нового направления, выражающегося в сокращении легальных возможностей признания сделок недействительными в тех случаях, когда недействительность сделки как гражданско-правовая санкция является неоправданной и явно несоразмерной характеру и последствиям допущенных при совершении сделки нарушений; а также когда данный институт используется стороной сделки или заинтересованным лицом для того, чтобы избежать исполнения возложенных на него прав и обязанностей.

Ярким воплощением указанной тенденции может служить п. 2 ст. 166 ГК РФ, вступивший в законную силу 1 сентября 2013 г., согласно которому сторона, из поведения которой явствует ее воля сохранить силу сделки, не вправе оспаривать сделку по основанию, о котором эта сторона знала или должна была знать при проявлении ее воли.

Соответствующий подход поддерживается и судебной практикой. Так, высшей инстанцией сформулирована правовая позиция, в силу которой в случае установления обстоятельств, свидетельствующих о злоупотреблении лицом своим правом при оспаривании крупной сделки, в частности использовании корпоративных правил об одобрении исключительно в целях причинения вреда контрагенту по этой сделке, арбитражный суд на основании п. 1 и 2 ст. 10, п. 4 ст. 1 ГК РФ

618

отказывает в удовлетворении иска о признании такой сделки недействительной (Обзор судебной практики ВС РФ № 1(2014) (утв. Президиумом ВС РФ 24 декабря 2014 г.)).

Аналогичная идея прослеживается и в п. 3 ст. 173.1 ГК РФ, в соответствии с которым лицо, давшее необходимое в силу закона согласие на совершение оспоримой сделки, не вправе оспаривать ее по основанию, о котором это лицо знало или должно было знать в момент выражения согласия.

Например, участники общества, одобрившие уже совершенную крупную сделку и осведомленные о ее условиях, знали или должны были знать, что она совершается в противоречии с целями деятельности, определенно ограниченными в учредительных документах общества. В подобном случае они впоследствии не смогут оспорить ее по основанию, установленному ст. 173 ГК РФ («Недействительность сделки юридического лица, совершенной в противоречии с целями его деятельности»).

Исключение в данном вопросе предусматривается ВС РФ в целях защиты миноритариев, когда сделка, одобренная на общем собрании участников, совершена в ущерб интересам общества. Так, в соответствии с п. 93 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25 наличие решения общего собрания участников (акционеров) хозяйственного общества об одобрении сделки в порядке, установленном для одобрения крупных сделок и сделок с заинтересованностью, не препятствует признанию соответствующей сделки общества, совершенной в ущерб его интересам, недействительной, если будут доказаны обстоятельства, указанные в п. 2 ст. 174 ГК РФ.

Статья 174. Последствия нарушения представителем или органом юридического лица условий осуществления полномочий либо интересов

представляемого или интересов юридического лица

1. Если полномочия лица на совершение сделки ограничены договором или положением о филиале или представительстве юридического лица либо полномочия действующего от имени юридического лица без доверенности органа юридического лица ограничены учредительными документами юридического лица или иными регулирующими его деятельность документами по сравнению с тем, как они определены в доверенности, в законе либо как они могут считаться очевидными из обстановки, в ко-

619

торой совершается сделка, и при ее совершении такое лицо или такой орган вышли за пределы этих ограничений, сделка может быть признана судом недействительной по иску лица, в интересах которого установлены ограничения, лишь в случаях, когда доказано, что другая сторона сделки знала или должна была знать об этих ограничениях.

2. Сделка, совершенная представителем или действующим от имени юридического лица без доверенности органом юридического лица в ущерб интересам представляемого или интересам юридического лица, может быть признана судом недействительной по иску представляемого или по иску юридического лица, а в случаях, предусмотренных законом, по иску, предъявленному в их интересах иным лицом или иным органом, если другая сторона сделки знала или должна была знать о явном ущербе для представляемого или для юридического лица либо имели место обстоятельства, которые свидетельствовали о сговоре либо об иных совместных действиях представителя или органа юридического лица и другой стороны сделки в ущерб интересам представляемого или интересам юридического лица.

Комментарий

1. Ограничения в осуществлении полномочий. Пункт 1 ст. 174 ГК РФ устанавливает правила об оспаривании сделок, совершенных представителем (или единоличным исполнительным органом юридического лица) с нарушением ограничений, которые установлены во внутренних

отношениях между таким представителем (органом) и представляемым.

1.1. Внешняя и внутренняя стороны представительства. Не вдаваясь здесь в анализ проблемы отнесения или неотнесения полномочий единоличного исполнительного органа (далее – директора) юридического лица к категории классического представительства, отметим, что как в случае с обычным представителем, действующим на основании закона, акта государственного органа или доверенности, так и в случае с директором юридического лица возникают два уровня правовых эффектов. Первый – это внутренние отношения между представителем (директором) и представляемым. Эти отношения составляют правовую основу их взаимодействия, определяют причину того, что одно лицо выступает в обороте от имени другого, и определяют относительные взаимные права и обязанности сторон. Например, лицо может выполнять функции представителя в связи с исполнением своих трудовых обязанностей перед работодателем, обязательств из договора поручения, агентского договора или договора простого товарищества, функций законного представителя (например, родителей, усыновителей,

620

опекуна). Второй уровень правовых эффектов – это внешняя сторона представительства, формирование у третьих лиц представления о наличии полномочий на совершение сделки. Такой внешний эффект создают выдача доверенности, положения закона о полномочиях или акт соответствующего государственного органа. Подробнее см. комментарий к ст. 182 ГК РФ.

1.2.Внутренние ограничения свободы осуществления полномочий.

Вряде случаев гражданско-правовой или трудовой договор между представляемым и представителем, внутренние документы юридического лица, регулирующие деятельность тех или иных его сотрудников (например, положение о филиале в отношении компетенции и функций директора филиала), а также учредительные или иные документы, регулирующие внутренние отношения между директором и руководимым им юридическим лицом, могут содержать те или иные ограничения на осуществление полномочий, не отраженные во внешней стороне представительства (доверенности, полномочиях, установленных в законе).

Так, например, в договоре поручения может быть указано на то, что поверенный обязан совершить сделку на сумму не более 10 млн руб., но в выданной ему доверенности это ограничение не отражено. Такие же ограничения без зеркального их отражения в доверенности могут быть установлены и в положении о филиале в отношении полномочий директора филиала.

Другой пример: в уставе организации может быть установлено, что директору запрещено совершать сделки по продаже недвижимости от имени организации без предварительного согласования с другим органом управления организации (например, общим собранием участников ООО). Подобные же ограничения могут согласно прямому указанию в п. 1 ст. 174 ГК РФ быть установлены и в иных регулирующих деятельность юридического лица внутренних документах (например, в положении о президенте компании, положении о закупках, регламенте юридического лица и т.п.). Эти ограничения оказываются внутренними, так как вовне полномочия директора определяются в законе и за рядом изъятий, установленных в законе, ничем не ограничены.

Подобные «внутренние» ограничения не являются ограничениями полномочий, так как полномочия являются проявлением внешней стороны представительства. Полномочия представителя по доверенности определяются в доверенности, полномочия же директора определяются положениями корпоративного законодательства. Соответственно, речь идет о внутренних обязательственных, корпоративных или трудовых ограничениях в отношении прав и обязательств, связывающих пред-

621

ставителя и представляемого, а не ограничениях в предоставленных полномочиях.

В этом плане название статьи в большей степени отражает суть этой ситуации, чем само содержание п. 1 ст. 174 ГК РФ. В названии статьи говорится о нарушении условий осуществления полномочий, и эта терминология вполне корректна. В гипотезе же нормы п. 1 ст. 174 ГК РФ указывается на ограничение полномочий, что не очень соответствует правовой логике. Если бы речь шла об ограничении самих полномочий, объяснить тот факт, что сделка, совершенная представителем с нарушением таких ограничений, действительна, связывает представляемого самим фактом ее совершения и может быть лишь оспорена им при соблюдении ряда дополнительных ус-

ловий, было бы сложно.

1.3. Соотношение с правилами ст. 183 ГК РФ. Как известно, в силу ст. 183 ГК РФ сделка, совершенная лицом, который действовал без полномочий или превысил свои полномочия, не связывает представляемого и по общему правилу считается совершенной от имени лжепредставителя. Отсутствие сделки, совершенной с превышением полномочий, для псевдо-представляемого оправданно, так как здесь ограничения были отражены во внешней стороне представительства – в самой доверенности или в законе. Соответственно, контрагент по такой сделке должен испытывать все последствия своей невнимательности при определении объема полномочий представителя, а представляемый не должен нести бремя подачи каких-либо исков для констатации отсутствия связанности совершенной сделкой.

Поэтому если, например, директор филиала или иной сотрудник компании совершает от ее имени сделку без наличия доверенности или с превышением полномочий, ограниченных в ней, и при этом полномочия на совершение такой сделки не следуют из обстановки, к такой сделке положения п. 1 ст. 174 ГК РФ не применяются, а применяются положения ст. 183 ГК РФ (см. Постановление Президиума ВАС РФ от 16 сентября 1997 г. № 435/96, п. 2 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 23 октября 2000 г. № 57).

В тех же случаях, когда ограничения не отражены во внешней стороне представительства, а носят лишь «внутренний» характер, право пытается защищать разумные ожидания добросовестного контрагента (или стороны, которой была адресована односторонняя сделка) и поэтому оно объявляет такую сделку действительной, связывающей представляемого и позволяет последнему аннулировать такую сделку только в судебном порядке и только при доказанной недобросовестности контрагента.

622

Именно в этом отражена логика различного регулирования, казалось бы, схожих ситуаций, попавших в рамки ст. 183 ГК РФ и п. 1 ст. 174 ГК РФ.

Иначе говоря, логика появления нормы п. 1 ст. 174 ГК РФ и исключение применения ст. 183 ГК РФ в описанных случаях в целом понятна. Тем не менее нельзя не признать, что решение российского законодателя провести указанную дифференциацию небесспорно. В литературе нередко звучит критика такого подхода. Вполне мыслимо альтернативное решение, известное многим зарубежным правопорядкам: если доказано, что контрагент знал или не мог не знать о том, что представитель нарушает некоторые внутренние ограничения, установленные представляемым, и при этом представляемый не одобрил такую сделку, последняя просто не считается совершенной от имени представляемого. Иначе говоря, суть такого решения в том, что применительно к такой ситуации действует тот же подход, что и в случае традиционного превышения полномочий.

В защиту российского решения в догматическом плане можно привести то, что оно максимально последовательно проводит идею абстрактности полномочий и их независимости от внутренних отношений между представителем и представляемым. С точки же зрения политики права можно привести следующий аргумент: вариант оспоримости сделки, совершенной с нарушением внутренних ограничений, обеспечивает бóльшую стабильность оборота. Пропуск срока давности снимает риск оспаривания. Если бы в такой ситуации применялась ст. 183 ГК РФ, возражение о незаключенности договора от имени представляемого могло бы быть выдвинуто когда угодно.

Иначе говоря, есть аргументы как в пользу, так и против реализо-

ванного в ГК РФ решения.

1.4. Применимость к полномочиям в силу обстановки. Указание в п. 1 ст. 174 ГК РФ случая, когда некие договоры устанавливают ограничения на осуществление полномочий, но внешняя сторона представительства проявляется в формировании обстановки, вызывает определенные сложности. Дело в том, что, как показано в комментарии к п. 1 ст. 182 ГК РФ, для признания наличия полномочий в силу обстановки необходимо не только возникновение видимости наличия полномочий для третьих лиц и возникновение такой видимости по обстоятельствам, зависящим от представляемого, но и добросовестное неведение контрагента (стороны, которой адресована односторонняя сделка) о реальном отсутствии полномочий. Если контрагент недобросовестен, он не может претендовать на применение доктрины полномочий в силу обстановки. Иначе говоря, в такой ситуации недобросовестность

623

контрагента исключает саму возможность защиты видимости полномочий, и совершенная сделка не связывает представляемого.

Допустим, что в трудовом договоре с сотрудником последнему запрещается совершать от имени организации те или иные сделки. Если

вконкретных обстоятельствах любое третье лицо могло разумно полагаться на наличие у сотрудника полномочий такую сделку совершить (например, речь шла о заключении работником сделки с потребителем

вмагазине своего работодателя) и при этом видимость полномочий возникла в связи с поведением самого представляемого, упущениями

вего работе или иным образом может быть вменена в вину представляемому, такая сделка считается совершенной от имени организации. Но если данный конкретный контрагент знал или должен был знать о том, что сотрудник не допущен организацией до совершения такой сделки и не наделен полномочиями ее совершить, то он не может апеллировать к доктрине полномочий в силу обстановки, так как не соблюдается критерий добросовестности контрагента, без наличия которого защита возникшего у контрагента доверия видимости полномочий не осуществляется. Соответственно, такая сделка не является оспоримой, она не считается совершенной от имени организации, если только организация не одобрит такую сделку впоследствии (ст. 183 ГК РФ).

Иначе говоря, здесь, казалось бы, нет необходимости оспаривания сделки по правилам п. 1 ст. 174 ГК РФ. А если так, то встает вопрос, о какой ситуации говорит норма п. 1 ст. 174 ГК РФ, когда указывает на случай установления внутренних ограничений в отношении свободы осуществления тех полномочий, которые для третьих лиц вытекают из обстановки. Получается, что комментируемая норма допускает, что наличие обстановки, дающей третьим лицам основания полагаться на видимость полномочий, может сочетаться с недобросовестностью контрагента: такая сделка будет считаться совершенной с недобросовестным контрагентом от имени представляемого и может быть лишь оспорена им в судебном порядке.

Эта проблема не возникает в тех странах, в которых нарушение «внутренних» ограничений при недобросовестности контрагента влечет не оспоримость совершенной сделки, а автоматическое признание ее несовершенной от имени представляемого. Но в условиях, когда

вроссийском праве положение ст. 183 ГК РФ сочетается с нормой п. 1 ст. 174 ГК РФ, вопрос становится достаточно проблематичным.

Можно предположить следующее решение, основанное на буквальном толковании п. 1 ст. 174 ГК РФ. Эта норма говорит об ограничениях, установленных в отношении полномочий представителя. Иначе говоря, гипотеза данной нормы предполагает наличие каких-либо

624