учебный год 2023 / Kommentariy-k-normam-GK-o-nedeystvitelnosti-izvlechenie-iz-vtorogo-toma-Glossyi

ствительной или вовсе отсутствовала), его распоряжение является ничтожным вследствие действия принципа nemo plus iuris in alium transferre potest quam ipse habet (никто не может передать прав больше чем он имеет сам).

Однако означает ли это, что также недействительным должно считаться и обязательство, принятое на себя продавцом? Ведь никаких юридических оснований для ничтожности обязательства продавца передать вещь покупателю в разбираемом примере нет.

Закон (см. п. 2 ст. 455 ГК РФ) не запрещает обязываться передать вещь, которая принадлежит в момент принятия на себя обязательства другому лицу (разумеется, в обсуждаемом примере продавец не раскрывал покупателю, что он обязывается по поводу чужой вещи; тем не менее сама по себе возможность принятия на себя обязательства передать право собственности на имущество, которое имеет иного, чем продавец, собственника, и возможность несения ответственности за нарушение этого обязательства показательна). Более того, в поддержку идеи о том, что договорная ответственность за нарушение обязательства передать вещь должна сохраняться при истребовании вещи, свидетельствуют положения ГК РФ об ответственности за эвикцию (ст. 461, 462 Кодекса), позволяющие взыскать убытки, возникшие у покупателя в результате истребования вещи третьим лицом, и практика ВАС РФ (см. п. 43 Постановления пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 29 апреля 2010 г. № 10/22). Соответственно, должен быть допущен и упрощенный способ взыскания убытков в виде взыскания договорного штрафа, установленного в договоре купли-продажи.

Однако известно, что по общему правилу убытки не могут быть взысканы при недействительности обязательственной сделки (так как из недействительной сделки не возникает каких-либо обязанностей кроме реституции, см. п. 2 ст. 167 ГК РФ). Следовательно, в результате введения в Кодекс комментируемой нормы имеет право на существование следующий вывод: при неуправомоченности отчуждателя, повлекшей за собой истребование вещи от покупателя, ничтожным является распоряжение вещью, но не обязательственная сделка, совершенная по ее поводу.

Тем самым можно предположить, что отечественный законодатель поставил точку в старом юридическом споре относительно действительности сделки неуправомоченного отчуждателя в отношениях с приобретателем, утратившим вещь в результате ее истребования действительным собственником. Вывод о действительности обязательственной сделки (при ничтожности распоряжения, совершенного несобственником) позволяет разрешить ряд важных правовых проблем,

685

связанных с защитой приобретателя: действительность обязательства продавца влечет за собой действительность условий договора об ответственности за их нарушение, возможность предъявления соответствующих требований по обеспечительным сделкам, сохранение информационных обязанностей, каких-либо негативных обязательств, ковенантов и проч. (проблема сохранения заверений и обязательства по возмещению потерь на случай недействительности сделки более не актуальна в связи с введенным в ГК РФ принципом автономности указанных оговорок).

В то же время если будет доказано, что покупатель был заведомо недобросовестен и точно знал (не мог не знать) об отсутствии у продавца права собственности, его иск о взыскании убытков и применении иных мер ответственности к продавцу должен отклоняться по правилам п. 4

ст. 1 и п. 1 ст. 10 ГК РФ.

1.6. Сделки, нарушающие запрет на распоряжение имуществом, установленный законодательством о банкротстве. Довольно сложным яв-

ляется вопрос о том, о каких сделках, запрещенных законодательством

обанкротстве, идет речь собственно в п. 1 комментируемой статьи. На первый взгляд, подавляющее большинство сделок, которые Закон

онесостоятельности (банкротстве) позволяет признать недействительными, являются сделками оспоримыми.

Однако примеров казусов из сферы банкротного права, в которых может быть применена комментируемая норма, довольно много.

Например, ничтожным будет распоряжение имуществом банкрота, совершенное конкурсным управляющим с нарушением порядка, установленного Законом о несостоятельности (банкротстве) (см. п. 3 ст. 129 указанного Закона).

Всоответствии с п. 5 ст. 213.11 Закона с даты введения реструктуризации долгов гражданина он не вправе распоряжаться своим имуществом посредством внесения его в качестве вклада или паевого взноса в уставный капитал или паевой фонд юридического лица, гражданин не вправе приобретать доли (акции, паи) в уставных (складочных) капиталах или паевых фондах юридических лиц, а также совершать безвозмездные для него сделки. Все распорядительные действия гражданина, нарушающие указанные запреты, будут ничтожными.

Впрочем, здесь возникает проблема. Контрагент такого должника может и, скорее всего, будет знать, что он имеет дело с лицом, находящимся в состоянии соответствующих процедур банкротства. Если будет установлено, что контрагент знал или не мог не знать о том, что для должника совершение распоряжения запрещено законом, может ли он рассчитывать на возмещение убытков и (или) взыскание не-

686

устойки за неисполнение обязательственной сделки? Представляется, что ему в таком случае должно быть отказано по правилам п. 4 ст. 1

ип. 1 ст. 10 ГК РФ.

1.7.Иные примеры. На практике могут встречаться и иные приме-

ры применения п. 1 ст. 174.1 ГК РФ. Так, например, ч. 1 ст. 8 Закона о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части пресечения незаконной деятельности в области археологии запрещает частным лицам распоряжение обнаруженными (и обращенными в собственность) археологическими предметами, за исключением сдачи их государству. Вполне можно себе представить ситуацию, когда покупатель окажется добросовестным. Соответственно, открывается пространство для применения п. 1 ст. 174.1 ГК РФ и признания ничтожным только лишь распоряжения, но не обязательственной сделки (например, договора купли-продажи).

Во всех таких случаях должна быть применена комментируемая норма, объявляющая распоряжение, совершенное вопреки закону, ничтожным, но сохраняющая в силе обязательственную сделку между сторонами с той лишь оговоркой, что обязательственная сделка сохраняет свою силу лишь при добросовестности контрагента

В тех случаях, когда для приобретателя нарушение запрета на распоряжение имуществом должно было быть очевидно, он, конечно же, не может рассчитывать на предъявление исков об ответственности, основанных на действительности договора (например, при запрещенной законом продаже органов для трансплантации, оружия,

наркотиков и т.п.).

1.8. Ограничение применения. Следует обратить особое внимание на то, что комментируемая норма рассчитана исключительно на случаи, когда распоряжение запрещено или ограничено законом.

Если распоряжение ограничено договором, правило о ничтожности распоряжения применению не подлежит. В этом случае закон может ввести, например, оспоримость сделки, совершенной с нарушением договорного запрета (абз. 2 п. 2 ст. 382 ГК РФ). В ряде случаев, возможно, следует допускать оспаривание по правилам ст. 10 и 168 ГК РФ сделки по отчуждению имущества в нарушение установленного в договоре запрета в пользу недобросовестного покупателя, который заведомо знал о данных обстоятельствах, но данная доктрина – вторжения в чужие договорные отношения – пока в российском праве не разработана (подробнее см. комментарий к ст. 168 ГК РФ). Как бы то ни было, это уже будет иное основание недействительности.

Комментируемая норма не подлежит применению в случае, если распоряжение имуществом ограничено необходимостью получения

687

согласия третьего лица на распоряжение. В этом случае к отношениям сторон следует применять положения ст. 173.1 ГК РФ (см. комментарий к указанной статье).

Неверно рассматривать как вытекающий из закона запрет распоряжения имуществом случай, когда истребуемое имущество арестовывается судом в рамках рассмотрения вещного иска (например виндикационного) собственника к лицу, владеющему чужим имуществом. В данном случае нет и не может быть законодательного запрета распоряжения вещью, так как ответчик – незаконный владелец – юридически не имеет права распоряжаться вещью просто в силу того, что она для него – чужая. Комментируемая норма все-таки имеет дело только с формально управомоченными отчуждателями – действительными собственниками имущества.

Однако если все же эта арестованная вещь будет отчуждена еще раз, то к договорным отношениям отчуждателя и его добросовестного контрагента следует применять п. 1 ст. 174.1 ГК РФ, но не потому, что арест ограничил распоряжение, а потому что отчуждатель в принципе не имел права распоряжаться чужим имуществом (см. п. 1.5 коммен-

тария к настоящей статье).

1.9. Недействительность части сделки. В тексте комментируемой нормы содержится отсылка к ст. 180 ГК РФ, устанавливающей, что недействительность части сделки не влечет недействительности прочих ее частей, если можно предположить, что сделка была бы совершена и без включения недействительной ее части.

Буквальное применение этого положения является затруднительным. Может показаться, что комментируемая норма говорит о признании недействительным самого обязательственного договора, но лишь в части обязательства осуществить распоряжение. Но такое толкование кажется абсурдным. Вряд ли можно себе представить, что кто-либо согласился бы заключить договор купли-продажи, по которому продавец не обязался бы предоставить предмет купли в собственность покупателя. Такая сделка просто не имеет шансов на существование, она неразумна, и потому возможность заключения договора купли-продажи без обязательства передать собственность (а именно это и есть результат распоряжения) немыслима. Однако этот вывод – о невозможности существования обязательственных сделок, направленных на передачу имущества, без цели передачи имущества путем распоряжения им – делает совершенно ненужной всю конструкцию п. 1 ст. 174.1 ГК РФ.

В связи с этим и опираясь на аргумент о подразумеваемой разумности законодательного текста, остается лишь предположить, что отсылка к ст. 180 ГК РФ была сделана законодателем лишь из желания про-

688

демонстрировать возможность «разделения» сделки на части. И если

вст. 180 ГК РФ речь идет скорее о делении на части обязательственной сделки, то в комментируемом пункте обсуждается разделение на сдел- ку-распоряжение и обязательственную сделку, создающую правовое основание для распоряжения.

2.Общие положения. Положения комментируемого пункта устанавливают, что ограничения права собственника (иного правообладателя)

враспоряжении своим имуществом, наложенные судом или другим государственным органом (например, приставом) по требованию кредитора, не влекут за собой ничтожность соответствующих распоряжений, совершенных собственником, но предоставляют лицу, в чьих интересах было наложено ограничение, возможность реализовывать

свои права против нового правообладателя.

2.1. Относительная ничтожность. Судя по всему, изначальная цель данной нормы заключалась в установлении правовых оснований для развития в российском праве известной некоторым зарубежным правопорядкам доктрины относительной ничтожности.

Приведем следующий пример для иллюстрации действия комментируемой нормы. Некто предъявил иск о взыскании суммы займа, при этом суд наложил арест на автомобиль ответчика в обеспечение исполнения решения суда. Исковые требования были удовлетворены, но в ходе исполнительного производства выяснилось, что арестованный автомобиль был отчужден ответчиком третьему лицу.

Положения комментируемого пункта могут бы быть интерпретированы как позволяющие взыскателю рассматривать эту распорядительную сделку как ничтожную, но лишь относительно него самого. Иными словами, это означает, что для взыскателя собственником автомобиля по-прежнему является ответчик и, несмотря на то что автомобиль находится во владении третьего лица, истец может удовлетворить из его стоимости те права, которые были обеспечены арестом – т.е. удовлетворить свои требования как займодавца (исключение из этого правила – добросовестность приобретателя арестованного имущества). При этом никакое другое третье лицо не смогло бы сослаться в своих отношениях с покупателем арестованного автомобиля на то, что последний не является его собственником: ничтожность сделки, совершенной с нарушением ареста, является относительной – сделка не существует лишь в отношении

лица, добившегося ареста, и никого другого.

2.2. Последующая реформа. Однако последовавшая в 2014 г. реформа залогового права предложила иную интерпретацию п. 2 ст. 174.1

689

ГК РФ: как нормы, устанавливающей возможность существования залога, возникающего из судебного акта (залог из ареста, арестный залог). Речь идет о сочетании комментируемой нормы, допускающей возможность обращения взыскания на имущество, арестованное судом (либо другим государственным органом), но отчужденное вопреки аресту, и нормы п. 5 ст. 334 ГК РФ, в соответствии с которой кредитор, чьи требования обеспечены арестом (адресованным должнику запретом на распоряжение имуществом), наложенным судом или иным уполномоченным органом, рассматривается как залогодержатель аре-

стованного имущества.

2.3. Арестный залог. Юридическая природа положения кредитора, чьи обязательственные требования обеспечиваются арестом, является очень своеобразной. При аресте вещи происходит обособление некоторого имущества из имущественной массы должника, которое как бы предназначается кредитору для его, кредитора, удовлетворения. Это очень похоже на залог, правда, устанавливаемый не в силу предписания закона или положения договора, а по решению суда. И дальнейшая логика законодателя также свидетельствует о том, что права кредитора, по чьему требованию был наложен арест, крайне похожи на права залогодержателя.

Один из важнейших признаков залога – это следование залога за вещью, ценность которой служит кредитору для удовлетворения его требований. Пункт 2 ст. 174.1 ГК РФ вводит именно эту конструкцию для последствий продажи имущества, арестованного по обязательственному иску. ВС РФ в п. 94 Постановления от 23 июня 2015 г. № 25 разъяснил, что «сделка, совершенная в нарушение запрета на распоряжение имуществом должника, наложенного судом или судебным приставом-исполнителем, в том числе в целях возможного обращения взыскания на такое имущество, является действительной. Ее совершение не препятствует кредитору или иному управомоченному лицу в реализации прав, обеспечивающихся запретом, в частности, посредством подачи иска об обращении взыскания на такое имущество». При этом Суд прямо указал, что это обращение взыскания будет происходить по правилам о залоге.

Идея, согласно которой арест имущества должника порождает залоговое право, характерна для многих правопорядков и признается в актах унификации частного права (ст. IX.-4:107 Модельных правил

европейского частного права).

2.4. Условия применения модели арестного залога. Существует мнение, что залог в силу ареста возникает только при таком отчуждении. Этот подход неверен и не разделяется ВС РФ (п. 94 Постановления

690

Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25). Ссылка на ст. 174.1 ГК РФ сделана для указания на то, что далее в п. 5 ст. 334 ГК РФ речь пойдет о том же запрете на распоряжение, установленном уполномоченными

органами, о котором говорит и п. 2 ст. 174.1 ГК РФ.

2.5. Цель норм об арестном залоге. В чем польза идеи законодателя признать действительным отчуждение арестованной вещи приобретателю, но считать, что в результате ареста возникает залог, и, следовательно, при отчуждении вещи из-под ареста вещь переходит в собственность приобретателя, который знал или должен был знать о ее аресте, обремененной залогом?

Квалификация требований кредитора, по которым был наложен арест, как залоговых позволяет решить застарелую проблему конкуренции залогового и незалогового кредиторов и проблему возможности ареста предмета залога по незалоговому требованию. До последнего времени такой арест фактически не допускался, что было связано с иным пониманием эффекта ареста (ничтожность всего того, что сделано вопреки аресту), ведь такой арест блокировал бы реализацию заложенной вещи по требованию залогодержателя. Однако если законодатель признает, что арест – это своеобразный «судебный залог», то нет никаких препятствий для того, чтобы арестовывать уже заложенную вещь по требованию иного кредитора.

Это очень важно с практической точки зрения в силу того, что размер долга, обеспеченного залогом, может быть к моменту подачи иска к должнику незалоговым кредитором значительно меньше стоимости залога. Залоговая интерпретация ареста позволяет судам арестовывать по требованию незалоговых кредиторов предмет залога. Так, например, в случае ареста заложенной вещи по иску незалоговых кредиторов арест будет последующим залогом, обладатель которого может в случае неисполнения по долгу, обеспеченному старшим залогом, и обращения старшим залогодержателем взыскания на предмет залога присоединиться к старшему залоговому кредитору в процедуре обращения взыскания и реализации имущества. Если этого не произошло, младший залог (в том числе, видимо, и судебный) должен прекратиться, так как младший залоговый кредитор не может умалять требований старшего кредитору. А такое умаление произойдет, если допустить, что младший залог (в данном случае – судебный) сохранится и будет «обременять» продаваемое старшим залогодержателем имущество, снижая его продажную стоимость.

Судебная практика (п. 94 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25) также признала возможность стечения прав залогодержателей в силу договора, закона и ареста.

691

В то же время следует отметить, что полноценная реализация идеи такого стечения в форме допущения ареста по требованию иных кредиторов заложенного имущества несколько усложняется в связи с тем, что в п. 3.1 ст. 79 Закона об исполнительном производстве содержится прямой запрет наложения ареста на заложенное имущество должника. Эта норма появилась в законе до вступления в силу положения комментируемой статьи, и, видимо, было бы логично ее отменить.

Залоговая интерпретация ареста также позволяет должнику отдавать в залог третьим лицам арестованное имущество, что может оказаться очень разумным шагом в ситуации, когда арестованная вещь сто́ит значительно больше объема требования, по которому был наложен арест. В данном случае кредитор, по чьему требованию был установлен арест, будет считаться старшим залогодержателем, а тот залогодержатель, который приобретает право залога на арестованное имущество впоследствии, – младшим.

И, наконец, применение п. 5 ст. 334 ГК РФ позволяет теперь накладывать арест на имущество, которое ранее было арестовано по требованию другого кредитора, с применением к таким кредиторам правил о старшинстве залогов.

Иначе говоря, залоговая теория позволяет максимально эффективно использовать ценность имущества должника как в качестве объекта притязаний незалоговых кредиторов, так и в качестве инструмента

привлечения обеспеченных кредитов.

2.6. Защита добросовестного покупателя. Разумеется, если арест – это источник возникновения залога, то должны применяться и доктрины, связанные с защитой лица, которое приобрело имущество, не зная и не имея возможности знать о судебном залоге (аресте). Собственно, это и предусмотрено в п. 2 ст. 174.1 ГК РФ: кредитор, добившийся ареста, сохраняет право обратить взыскание на арестованное имущество и при отчуждении арестованного имущества третьему лицу, «за исключением случаев, если приобретатель имущества не знал и не должен был знать о запрете». При этом в силу п. 95 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25 добросовестность приобретателя презюмируется, и бремя доказывания его недобросовестности лежит на кредиторе. Если залог был опубличен надлежащим образом (например, путем регистрации уведомления о залоге в нотариальном реестре), эта презумпция будет опровергнута. В обратном случае кредитор может столкнуться с серьезными проблемами в доказывании недобросовестности приобретателя арестованного имущества.

Тот факт, что судебные акты об аресте могли быть доступными в сети «Интернет», сам по себе не является доказательством недобро-

692

совестности приобретателя (п. 95 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25).

Если в суде недобросовестность приобретателя не будет доказана, право будет исходить из того, что залог прекратился в момент отчуждения арестованного имущества добросовестному приобретателю, а арест подлежит снятию (п. 96 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25).

Согласно п. 68 Постановления Пленума ВС РФ от 17 ноября 2015 г. № 50 при наложении приставами-исполнителями ареста на заложенное имущество они должны известить приобретателей такого имущества на торгах о том, что продается имущество, обремененное залогом. При этом «продажа заложенного имущества в отсутствие требуемого извещения и его приобретение лицом, которое не знало и не должно было знать, что имущество является предметом залога, в силу подпункта 2 пункта 1 статьи 352 ГК РФ влечет прекращение залога. В этом случае залогодержатель вправе требовать возмещения убытков с лица, на которое возложена обязанность предоставления информации об обременении имущества».

Остается лишь отметить, что, если суд в качестве обеспечительных мер не только ввел арест, но и издал предписание соответствующим органам и структурам, ведущим публичные или частные реестры прав на арестованное имущество (ЕГРН – в отношении недвижимости, ЕГРЮЛ – в отношении доли в ООО, регистраторам – в отношении акций и т.д.), сама возможность фактического отчуждения имущества окажется заблокированной. С точки зрения интересов кредитора такое усиление ареста, адресованного должнику, запретом на проведение операций по отчуждению имущества в соответствующем реестре, адресованным институтам, ведущим такой реестр, является крайне предпочтительным, так как исключает споры в отношении сохранения

залогового обременения и добросовестности приобретателя.

2.7. Залоговый приоритет кредитора, арестовавшего имущество должника. Однако ключевой элемент правового режима залога – это

приоритет требования залогового кредитора перед остальными требованиями в деле о банкротстве. Возникает такой вопрос: что будет с кредитором, в чью пользу наложен арест, если должник либо приобретатель арестованного имущества впадает в банкротство? Следует ли считать, что такой кредитор имеет приоритет, аналогичный залоговому, при банкротстве должника или приобретателя предмета ареста?

Одна из интерпретаций состоит в том, что для реализации основной описанной выше идеи, во имя которой вводилась залоговая теория ареста (максимально эффективное извлечение ценности имущества),

693

нет никакой необходимости развивать залоговую теорию настолько далеко, чтобы такой залог в силу ареста давал кредитору еще и приоритет при банкротстве. Соответственно, при таком подходе банкротство должника или приобретателя предмета ареста должно влечь прекращение залога.

Логика такой позиции следующая. Основным аргументом в пользу признания допустимости ухудшения положения всех иных кредиторов залогодателя в результате заключения залогодателем договора залога с одним из кредиторов является то, что залог позволяет обеспечить привлечение должником более дешевого кредита. Сама возможность кредитования под низкий процент, открытая теоретически всем участникам оборота, крайне важна для развития экономики, и, соответственно, законодатель во имя этой экономической цели признает допустимой такое не вполне справедливое, на первый взгляд, отступление от принципа равенства кредиторов при банкротстве.

Но в случае с залогом в силу ареста это политико-правовое обоснование залога не работает, так как при заключении договора ни один из кредиторов не может быть уверен, что он сможет арестовать имущество должника раньше других кредиторов и что у должника в принципе будет что арестовывать. Соответственно, на снижение ставки наличие туманной перспективы получить приоритет, если впоследствии после нарушения договора должником и подачи кредитором иска в суд ему удастся арестовать какое-либо ликвидное имущество должника, сказываться не будет, а, следовательно, в данном случае несправедливость залога как отступления от принципа равенства кредиторов при банкротстве не компенсируется серьезными экономическими преимуществами. Соответственно, при такой интерпретации залог, введенный на основании ареста, должен прекращаться при банкротстве должника, чье имущество было арестовано.

Однако следует признать, что такая интерпретация лишает залог в силу ареста ключевого и конституирующего элемента правового режима залога, а именно приоритета.

Другая интерпретация делает акцент на том, что закон не вводит никаких оговорок на этот счет и говорит о возникновении полноценного залога, который в силу общих норм о залоге обладает характеристикой приоритета. Соответственно, если это залог, то банкротство должника или приобретателя предмета ареста не прекращает залог, и кредитор сохраняет приоритет и статус залогового кредитора в деле о банкротстве.

Думается, что вторая интерпретация является более логичной как минимум с формальной точки зрения.

694