учебный год 2023 / Kommentariy-k-normam-GK-o-nedeystvitelnosti-izvlechenie-iz-vtorogo-toma-Glossyi

жданин считается недееспособным с момента вступления в законную силу решения суда о признании его недееспособным. На основании этого решения такому гражданину назначается опекун (ст. 32, 34, 35 ГК РФ), который в силу закона уполномочен совершать любые сделки от имени недееспособного лица.

Таким образом, в основе состава недействительности сделки, установленного комментируемой статьей, лежит формальный признак – наличие вступившего в законную силу решения суда о признании гражданина, совершившего сделку, недееспособным.

Это означает, что правила комментируемой статьи не будут применяться к сделке гражданина, который в момент ее совершения хотя и страдал уже психическим заболеванием, но еще не был признан недееспособным в установленном порядке. Такая сделка не может считаться ничтожной на основании данной статьи, даже если впоследствии совершивший ее гражданин будет признан недееспособным. В подобной ситуации совершенная лицом сделка лишь может быть

оспорена на основании ст. 177 ГК РФ (см. комментарий к ней).

1.4. Какие сделки являются ничтожными. Опекун является законным представителем недееспособного и совершает от его имени все сделки (п. 2 ст. 29, п. 2 ст. 32 ГК РФ). Поскольку закон не устанавливает каких-либо изъятий из этого правила (в отличие, например, от малолетних), следует признать, что лица, признанные недееспособными, не вправе самостоятельно совершать никакие сделки.

Защищая гражданина, признанного недееспособным, закон исходит из презумпции несоответствия его интересам любой совершенной им самостоятельно сделки. Применение данной презумпции не зависит от формы (устной или письменной, включая нотариальную), характера (односторонние, двуили многосторонние), возмездности, суммы сделки и иных факторов. С момента признания гражданина недееспособным все совершенные таким лицом сделки, включая мелкие бытовые, являются недействительными (ничтожными) на основании п. 1 комментируемой статьи.

Ввиду формальности правил п. 1 комментируемой статьи для ее применения не имеет значения и то обстоятельство, что в момент совершения конкретной сделки гражданин, ранее признанный неде-

еспособным, отдавал отчет своим действиям и мог ими руководить.

1.5. Добросовестность контрагента. Категоричность предписаний п. 1 комментируемой статьи не оставляет сомнений, что сделка лица, признанного недееспособным, является ничтожной независимо от добросовестности другой стороны – от того, знала ли она о недееспособности своего контрагента. Это обстоятельство может создавать

565

определенные проблемы для участников оборота. Ведь психическое состояние лица далеко не всегда бросается в глаза. Душевнобольной может производить впечатление совершенно здорового человека.

Ввиду беззащитности лица, признанного недееспособным, при коллизии его интересов и интересов его добросовестного контрагента законодатель, наверное, вправе был отдать приоритет первым, установив их безусловную защиту. Однако при таком подходе правопорядок должен как минимум предусматривать инструменты минимизации участниками оборота своих рисков, правила, позволяющие им избежать вступления в подобные недействительные сделки. Эти правила тем более необходимы, если учесть, что угроза последствий ничтожности сделки, совершенной с лицом, признанным недееспособным, распространяется не только на добросовестного контрагента такого лица, но и на всех участников оборота в целом. Так, имущество, отчужденное недееспособным лицом, может быть истребовано у любого, в том числе добросовестного возмездного приобретателя, в связи с выбытием из владения недееспособного собственника помимо воли (ст. 302 ГК РФ). При этом, поскольку наша правоприменительная практика склоняется к идее каузальной модели передачи права собственности, для такого истребования не важно, вступал ли нынешний обладатель вещи сам непосредственно в сделку с недееспособным, либо приобрел это имущество от иного лица. Таким образом, даже одна сделка с лицом, признанным недееспособным, создает серьезные угрозы для оборота на длительный срок. С учетом того что давность по такой сделке не течет ранее, чем о сделке узнает или получит возможность узнать законный представитель (абз. 1 п. 2 Постановления Пленума ВС РФ от 29 сентября 2015 г. № 43), а также с учетом того, что в ряде случаев давность может быть восстановлена (абз. 2 п. 2 того же Постановления), эта неопределенность может продолжаться крайне длительный срок.

Установленные отечественным законодательством ординарные инструменты (например, нотариальное оформление сделок) не решают подобной проблемы. Хотя в силу ст. 43 Основ законодательства

онотариате при удостоверении сделок нотариус проверяет дееспособность гражданина, проверка эта осуществляется только по внешним признакам – визуально и вербально (с помощью беседы). Однако такая проверка не исключает удостоверения нотариусом сделки с недееспособным лицом. Как и участникам оборота, подлинное психическое состояние лица нотариусу распознать не всегда легко, а информация

оналичии решения суда о признании такого лица недееспособным для нотариуса также недоступна.

566

В связи с этим крайне целесообразно придание публичности соответствующим сведениям, например, путем создания реестра решений о признании граждан недееспособными. Дабы не нарушать тайну личной жизни, такой реестр следует сделать закрытым для широкой публики, однако доступом к нему должны наделяться нотариусы и иные органы, обслуживающие оборот (например регистраторы). Другими вариантами решения проблемы могли бы стать изменение состава комментируемой статьи, учет ее предписаниями добросовестности контрагента.

Отсутствие в действующем законодательстве инструментов, способных минимизировать для добросовестных участников оборота сам по себе риск совершения сделки с лицом, лишенным дееспособности, не должно автоматически блокировать другой «фронт» защиты интересов добросовестных контрагентов недееспособного – вопрос о допустимости требования о возмещении убытков, причиненных недействительностью такой сделки. Такие убытки (расходы, связанные с совершением сделки и осуществлением последующего предоставления по ней; расходы, связанные с реституцией; потери, сопряженные с необходимостью совершения «заменяющей» сделки и т.п.) могут составлять достаточно серьезные, чувствительные для добросовестного контрагента недееспособного суммы. На уровне позитивного права о подобной возможности прямо не упоминается. Тем не менее, полагаем, что и в условиях современного правопорядка такое возмещение допустимо. Источником возмещения указанных убытков (ответчиком по нему) должен выступать опекун (лечебная или иная организация, выполняющая функции опекуна), если будет доказано, что именно его халатность или иные упущения в его деятельности (например, ненадлежащий надзор за недееспособным) были причиной самостоятельного совершения недееспособным лицом сделки и, как следствие, причинения убытков. Все элементы

деликта в данной ситуации налицо.

1.6. Ничтожность. Пункт 1 комментируемой статьи устанавливает, что сделка, совершенная лицом, признанным недееспособным, ничтожна. Соответственно, в силу п. 1 ст. 166 ГК РФ (см. комментарий к ней) данная сделка недействительна в силу самого факта ее совершения и не требует признания ее таковой со стороны суда.

Вместе с тем законом не исключается возможность предъявления в суд иска о признании недействительной такой ничтожной сделки опекуном или органом опеки и попечительства (см. п. 3 ст. 166 ГК РФ и комментарий к нему). В случае удовлетворения такого иска в решении суда о признании сделки недействительной должно быть указано,

567

что сделка является ничтожной с момента ее совершения (п. 84 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25).

В соответствии с п. 1 ст. 167 ГК РФ (см. комментарий к нему) такая сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью.

Требования, основанные на такой сделке, не подлежат защите. В случае предъявления в суд иска, основанного на такой сделке, допустимой формой защиты ответчика выступает возражение о ничтожности сделки. Такое возражение оценивается судом по существу независимо от истечения срока исковой давности для признания этой сделки недействительной (п. 71 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25).

1.7.Стечение составов недействительности. В случае одновременного наличия в сделке нескольких пороков одна и та же сделка может подпадать под целый ряд составов недействительности. Так, например, недееспособный может совершить сделку под влиянием обмана другой стороны (ст. 179 ГК РФ) или сделку, содержание которой нарушает требования закона (п. 1 ст. 168 ГК РФ). В доктрине общепризнано, что при совпадении двух оснований недействительности предпочтение следует отдавать более «сильному» основанию, при этом ничтожность сделки превалирует над оспоримостью.

Применительно к рассматриваемому составу такая констатация выглядит логичным и справедливым решением. Если, безусловно защищая интересы лица, признанного недееспособным, законодатель объявляет ничтожной любую совершенную им сделку, вряд ли эта идея может быть поставлена под сомнение одновременным наличием

утакой сделки иного порока.

1.8.Применение к сделкоподобным действиям. Правила комменти-

руемой статьи буквально говорят лишь о ничтожности сделок, совершенных лицом, признанным недееспособным. Однако, судя по всему, данные правила подлежат также применению к иным юридически значимым волеизъявлениям, например, к сделкоподобным действиям (подробнее см. комментарий к ст. 153 ГК РФ). Так, не имеет юридической силы извещение об уступке, совершенное недееспособным.

Вместе с тем правила комментируемой статьи не исключают возможность совершения лицом, признанным недееспособным, юридических поступков (реальных актов), например, создания новой вещи или произведения литературы. Такие действия влекут правовые последствия независимо от того, была ли направлена воля соответствующего лица на возникновение указанных правовых последствий, а следовательно, могут совершаться и недееспособным.

568

1.9. Двусторонняя реституция. В качестве последствия ничтожности рассматриваемой сделки установлена двусторонняя реституция. Предписания абз. 2 п. 1 комментируемой статьи практически дословно воспроизводят общую норму п. 2 ст. 167 ГК РФ (см. комментарий к ней) об обязанности каждой из сторон возвратить другой все полученное по сделке, а при невозможности возвратить в натуре – возместить его стоимость. Имеющиеся расхождения в тестах абз. 2 п. 1 комментируемой статьи, с одной стороны, и п. 2 ст. 167 ГК РФ, с другой, незначительны, не играют существенной роли и не меняют принципиально характера двусторонней реституции в рамках рассматриваемого состава недействительности. В связи с этим все правила, установленные для двусторонней реституции (включая разъяснения, содержащиеся в п. 80–81 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25) в п. 2 ст. 167 ГК РФ, подлежат применению и в данном случае.

При этом следует обратить внимание на вопрос доказывания в рамках процесса о реституции предоставлений, совершенных в адрес недееспособного лица. Судебная практика крайне скептически относится к различным распискам, актам и подобным документам, подписанным недееспособной стороной. Ввиду неспособности такого лица к выражению юридически значимой воли суды в большинстве случаев обоснованно не воспринимают такие документы как доказательства, и при отсутствии иных подтверждений считают недоказанным сделанное в адрес недееспособного предоставление.

1.10.Дополнительное последствие недействительности. Наряду

сдвусторонней реституцией как общим последствием недействительности абз. 3 п. 1 комментируемой статьи предусматривает факультативное последствие – дееспособная сторона обязана возместить другой стороне понесенный ею реальный ущерб.

Указанная «ответственность за недействительность» дееспособной стороны является традиционным законодательным решением в отношении рассматриваемого состава.

Такая ответственность может применяться к дееспособному контрагенту лишь при его недобросовестности, т.е. в ситуации, когда он знал или должен был знать о недееспособности другой стороны. Подобное ограничение ответственности только случаями недобросовестности вполне оправдано и не вызывает возражений. При этом следует обратить внимание, что субъективным условием такой ответственности является лишь вина в форме умысла («знал») или грубой неосторожности («должен был знать»). Как представляется, простая неосмотрительность («мог знать») вызывать рассматриваемую ответственность дееспособного не будет.

569

Вместе с тем может вызывать затруднения следующий вопрос: знание (долженствование знания) дееспособного лица о каком обстоятельстве дает возможность привлечь его к ответственности? Достаточно ли, что дееспособный контрагент знает о психическом расстройстве другой стороны? Или необходимо, чтобы он знал именно о признании контрагента в установленном порядке недееспособным? Буквальное толкование абз. 3 п. 1 комментируемой статьи провоцирует второй вариант («знала или должна знать о недееспособности»). Однако такой вывод кажется несколько сомнительным и поспешным. Он позволит недобросовестному контрагенту недееспособного защищаться перипетиями процедуры (например, не знал об окончании рассмотрения судом заявления о признании недееспособным), что выхолащивает смысл соответствующих правил. Кроме того, такой подход вступает в противоречие с предписаниями ст. 177 ГК РФ (см. комментарий к ней). Последние также устанавливают «ответственность за недействительность» путем отсылки к нормам комментируемой статьи. Если представить, что дееспособный контрагент знает о психическом расстройстве другой стороны и заключает с ним сделку, значит сознательно совершает порочную сделку и принимает на себя все последствия этой порочности, в том числе и «ответственность за недействительность». Таковая и правда будет наступать в силу п. 3 ст. 177 ГК РФ. Почему же он должен освободиться от ответственности в той же самой ситуации, в которой лишь по формальным причинам (лицо признано в установленном порядке недееспособным) меняется квалификация сделки? Приняв буквальное толкование, мы вынуждены будем констатировать, что это формальное обстоятельство (признание недееспособным) сыграет «на руку» недобросовестному лицу. Вряд ли этот вывод соответствует самой идее «ответственности за недействительность», суть которой сводится к возложению обязанности компенсации потерь на лицо, которое сознательно совершает порочную сделку. В связи с этим полагаем, что дееспособное лицо будет нести «ответственность» по абз. 3 п. 1 комментируемой статьи уже в том случае, если он знал (должен был знать) о психическом заболевании другой стороны, лишающем последнюю способности понимать значение своих действий или руководить ими.

При этом добросовестность дееспособного контрагента презюмируется (п. 5 ст. 10 ГК РФ; п. 1 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25). Лицо, претендующее на возмещение убытков, обязано доказать недобросовестность контрагента.

«Ответственность» дееспособного контрагента в случае его недобросовестности ограничивается реальным ущербом. Такое ограниче-

570

ние традиционно для соответствующего состава недействительности. Взыскание упущенной выгоды в данном случае логически невозможно, так как сделка ничтожна и не может порождать у недееспособного лица каких-либо ожиданий. Взыскание компенсации за упущенный шанс совершить сделку с третьим лицом (в рамках модели защиты негативного интереса) теоретически может обсуждаться, но в практическом плане вряд ли актуально с учетом того, что недееспособный гражданин

вобороте самостоятельно не участвует

1.11.Вопросы исковой давности. Адаптация правил п. 1 ст. 181

ГК РФ (см. комментарий к ней) о давности по требованиям о применении последствий недействительности ничтожной сделки к рассматриваемому составу недействительности приводит к следующим выводам.

Срок исковой давности составляет три года. Ввиду недееспособности лица, совершившего сделку и предоставление по ней, указанный срок должен исчисляться со дня, когда о начале исполнения узнал или должен был узнать опекун (орган опеки и попечительства – если опекун отсутствует). При этом с 1 сентября 2023 г. подлежит применению максимальный срок, и с этого момента давность во всяком случае не может превышать 10 лет со дня начала исполнения сделки.

Однако возникает вопрос, насколько корректными являются сделанные выводы. Ведь недееспособный не может самостоятельно защищать свои права, а действия по их защите совершает его законный представитель – опекун. При этом последний может ненадлежащим образом исполнять свои обязанности, ставя под угрозу интересы своего подопечного (недееспособного). Не стоит ли с учетом этих обстоятельств отказаться от стабильности оборота в угоду безусловной защите недееспособного лица и исключить течение (истечение) давности в подобной ситуации?

Позиция судебной практики по этому вопросу до конца не ясна. Не высказавшись очевидно в поддержку какого-либо варианта, ВС РФ лишь констатировал, что в случае, если пропуск срока исковой давности имел место ввиду явно ненадлежащего исполнения опекуном лица, признанного недееспособным, возложенных на него законодательством полномочий, пропущенный срок исковой давности может быть восстановлен на основании ст. 205 ГК РФ (п. 2 Постановления Пленума ВС РФ от 29 сентября 2015 г. № 43).

2. Конвалидация: общие вопросы. Пункт 2 комментируемой статьи устанавливает правило об «исцелении» (конвалидации) ничтожной сделки, совершенной недееспособным гражданином.

571

Формальность установленного комментируемой статьей состава и безусловная недействительность любой совершенной недееспособным лицом сделки могут приводить к тому, что установленная защита окажется для него избыточной и будет блокировать не только его потери, но и преимущества. Поскольку в основе установления рассматриваемого состава недействительности лежит презумпция о несоответствии сделки, самостоятельно совершенной недееспособным, его интересам, в ситуации, когда такая презумпция опровергается, правила этой статьи перестают выполнять возложенную на них функцию. Вместо инструмента защиты интересов лица, признанного недееспособным, они превращаются в собственную противоположность. В связи с этим введение возможности конвалидации рассматриваемых

сделок вполне оправдано.

2.1. Условия конвалидации. Согласно п. 2 комментируемой статьи обязательным условием конвалидации сделки, совершенной недееспособным, является «выгодность» ее совершения для такого лица. Под выгодой имеются в виду имущественные, прежде всего финансовые, приращения (доход), которые может принести исполнение соответствующей сделки (например, проценты по вкладу, плата за пользование имуществом и т.п.). При этом вовсе не требуется, чтобы соответствующая сделка приносила сверхприбыль. Достаточно, чтобы в результате исполнения такой сделки имущественное положение недееспособного лица улучшилось по сравнению с ситуацией, когда такая сделка оставалась бы недействительной. Например, если недееспособный заключил договор банковского вклада, то при признании такой сделки действительной ему подлежат выплате регулятивные проценты по вкладу. Если же такая сделка останется недействительной – такие проценты выплачены ему не будут. Кроме того, «выгодность», видимо, требует, чтобы условия такой сделки не были хуже среднерыночных. «Выгодность» должна определяться на момент решения вопроса о конвалидации. Она не презюмируется и подлежит доказыванию, в том числе и с помощью назначаемой судом экспертизы.

Сложным является вопрос, должна ли при определении «выгодности» и конвалидации сделки недееспособного приниматься во внимание недобросовестность другой стороны. Без сомнения, поведение такого лица, если оно знало или должно было знать о недееспособности, упречно и не заслуживает поощрения. Однако гражданское право, как правило, не преследует цели наказания, а интересы недееспособного лица защищены причитающимися имущественными приращениями куда в большей степени, чем возможным возмещением реального

572

ущерба. Поэтому полагаем, что недобросовестность контрагента сама по себе не блокирует возможности конвалидации такой сделки.

Прямо не упомянуто в п. 2 комментируемой статьи, но является очевидным, что конвалидация возможна лишь при условии отсутствия у конвалидируемой сделки иных пороков, влекущих ничтожность

сделки, кроме недееспособности лица.

2.2. Порядок и последствия конвалидации. «Исцеление» ничтожной сделки недееспособного производится судом. Согласно п. 2 комментируемой статьи в качестве возможного инициатора обращения в суд с соответствующим требованием называет опекуна недееспособного.

Такое определение выглядит естественно, поскольку конвалидация производится в интересах недееспособного, а именно опекун является его законным представителем, т.е. действует в его интересах. Очевидно, что вопрос о конвалидации не может ставиться контрагентом недееспособного, поскольку это искажало бы смысл соответствующего института. Вместе с тем, полагаем, что правила комментируемой статьи не исключают при последующем признании недееспособного гражданина дееспособным предъявления иска о признании сделки действительной и самим таким лицом.

Дискуссионным является вопрос о распространении на требование

опризнании сделки действительной исковой давности. Полагаем, что, поскольку в данном случае наличествует охраняемый законом интерес недееспособного и отсутствует в законе указание о нераспространении исковой давности на данное требование (см. ст. 208 ГК РФ и комментарий к ней), рассматриваемое требование подлежит действию давности. Дополнительным аргументом может служить и то обстоятельство, что в схожей ситуации в отношении иного требования о конвалидации (признания действительной сделки, от нотариального удостоверения которой другая сторона уклоняется – п. 1 ст. 165 ГК РФ) законодатель прямо указал на действие исковой давности, установив сокращенный давностный срок (см. п. 4 ст. 165 ГК РФ и комментарий к нему). Наконец, если бы требование о конвалидации сделки недееспособного не подлежало давности, это лишало бы определенности положение контрагента недееспособного. С учетом сказанного, к требованию

опризнании сделки действительной подлежит применению общий срок давности, исчисляемый с момента, когда о совершении такой сделки и контрагенте по ней узнал (должен был узнать) опекун недееспособного (см. ст. 196, 200 ГК РФ).

Установив наличие всех предусмотренных законом условий (в частности, «выгодности»), суд выносит решение о признании сделки, совершенной недееспособным лицом, действительной. Согласно

573

распространенному в доктрине мнению, по смыслу самого института конвалидации такое решение суда имеет ретроактивный эффект, и соответствующая сделка рассматривается в качестве действительной с момента ее совершения.

Вопрос об интересах третьих лиц, затрагиваемых обратной силой такого решения суда, может и должен быть учтен судом при рассмо-

трении иска о конвалидации.

2.3. Иные формы придания юридической силы сделке недееспособного.

При последующем признании недееспособного гражданина дееспособным сделка может быть «исцелена» и вне судебного порядка путем ее подтверждения (т.е. выражения воли, свидетельствующего о намерении рассматривать ее как действительную) со стороны всех ее участников. При этом вполне естественно, что воля лица, которое было недееспособным на момент совершения сделки, на подтверждение сделки имеет значение только при условии, что к моменту подтверждения это лицо восстановило свою дееспособность на основании предусмотренной законом процедуры.

В то же время подтверждение сделки от имени недееспособного лица возможно и при сохранении его недееспособности, если такое подтверждение исходит от опекуна, уполномоченного на совершение сделки. Самой типичной формой подтверждения является исполнение условий сделки или в ряде случаев осознанное принятие исполнения по ней. Правовым основанием «исцеления» ничтожной сделки в такой форме может являться п. 5 ст. 166 ГК РФ. В то же время многое здесь остается не вполне ясным в силу того, что сама норма п. 5 ст. 166 ГК РФ может толковаться по-разному, ее смысл и сфера возможного применения до сих пор вызывают споры (см. комментарий к п. 5 ст. 166 ГК РФ).

Статья 172. Недействительность сделки, совершенной несовершеннолетним, не достигшим четырнадцати лет

1.Ничтожна сделка, совершенная несовершеннолетним, не достигшим четырнадцати лет (малолетним). К такой сделке применяются правила, предусмотренные абзацами вторым и третьим пункта 1 статьи 171 настоящего Кодекса.

2.В интересах малолетнего совершенная им сделка может быть по требованию его родителей, усыновителей или опекуна признана судом действительной, если она совершена к выгоде малолетнего.

574