учебный год 2023 / Егоров А.В., Папченкова Е., Ширвиндт А.М. Представительство

Актуальные вопросы представительства

быть совершены в устной форме, а в остальных случаях будут наступать те последствия несоблюдения письменной формы, которые предусмотрены для спорной сделки1. В пользу того, что в постановлении получила признание свобода формы одобрения, говорят, однако, два обстоятельства (не устраняющие, конечно, сомнений и не исключающие других интерпретаций). Во-первых, комментируемый пункт никоим образом не дает понять, что прямо названное в нем устное одобрение подходит только для устных сделок (между тем такое указание было бы не лишним, если бы Пленум действительно хотел сориентировать суды именно на это решение). Во-вторых, допустимость одобрения как в письменной, так и в устной форме согласуется с общим правилом о свободе формы согласия, косвенно вытекающим из умолчания ст. 157.1 ГК РФ, закладывавшимся в Концепции2 и недвусмысленно провозглашенном в абз. 1 и 2 п. 55 Постановления.

4. Адресат. Обусловлен ли эффект одобрения направлением его другому лицу, и если да, то какому? Ответ на первый вопрос, кажется, не должен вызывать серьезных сомнений. Учитывая, насколько сильно одобрение сделки псевдопредставляемым – а в случае, предусмотренном первым предложением п. 3 ст. 183 ГК РФ, и простое воздержание от одобрения – влияет на правовое положение лжепредставителя и контрагента, одобрение относят к сделкам, требующим восприятия3,4.

Действительно, с одобрением лжепредставитель перестает быть стороной спорной сделки, а контрагент утрачивает право на отказ от сделки, которое предоставлено ему в соответствии с абз. 2 п. 1 ст. 183 ГК РФ, и встречает новое лицо на другой стороне договора. Воздержание же от одобрения в ответ на предложение одобрить сделку приравнивается к отказу от одобрения (первое предложение п. 3 ст. 183 ГК РФ) с соответствующими последствиями: возникновение безус-

1  Таков, например, подход Е.Л. Невзгодиной, которая излагает его при обсуждении п. 5 письма № 57 (лежащего в основе комментируемого пункта), впрочем, прямо не высказываясь о его соотношении с указанным разъяснением (см.: Невзгодина Е.Л. Представительство и доверенность по гражданскому праву России. Омск, 2005. С. 356).

2  См.: Концепция совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации. С. 34. См. также: Громов А.А., Егоров А.В. Указ. соч. С. 85 (авторы комментария – А.А. Громов, А.В. Егоров).

3  См., напр.: Байгушева Ю.В. Указ. соч. С. 157; Невзгодина Е.Л. Представительство и доверенность по гражданскому праву России. С. 354; Рясенцев В.А. Указ. соч. С. 430– 431; Ягельницкий А.А. Последствия совершения сделки от имени другого лица без полномочий. Комментарий к статье 183 Гражданского кодекса РФ // Вестник гражданского права. 2010. № 4. С. 97–120.

4  О квалификации согласия (а, следовательно, и одобрения как его разновидности) в качестве сделки см. п. 50 постановления.

301

А.М. Ширвиндт

ловного права на отказ от сделки у контрагента и права требовать возмещения убытков лжепредставителем у добросовестного контрагента. Неужели все эти последствия должны наступать даже без ведома затрагиваемых ими лиц?

О том, требует ли одобрение восприятия, комментируемый пункт высказывается не слишком ясно. Вместе с тем, если формулировку абз. 2 сравнить с той, которая использована в п. 5 письма № 57 и, по-види- мому, намеренно отброшена при подготовке постановления, можно заметить тенденцию к признанию одобрения сделкой, требующей восприятия. В соответствии с абз. 2 п. 123 постановления «под последующим одобрением сделки представляемым, в частности, могут пониматься: письменное или устное одобрение независимо от того, кому оно адресовано…». В письме № 57 упоминалось «письменное или устное одобрение, независимо от того, адресовано ли оно непосредственно контрагенту по сделке». Старое разъяснение допускало двоякое толкование: либо эффект одобрения не зависит от его получения контрагентом и вообще кем бы то ни было1, либо зависит от восприятия другим лицом, неважно, каким именно – контрагентом или другим лицом (представителем?). Пункт 123 постановления оказывается в этом отношении несколько строже и, наверное, уже не допускает первого из приведенных толкований: одобрением могут служить письменные или устные заявления независимо от того, кому они адресованы. Таким образом, теперь речь идет только о заявлениях, адресованных другому лицу, т.е., судя по всему, требующих восприятия.

Что же касается вопроса о том, кем именно должно быть получено одобрение, чтобы наступили предусмотренные на этот случай последствия, то абз. 2 п. 123 постановления дает недвусмысленное разъяснение: одобрение является одобрением (т.е. производит искомый эффект) «независимо от того, кому оно адресовано». Значит, Пленум отказался от решений, при которых требуется, чтобы одобрение было воспринято именно лжепредставителем, именно контрагентом2 или обязательно

итем, и другим. В комментируемом пункте постановление прямо не ограничивает круг возможных адресатов одобрения лжепредставителем

иконтрагентом. Однако такое ограничение может быть выведено из п. 2 ст. 157.1 ГК РФ («О своем согласии или об отказе в нем третье лицо или

1  По-видимому, именно так его понимает А.А. Ягельницкий: «Указание в п. 5 упомянутого выше информационного письма Президиума ВАС на то, что правовой эффект одобрения наступает независимо от того, адресовано ли оно непосредственно контрагенту по сделке, позволяет предположить, что, по мнению Президиума, одобрение относится к сделкам, не требующим восприятия» (Ягельницкий А.А. Указ. соч.).

2  Убедительную аргументацию в пользу такого решения см.: Ягельницкий А.А. Указ. соч.

302

Актуальные вопросы представительства

соответствующий орган сообщает лицу, запросившему согласие, либо иному заинтересованному лицу») и толкования, данного ему в абз. 3 п. 55 постановления («согласие третьего лица может быть адресовано любому из контрагентов сделки»). Таким образом, налицо основания полагать, что согласно постановлению одобрение должно быть сделано либо в адрес лжепредставителя, либо в адрес контрагента1.

5. Одобрение уполномоченным лицом. В абз. 2–4 п. 123 Постановления разъясняется, что одобрение может осуществляться не только самим псевдопредставляемым, но и лицами, действующими от его имени на основании полномочия. В этой части разъяснение можно считать очевидным.

Гораздо сложнее дело обстоит с вопросом об объеме полномочий, необходимом для одобрения. Должно ли соответствующее лицо обладать полномочием именно на одобрение?2 Или необходимо, чтобы оно было уполномочено на выдачу полномочий, которые охватывали бы совершение спорной сделки (последующее одобрение доступно тому, кто мог бы изначально выдать полномочия на спорную сделку)3? Или же одобряющее лицо должно быть уполномочено на совершение спорной сделки? Понятно, что от выбора общего правила будут зависеть решения в конкретных случаях. Так, лицо, получившее доверенность на покупку автомобиля для представляемого, сможет одобрить соответствующую сделку лжепредставителя, только если одобрение сделок без полномочий прямо упомянуто в доверенности (первый вариант), либо только если доверенность выдана с правом передоверия (второй вариант), либо же безусловно (третий вариант).

1  Поддержку такого подхода см., напр.: Байгушева Ю.В. Указ. соч. С. 157–158; Рясенцев В.А. Указ. соч. С. 431. Тем же путем идут и в Германии. См., напр.: Bork R. Allgemeiner Teil des Bürgelichen Gesetzbuchs. 3., neubearb. Aufll. Tübingen, 2011. S. 626; Wolf M., Neuner J. Allgemeiner Teil des Bürgerlichen Rechts. München, 2012. S. 634. Необходимо, однако, иметь в виду, что в немецком праве имеется специальный механизм, обеспечивающий защиту интересов контрагента, которые могут пострадать в случае, если одобрение или отказ от одобрения будут направлены псевдопредставляемым только лжепредставителю (об этой опасности см.: Ягельницкий А.А. Указ. соч.): согласно первому предложению абз. 2 § 177 ГГУ запрос контрагента псевдопредставляемому о его отношении к спорной сделке, во-первых, устраняет возможность направить одобрение лжепредставителю – теперь оно может быть адресовано только контрагенту; во-вторых, лишает силы одобрение или отказ от одобрения, сделанные до того в адрес лжепредставителя (см., напр.: Bork R. Op. cit. S. 628; Wolf M., Neuner J. Op. cit. S. 634, 635).

2  См., напр.: постановление ФАС Московского округа от 16.04.1998 № КГ-А40/657-98: «В генеральной доверенности, выданной… М.В. как представителю… не указано такое полномочие, как одобрение сделок, совершенных от имени и в интересах Сбербанка РФ при совершении их неуполномоченными лицами или с превышением полномочий».

3  В этом ключе см., напр.: Байгушева Ю.В. Указ. соч. С. 153–157; Рясенцев В.А. Указ. соч. С. 430.

303

А.М. Ширвиндт

Абзац 3 п. 123 постановления не вносит ясности в этот вопрос, когда, повторяя п. 5 письма № 57, говорит, что одобрение «должно исходить от органа или иного лица, уполномоченного заключать такие сделки». Ни из самих этих слов, ни из контекста нельзя сделать однозначный вывод о том, что именно скрывается за «такими сделками»: это могут быть как сделки, совершенные без полномочий, так и сделки одобрения. Вместе с тем последняя интерпретация плохо согласуется с тем широким пониманием полномочий на одобрение, которое нашло отражение в других положениях комментируемого пункта.

Абзац 2 п. 123 постановления среди действий, свидетельствующих об одобрении, упоминает, в частности, «подписание уполномоченным на это лицом акта сверки задолженности». В соответствии с абз. 3 одобрение может исходить от лица,

«уполномоченного… совершать действия, которые могут рассматриваться как одобрение». Согласно абз. 4 «об одобрении могут свидетельствовать действия работников представляемого по исполнению обязательства при условии, что они основывались на доверенности, либо полномочие работников на совершение таких действий явствовало из обстановки, в которой они действовали». Как видим, одобрить, по мнению Пленума, может не только лицо, уполномоченное на одобрение, на совершение соответствующих сделок или на выдачу необходимых полномочий, но и любое лицо, уполномоченное совершать от имени псевдопредставляемого те действия, которые, будь они совершены самим псевдопредставляемым, рассматривались бы как одобрение.

Учитывая наличие серьезных сомнений в обоснованности столь широкого подхода1 и необходимость продолжать поиск более удачного решения, следует различать два вопроса: 1) кто уполномочен на одобрение и 2) чьи действия могут свидетельствовать об одобрении. Дело в том, что отказ от признания действий тех или иных работников одобрением – ввиду отсутствия у них полномочий в достаточном объеме, не означает еще, что совершение ими данных действий не может указывать на одобрение спорной сделки другим, уполномоченным на это лицом. Так, заезжая на объект, стройбригада, как правило, действует по поручению руководителя, который вполне может оказаться лицом, уполномоченным на одобрение. Стало быть, соответствующие действия работников будут косвенно свидетельствовать о том, что сделка одобрена. На разработку данной проблематики в указанном направлении ориентируют и слова абз. 4 п. 123 постановления: «Равным образом об одобрении могут свидетельствовать действия работников

1  Критику см.: Ягельницкий А.А. Указ. соч.

304

Актуальные вопросы представительства

представляемого…» Впрочем, постановление едва ли позволяет определить отношение Пленума к этой идее.

124. Если при отсутствии полномочий или при превышении полномочий представителем заключено соглашение во изменение или дополнение основного договора, то к такому соглашению подлежит применению абзац второй пункта 1, пункт 2 статьи 183 ГК РФ, а также в части возмещения убытков – пункт 3 статьи 183 ГК РФ.

1. Последствия совершения сделки от имени другого лица при отсутствии или превышении полномочий определяются ст. 183 ГК РФ. Закрепленное здесь регулирование основывается на трех идеях. Вопервых, по общему правилу никто не может быть связан сделкой, совершенной от его имени неуполномоченным лицом. Во-вторых, нехватка полномочий может быть устранена, если на то будет воля псевдопредставляемого: хотя он и не выдавал полномочий действовавшему от его имени лицу, ничто не мешает ему одобрить совершенные от его имени сделки post factum, если это не идет вразрез с достойными уважения интересами других лиц. В-третьих, контрагент должен быть по возможности защищен от неблагоприятных последствий, связанных с отсутствием или нехваткой полномочий у лжепредставителя, особенно в тех случаях, когда контрагенту неизвестно, что он совершает сделку с неуполномоченным лицом.

Эти идеи были воплощены в ст. 183 ГК РФ следующим образом1. Во-первых, «при отсутствии полномочий действовать от имени другого лица или при превышении таких полномочий сделка считается заключенной от имени и в интересах совершившего ее лица, если только другое лицо (представляемый) впоследствии не одобрит данную сделку» (абз. 1 п. 1). Отсюда следует, в частности, что совершенная лжепредставителем сделка не связывает псевдопредставляемого. Во-вторых, в соответствии с абз. 1 п. 1 и п. 2 псевдопредставляемый может одобрить сделку, совершенную от его имени лжепредставителем. Однако абз. 2 п. 1 и п. 3 ограничивают эту возможность, когда того требует уважение к интересам контрагента, а во втором случае, вероятно, и представителя: контрагент, который не знал и не должен был знать об отсутствии или нехватке полномочий, может в любой момент отказаться от сделки и тем самым исключить ее одобрение псевдопредставляемым, а отказ последнего от одобрения или его молчание в течение разумно-

1  См.: Концепция совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации. C. 87–88, 94–95.

305

А.М. Ширвиндт

го срока дают право отказаться от сделки даже контрагенту, который с самого начала знал или должен был знать об отсутствии или нехватке полномочий, и, кроме того, по всей видимости, лишают псевдопредставляемого права одобрить сделку в будущем. В-третьих, в силу абз. 1 п. 1 и п. 3 совершенная в отсутствие или с превышением полномочий сделка связывает представителя, а первым предложением п. 3 на него возлагается обязанность возместить добросовестному контрагенту убытки, причем право выбора между исполнением сделки и возмещением убытков предоставлено контрагенту. Таким образом, он получает возможность самостоятельно решить, какой из названных вариантов

внаибольшей степени отвечает его интересам: исполнение договора, стороной которого оказывается лжепредставитель, а не представляемый, или взыскание с лжепредставителя убытков.

Замечено, однако, что некоторые элементы этого регулирования

вопределенных случаях дают сбой. Речь идет о положениях абз. 1 п. 1 и первой половины первого предложения п. 3 ст. 183 ГК РФ, в соответствии с которыми стороной сделки, совершенной без полномочий или с превышением полномочий, становится сам лжепредставитель. Дело в том, что круг сделок, стороной которых может быть представитель, не совпадает с кругом сделок, доступных представляемому. Так, представитель не в состоянии от своего имени распорядиться правами представляемого ни посредством сделок, содержание и эффект которых исчерпываются распоряжением, т.е. так называемых распорядительных сделок (уступка обязательственного требования, прощение долга и др.)1, ни посредством сделок, порождающих обязательства, но вместе с тем служащих актом распоряжения (таковой, по господствующему, хотя и критикуемому в литературе мнению является купля-продажа).

Представитель не способен осуществить от своего имени принадлежащее представляемому секундарное право, т.е. право совершить одностороннюю сделку (например, отказ от исполнения договора, изменение договора в одностороннем порядке, выбор одного из задолженных предоставлений в альтернативном обязательстве, заявление о зачете и др.). Существуют и другие случаи, когда функция и юридическая кон-

1  Ср.: «В практике, впрочем, можно обнаружить случаи оспаривания передачи, совершенной неуполномоченным лицом, либо вовсе с составлением поддельного акта приема-передачи. Однако в этом случае применение нормы ст. 183 ГК РФ в части связывания сделкой самого неуполномоченного представителя исключено, так как эта сделка никакой обязательственной связи не устанавливает, а, напротив, прекращает обязательство продавца» (Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. 5-е изд., перераб. М., 2010. С. 440 (сн. 2)).

306

Актуальные вопросы представительства

струкция той или иной сделки предъявляют определенные требования к ее участникам и не допускают произвольной замены одного лица на другое (например, договор поручительства, заключить который может лишь кредитор по обеспечиваемому требованию). В описанных и иных подобных им случаях соответствующие сделки не могут иметь силу для представителя1. При таких обстоятельствах последовательное применение обсуждаемых правил ст. 183 ГК РФ ведет к признанию лжепредставителя стороной спорной сделки, которая, однако, будучи совершена не способным к этому лицом, оказывается ничтожной.

Констатация ничтожности совершенной лжепредставителем сделки по указанным основаниям ставит вопрос о применимости остальных элементов регулирования, закрепленного в ст. 183 ГК РФ, а именно правил об одобрении сделки представляемым (прежде всего п. 2

ипервое предложение п. 3), об отказе контрагента от сделки (абз. 2 п. 1

ипервое предложение п. 3) и о возмещении лжепредставителем убытков, понесенных контрагентом (п. 3). Вызывает сомнения возможность одобрения представляемым ничтожной сделки с тем эффектом, что она (ретроактивно) становится действительной для представляемого (исцеляется)2. Неясна и природа отказа контрагента от ничтожной сделки: каковы юридические последствия такого отказа, если сделка и без него ничтожна? Устранение возможности исцелить сделку последующим одобрением (если, конечно, допустить, что такое одобрение вообще возможно)? Вслед за этим встает и вопрос о предоставлении контрагенту требования о возмещении убытков, учитывая, что закон обусловливает его возникновение отказом псевдопредставляемого от одобрения (а о каком отказе можно вести речь, если само одобрение невозможно?)

иотказом контрагента от сделки (первое предложение п. 3).

1  См. об этом: Концепция совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации. С. 88, а также п. 4 настоящего комментария.

2  См., напр.: постановления ФАС Западно-Сибирского округа от 27.12.2005 № Ф04- 7521/2005(18246А67-30) (мотивировка апелляции): «…поскольку сделка совершена без полномочий, неправомочное лицо (не являясь собственником имущества) не может выступать от своего имени по совершенной им сделке, поэтому не приняты доводы суда первой инстанции об исцелении сделки путем одобрения…»; ФАС Северо-Кавказского округа от 06.06.2014 по делу № А32-22890/2013. См. также: постановления ФАС Волго-Вятского округа от 23.05.2012 по делу № А29-7770/2011: «Законом также не предусмотрена возможность конвалидации ничтожного договора путем его последующего одобрения»; ФАС Северо-Кавказского округа от 29.04.2010 по делу № А32-2615/2009: «…действующее гражданское законодательство не предусматривает возможности исцеления ничтожной сделки путем ее одобрения». О принципе неисцелимости ничтожных сделок вообще подробнее см.: Тузов Д.О. Теория недействительности сделок: опыт российского права в контексте европейской правовой традиции. М., 2007. С. 301–332.

307

А.М. Ширвиндт

Вывод о том, что в рассматриваемых ситуациях из-за ничтожности сделки лжепредставителя исключается ее последующее одобрение псевдопредставляемым, а контрагент остается без требования о возмещении убытков, дает во многих случаях труднообъяснимые и неудобные в практическом плане результаты. Получается, например, что одобрение ретроактивно переводит на представляемого заключенные лжепредставителем договоры, но оставляет недействительными совершенные им же сделки, направленные на изменение в одностороннем порядке или по соглашению сторон этих самых и любых других договоров. Складывается, далее, ситуация, когда право контрагента на возмещение убытков, причиненных ему отсутствием или нехваткой полномочий у лжепредставителя, поставлено в зависимость от того, может ли сам представитель выступать стороной соответствующей сделки (продавцу, который имел дело с лжепредставителем покупателя, убытки возместят, а вот, к примеру, цессионарию, которого подвел лжепредставитель цедента, – нет). Действительно ли между обсуждаемыми типами ситуаций имеется релевантное различие, оправдывающее расхождения в правовом регулировании? Или же речь здесь идет, скорее, о случайном результате работы юридической конструкции, никак не обусловленном ее титульными функциями, не связанном с теми целями, средством к достижению которых она призвана служить?

С этим результатом особенно тяжело смириться ввиду того, что вызван он применением единственного элемента закрепленного в ст. 183 ГК РФ регулирования, который к тому же не является необходимым для реализации заложенных в этой статье идей. Нетрудно заметить, что и свобода псевдопредставляемого от навязанных лжепредставителем сделок, и возможность их последующего одобрения, и защита контрагента, пострадавшего от поведения неуполномоченного лица, вполне осуществимы и без признания лжепредставителя стороной спорной сделки. Отличие лишь в том, что контрагент в таком случае не получит права настаивать на исполнении сделки лжепредставителем, а будет вынужден довольствоваться требованием о возмещении убытков (не стоит, наверное, переоценивать практическую значимость этого отличия, поскольку едва ли велик удельный вес тех случаев, когда контрагент, намеревавшийся заключить договор с псевдопредставляемым, действительно заинтересован в его исполнении представителем)1.

1  Интересен в связи с этим опыт немецкого правопорядка, который, как и российский, разрешает контрагенту выбрать между исполнением договора и возмещением убытков лжепредставителем. Здесь признают, что первый вариант доступен лишь в случаях, когда речь идет об обязательственном договоре, и обязательство, которое предполагалось возложить на представляемого, может быть исполнено и другим лицом. Если же лжепред-

308

Актуальные вопросы представительства

2. В свете сказанного становится понятным проявившееся в п. 124 постановления стремление Пленума уйти от тех неудачных результатов, к которым ведет в некоторых случаях формальное применение закрепленной в ст. 183 ГК РФ конструкции. Судя по всему, добиться этого можно двумя основными способами. Первый предполагает последовательное применение спорного правила ко всем сделкам лжепредставителя, даже к тем, которые не могут иметь силы, если будут совершены не представляемым, а представителем от собственного имени. Такие сделки пришлось бы признавать заключенными представителем, но ничтожными. Избежать описанных выше нежелательных результатов можно было бы, допустив одобрение таких сделок псевдопредставляемым (несмотря на ничтожность), который ретроактивно становился бы их стороной вместо лжепредставителя (п. 2 ст. 183 ГК РФ), что, в свою очередь, вело бы к исцелению соответствующих сделок от порока (поскольку препятствия к их действительности были связаны исключительно с личностью лжепредставителя). Там, где возможно одобрение, возможен и отказ от него, которым обусловлены требования контрагента к лжепредставителю, а также может иметь место исключающий одобрение отказ контрагента от сделки. Вместе с тем очевидно, что контрагент в таких случаях не сможет настаивать на исполнении сделки (оставшейся ничтожной). Что же касается требования о возмещении убытков, то оно вполне могло бы быть предъявлено (в таких ситуациях отказ от сделки, которым оно обусловлено в соответствии с первым предложением п. 3 ст. 183 ГК РФ, следовало бы рассматривать как излишний). Таким образом, и возможность одобрения, и допустимость отказа контрагента от сделки, и предоставление контрагенту требований к лжепредставителю удалось бы согласовать с не знающим изъятий применением правила абз. 1 п. 1 и первой половины первого предложения п. 3 ст. 183 ГК РФ.

Второй способ – вовсе отказаться от применения к описанным случаям правила о назначении лжепредставителя стороной спорной сделки. Обосновать это решение можно целями законодательного регулирования: поскольку обсуждаемое правило призвано обслуживать интересы контрагента1, оно не должно применяться, когда не идет тому на поль-

ставитель заключил вещный договор или пытался связать псевдопредставляемого обязательством, где личность должника имеет существенное значение, контрагент может требовать только возмещения убытков (см., напр.: Шапп Я. Указ. соч. С. 325; Münchener Kommentar zum Bürgerlichen Gesetzbuch. Bd. 1. Allgemeiner Teil. 1. Halbbd.: §1–240. ProstG. 5. Aufll. München, 2006. 2164, 2167 (K.-H. Schramm); Wolf M., Neuner J. Op. cit. S. 638).

1  См., напр.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 3: Договоры о выполнении работ и оказании услуг. С. 328–329 (автор главы – М.И. Брагинский).

309

А.М. Ширвиндт

зу, да еще и парализует другие средства защиты, на которые он обычно может рассчитывать. В то же время, если возможность последующего одобрения спорной сделки и возникновение у контрагента требования о возмещении лжепредставителем убытков оказались поставлены в зависимость от первоначального существования (действительной) сделки между контрагентом и лжепредставителем, то случилось это не столько на основании осознанного плана законодателя, сколько из-за не учтенной им в полной мере логики функционирования эксплуатируемых юридических конструкций, которые, как известно, нередко начинают жить своей жизнью, без оглядки на породившие их потребности.

Текст постановления не позволяет однозначно определить, каким из названных путей идет Пленум. В п. 124 перечисляются положения ст. 183 ГК РФ, которые подлежат применению в некоторых ситуациях, где проявляются обозначенные проблемы: «К такому соглашению подлежит применению абзац второй пункта 1, пункт 2 статьи 183 ГК РФ,

атакже в части возмещения убытков – пункт 3 статьи 183 ГК РФ».

Содной стороны, это разъяснение может быть понято как устраняющее указанные выше сомнения: названные положения ст. 183 ГК РФ применяются даже тогда, когда соответствующая сделка, будучи совершенной лжепредставителем от собственного имени, оказывается ничтожной. Иными словами, ничтожность сделки, являющаяся прямым следствием применения абз. 1 п. 1, не исключает применения правил об одобрении и о возмещении убытков, но, разумеется, исключает требование исполнения в натуре, предусмотренное первой половиной первого предложения п. 3, так как нельзя настаивать на исполнении ничтожной сделки.

Сдругой стороны, приведенные слова постановления могут означать, что в соответствующих случаях не упомянутые в комментируемом пункте положения абз. 1 п. 1 ст. 183 ГК РФ, согласно которому сделка без полномочий связывает контрагента и лжепредставителя, и первой половины первого предложения п. 3, в соответствии с которым контрагент вправе требовать исполнения спорной сделки лжепредставителем, вообще не применяются. При таком толковании сделка лжепредставителя не считается заключенной им от своего имени, поскольку единственным основанием для этого является как раз абз. 1

п.1 ст. 183 ГК РФ, а контрагент уже по этой причине остается без требования о ее исполнении лжепредставителем. Если предпочтение будет отдано этому подходу, нужно будет определиться с тем, как именно конструируются отношения между участниками спорных ситуаций до того, как поступит реакция контрагента, который узнал об отсутствии полномочий у лжепредставителя (согласно абз. 2 п. 1 ст. 183

310